Господа гусары, молчать!

Эпилог

Запах питерской жары в начале августа. Жары, похожей на истерику. Дрожащий над разогретым асфальтом воздух. Небо — вытертые добела джинсы. Нева — блестящая чешуей огромная рыба.

Стас шел по Дворцовому мосту, и ему казалось, что он не был в Питере уже миллион лет. Без него здесь родились, выросли и умерли целые поколения, а он словно замер где-то в безвременье. Два с половиной года — как вечность.

Он не собирался возвращаться. Контракт заключался на один театральный сезон, затем приходилось подписывать другой. Новый загранпаспорт получил в российском консульстве. Виза заканчивалась только в феврале, но и ее можно продлить прямо в Англии еще на три года. Делать в России ему было нечего. Если бы не свалившееся неожиданно наследство.

Его питерская симка была заблокирована, а английский телефон знали только Карп и банк, на карту которого капали деньги от сдачи квартиры. В феврале Иван позвонил и сказал, что с ним связался арендатор Стаса: была у них такая договоренность на крайний случай. Разыскивали его соседи умершей тетки, старшей сестры отца. После смерти Муму Лариса осталась единственной родственницей Стаса. У нее тоже никого больше не было, но виделись они редко. И вот вдруг оказалось, что тетка завещала ему квартиру — двушку на Пятнадцатой линии. В нескольких минутах ходьбы от академии госслужбы, где когда-то училась Алена.

Правда, Стас об этом и не подозревал, потому что топографию Васильевского знал слабо. У Ларисы дома он никогда не был, царапнуло только, что Васька. Вспомнил, как ждал Алену на Среднем после занятий. И ее съемную квартиру у Приморской. Потом посмотрел по карте, и заныло, заныло… Впрочем, жить он там все равно не собирался. Подгадал так, чтобы приехать к концу полугодового срока после смерти Ларисы — успеть вступить в наследство и сразу заняться оформлением документов. Выставить квартиру на продажу и вернуться в Лондон до начала нового сезона.

Квартиру еще предстояло очистить от хлама, привести в порядок. Не на одну неделю работы, даже если нанять кого-то. Осмотрев все, Стас вышел на улицу, свернул на Средний и остановился — через дорогу от крыльца академии.

Когда он только приехал в Лондон, перемены смогли притупить боль. Все новое: страна, город, дом, работа, люди. Для копания в себе не оставалось времени. Только по ночам, когда было не уснуть, воспоминания подступали вплотную. Грызли, глодали стальными зубами. Почему-то чаще всего он вспоминал два момента. Как в последнее утро уходил к клиентке — тоже в последний раз — и поцеловал спящую Алену, осторожно, чтобы не проснулась. А еще — как она пришла к нему и стояла на площадке, а он смотрел на нее в глазок и не мог решиться. Ни отойти от двери, ни открыть.

Время шло, боль не уходила. Просто с поверхности прорастала все глубже и глубже. Он научился с этим жить. Как живут без ампутированной ноги или руки — мучаясь от фантомных болей.

Женщины? Не без того. И случайный секс на одну ночь, и то, что могло стать отношениями — но не стало. Приятная милая девушка, с которой было интересно поболтать и хорошо в постели. Но не было магии. И Стас знал: ни с кем никогда больше не будет. Так бывает только однажды — если вообще бывает.

А вот с работой все обстояло прекрасно. Хотя и не сразу, но Стас поймал волну — так же, как это было когда-то со стриптизом. Театр специализировался на музыкальных постановках с большим количеством танцев — что-то среднее между мюзиклом, опереттой и типичным бродвеем. Он ставил групповые номера и танцевал сам. И получалось все настолько легко, словно специально для этого родился на свет.

Однажды утром он проснулся, посмотрел в окно на бесконечный, почти питерский дождь и понял: что-то изменилось.

Я тебя отпускаю. Я больше не хочу тебя — для себя. Лети, ищи свое счастье. Пусть тебе будет хорошо. Я не перестану тебя любить. Но это теперь мои проблемы, Алена…

Стас хотел зайти на ее страницу В Контакте и сохранить для себя последнюю фотографию — с осенними листьями. Но страницы уже не было. Тогда и Стас удалил свою. Но теперь внезапно пожалел об этом. Потому что сейчас, глядя на то место, где впервые поцеловал Алену — не считая, конечно, той, самой первой ночи, — понял, что должен найти ее.

Эта мысль обрушилась внезапно, и было в ней что-то… мистическое. Как наитие свыше.

