3

НАЙЛ

При виде Изабеллы в таком виде я чувствую, как будто мое сердце вырывается из груди. Между нами далеко не все нормально, но когда она закрывает лицо руками и начинает плакать, это словно удар кинжалом в мою грудь. Мне нравится думать, что я не жестокий человек, и я не хочу, чтобы ей причинили боль. Больше всего я не хочу быть тем, кто причинит ей боль. Но я не могу оставаться в браке с кем-то, кому не доверяю, и нет смысла затягивать это дальше. В конце концов, это только навредит нам обоим, и после Сирши, а теперь и Изабеллы, я не знаю, сколько еще смогу все это выносить.

Насколько я вижу, у нас нет будущего, как бы сильно я в глубине души ни желал, чтобы все было по-другому, особенно теперь, когда я знаю, что Изабелла носит моего ребенка.

— Эй. Я говорю это тихо, протягивая к ней руки, чтобы отвести их от ее лица. — Не плачь. Пожалуйста…

Изабелла смотрит на меня своими широкими темными глазами, теперь расфокусированными, из них текут слезы, и я беру ее за руки, придвигаясь ближе к ней так, что сажусь перед ней на кровать. Она открывает рот, как будто хочет что-то сказать, но это просто еще больше слез.

— Я тебя не бросаю, — твердо говорю я ей, пытаясь успокоить. — И я не пытаюсь отвергнуть тебя. Но я говорил тебе с тех пор, как мы покинули каньон, что это не может быть чем-то большим, чем то, что есть между нами, я пытаюсь уберечь тебя, а теперь пытаюсь обеспечить тебя и нашего ребенка.

— Из-за того, что я сделала. — Изабелла прикусывает губу, покрытую шрамами от того, сколько раз она жевала ее за последние дни, и я ничего не могу с собой поделать. Я протягиваю руку, чтобы коснуться ее щеки, вытирая слезы большим пальцем, и ее темные глаза встречаются с моими.

Боже, я чертовски хочу ее. Я никогда не испытывал ничего подобного, и, кажется, ничто не может подавить это. Что бы я ни делал, что бы ни происходило, мое желание к ней не исчезнет. Я тоскую по ней, даже больше, чем по Сирше когда-либо, так, как никогда раньше не испытывал ни к одной женщине.

— Изабелла, пожалуйста. — Я притягиваю ее ближе к себе, в свои объятия, зная, к чему это приведет, но не в силах удержаться от того, чтобы не утешить ее. — Пожалуйста, не плачь. Я позабочусь о тебе. Никто больше не причинит тебе вреда.

Когда мои руки обнимают ее, я чувствую, как она расслабляется в моих объятиях, и меня охватывает облегчение. Звуки ее плача стихают, и я нежно касаюсь ее лица, наклоняя его так, чтобы она снова смотрела на меня, пока я вытираю ее слезы.

— Ну вот. Не нужно плакать. Все будет хорошо. — Я бормочу эти слова своим раскатистым ирландским акцентом, слыша эхо слов моей матери, которые говорила ей моя бабушка до меня. Слова, которые успокаивают, облегчают работу. В этот момент я ничего так не хочу, как успокоить Изабеллу, но когда она придвигается ближе ко мне, ее подбородок вздергивается, когда она наклоняется в мои объятия и смотрит мне в глаза, я чувствую, что желание тоже возвращается, его приливы и отливы так естественны, как будто это всегда должно было происходить.

Я не должен был целовать ее. Я знаю это без тени сомнения. Все, к чему это может привести, это к еще большей боли, затягиванию, усложнению для нас обоих. Я хотел, чтобы момент, когда мы прибыли в Нью-Йорк, стал четким разграничением между отношениями, которые были у нас в Мексике, и теми, которые будут у нас здесь, теперь, когда мы вернулись домой. И все же, я не могу остановиться. Как будто это кто-то другой наклоняет голову, чтобы поцеловать ее полные, мягкие губы, соленые от ее слез, кто-то другой, кто чувствует, как у него мгновенно встает, когда Изабелла резко вдыхает при прикосновении моего рта к ее, пламя желания разгорается жарко и быстро.

