7

НАЙЛ

Возвращаться домой не так приятно, как я ожидал. Я захожу в свою квартиру, скидываю ботинки и беру пиво из холодильника, чтобы снять напряжение, пытаясь ослабить вездесущий узел напряжения, который, кажется, постоянно поселился где-то глубоко в моем нутре в эти дни.

Я не хотел оставлять Изабеллу в той квартире одну. Даже сейчас я хочу вернуться и увидеть ее, остаться с ней на ее первую ночь в новом месте. Я ясно, как день, увидел страх и тревогу на ее лице. Мне захотелось обнять ее и утешить. Я хотел пообещать, что никогда не уйду. Наши свадебные клятвы эхом отдавались в моей голове, когда я уходил… любить, чтить и лелеять, лучше или хуже, все это, и я чувствовал, что каким-то образом подвожу ее, хотя я никогда не хотел, чтобы все это было навсегда. Но каждый раз, когда она смотрит на меня, мне кажется, что она хочет, чтобы это было по-настоящему.

Я опускаюсь на диван, поднимаю кружку с пивом, чтобы сделать большой глоток, как раз в тот момент, когда раздается стук в дверь. Я раздраженно стискиваю зубы, задаваясь вопросом, кто, черт возьми, может быть здесь в такой поздний час. Если это Лиам, то лучше бы он принес немного настоящего виски. А если это кто-то другой, что ж…

Последний человек, которого я ожидаю увидеть стоящим там, когда открываю дверь;

— Сирша.

— Могу я войти? — Она убирает с лица прядь волос цвета земляники, и я смотрю на нее, на мгновение слишком потрясенный, чтобы ответить. Когда я наконец это делаю, трудно скрыть, насколько я взбешен, увидев ее на пороге своего дома.

— Что ты здесь делаешь? — Рычу я, не отходя в сторону. — Ты последний человек, которого я ожидал увидеть.

— Я уверена. — Она слегка улыбается мне, как будто я должен быть рад такому развитию событий. — Коннор посвятил меня в то, что происходит. Найл, о чем ты думал? — На последнем слове ее улыбка исчезает, в глазах появляется беспокойство, но это, черт возьми, бесит меня еще больше. Моя личная жизнь больше ее не касается.

— Ты больше не можешь просто врываться в мою квартиру, — говорю я ей категорично. — Ты должна быть дома, — добавляю я, указывая на ее очень выпуклый живот. Это видно по штанам для йоги и обтягивающей футболке, которые на ней надеты, и я чувствую еще большее раздражение из-за того, что она находится здесь в таком виде, выставляя напоказ свой брак с Коннором и их ребенка у меня перед носом после всего, что произошло между нами. — Разговаривай со своим мужем, а не на моем коврике у двери. Ты чертовски хорошо знаешь, что Коннор разозлился бы, если бы узнал, что ты здесь. И я, блядь, не хочу слышать об этом в следующий раз, когда увижу его, или защищаться от каких-то других обвинений, исходящих от него!

Я совершаю ошибку, делая шаг назад, когда говорю это, и Сирша входит в мою квартиру. Это ставит нас в положение, слишком близкое к тому, в котором мы в последний раз боролись за мое утешение, она почти стоит у меня на кухне, а я стою и смотрю на нее, желая чего угодно, только не этого разговора.

— Мы все еще друзья, не так ли? — Сирша выглядит обиженной. — Я беспокоюсь о тебе, Найл. Вся эта история с этой девушкой, похоже, вышла из-под контроля…

Я фыркаю, прерывая ее.

— Нет, Сирша. Мы не друзья. Мы перестали быть друзьями, когда ты сказала мне, что единственный способ, которым это сработает между нами, это если я буду готов ждать тебя рядом, чтобы стать твоим дополнением, как только ты закончишь создавать маленького ирландского принца для своего настоящего мужа. Мы перестали быть друзьями, когда я понял, что мне нужно установить некоторую дистанцию между нами, потому что я разбивал себе сердце каждый раз, когда видел тебя. Я желаю тебе всего наилучшего и все такое, но я чертовски любил тебя, Сирша. Это не то, что можно просто взять и выкинуть и это, безусловно, чертовски веская причина не приглашать тебя сюда поздно ночью. Я сказал, что мне нужно пространство.

