Жили-были...

Кентукки имел свой запах. Разумеется, он пах деревенской местностью, но в воздухе витало что-то ещё, совсем слабое, едва уловимое. Мне никогда не удавалось точно определить, что это, но оно всегда здесь.

Отец Кайли с радостью одолжил нам на выходные самолёт, а Фил дал ей на обратную дорогу два отгула – на понедельник и вторник. Одним словом, не босс, а мечта. Так что, прихватив два чемодана, мы ночью вылетели в мой родной штат. К счастью, полёт длился всего около четырёх часов, что намного меньше одиннадцати часов на автомобиле, а если учесть пробки на трассе И-64, то дорога заняла бы гораздо больше времени.

Я не предупредила родителей о приезде. Подумала, что будет лучше сперва остановиться в местной гостинице на окраине города, а потом неожиданно нагрянуть к ним. Мы предпочли снять гостиничный номер, а не ютиться в тесном разваливающемся родительском домишке.

– Я так устала после перелёта, – простонала Кайли, упав на кровать в нашем номере. Я усмехнулась, глядя на подругу. Она явно преувеличивала. Всего два часа в Кентукки, и передо мной снова прежняя Кайли.

– А кто проспал весь полёт? И я уже молчу о тех полчаса, что ты продрыхла, пока мы ехали до гостиницы. Как ты могла устать?

Она повернулась набок и подпёрла голову рукой.

– Полёт был долгий!

– Он длился всего четыре часа. Ты не меньше времени тратила на дорогу до Род-Айленда. Это не так уж и далеко! – Я рассмеялась, покачав головой.

– Ладно, проехали. А я успею вздремнуть перед поездкой к твоим родителям?

– Нет, не вздумай заснуть! Я собираюсь заскочить в душ и одеть что-нибудь, не пахнущее слюнями, которые ты пускала на меня весь полёт. – Я захихикала, бросив в подругу грязную толстовку.

– Я не пускаю слюни! – закричала Кайли мне вслед, когда я рванула в ванную, чтобы смыть слюни и причинённую Габриэлем боль.

Когда я наконец приняла душ и оделась полегче, чтобы хоть как-то справиться с жарой, мы отправились в прокат автомобилей, находившийсяя через дорогу. Своих машин у нас не было, да и в городе они ни к чему. Кому охота торчать в утренней пробке, сидя за рулём. Подписав кое-какие бумаги и получив ключи от пикапа – единственной имевшейся в наличии машины – мы поехали к моим родителям.

– Сколько лет этой развалине? – спросила Кайли, проведя пальцем по приборной панели. – Боже! И когда здесь последний раз убирали? Воняет так, словно тут что-то сдохло! – воскликнула она.

Не сдержавшись, я рассмеялась. Раньше Кайли никогда не была в Кентукки и не встречалась с моими родителями. Поездка в глушь стала откровением для такой светской львицы, как она.

– Пэйтон, не хочу тебя пугать, но на обочине люди продают фрукты. – Провожая их взглядом, подруга указала в окно, когда мы проезжали мимо. – Постой, а почему мы едем по грязи? Куда делась дорога? О боже, я буду с ног до головы в грязи!

– Прекрати ныть! Они продают не фрукты, а домашнее варенье. И это старый городок, Кай. Большинство семей живут в этом маленьком местечке поколениями, – объяснила я, свернув с главной дороги на улицу моих родителей.

– Это не объясняет грязь, – Кайли поёжилась, пытаясь оттереть с рук несуществующее пятно.

– Может, хватит витать в облаках? – Я рассмеялась. – Это провинциальный городок. Скажи спасибо, что по пути сюда я не заставила тебя купить ковбойские сапоги. Мне просто не хотелось, чтобы тебя хватил удар.

Её глаза расширились от потрясения.

– Это не смешно!

Согласна. Она даже понятия не имела, насколько я серьёзна.

Проехав около трёх километров, мы припарковались у родительского дома. Я заглушила двигатель, открыла дверь и спрыгнула на землю. Что же касается Кайли, то она попыталась вылезти из пикапа, ни к чему не прикасаясь.