Я притянул ее к себе на колени, прежде чем осознал это, мои руки зарылись в ее густые черные волосы, и я углубляю поцелуй, наслаждаясь вкусом ее рта, когда она задыхается и он открывается для моего языка. Ее тело мгновенно выгибается навстречу моему, ее руки вцепляются в мою рубашку, и я с сокрушительной силой вспоминаю тот момент в нашу первую ночь вместе, когда она просунула палец под мою рубашку за баром и притянула меня к себе… и все остальное последовало за этим.

Я хочу ее так же сильно, как и в ту ночь. Тогда у меня было оправдание в виде слишком большого количества текилы, соблазнительности ночи в пустыне и красивой девушки в далеком месте, но здесь нет ничего, кроме того факта, что я хочу Изабеллу, несмотря ни на что. Этот простой факт заставляет меня притягивать ее ближе, вместо того чтобы отталкивать, мой член ноет от неудовлетворенной потребности, мой язык сплетается с ее языком, когда я вдыхаю ее аромат, пробую ее рот на вкус и чувствую, что никогда не смогу полностью отпустить ее.

Каким-то образом я должен освоить это. Теперь от этого никуда не деться, наши пути не разойдутся. Нас связывает нечто большее, чем мы сами, именно поэтому я планировал отметить явный сдвиг в наших отношениях. Я хотел сделать это для блага Изабеллы, для моего блага и для блага нашего ребенка. Но все это исчезает с горячим прижатием ее рта к моему и с ее телом в моих объятиях. Я откидываюсь на подушки, она сидит на мне верхом, ее груди прижаты к моей груди, ее тихие стоны сладко наполняют мои уши, когда мои руки скользят вниз по ее спине, сжимая ее юбку, пока она раскачивается на моей ноющей эрекции.

— Позволь мне заставить тебя почувствовать себя лучше, — шепчет Изабелла мне в рот, еще глубже прижимаясь ко мне, по-кошачьи потираясь об меня. — Позволь мне сделать это для тебя, пожалуйста. Я чувствую, какой ты твердый… — Ее рука скользит между нами, массируя мой член по всей длине сквозь джинсы, и я стону. — Позволь мне сделать это.

Она прерывает поцелуй, скользя вниз по моему телу. Боже и все святые, помогите мне, я не могу произнести ни слова сейчас, хотя я очень хорошо знаю, насколько это плохая идея. Я все еще ощущаю вкус ее рта на своих губах, очертания ее тела в своих руках, и я не могу думать ни о чем, кроме того, как сильно я хочу увидеть, как она делает именно то, о чем просит, наблюдать, как она скользит у меня между ног и берет мой член в рот.

Руки Изабеллы проворно расстегивают мои джинсы, слегка спуская их с бедер, когда она сжимает меня там, наклоняя голову, чтобы прижаться носом к моему члену там, где он угрожает выскочить из моих боксерских трусов. Я стону, моя рука касается ее затылка, когда мои бедра дергаются вверх. Меня прервали на середине удара, и мои яйца сжались и ноют от потребности в освобождении, в котором я себе отказывал, мой член пульсирует. Прямо сейчас я хочу кончить больше всего на свете, и когда Изабелла вытаскивает мой член, скользя губами по стволу, звук, вырывающийся из моего горла, почти причиняет боль.

— Блядь. — Шиплю я сквозь зубы, когда ее рука обхватывает меня, в тот же момент ее губы берут головку моего члена в рот, слизывая уже скопившуюся там предварительную сперму. Она смотрит на меня снизу вверх, между моих ног, ее огромные темные глаза прикованы к моим, когда она начинает поглаживать мой член.

