Герой

Глава 18

Ступни утопали в песке, а нежный океанский бриз холодил опаленное жарким летним солнцем лицо.

— Ты это имела в виду? — нарушив молчание, слегка улыбнулся Кейн.

— Возможно, — ответила я с улыбкой.

Верный своему слову, он подарил мне воскресенье. Полностью. Чтобы где-нибудь отдохнуть как друзья. Я выбрала пляж «Гуд Харбор» в Рокпорте. Хотя и удивился моему выбору, но, думаю, втайне Кейн обрадовался ему. У босса имелся темно-синий «Vanquish Volante», который он водил, когда не нуждался в водителе. А это случалось нечасто. Пляж находился на расстоянии чуть больше часа езды, что позволило выгулять «Астон Мартин».

Должна признать, что ездить в качестве пассажира весьма приятно.

Кейн припарковался возле пляжа, не обращая внимания на людей, пускающих слюни на нашу машину. Он был слишком поглощен мной. Думаю, пытался понять, что мне в действительности от него нужно.

Стоя на песке с ботинками и носками в одной руке, другой он обнял меня за талию и спросил:

— Почему «Гуд Харбор»?

Услышав вопрос, я вздрогнула, сильнее почувствовав прохладу ветра.

— Мне здесь нравится. Единственный отпуск на моей памяти, который мы с мамой провели вдвоем, был тут.

Я посмотрела на воду, и в душу вновь прокралась боль от воспоминаний. Забавно, но в этот раз она радовала, заглушая тоску и разочарование. Они каждый раз охватывали меня при воспоминании о жизни с матерью во взрослые годы.

— В то время весь мир вращался вокруг нее, — я покосилась на Кейна, гадая, как он отреагирует на упоминание об отце. Решив, что сегодня день раздвигания границ, я шагнула в пучину нашей общей истории. — Каждый год на мой день рождения отец навещал нас, оставаясь на пару дней. Я считала, что он особенный и ни на кого не похож, а мама поддерживала это заблуждение, заполняя мою голову всякими романтическими идеями. Он был словно персонаж из сказки, отдых от реальной жизни. А мама… она была настоящей. Мое счастье зависело от нее. Мы имели немногое, но это не имело значения, потому что она создавала ощущение безопасности и любви. Но и этого могло не быть.

— Твой отец? — спросил он.

Я посмотрела на его лицо, пытаясь понять реакцию на сказанное. Он казался задумчивым, но не взволнованным, как ожидала.

— Да. Он давал маме деньги.

— А «Гуд Харбор»? Твоя мама жила в Коннектикуте. Более чем странно, что ваш с ней единственный отпуск прошел здесь… рядом с твоим отцом.

Я печально усмехнулась.

— Она выросла в Бостоне, поэтому знала это место, но… да, в конце отпуска приехал отец. До его появления мы с мамой каждый день проводили на пляже. — Я улыбнулась. — Словно в раю. Мы бродили по окрестностям и просто отдыхали. Знаешь, мама никогда не разговаривала со мной как с маленькой. Мы беседовали по-настоящему. Будучи ребенком, она потеряла родителей и в Бостоне ее растила тетя. Мама рассказала историю из своего детства. Однажды летом тетя взяла ее в «Гуд Харбор», в один из дней она пыталась увести маму домой с пляжа, но та капризничала. Причиной оказался мальчик, который тыкал палкой в раненую чайку. Мама так сильно расстроилась, что тетя спросила мальчика, зачем тот мучает птицу. А он ответил, что накануне она утащила последний кусочек его пирожного. А теперь он нашел раненую птицу и решил, что, возможно, это та самая. Душа обиженного мальчика требовала мести. Мама сказала, что нужно простить и отпустить несчастное создание, но мальчик в ответ лишь сильнее стал мучить птицу. Мама расплакалась, и тетя увела ее. С тех пор мама отказывалась возвращаться на пляж. Даже не знаю, зачем она рассказала мне это… но я помню, что несколько дней ходила под впечатлением от истории. — Я сморгнула слезы. — А теперь я не могу выбросить ее из головы.

Несколько секунд мы шли вдоль берега в молчании, а потом горячая кожа Кейна встретилась с моей прохладой, когда он сжал мою ладонь. Я ни слова не сказала по поводу этого жеста. Лишь сжала его руку в ответ.

