Горец-дьявол

Глава 4

— Разве ты не сказал этой служанке поторопиться? Почему так долго?

Услышав недовольную реплику Тэвиса, Каллен с трудом сохранил внешнюю невозмутимость. Его двоюродный брат никогда не отличался особым терпением, но в данном случае Каллен готов был полностью с ним согласиться. Он послал горничную за своей невестой больше часа назад, однако Эвелинда до сих пор не появилась.

— Ты не думаешь, что она не хочет выходить за тебя замуж и сбежала, а? — не унимался Тэвис. — Слухи о Дьяволе из Доннехэда вполне могли отпугнуть ее. Может, стоит проверить конюшню и убедиться, на месте ли ее лошадь?

Это предположение все же заставило Каллена нахмуриться. Судя по словам Эвелинды, сказанным на поляне у реки, она слышала страшные рассказы о Дьяволе из Доннехэда. Каллен не удивился — дурная слава всегда бежала впереди него. Но он не чувствовал большого страха в ее поведении. Во всяком случае, после их первого свидания он имел некоторые основания рассчитывать на то, что теперь она боится его куда меньше и даже очень не против поскорее оказаться в супружеской постели. Он точно был не против.

— Нет, — сказал он наконец. — У нее нет причин бежать от меня.

— Женщинам не нужны причины, — сухо обозначил свою позицию Фергус. — А с этой и вовсе нельзя быть уверенным. Может, она ненормальная. Что у нее было в голове, когда она носилась по полю с этим своим флагом?

— Это было платье, — рассердился Каллен.

— Ну и какого дьявола она размахивала им? — проворчал Фергус.

— Мне показалось, оно было мокрым, — высказался Тэвис, поскольку Каллен не пожелал утруждать себя объяснениями. — Наверное, она пыталась его высушить.

Мужчины, окружавшие Каллена, разом вздохнули с облегчением. Он понял — все они опасались, не сумасшедшая ли их новая госпожа, с той минуты, как обнаружили, что она и есть та самая странная женщина на поляне.

— А почему она вся в синяках? — неожиданно поинтересовался Джилли.

— Наверняка упала с лошади, — предположил Фергус, а Каллен вновь не произнес ни слова. — Так всегда и происходит, если вести себя по-дурацки и ездить как бог на душу положит. Надеюсь, она получила хороший урок.

Каллен молчал. Он устремил взгляд вверх, на лестницу, в надежде дождаться в конце концов появления своей невесты. Но лестница оставалась пустой.

— Я рад, что мы не останемся здесь ночевать, — заметил Джилли. — У нее жуткая мачеха.

— Да уж, — пробормотал Тэвис, переводя взгляд на дальний конец стола, где Эдда д'Омсбери беседовала с отцом Сондерсом. Тэвис в недоумении покачал головой и добавил: — Я вообще не понимаю эту женщину. Судя по тому, что она тут говорила, пока мы ждали вашего приезда, она верит в эти сказки про Дьявола из Доннехэда.

— Точно, — подтвердил Джилли. — Но она почему-то не особо боится.

— Она слишком довольна, представляя себе, какую несчастную жизнь устроит наш лэрд ее падчерице, — с отвращением пояснил Фергус. — Она считает нашего лэрда своим союзником, поэтому и не видит смысла его бояться.

Тэвис тихонько присвистнул и слегка подтолкнул Каллена локтем.

— Если это так, подозреваю, она и до сегодняшнего дня времени даром не теряла и девушке тут жилось очень плохо.

— Да, — мрачно сказал Каллен, взглянув на англичанку. Отвратительное существо. Достаточно вспомнить, какое наслаждение ей доставило состояние Эвелинды, когда они подъехали к замку. Он сразу понял: лучшее, что он сможет сделать для невесты, — увезти ее отсюда как можно быстрее. Время, проведенное в нижнем зале в ожидании венчания только укрепило это желание. Эдда отпустила оскорбительные реплики в адрес отсутствующей падчерицы, рассказывая о том, каким тяжким бременем была для нее Эвелинда.

