Госпожа преподаватель и Белый Феникс

Глава 12. Абрахам ван Вилсон

Интересный парадокс: стоит жизни наладиться,

как сразу же появляются бывшие.

— Что с вами, мой неюный персик? Вы выглядите загадочной, — Сержан вылез из крохотного зеркала возле входной двери. — Никак студента прикопали на заднем дворе Академии?

Я посмотрела на призрака, несколько раз моргнула, пытаясь осознать, что он только что сказал, и рассеянно кивнула. Сбросив надоевшие за день туфли, прошла в кухню и достала из шкафчика чашку. Все также рассеянно поставила чайник на конфорку и села в ожидании, когда закипит вода.

Сержан же, не дождавшись ответа, проследовал за мной и уселся на соседний стул. Мое молчание он расценил по-своему.

— Ну-с, госпожа де Вальдан, — проговорил он и обхватил одно колено сцепленными руками, — рассказывайте, что у вас стряслось и почему такой вид, как будто вы повстречали амунского сфинкса.

Призрак выглядел более чем серьезно. Он крутил тараканий усик, как бывало, когда собирался сказать очередную колкость. Однако смотрел на меня несколько встревоженно, словно пытался понять, где сейчас витают мои мысли.

Что-то подсказывало, что он не отцепится от меня, пока не узнает в чем дело.

— Честно говоря, даже не знаю, что вам на это ответить, — я пожала плечами и поджала губы. — День, в общем-то обычный…

Во взгляде призрака промелькнуло недоверие. Он хмыкнул, отчего тараканьи усики насмешливо дрогнули.

— Вы сами-то верите в то, что говорите? Вы и обычный день — это как две параллели. Они существуют, но никогда не пересекаются.

Я помолчала, внимательно разглядывая его. Я была благодарна Сержану за то, что он попросил Вэлиана мне помочь. Но откровенничать с ним мне не хотелось. Особенно, когда я сама не могла понять, что чувствовала.

В этот момент громко засвистел чайник, возвращая к реальности.

— Я в замешательстве, — сказала я и выставила на стол тарелочку с печеньем, конфетами и вареньицу. — Поэтому не знаю, что вы от меня хотите услышать.

Вода полилась в заварник, а после чайник с металлическим лязгом отправился на конфорку. Я тихо зашипела, ухватившись за ручку заварника, и принялась дуть на обожженные пальцы.

— Если не знаете, с чего начать, начните с первого, что приходит в голову, — посоветовал Сержан. — Я всегда так делаю. Это поможет перейти к сути и избавит от ненужного самообмана.

Снова сев за стол, я с тоской поняла, что не хотела есть. Один только вид печенья вызвал прилив раздражения. Подумалось, что, возможно, Сержан прав. Надо открыть рот и рассказать о том, что тревожит. Возможно, станет легче.

— Сегодня в Академии я увидела ван Вилсона. И я, кажется, влюбилась.

Призрак выпучил глаза, словно его огрели пыльным мешком.

— В кого? В ван Вилсона?

— Да нет же! — раздраженно отмахнулась я и тут же замкнулась. Помолчав, с трудом выдавила из себя: — В Вэлиана.

Сержан аж присвистнул от удивления.

— В кого-кого? В Вэлиана О'Рэйнера? В министра магической безопасности? Скажите, мой неюный персик, что я не ослышался. Вы влюбились вот в эту высокомерную шишку?

Я угрюмо кивнула, налила себе чай и сунула в рот конфету. «Радость герцогини с орешками» как-то не вызвала радости. Ни с орешками, ни без них. Я крутила в руках шелестящий коричный фантик, на котором была изображена улыбающаяся барышня весьма объемных форм, и думала о том, что ситуация складывалась поистине дурацкая.

Я влюбилась в Вэлиана… С чего бы это? Вряд ли из-за его внезапного появления в кредиторской конторе. Может, в тот момент он и был похож на рыцаря, спешащего на помощь, вот только я меньше всего походила на прекрасную даму в лапах кровожадного дракона. Скорее, на ведьму с большими-большими проблемами. А таких, как правило, не спасают.

А еще Абрахам. Вспомнив, как ван Вилсон сегодня шел по коридору Академии — по-хозяйски так шел, словно ему там чем-то обязаны — я спрятала лицо в ладони и, оперевшись локтями на столешницу, издала звук подыхающего животного. Какого именно, в голову почему-то не пришло.

Похоже, это настолько впечатлило Сержана, что он предпочел благоразумно подождать, пока я проорусь.

— Полегчало? — участливо спросил призрак, когда я замолчала.

— Нет.