– Ты такая неженка, – захохотала я, повернувшись к дому.

Ничего себе! Внезапно я поняла, что мама меня обманула, когда мы в последний раз разговаривали по телефону. Дом в намного худшем состоянии, чем во время моего последнего визита. Водосточная система пришла в негодность, и желоба довольно сильно отстали от крыши. Калитка была перекошена и скрипела.

Я начала опасаться за психику лучшей подруги.

– Ты уверена, что адрес правильный? – спросила Кайли, наконец-таки выбравшись из пикапа. Она вытерла руки, а потом взглянула на дом.

– Да, уверена. – Я кивнула, открыв калитку, и направилась к крыльцу.

– Правда?

Прежде чем я успела поставить ногу на крыльцо, из дома с южной прытью вылетела моя мама.

– Пэйтон Миллер, что, во имя всего святого, ты здесь делаешь?! – улыбнулась она, сжав меня, как всегда, в слишком крепких объятиях. Стоило мне лишь прижаться к ней, как глаза наполнились слезами. – Дай же мне на тебя посмотреть!

Положив ладони мне на плечи, мама отстранилась и окинула меня взглядом. Можно было подумать, что мы не виделись лет десять, хотя прошёл всего год. Но и это оказалось чересчур долго.

Моя мама была красавицей с длинными светлыми волосами, которые всегда собирала в пучок на макушке. Она говорила, что завязывает их так, чтобы не подпалить у плиты. Джулианна Миллер была из тех, кто до маниакальности любил потчевать всех своей едой. Едва вы переступите порог этого дома, вас так откормят, что уже невмоготу будет встать из-за стола. Мама постоянно бы твердила, что вам нужно нарастить на косточки немного мясца, потому что мужчинам нравятся пышнотелые южные красавицы, а не обтянутые кожей скелеты.

Я посмотрела на маму. Лицо у неё немного округлилось, черты смягчились. Она старела, но делала это красиво и с достоинством. И это ей очень шло.

– Я скучала по тебе, деточка. – Она снова меня обняла, а потом заметила позади меня Кайли. – И кто это тут у нас здесь? Это Кайли?

Отпустив меня, она стремительно метнулась к моей подруге и стиснула её в любящих объятиях. Глаза Кайли расширились. Улыбнувшись, она обняла мою маму в ответ.

– Я очень рада наконец познакомиться с вами, миссис Миллер, – тепло ответила Кайли, когда мать разжала удушающие объятия.

– Ох, милая. Миссис Миллер – это моя свекровь. Упокой, Господи, её душу. Можешь звать меня Джулианной, – сказала она со своим обычным южным акцентом. – Что ж, заходите. Не стойте в дверях. Я приготовила сладкий чай и булочки с подливкой. – Она повернулась к моей подруге. – Мой секретный рецепт.

Мама вошла в дом, а Кайли придвинулась ко мне и прошептала:

– Что это за булочки такие с подливкой?

– Ох, Кайли, добро пожаловать на Юг. – Улыбнувшись, я обняла подругу за плечи и повела в дом.

С момента моего отъезда он совершенно не изменился. Все стены были увешаны семейными фотографиями, одни снимки мне очень нравились, а другие – хотелось сжечь. Стоило войти в кухню, как меня окружил аромат свежеиспечённых булочек, и я мгновенно почувствовала, что оказалась дома.

– Мама, как вкусно пахнет, – застонала я, у меня потекли слюнки.

– О боже! – воскликнула Кайли, едва войдя в маленькую кухню. – Во-первых, пахнет просто изумительно! А во-вторых, Пэйтон, твой акцент вернулся!

– Кайли Джексон! – Повернувшись, мама указала на неё деревянной ложкой. – Не поминай имя Господа всуе. – Она усмехнулась ей и подмигнула. – Только после шести и когда начинается игра.

Я рассмеялась. Кайли выглядела так, словно сказанное мамой стало для неё неким откровением. В церкви мама была активной прихожанкой, но в собственном доме не всегда следовала Священному Писанию. Особенно, во время игры.