Она бесконечно повторяла, что Каллен в воспитательных целях должен чаще бить свою жену. Похоже, ей рисовалась картина того, как Каллен для порядка будет колотить Эвелинду ежедневно утром, днем и вечером… Но чем дольше она говорила, тем сильнее ему хотелось поколотить ее саму. Едва ли Эдда когда-нибудь поднимала руку на Эвелинду, и все же Тэвис был прав: эта женщина, безусловно, не пожалела сил, чтобы после смерти лэрда д'Омсбери сделать жизнь его дочери невыносимой. Каллен испытал большое облегчение, когда прибыл отец Сондерс и отвлек на себя внимание злобной мачехи. Все шотландцы тут же предпочли пересесть подальше от нее на дальний конец стола. Спасительная передышка была весьма кстати, иначе Каллен не смог бы справиться с собой и удушил Эдду — вряд ли это сильно украсило бы воспоминания Эвелинды о дне ее свадьбы.

— Так, — Эдда д'Омсбери решительно встала, — Эвелинда определенно слишком задерживается. Я должна пойти и поторопить ее. В противном случае мы будем иметь счастье дожидаться ее здесь до вечера. — Она обратила на Каллена взгляд, полный радостного предвкушения: — Искренне надеюсь, вы возьметесь за нее и научите расторопности и послушанию. Боюсь, отец ее совершенно избаловал и она нуждается в жесткой руке.

Каллен едва не заскрежетал зубами.

— Наверх пойду я, — заявил он, вставая.

На лице Эдды немедленно появилась хищная кошачья улыбка. Несомненно, душу мачехи согревало предчувствие того, как Каллен даст волю кулакам, наказывая Эвелинду за пустую трату времени. Но он ни разу в жизни не ударил ни одну женщину, однако сейчас был как никогда близок к этому. Ему хотелось стереть с лица Эдды самодовольную улыбку. Он заставил себя сдержаться, двинулся к лестнице и, перешагивая через ступени, устремился наверх. Быстро покинуть замок пока явно не удавалось.

Он поднялся на верхний этаж. Одна из дверей, выходящих в холл, отворилась, из нее выскользнула служанка и торопливо направилась в сторону Каллена. Увидев его, она резко замедлила шаг и в смятении вытаращила глаза.

— Где комната Эвелинды? — рявкнул он, выведенный из себя ее испугом. В самом деле, некоторая настороженность по отношению к посторонним вполне разумная вещь, но столь откровенный ужас совершенно неуместен. Впрочем, нечего винить других, он сам предоставил людям полное право думать о нем бог знает что.

Девушка повернулась и жестом указала на дверь позади себя, из которой только что вышла. Каллен кивнул и быстро пошел через холл. Не удосужившись постучаться, он распахнул дверь, ступил за порог и уже открыл рот, чтобы поинтересоваться причинами длительной задержки, однако так и остался молча стоять в полном изумлении. Помимо его невесты, в комнате находились еще две женщины: ее личная горничная и другая служанка, помоложе. Ни одна из них не заметила его появления. Они были слишком заняты, волоча на себе по комнате абсолютно голую госпожу. Она безвольно висела между ними: руки закинуты им на плечи, голова опущена вперед, ноги — очевидно, потерявшие способность выдерживать вес ее тела — бессильно тащатся сзади.

Решив как-то привлечь к себе внимание, Каллен со стуком захлопнул дверь. Женщины застыли на месте и настороженно уставились на него. Все, кроме невесты, — Эвелинда оставалась полностью безучастной.

— Что, черт побери, с ней такое? — свирепо прорычал Каллен, делая шаг по направлению к женщинам. Обе служанки мгновенно начали отступление, увлекая за собой Эвелинду.

Услышав вопрос Каллена, молоденькая служанка только неистово замотала головой. Та, что постарше, личная горничная Эвелинды, была более конкретна:

— Я сказала Элис положить немного лекарственного средства в мед госпожи, чтобы снять напряжение в мышцах и унять боль от ушибов.

— О да! Напряжение в мышцах снято окончательно, — мрачно согласился Каллен, приподнимая голову Эвелинды и заглядывая ей в глаза. Его невеста была в сознании, но находилась в полуобморочном состоянии и, похоже, самостоятельно управляться со своим телом никак не могла. Он осторожно убрал руку, предоставив возможность подбородку Эвелинды дальше мирно покоиться на ее груди, и угрожающе предупредил горничную: — Если я когда-нибудь заболею, не вздумай заняться моим лечением.

