Если повезет

Глава 25

Лили подошла к нему и прижалась щекой к его плечу. Она почувствовала тепло его тела, и напряжение, не отпускавшее ее последние часы, стало постепенно спадать. Суэйн поцеловал ее волосы.

— Повторяю: сегодня можем обойтись и без секса. Если такая перспектива тебя смущает, можно подождать.

— Правда? — тихо отозвалась Лили. — Я обычно жду дольше. Двух поцелуев и одного объятия слишком мало, чтобы…

Суэйн отрывисто рассмеялся.

— Наверное. Но понимаешь, мы с тобой знакомы все го несколько дней, а мне кажется, будто я знаю тебя давным-давно. Ну, может, целую неделю, — поддразнил он Лили. — А я что, только один раз обнимал тебя?

— Я помню только один.

— Ну, значит, так оно и есть, потому что забыть мои объятия просто невозможно. — Суэйн погладил Лили по спине, и ее сведенные судорогой мышцы под его ладонью стали расслабляться.

— Может оказаться, что эта ночь у нас единственная, — заметила Лили, стараясь говорить об этом как о чем-то обыденном, но не сумела скрыть тоску, и та явно прозвучала все голосе. Эта мысль мучила Лили весь день. У них совсем не было времени поближе узнать друг друга. Но завтра она может погибнуть, и ей казалось таким несправедливым провести свою последнюю ночь на земле в одиночестве, умереть без любви, хотя бы раз не заснув в объятиях Суэйна, прильнув к нему так тесно, чтобы слышалось биение его сердца. Пусть это случится, и не важно, любовь ли это на самом деле. Но Лили так хотелось на это надеяться!

— Эй, — заворчал Суэйн. — Не забывай о силе позитивного мышления. Сегодня не единственная, а первая ночь.

— Ты всегда такой неисправимый оптимист, как Поллиана?[4]

— Поллиана находила хорошее во всем без исключения. Я же, к примеру, в «фиате» не вижу абсолютно ничего, что могло бы меня порадовать.

Лили, не ожидавшая столь резкой перемены темы, засмеялась.

— Зато я вижу. Ты в «фиате» меня здорово повеселил. Суэйн весь подобрался.

— Так ты нарочно выбрала эту машину, чтобы подрезать мне крылья?

Лили ничего ему на это не возразила, только потерлась щекой о его грудь и умиротворенно вздохнула.

— Мне хотелось понаблюдать за тобой. А машина замечательная. У меня когда-то был «фиат», я знаю, какой это надежный и экономичный автомобиль. А посмотреть на тебя, так ты просто мученик в аду.

— Тебе придется заплатить за это, — сурово сказал Суэйн, качая головой. — Обещанным массажем тут не отдерешься. Это не шутка. Надо подумать.

— Только недолго.

— Обо всем узнаешь сегодня ночью, — пообещал Суэйн, поднимая ее голову для нежного долгого поцелуя, который постепенно становился глубже и требовательнее. Все было не так, как вчера вечером, теперь Суэйн неторопливо ласкал ее грудь поверх одежды, надавливая на соски. Лили была уже почти уверена, что сейчас окажется с ним в постели, но Суэйн даже не проник рукой ей под кофточку. Это ее успокоило. Л или еще не чувствовала себя готовой к близости, хотя ласки Суэйна ей были приятны. И когда он выпустил ее из своих объятий, Лили ощутила прилив жизненных сил.

Громкий стук в дверь возвестил о прибытии горничной со стопкой полотенец в руках. Суэйн подошел к двери и принял их, одновременно протягивая чаевые. Он не впустил женщину внутрь, хотя та с превеликим удовольствием развесила бы полотенца в ванной собственноручно.

— Давай посмотрим, что мы с тобой нарыли, — предложил Суэйн, указывая на распечатки из интернет-кафе. — По-моему, здесь много лишнего.

Лили и самой хотелось прежде всего покончить с делами. Они устроились в зоне отдыха номера, где на кофейном столике были разбросаны бумаги.

— Лихорадка Эбола… лихорадка Марбург… Все нам не нужно, — бормотал Суэйн, кидая страницу за страницей на пол. Лили взяла часть бумаг и тоже стала разбирать их, выискивая информацию о гриппе.

— Вот, — минуту спустя сказала она. — «Правила борьбы с вирусом гриппа в лабораторных условиях». Так…«лабораторные инфекции не зарегистрированы, но остерегайтесь хорьков».

— Что? — с удивлением переспросил Суэйн.