Ответ получился сдавленным из-за ладоней, закрывающих рот. Я убрала руки от лица, тяжело выдохнула и посмотрела на Сержана. Он молчал, с участием смотрел на меня, и тогда я продолжила:

— С одной стороны, влюбленный в меня министр, к которому я не знаю, что чувствую. С другой — внезапно объявившийся бывший любовник, с которым не хотела бы пересекаться до конца жизни. И я даже не знаю, что хуже! Обложили со всех сторон! Я чувствую себя загнанной в угол и совершенно беспомощной. И меня это раздражает. Злюсь на себя и на них, но не знаю, что с этим делать и куда теперь бежать.

— А зачем куда-то бежать? — Сержан взял конфету, и мне вдруг показалось, что он ее сейчас развернет и съест. Но вместо этого он крутил ее в пальцах, задумчиво разглядывая дородную герцогиню. — Решение вашей проблемы лежит на поверхности. Вот только вопрос: а захотите ли вы решать? Может, вам просто спокойнее будет оставить все, как есть?

Вот только загадок от призрака мне сейчас не хватало! Руки зачесались стрельнуть в него магией. Однако заряд пролетел бы сквозь Сержана, не доставив тому ни малейшего неудобства.

— Посмотрите на ситуацию иначе, — призрак продолжал крутить конфету, не поднимая на меня взгляда. Как будто меня и не было рядом. — Есть две ситуации. Первая — неожиданное появление вашего бывшего кавалера, от которого вы так долго бежали. И вторая — новый ухажер, который проявляет к вам неподдельный интерес. Прошу заметить, что у Вэлиана есть все возможности, чтобы защитить вас от нападок ван Вилсона. Если таковые вообще будут.

Я задумалась, глядя, как над печеньем кружит одинокая муха, невесть каким образом залетевшая на кухню.

— Вы предлагаете согласиться на встречи с Вэлианом, чтобы избежать преследования от ван Вилсона?

Уголки губ Сержана дрогнули книзу, и он медленно покачал головой.

— Вы признались, что влюбились. Потом, правда, сказали, что сами не понимаете, что чувствуете к О'Рэйнеру. Но суть от этого не меняется. Он вам нравится. Вы женщина свободная и никому ничем не обязаны. Да и вы, похоже, ему приглянулись. Так почему бы не дать себе шанс? Абрахам ван Вилсон — это, конечно, не кредиторы, которых легко запугать дознавателем из экономического отдела. Но вряд ли он сунется к вам, зная, что у вас есть такой покровитель, как министр магической безопасности.

— Меня пугает, что я могу снова оказаться в той же ситуации, что и много лет назад. Вэлиан… он министр. И привык, чтобы другие плясали под его дудку. А кто знает, что в голове у этих власть держащих?

— Не все люди — сволочи и мерзавцы, Эжена. В крайнем случае, вы можете снова сбежать. Опыт у вас уже есть. — Сержан положил конфету на стол и посмотрел мне в глаза. — Даже от такого человека, как Вэлиан можно сбежать. Сложно. Но можно.

Слова Сержана немного приободрили. Не так, чтобы я бегала с радостным гиканьем и криками «Эврика!» Но тихо бурлящая тревога сделала пару шагов назад, и впервые за долгое время смогла свободно выдохнуть.

Призрак был прав. Если мне нравится Вэлиан, то почему бы не воспользоваться ситуацией и не попробовать? Может, и выйдет действительно что-то стоящее из этих отношений. В конце концов, никто не знает как правильно. И то, что одним покажется безумством чистейшей воды, для других окажется единственно верной дорогой к счастью.

Весь вечер я промучилась, дожидаясь записки от Вэлиана. Даже несколько раз порывалась сама сесть за стол и написать пару строчек. Выдвинув ящик стола, тянулась за бумагой. Но потом, передумав, закрывала стол и уходила в другую комнату. Поправляла запылившиеся шторы, которые отделяли спальню от яркого солнца, и снова возвращалась за стол.

Вытянутая серебристая капсула «молнии» так и жгла пальцы, когда я вертела ее в руках.

«Напиши ему, — упрямо твердил внутренний голос. — Хоть пару строк».

Мне почему-то вспомнилась бабушка. «Каждая уважающая себя женщина никогда не напишет мужчине первая», — говорила она и презрительно так фыркала, как будто бы сама мысль о женщинах, пишущих мужчинам, вызывала у нее отторжение.

Что ж, она была дамой, выросшей в те времена, когда случайно обнаженная щиколотка, могла спровоцировать у мужчины приступ неконтролируемого слюноотделения и учащенное сердцебиение.

Сейчас же многое изменилось. Не все, конечно же. Остались договорные браки, а на женщин, выбравших образование и карьеру, сочувственно смотрели, как смотрят на храмовых калек. Но все же в обществе все меньше предавали значения тем, кто предпочитал провести свою жизнь, не связывая себя узами брака.

Ранним утро, когда солнце еще не успело подняться над крышами домов, в мою дверь лихорадочно застучали.