— Элис дала ей не то средство, — огрызнулась Милдред. — И слишком много.

Каллен недоверчиво скривил рот и вновь посмотрел на свою невесту:

— И как долго все это будет продолжаться?

Милдред слегка призадумалась, оценивая положение дел, затем неопределенно качнула головой:

— Точно не скажу. Некоторое время.

— Ей может стать еще хуже?

Милдред опять покачала головой.

— Она в состоянии говорить?

— Да. — Едва различимый звук слетел с губ его поникшей невесты.

Каллен кивнул и сгреб Эвелинду в охапку.

— Тогда мы можем венчаться.

— Минуточку! Подождите! — протестующе завопила Милдред, когда он понес Эвелинду к выходу. — Вы не можете венчаться прямо так. На ней же совсем ничего нет!

Каллен остановился и взглянул на Эвелинду. Действительно, он совершенно упустил из виду ее наготу. Как такое могло произойти? Он размышлял над этой странностью, а его взгляд для начала остановился на груди Эвелинды, затем опустился на ее живот, задержался на золотистом островке, укрывшемся между бедрами, и наконец пробежал по стройным ногам.

— Так. Несите ее на кровать. Будем одевать, — заявила Милдред.

Услышав не допускающий возражений приказ, Каллен нахмурился, но подошел к кровати, опустил на нее Эвелинду, выпрямился и продолжил изучать свою невесту.

Милдред послала молоденькую служанку за сорочкой и платьем.

— Она очень неудачно упала. Поэтому получились все эти кошмарные синяки, — сокрушенно вздохнула горничная.

— Да, — согласился Каллен, глядя на нежную, молочной белизны кожу с темными пятнами от ушибов. — Она похожа на корову.

Милдред возмущенно обернулась к нему, шокированная подобным сравнением, однако гораздо сильнее его смутил жалобный звук, который издала Эвелинда.

— Я имел в виду пятнистую окраску, — пробурчал Каллен, удивляясь самому себе, ведь он не привык вдаваться в объяснения.

Милдред с осуждением покачала головой, отвернулась, взяла сорочку из рук подоспевшей молодой помощницы и не откладывая принялась за дело. Пытаясь надеть сорочку на свою госпожу, Милдред столкнулась с большими сложностями, поскольку Эвелинда была совершенно не в силах хоть как-то поспособствовать одеванию. Служанкам приходилось одновременно удерживать ее в сидячем положении, поднимать ей руки и натягивать сорочку. Даже вдвоем они с трудом справлялись с почти непосильной задачей.

Каллен тяжело вздохнул, обошел вокруг кровати, встал с другой стороны и присоединился к процессу. Он как раз приподнял Эвелинду с постели и держал ее за руки, не давая им опускаться, чтобы Милдред удалось продеть их в рукава сорочки, когда раздался стук в дверь. Младшая горничная, уже несколько минут только нерешительно переминавшаяся с ноги на ногу рядом с кроватью, была послана узнать, кто там.

— Впредь я буду умнее и никому не дам копаться в своих целебных травах, — ворчала Милдред, с трудом просунув в сорочку одну руку и перенося внимание на другую.

Каллен пробормотал что-то неопределенное, сосредоточенно перехватывая руку Эвелинды сначала у плеча, потом на запястье, пока горничная, пыхтя, боролась с рукавами сорочки.

— Зубы Господни! Со всеми этими синяками на белоснежной коже она выглядит как корова, — воскликнул Тэвис, внезапно вырастая рядом с Калленом.

— Ну вот, я же говорил, — удовлетворенно произнес Каллен.

В словах Тэвиса, обращенных к служанке, он не нашел ничего удивительного, они лишь подтверждали его собственные мысли. Однако Эвелинда вновь издала жалобный стон, ее голова, горестно качнувшись, еще ниже опустилась на грудь, и его вдруг осенило. С какой стати Тэвис стоит тут, уставившись на лилейно-белую кожу невесты своего лэрда, независимо от того, в пятнах она или нет? Строго говоря, если бы все шло как положено, Тэвис и четверо остальных шотландцев увидели бы более чем достаточно, присутствуя в качестве обязательных свидетелей во время церемонии первой брачной ночи. Но сейчас не первая брачная ночь, и вообще неизвестно, будет ли эта церемония. Судя по всему, в его женитьбе ничто не шло как положено.