– Или когда папа выпьет бурбон и начинает петь гимн США… задом наперёд, – добавила я.

– Боже, помилуй, – рассмеялась мама. – Тебе не стоит этого видеть.

– Не волнуйся, когда папа начнёт раздеваться, мама его сразу же остановит, – захихикала я.

Бедная Кайли выглядела так, словно сейчас грохнется в обморок. Она смотрела на меня в полной растерянности, словно не верила, что такое место и такие люди вообще существуют.

– Дорогая, мы так шутим, – сказала мама, поливая булочки подливкой. – Чаще всего.

Мы с Кайли рассмеялись. Моя мама – настоящий спец в том, как разрядить обстановку. В столовой мы уселись за стол, и, к моему величайшему удивлению, подруга вмиг проглотила свою порцию булочки с подливкой и была готова попросить добавку. Вряд ли у неё останется место для сладкого чая.

– Так на сколько ты приехала, милая? – спросила мама, с улыбкой передав Кайли тарелку с новой порцией лакомства. – Ты же знаешь, что можешь остаться в свободной спальне?

– Мы уедем в понедельник. Спасибо за предложение, мам, но мы сняли номер в гостинице. – Я улыбнулась, заметив недовольное выражение маминого лица.

– Ведь знаешь, как мне не нравится, когда ты останавливаешься в гостиничных номерах. Там снимают комнаты какие-то странные типы, – заметила она, взмахнув вилкой.

– Это пятизвёздочная гостиница, миссис Мил… то есть, Джулианна, – ответила Кайли, уплетая булочку за обе щеки.

– Что ж, если передумаешь, то знаешь, где находится комната.

– Спасибо, мам. – Я улыбнулась.

Вдруг хлопнула входная дверь. Повернувшись, я увидела, как в прихожей папа снимает ботинки. Я встала и рванула к нему.

– Что, во им… Ох! – Отец рассмеялся, когда я бросилась в его объятия и чуть не сбила с ног. – Так, так, так, неужто это крутая городская девчонка!

– Привет, папочка, – улыбнулась я, крепче его обнимая.

Когда я наконец его отпустила, папа тепло мне улыбнулся, а потом опустил взгляд на мои ковбойские сапоги.

– Можно забрать девушку с Юга, а вот Юг из девушки – никогда, – рассмеялся он, когда мы шли в столовую. Мама уже положила на тарелку его булочку с подливкой и налила сладкий чай.

– Привет, милая, – папа нежно поцеловал маму, а потом сел за стол и посмотрел на Кайли. – Я самый везучий мужчина в мире. Только взгляните, какие красавицы сидят за этим столом. И как мне к тебе обращаться? – спросил папа мою подругу.

Прожевав огромный кусок булочки, она ответила:

– Меня зовут Кайли Джексон. Очень рада с вами познакомиться, мистер Миллер.

– И я тоже, Кайли. Пожалуйста, зови меня Джон. – Он подмигнул ей и тоже принялся за свою порцию.

Час спустя все так наелись, что больше не могли проглотить ни кусочка. Что я говорила? Мама любит всех кормить до упаду. Пока я с мамой мыла посуду, Кайли с папой остались в гостиной и, к моему величайшему ужасу, рассматривали мои детские фотографии.

– Милая, ты слышала, что я сказала? – мамин голос вырвал меня из размышлений.

С руками, покрытыми пеной, я десять минут терзала одну тарелку.

– Прости, мам, я на мгновение задумалась. – Вздохнув, я передала ей тарелку.

– Я спросила, что случилось, – повторила она.

– Почему ты решила, что что-то случилось? – настороженно поинтересовалась я.

– Солнышко, я же мама. Я знаю, когда что-то не так. Это материнский инстинкт. – Она постучала пальцем по лбу. – Так из-за чего ты прилетела в другой штат, чтобы навестить маму?

Внезапно плотину прорвало, и долго сдерживаемые рыдания вырвались наружу. Отложив тарелку и полотенце, мама обняла меня так крепко, что я едва дышала.

– О, милая. – Она вздохнула. – Всё дело в том парне, да?

Совершенно растерявшись, я шмыгнула носом и отстранилась.