— Госпожа де Вальдан! Госпожа де Вальдан! — сквозь сон пробивался взволнованный голос мадам Шельман.

«Да чтоб вас всех Бездна утащила!» — недовольно подумала я, с трудом отрывая голову от подушки.

Надо будет сделать табличку на дверь «До восьми утра не будить. В выходные не будить от слова «совсем»». До неприличия громко зевнув, я сунула ноги в мягкие тапочки, накинула на плечи пеньюар и прошлепала к двери.

Комендант явно не ожидала, что я открою дверь так быстро. Застыв с поднятой рукой, она несколько раз моргнула, как будто бы пыталась понять я или не я стою перед ней.

— И вам наидобрейшего утра, мадам Шельман, — хрипловато протянула я, снова зевнула, не прикрывая рта, и тряхнула головой. — Что вас заставило поднять меня на ноги в такую рань?

Окинув меня пристальным взглядом, мадам Шельман моргнула несколько раз и с подозрением прищурилась. Не может быть, чтобы по утрам я выглядела настолько плохо, что даже комендант не узнала меня.

— Это только что доставили, — она сунула мне в руки сверток и отчего-то смутилась. — Просили немедленно передать. Сказали, что нельзя медлить ни минуты.

Вот как! Я рассеянно стиснула сверток, кивнула и закрыла дверь. Из-под коричневой оберточной бумаги послышалось знакомое урчание. Остатки сонливости моментально улетучились. Я осторожно положила книгу на стол и помчалась на кухню за ножом.

— Солнце еще не успело встать, а вы уже с ножом носитесь! — Сержан громко зевнул, вылезая из стены. С головы призрака свисал ночной колпак, а вместо привычного мундира на нем были ночная сорочка и кальсоны. — Жажда убивать проснулась раньше вас?

Я отмахнулась от его брюзжания и вернулась в спальню. Только в голове промелькнула мысль: а с чего это призрак разгуливает по моим апартаментам, да еще и в ночном одеянии? Разве призраки спят?

Под ножом захрустела бумага, и через несколько секунд по столу уже прыгала Книга. Она возмущенно шипела и клокотала, расплескивая вокруг себя фиолетовые снопики искр.

— Да ты ж, моя хорошая! — Я радостно взвизгнула и, схватив коричневый потрепанный томик, крепко прижала к своей груди. — Как же я скучала по тебе!

Книга издала хрюкающие звуки, вырвалась из объятий и запрыгала по столешнице, шелестя страницами.

— Вот только не надо врать! — Сержан вплыл в комнату и, зевая, прикрыл рот кулаком. — Ты очень даже неплохо устроилась. Тебя никто не обижал в доме министра.

Книга на мгновение замерла. Потом медленно повернулась срезом в сторону призрака. Страницы зло затрепетали, затрещали фиолетовые искры. Но прежде, чем она успела плюнуть в Сержана магией, я успела ее подхватить и ласково погладила по корешку.

— Да будет вам ругаться! Наконец-то ты дома. И это главное.

Магическое сияние тотчас погасло. Книга довольно заурчала, как кошка, устроившаяся на коленях у хозяина.

— Кажется, к нашей милой возвращенке прилагает письмо, — Сержан ткнул пальцем в конверт, лежащий в оберточной бумаге.

Я торопливо положила Книгу на стол и вытерла внезапно вспотевшие ладони по пеньюар.

— Вы так на него смотрите, как будто из конверта сейчас вылетит джин и превратит вас в пчелу.

— Почему в пчелу? — Я удивленно воззрилась на призрака.

— Ну, может, в осу. — Сержан пожал плечами. — Или в шершня. В любое насекомое, у которого есть жало. Под стать вашему характеру, мой неюный персик.

Я промолчала. Возможно, не будь столь взволнованной, ответила бы на его колкость. Но сейчас… Сейчас почему-то сделалось как-то не по себе. Как будто решалась моя судьба, и я ничего не могла с этим поделать.

Набравшись смелости, я все же открыла конверт и развернула письмо. На белоснежной бумаге чернели аккуратные строчки:

«Дорогая госпожа де Вальдан!

Возвращаю вам эту чертовку из-за ее непристойного поведения. Смею заверить, что за все время пребывания в моем доме, к ней было уважительное отношение. Просьба объяснить своей подопечной, что доводить служанку до обморока, плеваться в охранников с карниза и пытаться укусить за филейную часть начальника охраны, является показателем невоспитанности и бескультурья.

P.S. Я хотел бы встретиться с вами. Просто так, если вы не против. Завтра в семь вечера буду ждать вас в кафе «Сияние Луны» на Парковой Аллее. Если вы не придете, то я пойму».

И витиеватая и размашистая подпись «В. О'Рэйнер».

— О, моя дорогая! — протянул Сержан, глядя поверх моего плеча. — В вас влюбился министр, с чем я вас и поздравляю.

