Голливудский мустанг

Одиннадцатая глава

Утром Джок и Мэннинг отправились на натуру в «командирской» машине; за ними следовал джип с Карром и Дейзи.

Присутствие водителя мешало беседе, но Мэннинг все же спросил:

— Много ли вы планируете? Многое ли происходит само по себе?

Джок мрачно улыбнулся и сказал, не глядя на Мэннинга:

— Я могу задать вам такой же вопрос.

— Но я снимаю жизнь, — сказал Мэннинг.

— И я — тоже. Только мы сами выбираем историю, которую рассказываем. Соединяем элементы. Ждем, когда произойдет реакция. Возникнет жизнь, реальность. Взять, к примеру, вчерашний день. Я знал, что нас ждет превосходный дубль, когда впервые прочитал сценарий. Я знал все элементы. Но понял, как можно использовать их наилучшим образом — самым потрясающим, правдивым, — лишь когда тень обрела нужную длину. Я понял — дубль удался. И вы тоже поняли. Потому что вы — художник.

Мэннинг кивнул. Он решил использовать это объяснение Джока в сопроводительном тексте. Мэннинг уже обдумывал снимок Карра с этой длинной тенью. Он поместит его на обложку. Но он мысленно выбирал для обложки еще несколько снимков и тут же поочередно отвергал их.

— Трудно ли заставить такую звезду, как Карр, многократно делать одно и то же? — спросил Мэннинг.

— Упрямство и несговорчивость помешали бы ему стать Королем. Он охотно идет на сотрудничество, участвует в творческом процессе. Он — лучший актер подобного типа. Никто не отдается роли и фильму так, как это делает он.

Добравшись до «поля битвы», они выскочили из машины. Джок преднамеренно быстро отошел от нее. Мэннинг, испугавшись, что режиссер хочет скрыться от него, поспешил за Джоком. Внезапно Финли остановился и поглядел на Мэннинга.

— Послушайте, не задавайте мне вопросов о Карре в присутствии других людей. Даже водителя. А теперь хотите узнать правду? Карра необходимо нянчить, уговаривать, подстегивать, соблазнять, использовать. Он — обыкновенная звезда. У него есть нечто. Он обладает индивидуальностью. Но не творческим воображением. Его надо постоянно водить за руку. Вы сами это видели. Если я хочу, чтобы он вспотел, я заставляю его работать до появления пота.

Если я хочу, чтобы его походка была усталой, я заставляю его работать до изнеможения. Моя работа похожа на вашу. Только вы снимаете жизнь. Я беру плод воображения и заставляю его походить на реальность. В большинстве случаев я работаю с актерами, которым по сути все безразлично! Кроме гонорара, который остается после уплаты налогов.

Давая интервью, Джок следовал определенной тактике. Репортер должен был почувствовать, что он один на всем свете по-настоящему понимает Джока Финли и кино. Джок лучше других молодых и талантливых режиссеров умел обратить себе на пользу любое интервью. Сталкиваясь с человеком, который считал себя творцом, художником, созидателем, Джок обретал наилучшего слушателя.

— Я вам скажу, но это не для журнала. Карр играет сейчас, как никогда, потому что я толкаю его, тяну, погоняю, оскорбляю, как ни один другой режиссер, с которым он работал. Он, наверно, ненавидит меня. Когда все закончится, он не пожелает разговаривать со мной. И, возможно, возобновит отношения только после присуждения ему премии Академии. Но не раньше. Поверьте мне. Но я не огорчаюсь. На самом деле я даже знаю: если к концу дня его ненависть ко мне усиливается, значит, он выложился полностью.

Я занимаюсь этим делом не для того, чтобы заводить друзей. Я хочу влиять на людей. На зрителей, которые смотрят фильмы. По этому ради создания прекрасной картины я готов быть жестоким, подлым негодяем.

Убедившись, что Мэннинг успешно переварил услышанное и сможет в дальнейшем процитировать его, Джок добавил:

— Понаблюдайте с неделю или дней десять. Я покажусь вам жестоким. Но мне нравится Карр. Я уважаю его. Он — настоящий актер. Это определение включает некоторые недостатки. Поэтому, когда я подстегиваю его, я делаю это ради Карра и ради картины. Вы вспомните все это, когда увидите фильм в Нью-Йорке.