Это не помогает моей решимости. С первого раза, когда она попыталась опуститься на меня, Изабелле явно понравилось сосать мой член, и она быстро научилась делать это умело и так, как это нравится мне больше всего. Наблюдая за ней, я могу сказать, что она пытается доставить мне удовольствие в меру своих возможностей, обводя языком головку моего члена, надавливая на нее и проводя пальцами прямо под головкой, а я вцепляюсь в простыни кровати, мои бедра дергаются от ощущения. Я не могу придумать ни одной гребаной вещи лучше, чем ощущение горячего, влажного языка Изабеллы, скользящего под кончиком моего члена, и она это знает.

— Боже, это так чертовски приятно, — стону я, когда ее рот скользит вниз, посасывая и облизывая, пока я не чувствую, что упираюсь в заднюю стенку ее горла. Она держит меня там, ее голова покачивается, когда она сосет, и я запускаю пальцы в ее волосы, растворяясь в удовольствии.

Ее свободная рука сжимает мое бедро, напрягаясь, когда она пытается взять больше моего члена, и я стону от глубокого толчка удовольствия, который пробегает по моему позвоночнику прямо к яйцам, она толкает мой член себе в горло, ее нос касается моего живота, когда она отпускает его. Затем она поднимает на меня взгляд, ее глаза почти вызывающе прикованы к моим, когда она хватает меня за бедра обеими руками, засаживая мой член себе в горло и принимая все это по собственной воле.

Это все, что я могу сделать, чтобы не выстрелить нахуй прямо здесь и сейчас. Я точно знаю, что означает этот взгляд в ее глазах, я ясно читаю это на ее лице. Видишь, как это приятно? Видишь, от чего ты отказываешься? Мы не должны останавливаться. Она пытается заставить меня усомниться в моем решении покончить со всем, и, помоги мне бог, по крайней мере, прямо сейчас это, блядь, работает.

Я никогда не знал ничего более чертовски божественного, чем Изабелла, глубоко заглатывающая мой член. Она справляется с этим еще несколько секунд, мышцы ее горла сжимают мою длину, пока она не начинает кашлять, вытирая рот одной рукой и поглаживая меня другой. Я чувствую, как мой член набухает и пульсирует, когда ее губы снова касаются его, мои бедра выгибаются, и я стискиваю зубы.

— Я собираюсь кончить, — предупреждаю я ее. — Черт возьми, я не могу сдерживаться…

— Кончай мне в рот, — выдыхает Изабелла, а затем ее губы снова обхватывают головку моего члена, посасывая, дразня, облизывая, и когда одна из ее рук скользит между моих ног, обхватывая и баюкая мои яйца, нежно перекатывая их пальцами, я, блядь, теряюсь.

Я громко стону, когда мой член взрывается, оргазм накатывает на меня глубокими волнами ощущений, настолько приятных, что я чувствую разрядку в своих гребаных зубах, все мое тело напрягается, когда я наполняю рот Изабеллы своей спермой. Она судорожно сглатывает, продолжая сосать, выпивая каждую каплю, и я беспомощно стону, когда приподнимаюсь, проникая между ее губ, пока она высасывает меня досуха.

— Черт возьми… — Я откидываюсь назад, содрогаясь, когда она слизывает последние капли спермы с головки моего члена, отодвигаясь от меня. Она начинает соскальзывать с кровати, как будто собираясь уходить, оглядываясь на меня, и я знаю, что должен позволить ей. Я должен позволить этому случиться, просто всего лишь минет и я должен отпустить ее. На этом мы можем закончить. Мне не нужно продолжать затягивать это.

Но я, блядь, не могу.

Она выглядит чертовски великолепно, ее темные волосы падают вокруг розовых щек и розовых губ, пухлых от сосания моего члена. Ее платье немного сбилось из-за того, что мы целовались, вырез задрапирован еще ниже, так что я могу видеть изгибы ее груди, и хотя я только что кончил, как чертова ракета, я чувствую, как мой предательский член подергивается, желая быть внутри нее.

Чертов ад.