Я смущенно сложила письмо и спрятала его в карман пеньюара.

— А читать чужие письма — дурной тон, ваша светлость. Или вас этому не учили?

В ответ Сержан хмыкнул и растворился в воздухе.

— Попытаться укусить начальника охраны за зад — это, знаете ли, сильно. Я даже восхищен в какой-то степени нашей Книгой. — Внезапно из столешницы показалась усатая голова и насмешливо скривилась. — Вы же не намерены всю свою жизнь провести в компании одичавшего призрака и Книги? Не теряйтесь, мой неюный персик. В конце концов, для чего еще нужна жизнь, если не для любви?

— Где ваши отчеты, госпожа де Вальдан?

— О Боги! — От неожиданности я схватилась за сердце, едва не отпрыгнув от шкафа с журналами.

Велейну Терье, секретаря учебного отдела Академии, по праву можно было назвать образцом секретарского дела: высокая, стройная, с зачесанными в пучок белоснежными волосами. В ней удивительным образом сочетались ответственность, безукоризненная исполнительность и ум. Кроме того, ей была присуща та самая нотка стервозности, которой обладает каждый секретарь.

— Пока еще госпожа Терье. Но я не против такого обращения, — ровно ответила она, однако в голосе все же проскользнул неприкрытый сарказм. Она выжидающе моргнула, не сводя с меня проницательных синих глаз. — Уже семестр заканчивается, а у меня до сих пор нет никаких документов, подтверждающих вашу работу в Академии.

Я уныло посмотрела на нее и повернулась к блестящим от лака секциям, из которых торчали темно-бордовые корешки учебных журналов.

— Я в Академии, следовательно, я работаю здесь, — недовольно проворчала я и вытянула журнал третьего курса. — Вам никогда не казалось странным, госпожа Терье, что, помимо основной работы по внедрению знаний в неокрепшие умы, преподаватели еще должны доказывать, что они работают? Отчеты, журналы, научные статьи, лекции. И ладно бы лекции — за них хотя бы платят. Но вот за все остальное... Жрут слишком много времени, которое не оплачивается.

— Полагаю, отчеты нужны на тот случай, если кто-то вознамериться покачать свои права, — все так же остро заметила Велейна, и перед внутренним взором предстало худощавое лицо с иронично заломленной бровью. — Может, вы чай с ректором пьете? Или устраиваете забеги по парапету в одном неглиже? А тут раз, — и у вас есть папочка, доказывающая, что вы не дурачок.

Я закатила глаза. Несмотря на то, что в преподавательской было душно, меня обдало февральским холодом. В чем-то Фицпатрик был прав, говоря, что всем рты не закроешь.

Разумеется, никто не признается. Но слухи… Слухи обо мне явно были кому-то на руку. И чем грязнее они были, тем лучше.

— Дались вам мои панталоны на парапете у министра! — Я резким движением выдернула журнал третьего курса дознавателей и повернулась к Велейне. — Поменьше бы распускали сплетни, побольше бы работали. Глядишь, не пришлось бы доказывать, что преподаватели делом занимаются.

Велейна словно окаменела. Единственное, что выдавало ее изумление, — это брови, поднявшиеся чуть ли не к самой челке.

— А вы полны сюрпризов, госпожа де Вальдан, — медленно, будто заколдованная протянула госпожа Терье. Уголки тонких губ оттянулись книзу, а взгляд остекленел, будто она пыталась представить себе картину моего побега. Но, видимо, получалось плохо. Моргнув, она уже более осмысленно посмотрела на меня и добавила: — Я бы заплатила любые деньги, чтобы посмотреть на это представление.

— Я бы заплатила, чтобы не оказаться в подобной ситуации, но увы.

— А жаль, — Велейна моргнула еще раз и поплыла к выходу.

Возле двери она едва не столкнулась с госпожой Гроухман, неожиданно застыла и повернулась к нам.

— Кстати, забыла напомнить. Через неделю состоится майский благотворительный бал. Явка всех сотрудников обязательна. — Секретарь многозначительно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на преподавателя артефакторики, кивнула, будто с чем-то согласилась, и исчезла в коридоре.

Хильда Гроухман нахмурила тонкие рисованные брови и с интересом посмотрела на меня.

— Никогда не видела Велейну столь растерянной. — Она почесала подбородок и вопросительно приподняла бровь. — Она вас достала, и вы оглушили её заклинанием?

— Лучше, — хмыкнула я и повела плечами. — Призналась в кое-чем очень неприличном.

Гроухман расхохоталась так, что черные розы в ее прическе мелко затряслись.

— Оу, милочка! Для нашей Велейны подобные признания равносильно оглушающему заклинанию. Впрочем, некоторых людей надо ставить на место жестко и не размениваясь на вежливость. Иначе на шею сядут со своей тошнотворной моралью.