– Каком парне? – спросила я, зная, что не говорила маме о Габриэле… И, раз уж об этом зашла речь, то ни о ком другом тоже.

– Габриэле, – мама на миг замолчала и, взяв меня за руку, отвела к маленькому столику. Мы сели, и она обхватила мои испачканные ладони своими. – Он мне звонил.

– Он что?! – закричала я, мои глаза стали размером с блюдца.

– Успокойся. Габриэль позвонил мне, когда ты сбежала с какого-то открытия. Не могу точно вспомнить названия, но, как бы там ни было, он обо всём мне рассказал.

– Зачем бы ему это делать? – спросила я. – С какой стати ему звонить тебе? Ведь вы даже не знакомы. И где, чёрт возьми, он взял твой номер телефона?

– Это… не совсем так. – Мама покраснела. Да она зарделась как майская роза! А ведь моя мама никогда не краснеет.

– Мам, что происходит? – спросила я, выгнув бровь.

– Габриэль приезжал к нам несколько недель назад. Сначала позвонил узнать, можно ли ему приехать, чтобы поговорить о тебе. И в следующий момент он уже стоял на нашем пороге под проливным дождём. Проклятая погода изменилась в считанные секунды, и бедняга промок до нитки. Забавно, что за все годы, насколько я знаю, метеоролог ни разу не ошиб…

– Не отвлекайся, мам.

– Да. Как бы там ни было, Габриэль приходил, чтобы расспросить о тебе. Но, как понимаешь, ничего слишком личного. А потом он ушёл. – Мама пожала плечами. – О, но перед уходом бросил в почтовый ящик письмо. Я его не открывала, потому что оно адресовано тебе.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? – поинтересовалась я.

– Ну, мы были немного заняты, разбираясь с… финансовыми делами. Мы не хотели тебя волновать, а потом ещё добавлять ко всему Габриэля, – сказала она, немного опустив голову от того, что обмолвилась об их финансовом положении.

– Мам, какие финансовые дела?

Она шмыгнула носом, а потом ответила:

– Милая, твоему отцу пришлось закрыть автомастерскую. Он задолжал за электричество, поскольку забыл оплатить счета. В последние несколько месяцев всё стало немного… тяжелее.

Я чувствовала себя ужасно. У мамы финансовые трудности, а я на её кухне лью слёзы из-за мужчины, разрушившего мой мир, словно полная дура.

– Мам, мне так жаль, – я замолчала, а потом продолжила: – Но я думаю, что могла бы остаться здесь на какое-то время. Могла бы устроиться на работу в местный бар и помочь вам. Попытаться прикрепить тот водосточный жёлоб.

Она подняла руку, останавливая меня, прежде чем я ляпну что-нибудь, не подумав.

– Пока ты не приняла какое-либо важное решение, думаю, тебе стоит открыть письмо. – Мама встала и вышла из комнаты, вернувшись через несколько минут с конвертом, на котором и правда было написано моё имя. – Он хороший мужчина, Пэйтон. Тебе нужно его выслушать. Помни, милая, умение прощать обладает такой же силой, как и любовь.

Сжав моё плечо и поцеловав в макушку, она оставила меня на кухне одну с письмом от мужчины, растоптавшим мои чувства.

Я не хотела его открывать, но любопытство, как всегда, победило. Зная, что мама задержит всех в гостиной, я открыла конверт и достала письмо.

«Принцесса,

Никогда бы не подумал, что ты из тех девушек, которые предпочитают розовый цвет.

Я жду тебя,

Принц Г.»

Я нахмурилась в замешательстве. Какого чёрта это должно означать? На мгновение я задумалась, и единственное место, которое пришло мне в голову – моя детская спальня. Там розовые стены с фиолетовыми ковбойскими сапогами.

Всё ещё сбитая с толку я встала, решив сходить в свою спальню на втором этаже. Поднявшись по лестнице, я подошла к третьей двери слева и нерешительно её открыла.

И оказалась совершенно не готова к представшей перед моим взором картине.

– Принцесса.