Джок зашагал к камере. Важнейшим моментом сегодняшней съемки был тот, когда Карр отвязывает конец веревки от столба и щелкает ею о землю, точно хлыстом. При этом раздается звук, напоминающий пистолетный выстрел. Это — сигнал к началу действия. К началу битвы между мужчиной и животным. Как и предполагал Джок, резкий щелчок заставил мустанга подняться на дыбы; его копыта угрожающе мелькали в воздухе, над головой Карра. Но расстояние между животным и человеком оставалось безопасным. Затем мустанг опускался, острые копыта ударялись о высохшую почву, разбивая ее.

Они сделали первый дубль, второй, третий. Ни один из них не устраивал Джока.

— Пока что это лишь кадры из банального вестерна, — пробормотал Джок достаточно громко для того, чтобы его услышал Мэннинг.

Во время четвертого дубля Карр просчитался и подошел к животному ближе, чем хотел. Мустанг встал на дыбы, замахал копытами. Затем опустился, едва не задев ими головы Карра. Все на какое-то время затаили дыхание.

Вот этот элемент опасности, сказал себе Джок. Если мы сумеем воссоздать его и запечатлеть под нужным ракурсом, мы получим то, что нам надо!

Джок посовещался с Джо насчет ракурса и объективов, способных обеспечить крупный план с приличного расстояния, чтобы камера не напугала мустанга и не пострадала от копыт. Технически это было осуществимо, но Джо поднял вопрос о безопасности Карра. Дублер, Арт Риан, стоял неподалеку. Но Джок хотел заснять лицо Карра, его испуганные глаза, стиснутые челюсти с напряженными мышцами.

Наконец Джо тихо сказал:

— Мы можем это сделать, если уговорите Преса.

Джок объявил перерыв на ленч немного раньше обычного; ему важно было получить время для разговора.

Пока Прес отдыхал в своем трейлере, почти не трогая ленча, доставленного из столовой, Джок быстро, страстно говорил о том, что зрители должны ощутить опасность, которой подвергался Линк. Ее нельзя выразить словами. Тут поможет крупный план Дейзи — конечно, только для усиления эффекта. Публика должна сама увидеть, почувствовать опасность. Поэтому Джок хотел приблизить камеру к месту действия; Линк должен оказаться почти между передних копыт мустанга, когда животное опустит их на землю.

Чтобы добиться нужного эффекта, говорил Джок, надо использовать в этом кадре Риана.

Карр медленно ел, слушал, кивал. В дальнем углу Дейзи потягивала горячий чай. Нервное напряжение лишало ее аппетита. Престон не смотрел на девушку. Он знал ее мысли и чувства. Задумчиво пережевывая пищу, он глядел куда-то мимо Джока. Наконец актер раздраженно произнес:

— На самом деле ты хочешь, чтобы это сделал я. Но ты не желаешь просить меня об этом. Ты словно руководишь отрядом бойскаутов. Тебе нужны добровольцы. Нет уж, попроси!

Поколебавшись, Джок тихо произнес:

— О'кей, Прес, будет лучше, если это сделаете вы. Мне нужны ваши плечи, бицепсы, а главное — лицо. Кадр будет правдивым, честным. Но я пойму вас, если вы откажетесь.

— Я дам вам ответ после ленча, — сказал Карр и отвернулся от режиссера.

Когда Джок открыл дверь трейлера, Карр произнес:

— Послушай, малыш, не играй больше со мной! Я делаю все, что могу. Тебе это известно. Поэтому не пытайся хитрить. Этим ты только создаешь для меня дополнительные сложности.

Джок, повернувшись, изобразил на лице абсолютную искренность с примесью обиды.

— Господи, Прес…

— Увидимся после перерыва, — перебил его Карр.

Джок замер у двери, обозначив свою обиду, горечь непонимания, потом вышел так, как делал это еще будучи юным актером с ярким, но неглубоким талантом. Обиженный вид исчез, когда Джок спустился на третью ступеньку. Режиссер бодро, энергично зашагал по временному лагерю.

Он мысленно обращался к Карру со следующими словами: «Можешь ненавидеть меня, негодяй, обвинять, делать любые гадости, только сыграй эту сцену, как хочу я. Это моя картина! Сделай по-моему!»

Когда перерыв на ленч закончился, Карр и Дейзи без опоздания явились в гримерную палатку. Солнце уже начало снижаться, так что освещение было оптимальным. Однако зной еще не ослаб.

Джок и Джо совещались, глядя на небо, на камеру. Наконец они пришли к общему решению. Джо повернулся к камере, чтобы сменить объектив и установить фильтр. Финли отошел в тень открытой гримерной палатки.