— А вы не очень-то жалуете моралистов, госпожа Гроухман.

— Моралисты — это пособники Бездны. — Госпожа артефактор сделала такое лицо, что я невольно прыснула от смеха. — Самые большие беды именно от них. Ходят с надменными рожами, как будто из зефира слепленные и все человеческое им чуждо. Но знаете, госпожа де Вальдан, гадят все.

— Весьма меткое замечание. Я возьму его себе, если вы не против. Кстати, госпожа Гроухман, а что это за майский благотворительный бал?

Хильда резким движением поставила журнал в ячейку и демонстративно закатила глаза.

— Выпендреж руководства, чтобы выбить от мецената побольше средств на обучающие стенды и учебники. — Она презрительно фыркнула и скривила ярко накрашенные губы. — Разумеется, бал — дело добровольное. Но если вы откажетесь явиться на него, то у ректора возникнут к вам вопросы. К тому же из вашего заработка все равно вычтут половину. Так что решайте, пойдете вы или нет.

Напольные часы, стоящие между диванчиком и массивным письменным столом, утробно пробили ровно одиннадцать. Словно вторя им, с улицы донесся гул Больших Академических часов.

Я почесала щеку уголком журнала, повела ноздрями и хмыкнула, надеясь выдуть невидимую пылинку, которая щекотала нос изнутри.

— А почему вычитают половину? — Я прищурилась и недоверчиво приподняла левую бровь.

— Ну как почему? — Хильда посмотрела на меня, как на человека, не понимающего очевидных вещей. — Бал же благотворительный. Вот только что-то подсказывает мне, что большую часть мы соберем исключительно из собственных средств. А наши высокие гости придут только пожрать да потанцевать.

— Смотрю, вы не в восторге от руководства Мак-Вигеля.

— Эжена, я столько лет здесь работаю, что порой кажется, меня здесь же и похоронят. На моей памяти сменилось три ректора, принимались самые идиотские образовательные законы и тут же отменялись. Штат преподавателей сменился три или четыре раза. Всех и не упомню. Прошлый ректор ухитрился не только провороваться на пожертвованиях от меценатов, но и еще продать Дом Преподавателя местному богатею. Тот уже вознамерился сделать из него доходный дом. Однако о преступлениях предыдущего ректора стало известно наверху, и его сместили с должности. А потом и вовсе посадили. Есть, конечно, подозрение, что прошлый ректор пожадничал, и поэтому его посадили. Но это уже неважно. За последние пять лет Фицпатрику удалось восстановить Академию в её пошатнувшейся репутации. Нынешний бал, куда привлечены довольно-таки известные личности, призван увеличить спонсирование. Да, я не в восторге от некоторых выходок Мак-Вигеля, но не могу сказать, что он плохой руководитель. Он старается, как может, и это дорогого стоит.

Надо же! Фиц решил позаботится еще о ком-то, кроме себя! Для меня это стало настоящей новостью. Возможно, он не такой уж и негодяй, как я о нем привыкла думать.

Раскатистый гул звонка выдернул меня из мыслей. Я бросила быстрый взгляд на часы. Если сейчас не потороплюсь, то третий курс вынесете двери моей аудитории.

— А вы знаете, что за гости будут, госпожа Гроухман?

Хильда скривила губы и неопределенно пожала плечами.

— Без понятия. Но есть подозрения, что бал затевается только ради одного гостя, который шастает тут по коридорам уже второй день. Хозяина артефакторных фабрик. Кажется, его фамилия ван Вилсон.

Я притворюсь, что заболела. Или умерла. Или что меня утащили эгрегоры Междумирья. Я залезу под преподавательский стол и буду оттуда лаять на студентов. Тогда Фицпатрик точно поймет, что я окончательно свихнулась и не станет задавать вопросов, почему я отсутствовала на балу. Потому что в это время буду находиться в психиатрической лечебнице святого Брундока.

Именно такие мысли крутились в голове во время внепланового общего сбора после пар. Раздутый от собственной гордости господин Шершен вещал с трибуны зала собрания о сплоченности коллектива и о том, как важно показать эту сплоченность высокопоставленным гостям. Судя по тихим перешептываниям между преподавателями, многие видели этот благотворительный бал там же, где и я, — в гробу.

Меня даже немного это порадовало. Не все стремились показываться на глаза столь высоким чинам. Особенно когда за это приходилось отдавать половину кровно заработанных.

— Самый настоящий Десенарий, — едко заметила Гроухман. Госпожа артефактор, сидящая слева от меня, выудила из кармана жилетки крохотные золотые часики на цепочке и тяжело вздохнула: — Господа решили устроить праздник рабам и заодно посмотреть, кого приблизить к себе, а кого выгнать подальше от дома. Ну-ну, посмотрим, что будет дальше.