Прекрати, идиот! Только все утихомирилось. Не начинай сначала.

Я должен ее найти…

Он прошел пешком до самой Лавры, и казалось, что когда-то Алена тоже ходила здесь. Как будто шел по ее следам. И с каждым шагом мысль эта, сначала зыбкая, смутная, становилась все определеннее.

Вернувшись к себе, в квартиру на Гражданке, которую снял на месяц, Стас завел В Контакте новую страницу и забил в поиск Светлану Байкалову. Конечно, шанс, что та снова не пошлет его в пеший эротический тур, был минимальным, но он все-таки решил рискнуть.

Поиск предложил Светлану Комарову, в скобочках Байкалову. На фотографии была совсем другая девушка, совершенно не похожая на отвязную подружку Алены. Самая обыкновенная, вполне симпатичная. Ни пирсинга, ни демонического макияжа, ни торчащих дыбом иссиня-черных волос. Но возраст и школа совпадали.

Стас написал ей сообщение, настраиваясь на то, что будет доставать ее, пока та не согласится с ним поговорить. Или не заблокирует. Но на следующий день пришел ответ: «Позвони». И номер телефона.

Я просто должен узнать, что с ней все в порядке. Может, она вышла замуж — за того парня или за другого. Может, у нее уже есть ребенок. Неважно. Главное — что у нее все хорошо. Мне нужно это знать.

— Помнишь, где я живу? — спросила Света, когда он набрал ее номер. — Приезжай завтра. Я с десяти гуляю во дворе с ребенком. На детской площадке. Поговорим.

На следующее утро Стас приехал на Черную речку. Когда-то Байкаловы жили недалеко от него на Комендантском, но потом переехали, и Света училась уже в другой школе, в одном классе с Аленой. Новый адрес он узнал, когда забирал Лизу, чтобы познакомить ее с Карпом. Как странно все сплелось — ведь именно в тот вечер все началось с Аленой.

Света сидела на скамейке и читала что-то в телефоне, покачивая ногой темно-синюю детскую коляску.

— Привет, — сказал он и сел рядом. — Поздравляю.

— Спасибо! — Света поправила волосы, на пальце блеснуло обручальное кольцо. — Мальчик. Никита. Три месяца уже.

Повисла напряженная пауза.

— Ну, а а у тебя что? — наконец спросила Света, и Стас почувствовал, как шевельнулось раздражение.

— Послушай, мы будем говорить обо мне?

Лицо Светы стало упрямо-жестким.

— Притормози, Стас. Я понимаю, что тебе надо. Давай открытым текстом, без реверансов. Я — твоя единственная возможность встретиться с Аленой. Даже если ты найдешь ее как-то иначе, результат, скорее всего, будет совсем не таким, как ты рассчитываешь. Поэтому в твоих интересах перестать говниться. А я буду с тобой разговаривать, только если увижу, что это имеет смысл.

— Окей, — кивнул Стас. — Ты хочешь убедиться, что я стал хорошим мальчиком? А как ты узнаешь, что я не вру?

— А тебе смысла нет врать.

— Ладно. Открытым текстом так открытым. Живу и работаю в Англии. Третий год. Хореографом в театре. В Лондоне. Последнюю бабу за деньги трахнул в тот день, когда Алена обо всем узнала. Со стриптизом закончил после того, как съездил к ней в Будапешт. Потом был капитальный запой на месяц, но мне помогли из этого выбраться. Сейчас вообще почти не пью. Что еще? Другие бабы, бесплатные? Были. Клин клином, наверно. Так же, как и у нее. Я ее видел с парнем. Послушай, Света. Хочешь верь, хочешь нет, но мне от нее ничего не нужно. Когда я к ней приехал в тот раз, думал только о себе. Что мне плохо без нее, что я хочу быть с ней. Любой ценой. И ни одной мысли о том, что я могу ей дать.

— Что-то изменилось? — вскинула брови Света.

— Многое. Наверно, это звучит как-то… пафосно, не знаю. Сейчас я мог бы дать ей больше. Не в материальном плане. Не знаю, как это объяснить. Но мне важнее, нужно ли это ей. В один — не буду врать, что прекрасный — момент я понял, что ее покой и счастье для меня важнее своего. Очень банально. Поэтому я тебе и написал. Только для того чтобы узнать, все ли с ней в порядке.

Света задумчиво смотрела на него, покусывая щеку изнутри, отчего лицо ее забавно морщилось.

— Похоже, ты действительно изменился, Стас.