— Тут так написано. Очевидно, вирус очень легко передается людям от зараженных хорьков и наоборот. Они заражают нас, мы заражаем их. Тут все ясно, — сказала Лили. — Что еще… «генетически измененный вирус… потенциал неизвестен. Рекомендуется второй уровень биологической безопасности». А что такое второй уровень биологической безопасности?

— У меня это есть… где-то здесь. — Суэйн быстро пролистал часть своих бумаг. — Вот! Нашел! Это умеренный риск инфицирования. «Персонал лаборатории обязан знать и соблюдать правила лабораторной безопасности при работе с вирусами, доступ в лабораторию во время проведения работ ограничен». Думаю не ошибусь, если предположу, что доступ в лабораторию Нерви ограничен всегда. «Обязательное мытье рук… принимать пищу или пить в лаборатории запрещается… отходы перед уничтожением обеззараживаются». Нужная информация. Спускаться в канализацию, думаю, безопасно.

— И все-таки хорошо, что мы этого не сделали.

— Как знать, может, все еще впереди.

Лили при этой мысли поморщилась. Идея насчет канализации принадлежала ей, и, не найдя другого выхода, она не преминула бы ее осуществить, чтобы проникнуть внутрь, но все же предпочла бы обойтись без этого.

— «Должен быть установлен знак биологической опасности», — продолжил Суэйн. — «При обращении с острыми инструментами необходимо принимать дополнительные меры предосторожности». Ага… Эти правила сотрудники лаборатории соблюдают при работе с микробами. «Лаборатория должна быть оборудована дверью с замком; никаких особых вентиляционных систем не требуется». Ха! — Суэйн оторвался от бумаг и поскреб подбородок. — Все обычно, лаборатория как лаборатория, никаких воздушных шлюзов, сканеров сетчатки глаза, замков, открываемых после сличения отпечатков пальцев, — ничего такого. Если доктор Джордано соблюдает эти правила, то мы сами придумываем себе трудности, а единственная преграда на нашем пути — обычная дверь с замком.

— И отряд вооруженной охраны.

Суэйн махнул рукой.

— Это было бы чересчур просто. — Он бросил бумаги на кофейный столик и развалился в кресле, сцепив руки на затылке. — Удивительно! Я-то думал, при работе со всякой заразой нужно преодолевать тысячу защитных барьеров. А выходит, главное не в том, чтобы предупредить проникновение посторонних, а в том, чтобы не заразиться тем, кто там работает.

Суэйн и Лили переглянулись, недоуменно пожимая плечами.

— Возвращаемся к тому, с чего начали, — сказала Лили. — Нужна информация о системах внешней защиты. Проникнув внутрь, ищем дверь со знаком биологической опасности.

— Должна быть специальная отметка, — кивнул Суэйн. Оба сознавали, что на поверку все окажется не так просто. Лаборатория могла находиться в любом месте комплекса, даже в подземном этаже, а это ограничило бы пути к отступлению.

Отобрав необходимую информацию — которой оказалось намного меньше, чем они ожидали, — они отправили ненужное в мусорное ведро.

Делать больше было нечего, а ужинать еще рано. Идти в душ не хотелось, а Суэйн, слава Богу, не спешил тащить ее в постель. В конце концов, Лили взяла купленную накануне книгу и, скинув сапожки, уютно устроилась на диване, собираясь почитать.

Суэйн взял ключ от номера.

— Спущусь в вестибюль за газетами. Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, спасибо.

Дверь за Суэйном закрылась. Лили, сосчитав про себя до тридцати, встала и быстро осмотрела его вещи. Нижнее белье аккуратной стопкой было сложено в ящике. Между «боксерами», как и в карманах висевшей в шкафу одежды, Лили ничего не нашла. Портфеля у Суэйна не обнаружилось, зато в шкафу стояли рюкзак, который Лили также вытащила и обшарила. Ни потайных карманов, ни двойного дна. Девятимиллиметровый «хеклер и кох» бережно уложен в кобуру. На тумбочке возле кровати — зачитанный до дыр детектив с замусоленными страницами. Лили пролистала книгу, но и в ней ничего не оказалось.

Она пошарила под матрасом и заглянула под кровать. Кожаная куртка так и валялась сверху, на покрывале, куда ее бросил Суэйн. Лили запустила руку в карманы, и во внутреннем, закрытом на молнию, нащупала паспорт, но она уже видела его и не стала доставать.

В номере не нашлось решительно ничего компрометирующего Суэйна. Лили с облегчением вернулась на диван и снова принялась за чтение.