Я ничего не ответила. Все мои мысли занимал ван Вилсон, который мог присутствовать на этом балу.

Когда с места поднялся Фицпатрик, зал объяла такая тишина, что было слышно, как под расписным потолком жужжат залетевшие в зал пчелы.

— Уважаемые преподаватели, — сказал он, переплетя пальцы и облокотившись на трибуну, — я прекрасно понимаю ваше недоумение из-за спешки. Обычно подобные мероприятия готовятся не менее, чем за три месяца. Однако нашей Академии выпал шанс привлечь мецената. Ни для кого не секрет, что большую часть средств наше учреждение получает от спонсоров и меценатов. Из этих средств складывается часть вашей заработной платы, а также учебные пособия и оборудование. К сожалению, средств из бюджета, которые нам выделяют, не достаточно для того, чтобы обеспечить всем необходимым. Вырученные деньги пойдут на обновления тренировочных залов для наших студентов, а также премии, которые так приятно время от времени получать. Так что прошу проявить понимание и принять участие в организации данного мероприятия.

«Так и скажи, что тебе не хватает денег на обновление кабинета», — подумала я, вспомнив синюю сакуру в кадке в кабинете Мак-Вигеля. Но вслух ничего не сказала. Себе дороже. Если уж сплетни о панталонах разнеслись по всей Академии, то неосторожное высказывание могло дорого обойтись мне.

— Одного не понимаю, — сказала я и наклонилась к Хильде так, чтобы сидящие за нами господа Вилкокс и Энри не услышали моих рассуждений, — если Академия так важна для государства, то почему на ней экономят?

Хильда смерила меня таким взглядом, будто я ляпнула несусветную чушь. Потом быстро облизала нижнюю губу и спрятала в ридикюль темно-синюю записную книжку.

— Потому что королям тоже нужно на что-то устраивать приемы. Если они будут раздавать все деньги на учреждения, то не на что будет впечатлять иностранных дипломатов.

После окончания собрания я уныло поплелась домой. Живот сводило, как от желудочной болезни, нижняя сорочка неприятно липла к телу от проступившего холодного пота. До бала оставалась неделя, но я была так взвинчена, что казалось вот-вот упаду без сознания.

Навстречу выскочила группка оголтелых студентов, заливаясь такой раскатистой бранью, что галки вспорхнули с ближайшего куста. Но заметив меня, внезапно замолчали, сдавленно поздоровались и ускорили шаг, опасаясь, что за сквернословие им может прилететь нечто посерьезнее, чем простая отповедь.

Я же прошла мимо, лишь хмуро кивнув в ответ на приветствие и поторопилась скрыться за дверями Дома Преподавателей.

Мадам Шельман встретила меня с подозрительным прищуром блеклых глаз.

— У вас все хорошо, госпожа де Вальдан? — поинтересовалась комендант. Она сидела за своим столом, изрядно поцарапанным и полинявшим от многочисленных дешёвых полиролей, пила кофе и разгадывала ребусы в желтой газете.

«Как у покойника», — захотелось ответить мне, но вместо этого натянула вежливую улыбку и сказала:

— Через неделю состоится благотворительный бал, и надо придумать, как себя преподнести. Полагаю, панталоны и неглиже впечатлят сильнее, чем любое бальное платье от известной модистки. Наповал сразят всех и сразу.

Комендант издала звук, похожий на хрюканье.

— Осмелюсь заметить, на министра вы произвели неизгладимое впечатление, — отозвалась она и полезла в ящик стола. Зашуршали бумаги, что-то с глухим стуком выпало на пол и покатилось по паркету, пока не ударилось заднюю стенку стола. Мадам Шельман тихонько выругалась, но лезть под стол не стала. Вместо этого она протянула мне помятый конверт. — Вот. Сегодня принесли. Просили передать вам, как только вы придете домой.

— А кто просил? — с удивлением спросила я, вертя в руках письмо. Имя, как и адреса отправителя, не было указано. Зато было аккуратно выведено «Госпоже де Вальдан лично в руки». Почерк казался незнакомым. Во всяком случае, он явно не принадлежал О'Рэйнеру.

— Мальчишка-посыльный. Сунул в руки и был таков. Единственное, упомянул, чтобы письмо передали вам сразу же, как вы вернетесь.

Я поджала губы. Только очередных загадок мне не хватало.

Однако снедаемая любопытством, тут же развернула письмо и сразу же узнала аккуратный почерк Марты:

«Дорогая Эжена!

У меня мало времени что-либо объяснять. Да и небезопасно это сейчас. Жду тебя в четверть пятого в кафе «Серебряная луна» в Кофейном переулке.

Марта».