Гример накладывал «Фактор» на тело Карра. Джок обратился к гримеру:

— Мне нужны настоящие мускулы, натуральный пот. Так что не злоупотребляйте этой фаской.

Гример кивнул, добавил последний штрих и ушел.

— Насчет того разговора, Прес, извините меня. Я не пытаюсь обмануть вас. Я чувствую себя виноватым, потому что требую от вас слишком многого. Возможно, я так увлекаюсь каждой картиной, что забываю о людях. Я предупреждал вас при первой встрече. Я насилую себя и других. С вам я стараюсь сдерживать себя. Быть дипломатичным. Наверное, это кажется фальшью. Извините. Мне следует быть более прямым. И вам — тоже. Если я прошу вас о чем-то невыполнимом, говорите мне об этом без стеснения.

Карр сухо кивнул. Но Джок отлично знал, что лишь очень сильная жара заставит актера признаться, что он не в силах сделать что-то.

Дайте мне нацию, состоящую из одних актеров, часто говорил себе Джок, и меня изберут президентом!

— Мы снимаем это тремя способами. Мустанг на переднем плане, вы стоите лицом к камере. Вы на переднем плане, мустанг стоит мордой к камере. Человек и животное — оба в профиль. Мы используем пленку, которая наилучшим образом передаст грозящую вам опасность. Где будут лучше видны копыта, ваши глаза, мускулистые руки. Хотя, возможно, позже мы смонтируем все три куска вперемежку. Поэтому дубли должны быть максимально идентичными.

Карр кивнул. Это был честный кивок, говоривший лишь о том, что актер понял замысел Джока. В нем не было ни энтузиазма, ни протеста. Режиссер сказал, Король согласился.

Джок послал за Карром. Он тотчас увидел, что Карр еще не готов для этого дубля. Он заставил актера простоять под солнцем несколько минут, в течение которых режиссер знакомил его с местом действия и смыслом сцены. Карр слушал, ковыряя сапогом землю, глядя на дальние горы и раскаленное солнце. Наконец по его груди побежал ручеек пота. Он послужил сигналом для Джока: Карр готов. Режиссер подошел к камере. Карр начал шагать, наклонился, взял веревку и ударил ею о землю.

Новый мустанг, испугавшись, встал на дыбы. Его передние копыта замелькали в воздухе. Карр натянул веревку; казалось, животное вот-вот порвет ее. В следующий миг мустанг опустился так близко к Карру, что Джок сжал плечо Голденберга, смотревшего через видоискатель. Но Джо и другие члены операторской группы не сдвинулись с места. Они невозмутимо стояли на своих рабочих местах, пока Джок не крикнул:

— Стоп!

Карр не отпустил в этот момент веревку. Он удерживал ее, пока к нему не подбежал конюх. Затем Карр повернулся; его лицо было злым, почти пепельным, губы — плотно сжатыми, челюсти — стиснутыми. Он явно сердился. Джок бросился к актеру.

— Потрясающе, — произнес режиссер.

Но Карр оборвал его:

— Если ты еще раз выкинешь такое, я набью тебе морду!

Внезапно он схватил Джока за рубашку и притянул к себе.

— Господи, Прес, о чем вы говорите?

Вид у Джока был абсолютно невинный, искренне изумленный.

— Не меняй животных без предупреждения! Если я знаю мустанга, то способен оценить, как близко можно подойти к нему. Я думал, что это то животное, с которым мы работали до ленча. Когда конь встал на дыбы, я увидел его морду с маленькой белой отметиной и внезапно понял: Господи, это другой мустанг! Я не знаю, как он опустится. А я стою так близко, что ощущаю его дыхание! Никогда больше так не делай!

Джок не двигался, пока Карр не замолчал и не отпустил его. Если бы Джок начал сопротивляться, это лишь привлекло бы внимание людей к поступку актера, его ярости. Также Джок Финли испытал страх. Шестидесятидвухлетний Карр мог на самом деле избить молодого режиссера. Если Карр снова рассердится достаточно сильно, он сделает это.

Последний раз Джок испытывал страх перед физической расправой в детстве, когда на маленького светловолосого Джека Финстока набросились негры. Произошло это в бедном квартале Уилльямсбурга.

Когда Карр отошел, Джок подозвал к себе Текса, конюха. Текс подбежал к режиссеру. Джок отчитал его строго и громко, чтобы это услышал Карр. Финли запретил конюху менять животных без ведома актера. Это правило не должен нарушать никто!