— Отвернись! — приказал он. — И что ты здесь делаешь?

Усмехнувшись, Тэвис исполнил приказ и пояснил:

— Тебя не было слишком долго. Эдда грозилась подняться наверх и выяснить, что происходит. Ну я и вызвался пойти посмотреть. — Он оглянулся на Эвелинду и спросил: — А что это с ней?

— Они ее опоили, — холодно ответил Каллен.

— Это чистая случайность, — возразила Милдред. — Элис перепутала мои лечебные травы.

Тэвис поднял брови, затем коротко поинтересовался:

— Венчание будет?

— Да, — твердо сказал Каллен. — Только для начала надо ее одеть.

Тэвис понимающе кивнул:

— Моя помощь нужна?

Каллен недолго поколебался и отклонил предложение:

— Нет. Встань возле двери и не впускай гнусную мачеху, если она появится.

— Ладно.

Тэвис отошел, и Каллен полностью сосредоточился на одевании невесты. Милдред уже натянула сорочку на руки и голову Эвелинды и теперь пыталась продвинуться дальше.

— Вы не могли бы ее поднять? — попросила горничная.

Каллен приподнял Эвелинду за руки так, чтобы ее тело не касалось кровати, и служанка быстро опустила сорочку донизу, наконец прикрыв наготу хозяйки.

Очередной стук в дверь раздался, когда они уже трудились над платьем. Каллен обернулся и взглянул на Тэвиса, занявшего выгодную позицию рядом с выходом из комнаты. Он стоял, прислонясь к стене, и увлеченно наблюдал за процессом. Однако, услышав стук, выпрямился и повернулся к двери.

Увидев Фергуса, входящего в комнату, Каллен с отвращением тряхнул головой и вернулся к своему занятию. Очевидно, Эдда просто сгорала от желания узнать, что происходит наверху. В таком случае все его спутники окажутся в комнате существенно раньше, чем Эвелинда будет полностью одета.

— Нет! Одного венчания недостаточно. Перед отъездом вы должны вступить в супружеские отношения. Дело будет доведено до конца. Я не желаю, чтобы вы забрали отсюда Эвелинду просто так, а потом передумали, возвратили ее и потребовали признания соглашения недействительным. Брак не должен быть расторгнут. — Эдда твердо настаивала на своем.

Если бы Эвелинда могла склонить голову еще ниже, она обязательно сделала бы это сейчас, когда услышала предположение, что Каллен скоро сочтет молодую жену абсолютно никчемной и вернет обратно. День свадьбы грозил превратиться в самый унизительный день ее жизни. Она совершенно разбита, вся в синяках, видимо, имеет очевидное сходство с коровой и категорически не в состоянии управлять собственным телом.

После того как Эвелинду наконец удалось полностью одеть, Каллен на руках отнес ее вниз, опустил на ноги, прижал к себе и одной рукой крепко обхватил за талию, а другой — придерживал ей голову так, чтобы невеста могла видеть священника. Настало время произнести слова брачного обета, но губы совсем не слушались ее, с них срывались лишь слабые нечленораздельные звуки. Отец Сондерс впал в сильнейшее расстройство и отказался принимать лепет Эвелинды за клятву. Этот человек все больше выводил Каллена из себя. К счастью, Милдред уберегла святого отца от неприятностей, подсказав, что невеста кивает лучше, чем говорит. Священник взглянул на Эвелинду, и она продемонстрировала свои возможности. Кивок, конечно, тоже получился не очень качественный, но венчание все-таки состоялось.

Прокивав свои клятвы перед алтарем, Эвелинда испытала огромное облегчение. Она думала, что самое страшное уже позади, ровно до того момента, когда Каллен объявил о своем желании немедленно покинуть замок. Вот тут Эдда и потребовала от него подтверждения брака до отъезда. Наверное, мачеха сошла с ума, о чем может идти речь, когда Эвелинда не держится на ногах?