«Серебряная луна» была одним из маленьких кафе, которые наводнили Кофейный переулок. На деревянном помосте под жёлто-зелёным полосатым тентом стояло несколько лакированных столиков, накрытых бежевыми скатертями. Посетителей практически не было, не считая взъерошенного мужчины в тёмно-коричневом жилете, читающего «Столичного Вестника» в углу помоста. Перед ним стояла белоснежная чашка с разводами, а над хрустальной пепельницей поднимался сизый дымок от сигареты.

Сама же Марта сидела возле обвитой плющом стены и смотрела куда-то вдаль. Кончики пальцев, сжимающих чашку, нервно подрагивали. Подруга была, как всегда изысканно одета — тёмно-серое платье с воротником-стойкой и декольте. Крупная капля жемчуга, висящая на золотой цепочке, по-видимому, должна была притягивать мужской взгляд. Пышные волосы были подобраны в высокую причёску и спрятаны под шляпку с вуалью.

Я быстро поднялась по деревянной лестнице, как подруга оказалась в столице и почему решила встретиться со мной. Тон письма не оставлял сомнений: Марта влипла в неприятности. Вот только оставалась загадкой, как я могла ей помочь.

Заметив меня, Марта махнула рукой.

— Привет, — поздоровалась она, потом повернулась к подошедшему официанту и сказала: — Две чашки кофе и яблочный штрудель. Тоже два.

Заняв место напротив нее, я вопросительно приподняла бровь. Уж кто-кто, а Марта прекрасно знала, что кофе я терпеть не могла. Вряд ли бы она забыла о такой мелочи, если только что-то не стряслось. Что-то из ряда вон выходящее.

Подруга то и дело оглядывалась по сторонам, словно ждала еще кого-то. А я не торопилась вытягивать из нее щипцами правду. Захочет — сама расскажет.

Однако молчание затягивалось. И это начинало откровенно действовать на мои нервы, расшатанные после появления ван Вилсона и объявления бала.

— Что случилось? — не выдержала я, когда официант поставил перед нами две чашки с кофе и отошел на достаточное расстояние, чтобы не слышать нашего разговора.

— Прости. Что? — растерянно переспросила подруга. Поймав мой пристальный взгляд она вцепилась пальцами в чашку и громче, чем разрешают приличия хлюпнула кофе. Поперхнувшись, закашлялась и вытерла слезы уголком батистового платочка, который достала из сумочки. — Кофе на редкость крепкий здесь.

— Марта, — я покачала головой и цокнула уголком губы. — Что у тебя произошло? Ты выглядишь так, будто прошла все круги Бездны.

— Собственно, ты не так уж и далека от правды, — ответила она и нервно усмехнулась. Потом глубоко вздохнула, сделала очередной громкий глоток и, понизив голос, произнесла: — Дело в том, что Карла посадили.

От неожиданности я невольно присвистнула.

Неподалеку от кафе пронесся экипаж, запряженный двойкой вороных. Возница щелкнул хлыстом и громко выругался на мальчишку-почтальона, едва не угодившего под длинные ноги лошадей.

Марта вздрогнула. Её лицо приобрело восковой оттенок, а голова невольно вжалась в плечи.

— Карла обвинили в том, что он помогал подполью, которое причастно ко взрыву в Бергедере. — Она шмыгнула и украдкой почесала кончик носа. — Ты слышала про взрыв?

Я медленно кивнула.

— Слышала. Но разве это был не Разлом?

— Он самый, но… — Марта осеклась и сбивчиво продолжила: — Я слишком много болтаю. Ты сможешь мне помочь?

Мои брови изумлённо приподнялись против моей воли. Я? Помочь? Интересно, а чем может помочь простой преподаватель, когда дело касается безопасности государства? Зачитать лекцию про Скинха Мелиотского и его влиянии на развитие государственности Древнего Архона? Или рассказать о тонкостях грамматики архонского языка?

— Единственное, чем я могу тебе сейчас помочь, Марта, так это накормить обедом и ужином и дать переночевать в своих апартаментах, — проговорила я, пытаясь найти хоть капельку логики в несуразной просьбе подруги. — Ну или попросить Фицпатрика взять тебя обратно на место преподавателя, несмотря на весь разразившийся скандал с твоим мужем. Думаю, он с радостью прислушается и…

— Я не про это, — отмахнулась Марта. — Ты могла бы поговорить с министром О'Рэйнером, чтобы он еще раз пересмотрел дело Карла? Он же может повлиять на ход расследования, я знаю. А ты можешь повлиять на него.

Я с шумом выдохнула и ковырнула вилкой штрудель, присыпанный сахарной пудрой. А вот и то место, где собака порылась. Почему все не слава богам с этими власть держащими?