Мои колени задрожали, а дыхание участилось, пока я стояла в дверях детской спальни, опираясь на ручку двери и сжимая в ладони письмо. Посреди комнаты стоял Габриэль. Прежде всего, меня поразил его внешний вид. Вместо модного костюма – чёрные джинсы с заниженной талией и такого же цвета узкая рубашка, которая облегала тело, подчёркивая каждый мускул.

Я мысленно одёрнула себя. Меньше двадцати четырёх часов назад этот мужчина уничтожил меня. И тут я заметила выражение его лица. На нём ясно читалось страдание, и мне нестерпимо захотелось притянуть Габриэля к себе.

– Что… Что ты здесь делаешь? – спросила я, войдя в комнату и закрыв за собой дверь.

– Я хотел объяснить, – произнёс Габриэль, засунув руки в карманы. Казалось, он пытался сдерживаться, чтобы не потянуться ко мне.

Когда Габриэль заикнулся об объяснениях, у меня в жилах начала закипать кровь. Я не хотела слушать его душещипательные оправдания.

– Не хочу ничего слышать, Габриэль. Я устала. Пожалуйста, просто уходи, – расстроенно прошептала я.

– Посмотри на меня, Пэйтон, – тихо произнёс Габриэль, подойдя ко мне.

Я вскинула перед собой руки и отступила назад, врезавшись в стену.

– Пэйтон, мне нужно, чтобы ты меня выслушала. Пожалуйста, по крайней мере, дай мне хоть это, – попросил он, не решаясь подойти ближе.

Я вздохнула. А потом кивнула, решив, что единственный способ заставить Габриэля уйти – это дать ему высказаться. Я могла выдержать всё, что бы этот человек мне не сказал, а потом выставить за дверь, убедившись, что он понял: я больше никогда не хочу его видеть.

– Прости, – начал Габриэль, но я покачала головой.

– Мне не нужны твои извинения. Я выслушаю тебя, но никакими извинениями не исправить то, что ты натворил.

Габриэль слегка опустил голову. Передо мной стоял не тот мужчина, в которого я влюбилась, и который контролировал всё и вся, лишь войдя в комнату. Он больше не подавлял одним своим присутствием. Такой разбитый и поверженный. Как и я.

– Полагаю, мне лучше начать рассказ с момента моей женитьбы, – произнёс Габриэль и, почесав затылок, опустил глаза в пол. Потом, не глядя на меня, попятился назад и сел в конце крошечной кровати. Я всё никак не могла прийти в себя от потрясения и для поддержки прислонилась к стене. – Мелисса была красивой. Встретив её, я тут же был сбит с ног. В буквальном смысле. Ей нравилось витать в облаках, и когда я шёл по оживлённой улице Нью-Йорка, она налетела на меня. И я задом познакомился с тротуаром. Из всех возможных мест это произошло именно возле проклятого «Старбакса».

Я пыталась сдержать слёзы, но они всё равно вырвались наружу и потекли по щекам. Габриэль не отрицал этого. Он был женат. Моё разбитое сердце рассыпалось на осколки.

– Мы поженились ровно через год после знакомства. Пышная свадьба: церковь, длинное белое платье… миллионы подружек невесты. Всё было словно в сказке.

Я поёжилась от такого проявления чувств.

– Мы прожили вместе пять счастливых лет, а потом произошла авария, – Габриэль замолчал и наконец посмотрел мне в глаза.

Сердце сжалось от боли. Я не могла сдержать слёзы, глядя в эти тёмные глубины. Но вместо привычного почти чёрного оттенка они оказались значительно светлее. Я не могла сказать, в чём причина. В солнечном свете, проникающем в комнату, или это истинный цвет его глаз. Как бы там ни было, я впервые почувствовала, что наконец вижу настоящего Габриэля Блэка.

– По случаю Дня святого Валентина мы на выходные ехали в коттедж моих родителей, но начался снегопад. Сильная снежная буря застала всех врасплох. Моя жена настояла, что перед отъездом ей нужно что-то купить в аптеке, и застряла посреди бурана. Когда мы говорили в последний раз, Мелисса сказала, что ей нужно мне о чём-то рассказать, но она сделает это, только приехав в коттедж. Больше живой я её не видел.