Очевидно, думая точно так же, Каллен свирепо спросил:

— Какие супружеские отношения? Эта женщина не может даже пошевелиться!

Судя по всему, Эдда не видела здесь никакой проблемы. Смело решившись и дальше испытывать терпение Каллена — видимо, потому, что его руки были заняты удержанием Эвелинды в вертикальном положении, — Эдда, явно развлекаясь, сказала:

— Я вдова всего два года и вполне отчетливо припоминаю: ей совершенно не обязательно при этом шевелиться. Достаточно задрать ее юбку и сделать свое дело, если вам не хочется чего-нибудь большего.

— Леди д'Омсбери!

Эвелинда услышала возмущенный возглас отца Сондерса, но не обратила на него особого внимания, поглощенная только тем, как внезапно оцепенел Каллен. Вероятно, ярость отразилась на его обычно невозмутимом лице, потому что Эдда, переходя к обороне, нервно добавила:

— Она этого даже и не почувствует. А я просто хотела сказать, что если уж такая спешка, то можно управиться очень быстро.

Эвелинда, тесно прижатая к груди мужа, услышала глухой рокот. Она чувствовала его нарастающий гнев. Рука, поддерживавшая ее, сжималась, усиливая давление. Благодаря действию зелья Эвелинда не чувствовала боли, но подозревала: на теле появится еще один синяк. Впрочем, одним синяком больше, одним меньше, какая разница?

— Так как же, милорд? — Эдда вновь перешла в наступление. — Будете подтверждать брак сейчас или подождете, пока ей станет лучше, и уедете на день-два позже?

Вместо ответа Каллен слегка отодвинул от себя Эвелинду, подхватил ее на руки и ринулся к лестнице.

Казалось бы, предстоящее испытание должно было повергнуть Эвелинду в смятение, но, честно говоря, она слабо представляла себе, что именно ее ожидает. Стремительное развитие событий не оставило Милдред ни малейшей возможности посвятить госпожу в подробности происходящего в первую брачную ночь, а раньше они никогда об этом не говорили. Однако, как ни странно, Эвелинду совершенно не пугала такая неопределенность. До сих пор мужчина, ставший ее мужем, относился к ней очень бережно, и теперь она безропотно покорилась ему. Эвелинда чувствовала — главная опасность исходит от Эдды, мачеха не упустит случая напоследок оскорбить ее.

Эвелинда собралась с духом. Придется потерпеть еще один раз, последний. Главное — перенести все испытания с высоко поднятой головой. Конечно, не в буквальном смысле слова, потому что именно сейчас высоко поднять голову она никак не могла.

Поднимаясь по лестнице и проходя по холлу второго этажа, Каллен не переставая бормотал себе под нос неясные ругательства. Эвелинда испытывала некоторое удовлетворение. Очевидно, не она одна находила Эдду невыносимой.

Он остановился перед комнатой Эвелинды, открыл дверь, но вместо того, чтобы войти, резко обернулся к Эдде, которая, тяжело дыша, торопливо двигалась вслед за ним.

— Церемония первой брачной ночи…

— Надеюсь, мадам, вы не собираетесь настаивать на своем праве присутствовать в качестве свидетеля? — предостерегающе прорычал он.

Эвелинда нисколько не сомневалась — именно на этом мачеха и собиралась настаивать. От такого унижения падчерицы она получила бы особое наслаждение.

— Я… — начала было Эдда, но Каллен не дал ей продолжить:

— Мое терпение на исходе, а я никак не желал бы ударить женщину в день своей свадьбы.

До чего же хотелось Эвелинде посмотреть налицо мачехи в этот момент! Но она только услышала, как Эдда судорожно сглотнула и дрожащим голосом вымолвила:

— Нет, милорд. Конечно, нет.

Он молча ждал. Эвелинда смогла увидеть юбку мачехи, стремительно удаляющуюся прочь. Когда Эдда скрылась из виду, Каллен обратился к шотландцам, которые, вероятно, шли следом за ними:

— Готовьте лошадей. Совсем скоро мы будем внизу.

Совсем скоро? Эвелинда встревожилась. Он в самом деле собирается задрать ее юбку и?..