— Она была милой, — продолжила я, — хорошей. Но рядом с отцом менялась. Наш отпуск резко закончился, стоило ему появиться. В первый день все было хорошо прекрасно, как всегда волнующе. Но на следующий день он внезапно ушел, а мама плакала не переставая. Она собрала вещи, и мы уехали. Тот случай годами не давал мне покоя.

— Ты простила ее? За то, что она бросила тебя ради него?

— Не знаю. Поставив отца выше меня, она перестала быть мамой из моего детства.

— Она была человеком. Со своими недостатками, Лекси. Это не значит, что она не любила тебя. — Он стиснул мою руку. — Возможно, тебе стоит прекратить тыкать палкой раненую чайку.

Я сбилась с шага, а Кейн тепло улыбнулся.

— Ее больше нет. Все кончено. Ты сама себя мучаешь, малышка.

Я вновь сморгнула слезы и сильнее сжала его ладонь.

— Когда ты стал таким мудрым? — поддразнила я.

— Я всегда был очень мудрым. — Он мягко повел меня дальше. — Моя мама так же вела себя с отцом.

Мне понадобилось все самообладание, чтобы не споткнуться от удивления при упоминании его матери. Насколько мне известно, эта тема находилась под полным запретом. Я промолчала в надежде, что он продолжит.

— Рядом с отцом мама становилась другим человеком, — мрачно признался он. — Казалось, она старается быть такой, какой, по ее мнению, он хотел ее видеть.

— То, что она сделала… ее выбор… он шокировал тебя? — неуверенно спросила я.

— Да, — Кейн засмотрелся на воду, а я разглядывала его профиль, выискивая признаки печали. Но он казался безупречно спокойным. — Будучи всего лишь ребенком, я понятия не имел, насколько она эгоистична. Точно так же, как и ты с мамой. Ты считала ее супергероем, правда? Пока не выросла. А я… так получилось, что правда открылась мне в более раннем возрасте. — Он посмотрел на меня. — Хочешь знать, как я прошел через это?

Задержав дыхание, кивнула. Я была потрясена. Напугана. И рада. Он доверял мне.

— Я концентрировался на хорошем. Потому что люди неоднозначны. Твоя мама, как и моя, была не только слабой и эгоистичной. И точно так же они не все время были несчастны. Случались моменты, когда в маме кипело больше жизни, чем во всех остальных. Она с ума сходила от желтого цвета. Почти всегда носила его, хотя бы в виде желтой ленты в волосах. А у нее имелась тонна желтых лент. — Нежная улыбка коснулась его глаз. — Она хранила их в маленькой дешевой шкатулке, которую я выиграл в школьном соревновании. И она из всего делала событие. Даже воскресный завтрак. У нее было желтое платье… в стиле пятидесятых. Мы просыпались с папой с утра, и вот она, в этом платье, улыбается и что-нибудь печет на завтрак. Никаких яиц и бекона. Только пирожные, печенье и маффины. Просто потому, что мы с папой сладкоежки.

Я сдержала слезы при мысли о счастливом детстве Кейна с матерью, которая казалась жизнерадостной и заботливой.

— Папа всегда говорил, какая она красивая, что у меня самая красивая мама на свете. И я гордился, когда шел с ней рядом по улице. Я гордился, что меня провожает в школу самая красивая мама на свете. И она любила меня, — добавил он, глядя на меня наполненным болью взглядом. — Мне понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить это, но она любила меня. Я утопал в ее любви, будучи ребенком. Но, оглядываясь назад, понял, что с отцом она всегда себя сдерживала. В мелочах. Например, она пела все время, когда он отсутствовал. А рядом с ним становилась тихой. Во всем полагалась на него, даже в том, с чем явно могла справиться сама. А все потому, что ему необходимо было чувствовать себя нужным. Рядом со мной она все брала в свои руки. Всегда знала, чем мы займемся и куда пойдем. Она многого для меня хотела. Вот что я особенно помню. Каждый день она говорила, как сильно хочет, чтобы у меня все было. Все, чего у нее никогда не было. — Кейн улыбнулся печальной улыбкой, которая разрывала мне сердце. — Она назвала меня в честь героя какого-то романа. Сказала, что само звучание имени делало его кем-то, и хотела, чтобы когда вырасту, я тоже стал кем-то.

— Поэтому ты так много работал? Чтобы стать кем-то?

Он не ответил. Вместо этого произнес:

— Возможно, тебе стоит вспомнить самое лучшее о маме, чтобы простить ее и двигаться дальше.

