Феномен зверя

Пролог

Это был не просто секс.

Это была дикая страсть в истинном своём проявлении. Которая ощущалась в каждом вздохе, стоне, и в каждом движении — резком, порывистом, жадном. Не секс, а борьба. Борьба за право главенствовать, вести, победить…

Она царапала влажную от пота спину, впиваясь в неё ногтями и оставляя глубокие борозды на коже, кусала его за плечи и шею, и выгибалась так, словно хотела стать с ним единым целом, но при всём при этом не желала сдаваться. Хотя уже полностью подчинилась ему.

Он же с удовольствием принимал правила игры, пытаясь укротить дикую кошечку, что сейчас металась под ним, сминая пропитавшиеся их страстью простыни, и кусалась, оставляя свой след на его теле, тем самым ещё больше распаляя внутреннего зверя. Ему нравилась её несдержанность. Необузданность. Страсть. И несмотря на её непокорность, он знал, что она уже сдалась.

Сдалась ещё тогда, в клубе. Когда он только увидел то, как она танцует.

Её движения округлыми бёдрами притягивали взгляд, а облегающее платье не давало простора для воображения. Лишь представление о том, как он стягивает его с неё и скользит руками вдоль тела, повторяя контуры и изгибы, останавливает ладони на уровне призывно колышущейся груди, и сминает её, проверяя упругость. А затем ловит губами стон и продолжает исследовать такое горячее и податливое тело.

Уже тогда он знал, что она уступит ему. Иначе быть не могло. Но чего он никак не ожидал, так это отпора. Не совсем убедительного, но всё же. И это только раззадорило инстинкт охотника. Его зверь вышел на охоту. И жертва была обречена.

Но даже когда она сдалась, то не покорилась. Их секс превратился в дикую борьбу, страсть и даже ярость, выплёскивающуюся обжигающими волнами в кровь, под кожу, в каждую клеточку тела, затуманивая рассудок и вознося на пик наслаждения. Её крик слился воедино с его глухим стоном — и мир рассыпался, будто паззл. Чтобы после собраться воедино уже совсем другим: более чётким, ярким и насыщенным — звуками, запахами, образами.

Прерывистое дыхание, бешеный стук чужого сердца и запах страсти, витающий в воздухе — сводили с ума. А обессиленное, разметавшееся по кровати женское тело, наталкивало на вполне определённые желания, требующие продолжения борьбы, вплоть до окончательной и безоговорочной капитуляции непокорной особы.

Но полоса рассвета за окном неумолимо, но жестоко отрезала их от того, что происходило между ними ночью, в этом самом номере отеля, на этой роскошной кровати, возвращая в реальность, где не было места для таких встреч и таких жарких ночей. Хотя, он не против был бы повторить. И знал, что она, несмотря на все свои мнимые протесты — тоже.

Вот только, наступит день — и он забудет про неё. Так же, как забывал про всех предыдущих. А зачем помнить тех, кто единожды — или от силы дважды, — помогал ему коротать длинные ночи? Правильно, незачем. Ведь на большее они могли и не рассчитывать. Ни одна из них, даже если и привлекала его, никогда не сможет быть с ним. Настоящим. И не потому что он не хочет — хотя и это тоже, — а потому, что они — всего лишь мимолётное развлечение. Ни больше. Для серьёзных отношений он выберет кого-то из своих. И никак иначе. Таковы законы.

Поэтому сейчас, когда дыхание его дикой кошечки выровнялось, он оденется и уйдёт. Просто уйдёт и исчезнет из её жизни. Так, как делал со всеми. Номер всё равно оплачен, так что ей останется только последовать его примеру, когда проснётся. А то, что она это сделает в одиночестве и будет корить себя, и злиться на него — так плевать. Одной больше — одной меньше. Ему не привыкать.

— Прощай, кусачка. — Невесомый поцелуй в волосы ставит окончательную точку этой, во всех смыслах жаркой, ночи.

Тихо закрывается дверь, оставляя мирно посапывающую девушку один на один с пустым номером отеля.

И лишь восходящее солнце, скользящее лучами по её лицу, знает, что точка вполне легко может стать и многоточием…