— И ты получил его. — Она выглядит слегка обиженной. — В Мексике. Где, по-видимому, у тебя были проблемы с этой девушкой Изабеллой…

— Это не твоя забота, — снова вмешиваюсь я. — Очевидно, да. У меня очевидная слабость к принцессам мафии, но теперь я от нее избавился, да? Я покончил с этим. И я, конечно же, не пришел домой с надеждой повторить это в разговоре, о котором даже не просил.

Сирша поджимает губы.

— Ты не смотришь поверх этого.

— Кто, черт возьми, тебя вообще спрашивал?

— Это моя вина? — В ее тоне слышится нотка грусти, даже сожаления, ее лицо смягчается, когда она смотрит на меня. — Это из-за того, что произошло между нами? Ты ввязался в это с Изабеллой, пытаясь забыть меня?

— О, черт возьми. — Я свирепо смотрю на нее. — Ты такая чертовски проницательная, не так ли? Тебе бы это не помешало, когда мы были вместе, да? Конечно, это было о нас и о том, что произошло. Конечно, я хотел покончить с этим.

— Я просто пытаюсь помочь…

— Я, черт возьми, об этом не просил!

Мы стоим там мгновение, лицом к лицу, и я вижу боль на лице Сирши. Это немного успокаивает меня, и я чувствую укол вины. Мне все еще больно от того, что произошло между нами, но это не значит, что я хочу выместить эту боль на ней, даже если она действительно появилась без предупреждения и без приглашения.

— Мне жаль, — говорю я наконец, когда проходит несколько секунд, вытирая рукой рот и отставляя свое пиво на столешнице. — Я не хотел злиться и терять самообладание. Послушай, да. Может быть, я пытался забыть тебя в Мексике, и так началась вся эта чертовщина. Но ты ни к чему меня не принуждала. Это не твоя вина, да? Ничего из этого. Но это также означает, что это не твоя забота, Сирша. Наши жизни… теперь они идут разными путями. Ты выбрала это за нас. Поэтому мне нужно, чтобы ты ушла, и давай не будем повторять сегодняшнюю ночь. Нам больше нет места в жизнях друг друга.

— Найл…

Молящий звук моего имени на ее губах, это слишком.

— Я не хочу с тобой разговаривать, девочка, — говорю я так мягко, как только могу, направляясь к входной двери и открывая ее. — Мы закончили, Сирша. ЗАКОНЧИЛИ! У тебя есть то, что ты хотела, Коннор, малыш и твоя жизнь жены ирландского короля. Я не тот, кого ты выбрала, и это нормально. Но пришло время нам разойтись навсегда. Хватит об этом.

Я вижу, что она хочет поспорить. Я вижу это по ее зеленым глазам, по изгибу губ, по тому, как крутятся колесики в ее голове. Я указываю на дверь, мое лицо вытянуто, и Сирша вздыхает.

— Тогда удачи, — бормочет она, выходя за дверь в темную ночь. — Я не смогу помочь тебе с Коннором, если ты не будешь говорить со мной.

— Да, и это прекрасно. — Я стискиваю зубы, сдерживая все, что еще могу сказать, пока она не уходит из квартиры, и я плотно закрываю дверь.

Волна эмоций, которую я сдерживал, в одно мгновение захлестывает меня, и я прислоняюсь спиной к стене, крепко зажмурив глаза. Прошло много времени с тех пор, как я видел Сиршу, еще больше времени с тех пор, как я разговаривал с ней, и еще больше времени с тех пор, как она была в моей квартире. Я больше не люблю ее, не так, как раньше, но чувства обиды и предательства все равно возвращаются, сдавливая мое сердце, как тисками.

Первый человек, к которому мне захотелось пойти и поговорить, это Изабелла. Я знаю, что это чертовски плохая идея, что я только усложню задачу, но ключи все равно оказываются у меня в руке, прежде чем я успеваю опомниться, куртка накидывается, когда я выхожу за дверь к тому месту, где припаркован мой байк. Она нужна мне. Эта единственная мысль пульсирует у меня в голове, как пульс, стучит где-то в черепе, когда я завожу двигатель, направляясь в центр города, к ее многоквартирному дому.

Уже поздно, но я не думаю, что есть хоть какой-то шанс, что она не будет рада меня видеть. Во-первых, она не хотела, чтобы я уходил, я это точно знаю. Она тоже не протестовала, когда Лиам сказал, что у меня будет ключ. Предполагается, что это возможность установить дистанцию между нами. Я знаю это, но проблема проста. В глубине души я действительно не хочу этого. Если уж на то пошло, я хочу сделать все наоборот. Я хочу, чтобы между нами не было ни дюйма пространства. Я хочу быть так близко к ней, так глубоко внутри нее, чтобы мы были почти одной плотью. И я делал это. Я знаю, насколько это чертовски хорошо. Кажется, что от этого чертовски невозможно отказаться.