Я хватаю ее за запястье, прежде чем успеваю остановиться, притягиваю к себе, и Изабелла тихо ахает, когда мои руки обхватывают ее за талию, поднимают и бросают обратно на кровать. Я склоняюсь над ней, мысленно проклиная себя, даже когда наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, не заботясь о том, что мгновение назад тот же язык касался моего члена, и по нему текла моя сперма, не заботясь о том, что я все еще чувствую слабый вкус своей спермы на ее губах.

— Моя очередь, — бормочу я ей в рот, понимая с каждой проходящей секундой, какая это, блядь, ужасная идея, и в то же время совершенно неспособный остановиться.

Изабелла подобна наркотику. Вызывает привыкание, доставляет удовольствие и способна заставить меня забывать каждый раз, когда я рядом с ней, почему мы не должны этого делать. Почему еще один ее хит — это полная противоположность тому, что мне нужно.

— Найл… — она выдыхает мое имя, ее руки теребят мою рубашку, пока мои губы ласкают ее шею, ее тело выгибается подо мной. — О боже, Найл…

То, как она обвивается вокруг меня, только делает еще более невозможным контролировать себя. Я в мгновение ока расстегиваю ее платье, развязываю шелковый пояс и позволяю ткани распахнуться, обхватывая ладонями ее груди, пока спускаюсь к ним с поцелуями. Я не знаю, сколько времени прошло, насколько мы близки к прибытию в Бостон, и мне все равно.

Она мне нужна. Мне нужен еще один удар.

Изабелла вскрикивает, когда я потираю губами ее сосок, втягиваю его в рот и обвожу языком твердую вершинку. Другой рукой я нащупываю край ее трусиков, стягиваю их вниз, скользя вниз по ее телу, вдыхая ее аромат, когда достигаю вершины ее бедер.

— Найл — теперь мое имя звучит как вздох, ее ноги раздвигаются для меня, показывая, какая она влажная. — Я не… я не…

Я провожу языком по ее коже, облизывая ее чувствительные складочки.

— Мне все равно, — бормочу я. — Ничто и никогда не могло заставить меня отказаться от желания съесть твою киску.

А затем, когда она издает пронзительный стон, я широко раздвигаю ее ноги и засасываю ее клитор в рот.

Я не просто пожираю ее, я поглощаю ее. Желание борется внутри меня с гневом, гневом на себя и на нее, и эти двое только подпитывают друг друга. Я чувствую себя слабым из-за того, что не могу остаться в стороне, не могу сказать ей "нет", но это чертовски приятно. Мы трахаемся так, словно созданы друг для друга, и каждый раз, когда мы вместе, это противоположно тому, что происходит обычно. У каждой второй женщины, с которой я был, желание уменьшается вместе с новизной быть кем-то новым, эта настоятельная потребность угасает в течение нескольких дней и недель, пока отношения не иссякают. Но с Изабеллой каждый раз я хочу ее только сильнее.

— О боже, да, черт возьми, — вскрикивает она, ее руки в моих волосах, когда ее бедра приподнимаются к моему лицу, крича от удовольствия. — Найл, о боже, Найл…

Я засовываю два пальца в ее сжимающуюся киску, жестко и глубоко, работая ими в ритме с трепетом моего языка, когда я посасываю ее клитор. Я знаю, как довести ее до оргазма жестко и быстро, и когда ее возбуждение заполняет мой рот, я знаю, что она близко. Я крепко хватаю ее за бедро, сжимая, когда вонзаю в нее пальцы, пожирая ее так грубо, как будто планирую трахнуть ее через минуту, пока мои эмоции захлестывают меня каскадом, усиливаясь вместе с напором оргазма Изабеллы.