Через пять минут вернулся Суэйн с двумя толстыми газетами и маленьким пластиковым пакетиком.

— После рождения второго ребенка мне сделали вазэктомию, — сказал он, — но я все-таки купил несколько презервативов на тот случай, если с ними тебе спокойнее.

Лили была тронута его заботой.

— Ты когда-нибудь совершала безумства? Я имею в виду — в плане секса.

— Занималась им стоя в гамаке, но тогда мне было семнадцать лет.

— Врешь! В гамаке — может быть, но стоя — никогда.

Суэйн улыбнулся.

— Я один раз так навернулся с гамака, что после уже никогда не пытался повторить подобный эксперимент, Вот это, скажу я тебе, был номер! В итоге в тот день мы так и не потрахались.

— Представляю себе! Вот уж девушка, наверное, помялась!

— Нет, она орала на меня как бешеная. Это я смеялся. Но у семнадцатилетнего парня ничего не выйдет, если он хохочет до колик. Я уж не говорю о том, что вид у меня при этом был идиотский, а девчонки в этом возрасте чрезвычайно чувствительны к внешней стороне дела. Она быстро потеряла ко мне интерес и ушла очень раздосадованная.

Конечно же, смеялся он! Какие тут могут быть сомнения! Лили улыбнулась, подперев рукой подбородок.

— Расскажи еще о каких-нибудь безумствах. Суэйн уселся в кресло рядом с Л или и, вытянув ноги, водрузил их на кофейный столик.

— Дай подумать… Вскоре после этого появилась Эми, и я хранил ей верность с первого дня нашего знакомства до самого развода. После того как мы расстались, у меня было несколько близких подруг. Отношения длились от пары месяцев до двух лет, но случайных связей я избежал. Моя жизнь проходила в основном в тех местах, где все ночные развлечения могут завершиться встречей с каким-нибудь четвероногим. Когда же я попадал в очаги цивилизации, ходить по ночным клубам почему-то не хотелось.

— Слишком уж ты непрост для человека, который многие годы своей взрослой жизни провел в дебрях Южной Америки, — пробормотала Лили, внезапно почувствовав тревогу: рассказ Суэйна о жизни в диких местах показался ей некой диссонирующей деталью, хотя раньше она этого не замечала. Однако паники не было: его оружие лежало в сумке, в шкафу, а ее находилось при ней.

— Потому что говорю по-французски и останавливаюсь в пятизвездочных отелях? Мне так часто приходилось ночевать под открытым небом, что я стараюсь не упустить случая пожить в хороших гостиницах. А страсть к крутым автомобилям у меня оттого, что порой приходилось передвигаться верхом. И хорошо еще, если на лошади.

— Что-то не припомню, чтобы французский язык был широко распространен в Южной Америке.

— Представь себе! Большую часть своих знаний я получил от французского эмигранта в Колумбии. Хотя по-испански я говорю лучше. А еще я говорю по-португальски и чуть-чуть по-немецки. — Суэйн криво улыбнулся. — Наемникам приходится быть полиглотами.

Никогда он так не говорил. Хотя Лили, конечно, догадывалась о чем-то подобном. К его услугам прибегали, когда нужно было решить какие-то вопросы, — так он сам ей сказал. Тревога Лили улеглась: ничего странного, что он знает несколько языков.

— Наверное, семейная жизнь с тобой — сущий ад, — заметила она, подумав о бывшей жене Суэйна, которая одна с двумя детьми на руках оставалась дома, не зная, где муж, что с ним, вернется ли он или сгинет где-нибудь в Богом забытом краю и даже тела его никто не найдет.

— Премного благодарен, — сказал Суэйн, расплываясь в улыбке. — Зато когда я рядом, всем весело.

Кто бы сомневался! Поддавшись порыву, Лили встала со своего места и пересела к Суэйну на колени. Она просунула руку ему за ворот рубашки и, прижав ладонь к мускулистой шее сзади, приникла к нему, наслаждаясь теплом. Суэйн, обняв Лили одной рукой за талию, другой стал поглаживать ее бедро. Лили поцеловала его в подбородок, уколовшись о щетину, и вдохнула его запах — запах чистого мужского тела с легкой примесью лосьона после бритья, которым он пользовался сегодня утром.

— Для чего все это? — спросил он и, не дожидаясь ответа, прильнул к ее губам в одном из тех долгих, прочувствованных поцелуев, которые сводили Лили с ума и лишали воли.

— Для того, чтобы было весело, — проговорила она, когда их губы разъединились, а затем продолжила поцелуй.