— Я тебе открою один секрет. Ты и так знаешь, кто я и что я. Еще один — уже без разницы. С этой работой в Лондоне мне помогла моя бывшая клиентка, англичанка. Я как раз тогда был в запое. Из дома выходил только в магазин за бухлом. Она меня нашла, приехала. И я ей все рассказал. Ее брат — главный постановщик в театре. Она позвонила ему, договорилась, что я пришлю свои деморолики. А потом, извини, расстегнула мне штаны. Мол, Стас, я же не благотворительная организация, за все надо платить.

Он вспомнил этот момент так ярко и отчетливо, как будто все произошло только вчера.

Элла расстегнула молнию и смотрела на него — выжидательно: ну как, готов отработать?

В конце концов, что я теряю? Одним разом меньше, одним больше. Это шанс все изменить, другого не будет. Это вообще такой шанс, который выпадает раз в жизни. Все имеет свою цену. Феи-крестные водятся только в сказках.

Но если я это сделаю — в чем вообще смысл? Новая жизнь? Которая начнется со старой грязи? Да ни хрена она не будет новой. Все то же самое, только в других декорациях. Брать то, что идет само, и расплачиваться собой. И этот раз точно не будет последним.

— Извини, Элла.

Он убрал ее руки, застегнул молнию и отошел к окну.

Вот так, господа гусары. Нас выпороли шпицрутенами, разжаловали в солдаты и сослали на хер на Кавказ. И там свирепые горцы нашинкуют нас, как колбасу. Туда нам и дорога.

Элла подошла, положила руки ему на плечи.

— Если бы ты согласился, у меня был бы классный секс. И вечное сожаление, что неглупый и талантливый человек навсегда останется в болоте. Ты же слышал, я не черити. Помогать имеет смысл только тем, кто сам хочет себе помочь.

— Ты решила меня проверить?

— Я много лет занимаюсь бизнесом и никогда не делаю рискованных вложений. Есть люди, которые продают себя по обстоятельствам, а есть проститутки по натуре. С последними можно иметь дело только в постели. Прощай, Стас. Больше мы с тобой не увидимся. Может, я приду посмотреть твой спектакль, но к тебе не подойду.

Она поцеловала его и ушла. Через час Стас получил письмо от Грега и отправил ему свои записи.

— И что? — насмешливо спросила Света. — Ты ее трахнул?

— Нет. Она так хотела проверить, соглашусь я или нет. Стоит ли вообще мне помогать. Вот в тот момент все и решилось. Вся моя дальнейшая жизнь. И не только в плане работы.

— Нормально…

Она наклонилась к коляске, глядя на спящего сына. Долго молчала.

— Хорошо, — сказала она наконец, тяжело вздохнув. — Я дам тебе ее адрес. Если, конечно, захочешь. Только сначала выслушай до конца. И очень-очень хорошо подумай, стоит ли идти к ней.

— Она здесь? — удивился Стас. — Не в Будапеште?

— Да, здесь. Давно. Скоро два года. Ты тогда к ней очень так… продуктивно съездил, Стас.

— В смысле? — не понял он.

— В прямом. У тебя дочка. Лиза. И давай без глупых вопросов, твоя ли. Точно твоя. Алена бы мне врать не стала. К тому же она твоя копия.

Ощущение было таким, как будто повис в пустоте. Не в состоянии пошевелиться или сказать что-то. Алена родила ребенка. А он ничего не знал…

— Ее парень хотел на ней жениться, но Алена так ему и сказала: что это не его ребенок. Ну он и слился, конечно. Но вообще она собиралась делать аборт. Пошла в клинику, обо всем договорилась, а в последний момент передумала. Кстати, перед этим тебе звонила, но ты был…

— Да… я был… в полной заднице, — пробормотал Стас, кусая костяшку пальца. — И, похоже, там и остался.

— Послушай… Если Алена узнает о нашем разговоре, я тебя из-под земли выкопаю, убью и зарою обратно, понял? Она тебя до сих пор любит, как ни странно.

— Очень странно. Кого она любит, Света? Меня? Или того Влада, которого придумала себе в шестнадцать лет? Принца из ночного клуба, твою мать! А я вдруг оказался совсем не таким, вот засада! Она пыталась мне позвонить, не дозвонилась и решила, что ну его на хрен. Зачем ребенку такой папаша.

— Прекрати! — разозлилась Света. — Ты оказался блядью, которая трахала ее мать за деньги. И не только. Поэтому нечего тут. Но любит она тебя — несмотря на это прискорбное обстоятельство. И ребенка родила потому, что он твой. Не смогла его убить, можешь себе это представить? Кстати, она звонила тебе и потом. Но телефон твой хронически недоступен. Позвонила — и перестала.