Потом Джок крикнул Карру, шагавшему к спасительной тени палатки:

— Извините, Прес! Это моя ошибка. Я не подумал, что они могут заменить мустанга.

Мэннинг запечатлел все. Карра, сжимающего рубашку Джока. Яростное обвинение актера, адресованное Джоку. Режиссера, отчитывающего конюха. Приносящего извинения Карру.

Однако Мэннинг не зафиксировал чувства Джока, шагавшего к камере. Сукин сын! — думал режиссер. Так вот почему этот дубль оказался превосходным. Растерянность! Карр не знал животного.

Джок подошел к съемочной площадке, где готовили новый кадр — фронтальный вид Карра. Джо проверял мизансцену так деловито, сосредоточенно, что Джоку показалось — его преднамеренно игнорируют. Когда Джо повернулся, Джок посмотрел маленькому оператору в глаза:

— Вы думаете, я запланировал это!

Джо покачал головой, но это отрицание не показалось достаточно убедительным.

— Я понятия не имел о том, что они поменяли животных! Для чего я держу главного конюха? Чтобы подобное не случалось!

— Мы готовы снимать, — сказал Джо. — Скоро освещение испортится.

При съемке этого кадра Карр не мог приближаться вплотную к животному. Объектив мог создать иллюзию их близости. Джок и Джо подробно объяснили это актеру. Затем режиссер предоставил Карру возможность самому выбрать дистанцию. Все приготовились к репетиции. Ассистент потребовал тишины. Перед тем как Карр взял веревку, Финли крикнул ему:

— Посмотрите внимательно на мустанга, Прес!

Карр бросил взгляд в сторону Джока; в глазах актера была не то сдержанная, настороженная благодарность, не то раздражение или даже злость. Но Карр все же остановился, посмотрел на животное, увидел уже знакомую белую отметину. Затем он сыграл сцену, не слишком резко ударив веревкой о землю. Мустанг поднялся не очень высоко. Джо убедился, что вся картина попадает в объектив.

— Мотор! — крикнул режиссер.

Карр начал играть. Но животное отреагировало не так, как прежде. Оно слишком сильно отклонилось в сторону от Карра. Поэтому дубль не подходил для монтажа, не соответствовал предыдущему ракурсу. Джок понял это, прежде чем Джо раскрыл рот. Они начали все снова. Люди приготовились к дублю, выполнили все приказы, которые порой способны превратить киносъемку в скучнейшее занятие. Новый дубль, новые проблемы.

Джо Голденберг пробормотал, обращаясь как бы к самому себе:

— Мы упускаем свет.

Джок крикнул операторской группе:

— У нас есть время только на один дубль. Постарайтесь, ребята! Надо, чтобы все получилось. Начнем, черт возьми! Все засуетились, приготовились. Джок стал позади Джо, посмотрел в видоискатель и крикнул:

— Мотор!

Карр шагнул к мустангу, взглянул на него, потом на веревку, взял ее и щелкнул ею о землю, подняв облако пыли, отчего композиция кадра стала более интересной. Испуганное животное поднялось на задние ноги, продемонстрировав великолепные мышцы. Сейчас оно напоминало статую коня, стоящую на римской площади. Из-за копыт мустанга появилось загорелое, напряженное лицо Карра; в его глазах горели жажда борьбы, стремление к победе. Человек вступал в единоборство с животным и не собирался сдаваться. Когда конь начал опускаться, он задел копытом плечо Карра! Не ударил его со всего размаха, но оставил длинную ссадину, из которой тотчас пошла кровь.

Все, кроме Карра, ахнули. Джоку, Джо, Дейзи, Мэннингу, всем присутствовавшим здесь этот момент показался критическим, роковым, способным погубить картину. Карр доиграл сцену до конца и лишь после этого бросил веревку. Люди поспешили к нему со всех сторон. Первым возле Карра оказались Джок и Мэннинг. Джок говорил, Мэннинг снимал. Это была кровь, настоящая кровь. Человек оказался на волосок от гибели.

— Прес! Прес!

— Налейте мне виски, — тихим, хриплым голосом попросил Карр.

Джок отдал распоряжение человеку, стоявшему возле него. Появился молодой врач. Он дал Финли подержать его чемоданчик. Достав спирт и тампоны, врач стер кровь, которая уже не текла, а сочилась из широкой неровной ссадины. Обрабатывая плечо Карра, доктор измерял пульс актера, уверял его, что серьезных повреждений нет.