Когда я захожу, в квартире тихо. В гостиной все еще горит свет, и я зову ее по имени, чувствуя укол беспокойства, когда не получаю ответа. Кровать в главной спальне все еще застелена и нетронута, и я быстро иду по коридору, чувствуя, как сжимается грудь. Когда я открываю дверь во вторую спальню, я вижу ее там, свернувшуюся калачиком на боку на ковре.

На мгновение меня охватывает иррациональный страх, прежде чем я вижу, что она просто спит, ее грудь слегка вздымается и опускается в тусклом свете луны, проникающем через окно. Когда я наклоняюсь, осторожно поднимая ее на руки, ее ресницы на мгновение трепещут, когда она смотрит на меня, прежде чем прижаться к моей груди.

— Найл…

Она полусонно шепчет мое имя, пока я несу ее по коридору к кровати. От одного вида этого у меня начинает болеть сердце, и мне требуется вся моя сила, чтобы не сделать ничего большего, чем уложить ее поверх него, посреди сложенных подушек, взять кашемировый плед, искусно перекинутый через край матраса, и укрыть ее.

Я никогда не видел ничего прекраснее ее. Никогда не хотел ничего большего.

— Найл. — Она снова шепчет мое имя, когда я начинаю уходить, хватая меня за руку. Я не знаю, что именно я намеревался делать, может быть, поспать на диване или вернуться в свою квартиру, как и следовало. Но я позволяю ей притянуть меня обратно к краю кровати, поддаюсь этому, и то, как она смотрит на меня из-под полуприкрытых век, вызывает у меня желание лечь рядом с ней, крепко прижимая ее к себе, пока мы оба погружаемся в сон. — Останься. Пожалуйста, останься.

Ее шепот проникает в меня, разрушая мои намерения еще немного.

— Пожалуйста…

Я чувствую себя так, словно нахожусь в собственном сне, когда опускаюсь на кровать рядом с ней, лицом к лицу, ее руки обхватывают мою грудь, как будто хотят прижать меня ближе точно так же, как она притянула меня в ту первую ночь. Темнота комнаты окутывает нас, заставляя меня чувствовать, что ничто из того, что мы могли бы сделать прямо сейчас, не имело бы последствий при свете дня, что все это было бы нереально, но я знаю, что это неправда. Я каждый раз находил для нас оправдания, и больше таких быть не может.

Она прижимается ближе, ее лоб очень близко к моему, кончики наших носов соприкасаются. Ее пальцы касаются моей груди в вырезе рубашки, цепляются за темные волосы там, ее бедра прижимаются к моим. Мой член реагирует мгновенно, напрягаясь в моих джоггерах, изнывая от желания к ней. Это было бы так просто. Короткое платье и спортивные штаны, одежду так легко убрать с дороги.

Я не двигаюсь. Я не могу заставить себя уйти, но я могу остановить себя от дальнейших действий, говорю я себе. Ее губы касаются моих, ее тело мягко выгибается навстречу мне. Это могло быть ее сновидением, исполнением ее желаний во сне, но я знаю, что это не так. Это она просит большего для меня, для нас двоих вместе в теплом темном коконе ее новой спальни, хочет этой близости. Этой интимности.

Я не могу удержаться от того, чтобы поцеловать ее в ответ. Я тоже хочу этого, чего-нибудь, что смягчило бы боль от неожиданного приезда Сирши, ослабило спазм боли и тоски в моей груди. Страстное желание страсти без ограничений, без лжи, почувствовать то, что я чувствовал с этими двумя женщинами, и не допустить, чтобы это обернулось против меня. Уметь любить, не боясь, что это разорвет меня на части.

Ее рот мягкий и теплый, теперь такой знакомый. Мне нравится ее вкус, аромат. Я хочу зарыться лицом в ее шею, в ее волосы, вдохнуть ее, завернуться в нее. Моя куртка все еще пахла ею сегодня вечером, когда я выходил из квартиры, и это, как ничто другое, толкало меня вперед, как магнит к железу.

— Найл. — Она выдыхает мое имя в третий раз, губы раздвигаются, углубляя поцелуй. Я чувствую, как она прижимается к моему твердому члену, ее рука скользит между нами, чтобы погладить меня через джинсы, все притворство сна исчезло. — Я хочу тебя… пожалуйста. Ты мне нужен.