После тягостной паузы Света продолжила, уже не так зло:

— Стас, это не все. Может, ради Лизы она тебя и простила бы. Но есть еще кое-что… Я не уверена. Ни в чем. Может, она и дверь-то тебе не откроет. У нее была очень тяжелая беременность. Сначала сильный токсикоз, потом еще другие осложнения. Она уже не училась больше. Отец приехал, нашел ей хорошую клинику, она там до самых родов лежала. Вопрос стоял об аборте, уже по медицинским показаниям, очень серьезно. Но Алена уперлась. Сдохну, но рожу, вот так. Ни о чем тебе это не говорит? Ну и…

— Да что? — не выдержал Стас. — Говори уже!

— Ты же знаешь, что у нее с глазами? Ей самой ни в коем случае нельзя было рожать. Только кесарево, планово. Но все началось раньше времени. Пока то да се… В общем, не буду медицинские подробности рассказывать. Короче, Стас, у Алены такая вещь, называется фоновая ретинопатия. Это врожденное и не лечится. Операция может только притормозить. Прогноз — полная слепота. Несколько лет все было более-менее в равновесии, а после родов резко ухудшилось. Зимой отец возил ее в Германию на операцию, но не слишком помогло. Сейчас она плохо, но видит. Во всяком случае, живет одна, с Лизой вполне справляется. Отец с мачехой ей помогают, я тоже по возможности. Но что будет дальше… Есть небольшой шанс, что все останется так, как сейчас. Может, понадобится еще одна операция. Но вероятнее, что через несколько лет она полностью ослепнет. Вот такие дела.

Стас молчал, не зная, что сказать, и Света, покачав коляску, где завозился ребенок, продолжила:

— Стас, ты единственный человек, от которого Алена приняла бы помощь. Ну, не считая нас. С матерью, кстати, она так больше и не виделась. Наотрез отказалась с ней встречаться. Но такой вот парадокс — именно потому, что она тебя любит, ты будешь последним человеком, от которого эту помощь примет. Знаешь, почему? Ей не нужна твоя жалость, чувство вины и чувство долга. Понимаешь? Вот поэтому она больше и не пыталась тебя найти.

— А что делать, Света, если я все это чувствую? — тихо спросил Стас. — И жалость к ней, и свою вину, и долг — по отношению к ней, к своему ребенку.

— Этого мало, Стас. Это хорошо, но только бонусом к любви. Я дам тебе ее адрес, если, конечно, хочешь. Но еще раз прошу, подумай хорошенько. Если жалость, вина и долг у тебя на первом месте, лучше не пытайся с ней встретиться, потому что сделаешь только хуже. И ей, и себе.

— Говори адрес, — сказал он твердо.

Света объяснила, как найти Алену, и добавила:

— Я не гарантирую, что она вообще откроет дверь и захочет с тобой разговаривать. Но если захочет… дальше все будет зависеть от тебя. Все, давай, Стас. Никита уже возится, сейчас орать начнет. Кормить пора. Желаю удачи.

Она встала, поцеловала его в щеку и покатила коляску к дому. А Стас еще долго сидел на скамейке, пытаясь привести мысли в порядок.

Вечером он купил три бордовые, почти черные розы и поехал в Озерки, где теперь жила Алена. Долго стоял во дворе, пытаясь определить, где ее окна, но так и не вычислил. Звонить в домофон не стал, дождался, пока кто-то выйдет. Поднялся на шестой этаж, подошел к двери квартиры, прислушался. Музыка — или, может, это не оттуда?

Стас нажал на кнопку звонка. Шаги в прихожей — и тишина. Напряженная, живая. Он знал: Алена смотрит в глазок и думает, что делать. Точно так же, как он сам когда-то.

Посчитаю до пяти. Три, четыре… Нет, до десяти. Восемь, девять…

Стас повернулся и пошел к лифту. За спиной открылась дверь.

Алена стояла в проеме и смотрела на него.

Она изменилась, подумал Стас. Повзрослела. Короткая стрижка, затемненные очки…

Когда-то ему казалось, что сильнее любить ее он уже не сможет, что сильнее — уже невозможно. Но все это было ничто — по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас.

Маленькая светловолосая девочка в голубом платьице с любопытством выглянула из-за нее, Алена подхватила ее на руки. И сделала шаг назад, словно приглашая его войти…