Каллен развернулся, вошел в спальню, и, судя по звуку, ногой захлопнул за собой дверь. Затем приблизился к кровати и некоторое время стоял неподвижно. Эвелинда испытывала большое желание заглянуть ему в лицо и по его выражению попробовать угадать, что он думает делать дальше. Внезапно он повернулся, пронес ее на руках через всю комнату и положил на расстеленную перед камином шкуру. Он был очень заботлив и даже подогнул край шкуры, соорудив под головой нечто вроде подушки. На секунду встретившись с Эвелиндой взглядом, он кивнул, потом выпрямился и отошел.

Провожая Каллена глазами, Эвелинда раздумывала, что обозначает этот кивок и можно ли считать его обнадеживающим знаком?

Каллен вернулся к кровати, схватил покрывало и одеяло и отодвинул их в сторону. Затем он совершил нечто приведшее Эвелинду в полное замешательство. Он вынул из ножен узкий длинный кинжал, висевший у него на поясе, провел им по своей руке и размазал появившуюся кровь по простыне. Потом выпрямился и двинулся по направлению к Эвелинде. Она следила за приближением своего мужа, совершенно не понимая, чего от него ожидать в следующую минуту. Однако она по-прежнему не боялась его… до тех пор, пока он, пробормотав что-то похожее на извинения, не взялся за подол ее юбки.

Глаза Эвелинды расширились, когда он раздвинул ей ноги. Она почувствовала короткое легкое прикосновение, затем он вернул юбку на место и снова взял ее на руки.

Каллен возвратился к кровати, опустил Эвелинду как раз там, где недавно размазал свою кровь, и быстро прошелся по комнате. Эвелинда следила за ним во все глаза, но он неожиданно скрылся из поля зрения, подойдя к ее раскрытым сундукам, стоявшим в дальнем углу спальни. Она слышала раздававшееся оттуда шуршание, но совсем ничего не видела. Напряженные попытки дотянуться до него взглядом привели к тому, что глаза заболели, и она закрыла их, давая себе отдохнуть.

Наконец она почувствовала под собой его руки и открыла глаза. Он опять сгреб ее в охапку и поднял с постели. Подойдя к выходу, Каллен открыл дверь и громко позвал Эдду. Вернувшись обратно в комнату, он встал рядом с кроватью, держа свою жену на руках.

— Сделано, — солгал он в тот момент, когда Эвелинда услышала совсем близко звук шагов.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Эвелинда сообразила, что мачеха, вероятно, рассматривает следы крови на простыне. Затем раздался голос Эдды:

— Я хочу осмотреть ее.

— Я потратил достаточно времени на всю эту чушь, — зло сказал Каллен. — И не собираюсь ждать, пока какая-то…

— Я осмотрю ее, — настойчиво повторила Эдда и обернулась к двери: — Бет!

Если бы Эвелинда могла прикусить губу, она бы ее прикусила прямо сейчас. Бет была личной горничной ее матери и заботилась о ней почти так же, как Милдред. Скорее всего Бет не станет разоблачать ложь Каллена, но у Эвелинды все же оставались некоторые сомнения. Ведь если обман раскроется, старой служанке грозит ужасное наказание.

Эвелинда вновь посмотрела на Каллена, услышав, как он глухо выругался сквозь зубы. Он положил ее на кровать, но не оставил без поддержки. Мрачный и молчаливый, он неподвижно стоял рядом с ней. В комнате послышался звук медленных прихрамывающих шагов, они приближались к Эвелинде. Увидев Бет и Эдду прямо перед собой, она закрыла глаза. Эвелинде хотелось бы оказаться где угодно, только не здесь, но она была именно здесь, и ей дали об этом знать, разведя ее ноги в стороны.

Раздался голос Бет:

— Все как положено.

— Ты уверена? — спросила Эдда. — Как-то слишком быстро это получилось.

— Вы можете сами посмотреть, миледи, у нее на ногах сверху кровь, — с раздражением ответила Бет.

Эвелинда открыла глаза и встретилась взглядом со старой женщиной, опускавшей подол ее платья. Эвелинда надеялась, что служанка сможет прочесть в ее глазах благодарность, и, кажется, так и случилось — перед тем как отвернуться, Бет еле заметно подмигнула ей.