— Как ты это делаешь? — Раз уж мы ступили на территорию, о которой раньше и не думала, то я решила продолжить быть смелой. — Я имею в виду, что ты явно в бешенстве и не можешь простить того, что сделали твоей семье мои родственники. Но спокойно относишься к тому, что сделала твоя мама.

Он нахмурился.

— Я не смирился. С подобным невозможно смириться. И я никогда не смогу простить того, что отец покончил с собой, зная, что оставляет меня одного. Но нужно учитывать, через что прошли родители и, осознавая, что я не смог бы спасти их от собственных ошибок, как-то жить дальше. Поэтому я вспоминаю хорошие моменты, и обычно это помогает. Не каждый день, но часто. Я не верю, что можно просто взять и простить. Иногда прощение можно заработать, но не осталось никого, кто бы этого заслуживал. Так что я просто стараюсь каждый день держаться и не думать об этом. Требуется много усилий. Бывают дни, когда просто невозможно смириться, и в один из таких моментов появилась ты. Меня взбесило, что ты пыталась извиниться за то, что нельзя исправить простым «прости». Отвратно, но правда.

Я понимающе кивнула.

— Значит, ты хочешь простить своих родителей?

— Честно?

— Да.

— Хочу.

— Но… — Я потянула его за руку, надеясь, что он скажет то, что поможет мне. — После всего, чего они тебя лишили. Почему?

Остановившись, Кейн повернулся ко мне. В его взгляде сквозила жестокость, и мне это не понравилось.

— Я хочу простить их потому, что… я знаю, как легко свернуть на путь, по которому никогда не собирался идти. Знаю, каково это, совершать поступки, которыми потом не гордишься.

— Не верю. Ты никогда не смог бы совершить нечто настолько постыдное, как они.

Кейн нахмурился и двинулся дальше, уже не держа меня за руку.

Не понимая его реакции, я заспешила следом.

— Думаешь, я должна простить отца и дедушку?

— Я этого не знаю, — тихо ответил он. — Понимаю лишь, что подобная горечь может сожрать тебя изнутри. — Он смягчился. — У тебя слишком много дел, чтобы позволить этому случиться.

Я улыбнулась, чувствуя по отношению к нему целую бурю эмоций.

— Ты меня поражаешь. Сам знаешь, да?

Учитывая все сложные темы, которых мы только что коснулись, наверное, мне не следовало этого говорить. Между нами повисло неловкое молчание.

Но я продолжила:

— Ты не считаешь себя удивительным?

— Нет. И не хочу, чтобы ты так считала, — ответил он, строго посмотрев на меня.

— Кейн…

— Я не пытаюсь оттолкнуть тебя, — прервал он меня со злостью в глазах, — но хочу убедиться, что ты не начинаешь видеть во мне то, чего нет. — Он покачал головой и отвел взгляд. — Ты хочешь быть друзьями? Что ж, ты уже мой друг, Лекси. А я не люблю разочаровывать друзей. Поэтому не представляй меня тем, кем я не являюсь.

Кейн не знал, что он не может разочаровать меня. Мы сложно начинали, у нас более чем непростая история, но я оставалась на его стороне и мнение менять не собиралась, понимая, что он не осознает, насколько хорошим человеком является.

Всю жизнь я боялась повторить ошибку матери — влюбиться в недостойного человека, даже не понимая, что зря отдала ему сердце. Из-за этого страха не позволяла себе любить по-настоящему.

Но Кейн Каррауэй — не Алистер Голланд. Он амбициозен и трудолюбив. Сильный, упрямый и безжалостный, но в нем есть и противоречия. Он может быть добрым, сострадательным и щедрым. И, даже если временами не понимаю его или не согласна с ним, я никогда не разочаруюсь в этом мужчине.

Как бы то ни было, я достаточно хорошо его знаю, чтобы понять выражение его глаз. Этот упрямый блеск. На этот раз я отстала.

— Я куплю тебе мороженое, — сказала, протянув ему ладонь.

Кейн посмотрел на меня с сомнением. Я улыбнулась и уговорила его взять меня за руку.

— Ты еще никогда не пробовал такое мороженое, как у Луиджи.

— Ты когда-нибудь повзрослеешь, Лекси? — вздохнул он, переплетая наши пальцы.

Я бросила на него дерзкий взгляд.

— Уже, во всех нужных местах.

И, как всегда, сердце наполнил триумф, когда я услышала его смех.