Когда я осознала, о чём именно говорит мне Габриэль, с губ сорвался тихий всхлип. Его жена умерла.

– О боже, – прошептала я, прикрыв рот руками, чтобы остановить всхлипы и не нарушать воцарившуюся тишину. Я заметила, как по правой щеке Габриэля скатилась слеза. А потом он заговорил вновь.

– Она была беременна. Срок – несколько недель, – Габриэль прочистил горло. – Внедорожник потерял к-контроль.

Когда он запнулся, я перестала подпирать стену и села возле него. А в следующий момент сделала то, что, как я думала, никогда больше не сделаю, по крайней мере, с Габриэлем. Я обвила его шею руками и начала успокаивающе поглаживать густые локоны.

– Тебе больше не нужно ничего говорить, – прошептала я.

– Нет. – Он выпрямился и вытер нос. – Ты должна знать всё.

– Хорошо. – Я кивнула.

– После аварии я убрал из квартиры все фотографии и переехал в один из моих отелей. Фотографии находятся в камере хранения, на большинстве из них мы с Мелиссой. На остальных – отец и моя семья. Я не мог на них смотреть, поэтому убрал их с глаз долой.

– Можешь объяснить про Кейт? – спросила я, пытаясь сменить болезненную для него тему о жене.

– Кейт – сестра Мелиссы, – Габриэль замолчал. – Она моя свояченица. Кейт и её семья обвиняли меня в смерти Мелиссы. Они говорили, что в той машине должен был быть я. Если бы только я был прекрасным принцем и настоящим мужиком и настоял на том, что съезжу в аптеку вместо неё. Но Мелисса была упрямой. – Габриэль вздохнул. – Думаю, вы бы поладили.

– Почему Кейт всегда была так груба со мной? Это какая-то бессмыслица, – сказала я, рассказав о тех моментах, когда Кейт вела себя как настоящий дьявол… или как людоедка. Для её описания подойдёт любой из вариантов.

– С каждым открытием клубов становились всё больше, и я понимал, что мне нужна реклама. Так что я пошёл к Кейт. Меня по-прежнему изводило чувство вины из-за смерти Мелиссы, а её родственники вели себя так, словно я им что-то задолжал. Но вместо себя Кейт прислала тебя.

– О боже, – я задохнулась. – Так она знала?

Теперь все стало на свои места. Она знала обо мне и Габриэле. Знала, что мы сопротивлялись своим чувствам, по крайней мере, я уж – так точно.

Он кивнул.

– Да, она была в курсе с того момента, когда после нашей первой официальной встречи я позвонил ей и сказал, что хочу, чтобы «Блэк Энтерпрайзес» занималась именно ты. Она понимала, что между нами происходит. Хотя внешне мы ничем не выдавали наших отношений, Кейт обо всем догадалась.

Габриэль повернулся ко мне.

– Прости, что я не рассказал тебе об этом.

– Именно твоя скрытность, Габриэль, ранила меня больнее всего. Я рассказала тебе то, что никому не говорила, кроме Кайли и Куинна. Это больно, Габриэль. Нестерпимо больно.

– Мне очень жаль, принцесса, – прошептал он, заправив мне за ухо выбившийся локон.

– Не думаю, что когда-либо смогла бы быть с мужчиной, который скрывал нечто подобное, Габриэль. Больше никогда не хочу проходить через это вновь. Моё сердце этого не выдержит, – тихо произнесла я, встав с кровати.

– Ты знаешь, зачем я приезжал сюда несколько недель назад? – внезапно спросил Габриэль.

Покачав головой, я стала перед ним.

– У меня была причина поговорить с твоими родителями. Впоследствии я бы рассказал тебе о своём прошлом, просто не думал, что всё выплывет раньше, чем я планировал. Я знал, что как только ты узнаешь правду, то сбежишь сюда. Поэтому и оставил тот конверт.

– О чём ты говоришь, Габриэль?

– Пэйтон, я приезжал к твоему отцу, чтобы просить у него твоей руки.