Теперь Эвелинда поняла, зачем совсем недавно Каллену пришлось залезать к ней под юбку. Он был достаточно опытен и знал — Эдда заставит падчерицу пройти через все возможные унижения и обязательно настоит на тщательной проверке. Очевидно, он размазал кровь с раны на руке по ее бедрам, чтобы мачехе не к чему было придраться.

— Вы удовлетворены? — прорычал Каллен.

— Да. Дело сделано на славу. Теперь вам не удастся от нее отказаться. — Эдда подтвердила свои слова лучезарной улыбкой и посмотрела на Эвелинду: — Счастливого пути, доченька! Пусть в твоей жизни случится все, чего я тебе желаю.

Эвелинда очень хорошо знала, какие надежды питает мачеха, и непременно фыркнула бы, если бы только могла. Каллен сделал это вместо нее. Затем он взял ее на руки и вынес из комнаты.

Через мгновение они уже спустились по лестнице и вышли из дверей главной башни замка. Как только они оказались во внутреннем дворе, к ним подошел один из шотландцев, видимо, дожидавшийся их появления. Каллен быстро сказал ему что-то на гэльском языке, двигаясь к своему коню. Потом передал Эвелинду помощнику, сел в седло и снова взял ее на руки. Он устроил ее поудобнее у себя на коленях, и они тронулись в путь.

Все произошло настолько стремительно, что Эвелинда только ловила ртом воздух. А как же Милдред? И где все вещи? Платья, украшения матери, которые отец отдал Эвелинде и попросил хорошенько припрятать, чтобы Эдда не забрала их себе, портрет матери, надежно укрытый в спальне Эвелинды с тех пор, как Эдда, поселившись в д'Омсбери, приказала снять его со стены и уничтожить. Портрет отца после его смерти хранился там же и по той же причине… Столько всего, с чем она никак не желала бы расстаться! Разумеется, самое главное — это Милдред. И еще Эвелинда надеялась поговорить с мужем по поводу Мака. Вероятно, найдется какая-нибудь возможность взять его с собой. Он ведь тоже шотландец и, наверное, сумеет быстро приспособиться к жизни в замке Доннехэд. Оставлять его в д'Омсбери с Эддой очень не хотелось. Как только Эвелинда уедет, мачеха будет срывать свое плохое настроение и злобу на ком-нибудь другом, и, вероятнее всего, это будет Мак.

Но пока у Эвелинды не было ничего. Даже маленького мешочка с единственной сменой одежды. Она начинает свой путь в новую жизнь, имея только то, что на ней надето. Она вдруг поняла это очень отчетливо и почувствовала, как ее охватывает страх.

Каждая девушка неизбежно испытывает подобные ощущения, когда ее выдают замуж, и Эвелинде еще очень повезло, что она столкнулась с этой проблемой позже, чем большинство других женщин. Она должна была выйти замуж в более юном возрасте, но судьба распорядилась иначе — ее жених утонул, когда ему было всего двенадцать лет. Отец пытался найти подходящую замену, но в это время мать Эвелинды тяжело заболела, и мысли барона д'Омсбери были заняты тревогами о ее здоровье.

После смерти Маргарет д'Омсбери отец Эвелинды отложил поиски мужа для дочери, желая подольше сохранить ее возле себя. Слишком велико оказалось горе от потери жены. Когда-то он обвенчался с девушкой, которую совсем не знал, но вскоре полюбил ее всей душой… В конце концов он вновь вернулся к попыткам устроить будущее Эвелинды, но это было незадолго до его смерти от грудной болезни.

Да, Эвелинда старше многих девушек, начинающих после свадьбы новую жизнь вдали от всего, что им было дорого. Однако сейчас ей от этого нисколько не легче. Ее муж — совершенно чужой и незнакомый человек, а новый дом находится так далеко от родных мест… Все просто ужасно.

Значит, снова самое главное — высоко поднять голову и терпеть. Похоже, из этого в основном и состоит жизнь женщины. Почувствовав, что сейчас заплачет от жалости к себе, Эвелинда решила лучше попробовать заснуть. Вряд ли ей удалось бы заняться чем-то иным в сложившейся ситуации.