Принесли виски. Карр взял бокал свободной рукой, сделал один большой глоток, потом второй, поменьше. Отдал бокал, произнес: «Добавьте льда». Доктор предложил Карру вернуться в палатку и прилечь. Джок приказал подогнать джип. Но Карр зашагал пешком; Дейзи шла рядом с ним.

Когда Джок спросил доктора, каков его прогноз, тот ответил:

— Если рана будет оставаться чистой, ссадина подсохнет и через несколько дней исчезнет. Какое-то время кожа будет иметь другой цвет.

Но Джок уже решил, что для всех следующих дублей гример будет рисовать кровь на бицепсе Карра. Рана, полученная во время этой съемки, должна кровоточить на протяжении всего эпизода. К тому же пятно крови прекрасно смотрелось на загорелой коже и мощных мускулах. Джок радовался тому, что снимал Карра без рубашки.

Когда Джок протянул доктору чемоданчик, тот не стал брать его и произнес:

— Я должен поговорить с вами.

Они отошли вдвоем от съемочной группы, которая заканчивала дневную работу.

— Я не беспокоюсь по поводу этой царапины, — сказал врач. — Следите затем, чтобы грим был чистым, и все заживет через три-четыре дня. Но…

Он повернулся лицом к месту съемки, чтобы убедиться, что никто не услышит его слов.

— Но на вашем месте я бы побеспокоился о другом. Когда я оказывал помощь Карру, я мог сделать так… — он положил руку на бицепс Джока и сжал его. — Вместо этого…

Он взял Джока за запястье и вытянул руку, одновременно проведя пальцами по бицепсу режиссера, как бы протирая его тампоном.

— Я хотел проверить его пульс. Не перетруждайте этого человека.

— После такого потрясения его пульс был обязан участиться, — сказал Джок.

— Не давите на Карра. Не заставляйте меня говорить больше, чем я сказал. Я не хочу подводить кинокомпанию. В конце концов они мне платят.

Доктор взял у Джока чемоданчик и зашагал к лагерю. Финли пнул ногой землю, подумал с мгновение, затем пересек место съемки, где люди граблями разравнивали почву, уничтожая следы копыт, ног, шин. Ассистент Джока ждал распоряжений на завтрашний день. Но Джок лишь сказал:

— Найдите Джо Голденберга.

Почти через час Джо открыл дверь трейлера, в котором жил Джок. Оператор курил трубку.

— Выпьете?

— Нет, спасибо.

Это означало, что Джо уже выпил свои два предобеденных бокала с Престоном Карром.

— Как он?

— Все в порядке.

Джо ответил таким тоном, словно он сам ждал информации от Джока.

— Он что-нибудь сказал?

— Только то, что сам подошел слишком близко.

— Ему больно? Он раздражен?

Джо отрицательно покачал головой.

— Это хорошо! — громко произнес Финли.

Он встал и принялся ходить взад-вперед. Заговорив, Джок смотрел в глаза Джо лишь тогда, когда хотел что-то подчеркнуть или оценить реакцию оператора.

— Карр меня тревожит, — сказал Джок. — Я надеялся, что он будет более осторожным. У него есть чувство дистанции, он знает животных. Он не имел права подходить к мустангу так близко. Я понимаю, что он сделал это ради фильма. Или…

Джок взглянул на оператора.

— Он хотел что-то доказать. Себе. Или ей. Или всему миру. Если это так, то мы должны защитить его от самого себя. Конечно, незаметно. Спланировать работу так, чтобы он не переутомлялся. Мне понадобится ваша помощь. Что нам следует снимать завтра — реакции Дейзи и Бойда или сцену Карра с третьим ракурсом?

— Лучше всего, — сказал Джо, — закончить сцену Карра. Потом можно будет не спеша снять реакции Дейзи и Бойда. Кровь, выступившая на плече Карра, должна их усилить.

Внезапно Джок повернулся лицом к Джо.

— Я знаю, как мы можем это сделать! — Режиссер шагнул к бару, чтобы налить себе спиртное. — Вы точно не будете пить?

Джо покачал головой.

— Скажем ему, что нам нужны их реакции при резком освещении, чтобы не было проблем с монтажом. Тогда мы сможем потратить по целому дню на Бойда и Дейзи и дать Пресу два дня на отдых. О'кей?

Джо кивнул медленно, задумчиво, неохотно. Затем он спросил:

— Финли, вы боитесь?