Она выкрикивает мое имя, когда кончает, оседлав мой язык, когда ее спина выгибается, прижимаясь к моему лицу. Я пью ее, посасывая и облизывая, мои пальцы извиваются внутри нее, пока я доставляю ей удовольствие во время оргазма, желая растянуть его как можно дольше. Мне чертовски нравится это, ее вкус и запах, ощущение ее горячей и влажной на моих губах и на моем языке. В тот момент, когда ее оргазм начинает угасать, я протискиваюсь между ее ног, натягивая джинсы на бедра, в то время как мой твердый как камень член прижимается к ее входу. Изабелла расстегнула мою рубашку, когда мы целовались, и ее руки гладят мою обнаженную грудь, ее голова запрокинута назад, а ноги обхватывают мои бедра, притягивая меня к себе. Я чувствую, как она все еще трепещет и сжимается от оргазма, когда я толкаю в нее головку своего члена, и она вскрикивает, хватая меня за плечи и выгибаясь дугой.

— О боже, это так здорово… черт возьми, Найл, черт возьми, я собираюсь кончить снова…

Я слышу ее пронзительный крик удовольствия, когда ее настигает второй оргазм, и ее ноги обхватывают мои бедра, притягивая меня к себе, в то время как ее киска сжимается вокруг меня. Это так чертовски хорошо, что я тоже чуть не перехожу грань, ощущение ее движения по всей длине заставляет мою голову кружиться, когда я наклоняюсь над ней и завладеваю ее ртом, жестко вводя свой член по самую рукоятку.

Быть внутри Изабеллы, это самое далекое, чего я когда-либо мог добиться от бесчувственного траха, но это и не занятие любовью. Это нечто большее, страсть и разбитое сердце, желание и печаль, гнев и другая, более сильная, сладостная эмоция, которой я слишком напуган, чтобы дать название, даже когда губы Изабеллы наклоняются к моим, а ее тело обвивается вокруг меня. Это удовольствие за гранью удовольствия, ощущение настолько глубокое и ошеломляющее, что я чувствую, как оно тянет меня вниз, топит в себе, и я не могу придумать другого способа, я бы предпочел погрузиться в забвение.

— Найл, Найл… — она выдыхает мое имя, ее губы касаются моего уха, ее тело выгибается дугой, прижимаясь к моему. — Не останавливайся.

Как будто я могу.

— Произнеси мое имя еще раз, девочка, — бормочу я, прижимаясь губами к ее шее, к ее нежному плечу, когда я вонзаюсь в нее с дикой грубостью, в которой нет ни нежности, ни сладости.

Я хочу ее. Я хочу этого каждый день, до конца своей гребаной жизни, и именно это знание в сочетании с осознанием того, что у нас никогда не будет этого, толкает меня трахать ее жестко и грубовато, пока Изабелла выкрикивает мое имя и отвечает мне ударом на удар, ее бедра выгибаются, чтобы принять меня всего, каждый раз.

Я не хочу, чтобы это останавливалось. Я не хочу кончать, и я держусь так долго, как могу, пока мои яйца не начинают болеть от потребности в освобождении, а мой член пульсирует, каждый мускул в моем теле напрягается. Я держусь, пока Изабелла не кончает снова, постанывая от удовольствия мне в ухо, ее тело содрогается и сжимается вокруг моего. Я держусь до тех пор, пока физически не могу больше, пока мое собственное тело не начинает требовать присоединиться к ней с ревущей потребностью, которую я не могу отрицать, и тогда я снова накрываю ее рот своим, вдавливая ее обратно в кровать, переплетая свои пальцы с ее пальцами, прижимая ее руки над ней, а ее тело под своим, когда я изливаюсь в нее, горячий и густой, наполняя ее.

Вставай и уходи сейчас же, мой разум кричит мне, напоминая не подходить ближе, не позволять этому продолжаться, но я снова игнорирую это. Я падаю сбоку от нее, обнимаю ее рукой, притягиваю ближе к себе и набрасываю одеяло на наши все еще полуодетые тела. Она теплая и мягкая рядом со мной, прижимается ко мне с тихим вздохом, когда ее голова оказывается у меня под подбородком, и боль потери пронзает мою грудь даже сейчас, когда я все еще держу ее.

Через несколько секунд мы оба крепко спим.

Загрузка...