На этот раз Суэйн действовал более решительно, а его язык — более настойчиво. Рука Суэйна, скользнув по Лили, пробралась под ее кофточку к груди, стянув лифчик, Суэйн начал ласкать ее своей горячей ладонью, нежно касаясь большим пальцем соска, так что у Лили захватило дух.

Она прервала поцелуй и, чувствуя, как наслаждение теплой волной приливает к лону, прижалась щекой к шее Суэйна. Она так давно не испытывала ничего подобного, что уже забыла, как все это бывает, как медленно страсть распускает свои крылья, растекаясь по всему телу, придавая необыкновенную чувствительность коже и пробуждая желание по-кошачьи потереться о мужчину.

Теперь Лили хотелось, чтобы Суэйн не тянул время, хотелось поскорее преодолеть неловкость первой близости, но, как ни любил Суэйн все делать быстро, похоже, спешить он в этот вечер не собирался. Он продолжал ласкать ее грудь, и ее чувствительность уже готова была перерасти в боль, но тут он опустил лифчик и крепко обнял Лили. Она чувствовала, что Суэйн возбужден. Либо возбужден, либо у него в кармане припрятан еще один пистолет. Большой, десятизарядный, сорок пятого калибра. По крайней мере, на ощупь. Мягко отстранившись и поцеловав ее в кончик носа, Суэйн сказал:

— Нам некуда спешить. Сначала поедим, отдохнем немножко. Я не умру от ожидания.

— Да, но я могу умереть, — тут же возразила Лили, распрямившись и внимательно глядя на него.

На губах Суэйна заиграла улыбка.

— Потерпи. Знаешь такую пословицу: «Не спеши начинать, а спеши кончить»?

— Ну?

— У меня есть своя версия этой мудрости.

— И какая же?

— «Не спеши начинать, и хорошо кончишь». Ей-богу, он заслуживал хорошей оплеухи!

— Ловлю на слове, — хмыкнула Лили, поднимаясь с его колен. Взяв меню, она бросила его Суэйну. — Заказывай.

И Суэйн сделал заказ: омар, гребешки, бутылка охлажденного божоле и яблочный пирог. Принимая правила его игры, Лили решила держаться так же небрежно, как Суэйн, и в ожидании заказа снова взялась за книгу. Суэйн, просмотрев обе газеты, позвонил по своему телефону в Штаты и справился о состоянии друга, пострадавшего в автокатастрофе. Сообщение, что все без изменений, огорчило Суэйна, и его лицо прорезали тревожные морщины. Наблюдая за выражением его лица, Лили подумала, что Суэйн совсем не так беспечен, как кажется на первый взгляд. Все его шутки и подначки — показная веселость, маска, скрывающая истинное лицо. Бывали минуты, когда он забывался, с головой погружаясь в задумчивость, и тогда добродушный задор на его лице сменялся холодной, угрюмой решимостью. Вне всяких сомнений, он был совсем не прост, иначе не преуспел бы в избранной профессии. «Хотя еще не известно, — думала Лили, — человек ли выбирает профессию наемника или эта профессия его постепенно затягивает». У Суэйна явно водились деньги, а значит, он был профессионалом. Его располагающая и внушающая доверие манера поведения являлась лишь частью его натуры; скрытой оставалась готовность в любой момент к непредсказуемой реакции.

Долгие годы Лили шарахалась от обычных мужчин с нормальными профессиями и естественными заботами. Никто из них никогда бы не понял, как она могла делать то, что делала. К тому же она всегда боялась, что будет подавлять такого мужчину, особенно в сфере интимных отношений. Ведь ее работа вынуждала Лили быть всегда сильной и решительной. Характер не отрегулируешь по желанию, как воду в кране. А ей не хотелось доминировать над мужчиной, Лили желала быть с ним на равных, быть его подругой, а значит, нуждалась в том, чтобы рядом с ней находилась такая же сильная личность, она сама. В Суэйне чувствовались свобода и уверенность, которые никогда бы не позволили ему попасть к ней в подчинение. Лили не требовалось льстить его самолюбию или идти себе наперекор, чтобы не отпугнуть его. Она вообще бы несказанно удивилась, если бы узнала, что Суэйна кто-то чем-то запугал. Он, похоже, уже с раннего детства слыл отчаянным хулиганом.

Чем больше Лили за ним наблюдала, тем сильнее он притягивал ее. Она падала в любовь, словно летела с головокружительной высоты, не имея под собой спасательной сетки.