— Еще как! Почему нет? Он просто не бережет себя! Рискует так, как я не стал бы рисковать в моем возрасте!

— Я имел в виду другое. Я думал, вы знаете нечто такое, что не известно мне.

— Я видел то же, что и вы! Поэтому я встревожен! И считаю, что у меня есть для этого основания. Давайте работать вместе. Доведем Карра до конца живым и невредимым. Хорошо?

— Хорошо, — тихо, сдержанно произнес Джо.

Следующий день ушел на съемки третьего ракурса. Карр несколько раз отрепетировал сцену. Первый дубль не закончили по техническим причинам. Произошел обрыв в силовом кабеле, питающем камеру. Они сделали второй, третий дубли. Четвертый оказался хорошим. Во всяком случае приемлемым. Затем устроили перерыв на ленч.

Во время ленча Джок и Джо обсуждали, есть ли смысл сделать еще один дубль. Джок решил, что это нужно. После ленча съемки возобновились. Не ограничившись одним дублем, они работали столько, сколько позволило освещение. Карр сам прервал первые два дубля. С его памятью, похоже, что-то произошло. Порой случается так, что актер не может вспомнить свои слова и говорит: «Извините. Сделаем это еще раз».

Карру это было несвойственно; Джок встревожился. Престон забыл, как развивается действие, или испытывал внутреннее сопротивление. Или ему мешали воспоминания о том моменте, когда копыта оказались совсем рядом с ним.

Когда освещение уже начало «уходить», они наконец сделали дубль, показавшийся всем удачным. Что бы ни беспокоило Карра, Джок знал, что это привело к лучшему дублю дня. Когда Престон возвращался к своему трейлеру, его догнал Финли и сказал:

— Последний дубль просто великолепен!

— Спасибо, — ответил Карр.

В этот момент конюх вел мимо них животное. Карр не упустил возможности шлепнуть коня по блестящему боку. Конюх увел мустанга, затрачивая на это много сил.

— Вы можете завтра отдохнуть, Прес, — сказал Джок. — Джо считает, что нам следует поскорее отснять реакции, тогда у нас будет меньше проблем при монтаже.

— Да?

Тон Карра свидетельствовал о том, что актер собирался доиграть весь эпизод до конца без перерывов, сколько бы времени это ни заняло. Но он лишь кивнул, продолжая идти к своему трейлеру.

Джок проводил Карра взглядом, оценивая его. Изменилось ли что-то в походке, внешности актера? Конечно, проработав весь день на жаре, человек выглядит усталым, немного сутулится. Или после слов доктора актер уже никогда не будет казаться Джоку прежним Карром?

Следующие два дня ушли на съемку реакций. В первый день снимали Дейзи. Она играла лучше, чем ожидал Джок. Актриса испытывала и демонстрировала страх, который позже передастся зрителям. Он казался искренним, реальным, потому что был таким. Дейзи не знала, что сказал доктор. Интуиция любящей женщины говорила ей то же самое.

Реакции Бойда, которые снимались во второй день, были простыми, прямолинейными, профессиональными. Он с презрением относился к съемке реакции. Считал их самой фальшивой частью работы киноактера. Демонстрировать любовь, страх, ненависть, тревогу, отделенные днями или даже неделями от событий, их вызвавших, на его взгляд, было наихудшим обманом. Кукольным театром. Но он делал это тщательно, экономно, сдержано. В реакциях нельзя переигрывать.

Бойд всегда помнил о своих друзьях с Востока, которые без стеснения писали ему о том, как ужасно выглядит он на экране. Ему платили шесть тысяч долларов в неделю, а они сидели на профсоюзной смете, составлявшей сто шестьдесят семь долларов и пятьдесят центов.

Джок уже давно не ждал от Бойда потрясающей игры. Если молодой человек справится с ролью, этого будет довольно. Все внимание критиков достанется Престону Карру и Дейзи Доннелл, как и должно быть.

Конечно, несколько молодых критиков-гомосексуалистов назовут приличную игру Бойда «великой»; они увидят в ней «самоотречение и скромность, подчинение картине». Словно он сознательно проявил лишь часть своего таланта. Эти критики вспомнят покойного Джимми Дина и даже первые картины Брандо.

Но Джок знал правду. Конечно, он будет рекомендовать Бойда другим режиссерам, но для себя он уже сделал вывод: не подпускай к художественным фильмам посредственных телевизионных актеров!