Ты тоже мне нужна. Так чертовски сильно, что это причиняет боль. Слова вертятся на кончике моего языка, поглощенные ее поцелуем, слова, которые я знаю, лучше не произносить.

— Мы не можем, — бормочу я вместо этого, прерывая поцелуй, в то время как моя рука скользит вверх по внутренней стороне ее бедра, под платье. — Мы не можем этого сделать, не здесь, не так.

— Почему нет? — Слова, это умоляющий шепот, дыхание, коснувшееся моих губ. — Ты здесь. Ты вернулся. Пожалуйста.

Другой рукой, той, что не касается края ее трусиков, моими пальцами, жаждущими ее влажного тепла, я убираю волосы с ее лба.

— Теперь ты дома, — шепчу я в ответ, мои губы так близко к ее губам, что я почти чувствую это. — И мой дом здесь, в Бостоне. Если мы сделаем это, Изабелла, если у нас снова будет секс, я никогда не смогу остановиться. Я никогда не смогу отпустить тебя.

Ее глаза распахиваются, встречаясь с моими, темные, теплые и влажные.

— Что, если я этого не хочу?

Я едва слышу слова, ее шепот такой тихий. Я почти думаю, что они мне почудились. Мысленным взором я вижу, как переворачиваю ее на спину, задираю платье и оказываюсь внутри нее за считанные секунды. Я чувствую влажный жар, исходящий от нее, обхватившей меня, настолько интуитивно, что мой член пульсирует, предварительно кончив, скользя по моему стволу в свободных пределах моих джоггеров. Я стону сквозь зубы, мои пальцы скользят под ее трусики, и Изабелла ахает, прижимаясь к моей груди, когда я просовываю их в нее.

— Боже, — шиплю я, покачиваясь у ее бедра, когда медленно ввожу в нее два пальца. Она влажная, горячая и тугая, сжимается вокруг меня, тихий стон срывается с ее губ, когда я провожу большим пальцем по ее клитору. Я обнимаю ее другой рукой, притягивая ближе к себе, она вся прижимается к моей груди, уткнувшись лицом в мою шею, пока я медленно касаюсь ее пальцами, наслаждаясь ощущениями, когда она обнимает меня даже вот так.

Это кажется странно интимным, едва ли не больше, чем все остальное, что мы делали. Комната большая, снаружи доносятся звуки города, но я их не слышу, и она кажется маленькой. Я чувствую себя окутанным пузырем вместе с ней, наши тела прижаты друг к другу, пока я медленно приближаю ее к кульминации, доставляя ей удовольствие, давая ей то, в чем, я знаю, она нуждается.

Даю ей единственное, что могу, не заходя слишком далеко.

Она выдыхает мое имя у моего горла, ее бедра опускаются на мою руку, по мере того как ее наслаждение возрастает. Так близко, что мое собственное удовольствие не отвлекает меня, я могу чувствовать каждое легкое подергивание и вздох ее тела, каждую крошечную реакцию, когда я приближаю ее все ближе и ближе к освобождению. Я чувствую, как ее руки хватаются за меня, ее тело напрягается, удлиняется, выгибается дугой, когда она парит на краю, ее рот прижимается к моей шее, когда она сжимается вокруг меня, все это раскручивается, когда на нее обрушивается оргазм.

Изабелла стонет, звук долгий и приглушенный ее губами в изгибе моего горла, ее нога обхватывает мою, когда она прижимается ко мне. Она трется о мою руку, постанывая и поскуливая, наслаждаясь до самого конца, когда она задыхается, порхая вокруг моих пальцев.

Она расслабленно прижимается ко мне, ее лицо все еще спрятано там, голова у меня на плече, и я не двигаю рукой. Я держу свои пальцы внутри ее влажного тепла, пока она медленно растворяется, ее дыхание снова замедляется и становится ровным, когда она засыпает в моих объятиях после полученного удовольствия, все ее напряжение спало.

Наконец, я высвобождаю руку, но не двигаюсь. Я говорю себе, что это потому, что она наконец-то мирно спит, потому что я не хочу ее будить, потому что, если я это сделаю, и она попросит меня трахнуть ее, я снова не смогу остановиться. Я говорю себе все это, лежа там, мой член словно железный прут, и я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания, но я знаю правду о том, почему я не двигаюсь.

Я не хочу уходить. Я хочу спать с Изабеллой в своих объятиях.

И, наконец, после того, что кажется очень долгим временем, я ухожу.

Загрузка...