— Я могу поговорить, — медленно начала я, разглядывая муху, ползающую по скатерти между чашкой кофе и сливочником. — Но ты же понимаешь, что я слишком далека от политики и понятия не имею, что происходит там за закрытыми дверьми министерских кабинетов. Да и Вэлиан вряд ли станет меня слушать. То, что мы с ним общаемся, еще ничего не значит… — В моей голове царила каша. Я пыталась найти хоть одно логичное объяснение, но не удавалось. — Слушай, а почему именно я? Мне казалось, у Карла, как генерала, должны быть влиятельные друзья. Уж они-то способны лучше, чем я, уговорить министра пересмотреть дело твоего мужа. У меня же нет такого влияния.

Марта не ответила. Лишь повела плечами и медленно покачала головой.

— Просто поговори с ним, — помолчав, сказала она, глядя в чашку с кофе, будто пыталась увидеть в ней свое будущее. — Если не согласится пересмотреть, то пусть хотя бы согласится встретиться со мной. Я о многом не прошу.

Её голос дрогнул, как будто она вот-вот и расплачется. Поддавшись чувству вины и сочувствию, я протянула руку и осторожно сжала её ладонь.

— Не переживай. Мы что-нибудь придумаем, — мягко сказала я и улыбнулась. — Обязательно придумаем.

Возвращаясь домой после встречи с Мартой, мне вздумалось свернуть на парковую аллею. До темноты было ещё далеко, хотя золоченный диск солнца практически скрылся за острыми шпилями зданий. Дома меня ждала кипа непроверенных тетрадей, сданных студентами. Они стали неотъемлемой частью моей жизни с тех пор, как я устроилась в Академию. И пусть в моем распоряжении был старенький «проверяльщик», но он вряд ли был способен оценить в полной мере полёт студенческой фантазии. Иной раз маленькая ошибка в одном слове могла полностью изменить смысл всего текста.

Я поймала себя на мысли, что готова сколько угодно сидеть над чужими каракулями, лишь бы не отправляться на встречу с Вэлианом. Что-то подсказывало мне, что министр скорее пошлёт меня ко всем чертям, чем станет пересматривать дело генерала Фиссо. В конце концов, есть специально обученные люди, которые по вполне определенным причинам решили, что в произошедшем Разломе виновен Карл. Так с чего бы ему, Вэлиану, лично разбираться в этом?

«Если бы это был твой горячо любимый муж, ты бы землю жрать стала, чтобы доказать его невиновность, — заворчал внутренний голос. — Марта, между прочим, помогла тебе с работой, когда отвернусь все. Так что не будь свиньей и поговори с Вэлианом. За спрос, как известно, по морде не бьют».

Не бьют. И не хотелось, чтобы били. Однако в животе стянулся тугой жгут, будто я не помогают подруге, а собираюсь совершить преступление.

А ещё этот неприятный осадок, что подруга считает меня пассией О'Рэйнера. Вот откуда Марта узнала про мои отношения с Вэлианом? Мы толком-то не виделись. Поездка в оперу и якобы случайная встреча у кредиторов не в счет.

Дойдя до театральной площади, я повернула направо. Ноги сами меня понесли к тому месту, где когда-то была моя маленькая лавочка артефактов. После пожара я всячески избегала его. Боялась, что меня утопит волна печали и отчаянья, ведь я вложила всё, что было, в свое маленькое дело, и оно сгорело, унеся с собой все мои надежды на свободную жизнь.

Я в нерешительности остановилась перед зданием, которое когда-то было и моей работой, и моим домом. Когда-то в больших витринах приветливо горел желтоватый свет, на высоких стеллажах стояли новенькие бытовые артефакты. Теперь же за строительными лесами чернели выбитые окна, а на кирпичах по-прежнему виднелись, пусть уже и не так четко, следы от пожара.

Сердце заныло от тоски и несправедливости. Какая-то сволочь уничтожила всё, что я создавала столько времени, и не понесла заслуженного наказания. Из отделения дознавателей лишь короткая справка, в которой говорилось, что злоумышленник так и не был найден.

Я хмыкнула. Вряд ли бы стали искать настоящего виновника, особенно если этот виновник спрятался за стеной из хрустящих купюр и золотых монет.

Наверняка это здание, как и соседние, прибрал к рукам владелец артефакторного павильона, который располагался наискосок от моего магазинчика. Его витрины сияли золотом, на подставках располагались новейшие артефакты, не только для бытовых нужд. Я хотела пройти к нему, но замерла в полушаге, развернулась и побрела прочь.

Больше мне здесь делать было нечего. Эта глава моей жизни была закрыта навсегда.

Впрочем, не все главы оказываются закрытыми.

— Боги, кого я вижу? Эржабета де Вальдан! Рад видеть.

Я едва удержалась, чтобы не шарахнуться в сторону от экипажа, который остановился вровень со мной. Из окошка выглянула надменная физиономия ван Вилсона.

В висках застучало, а в животе неприятно стянулся тугой ком. Мне стоило больших усилий, чтобы сохранить спокойной выражение лица.

— К сожалению, не могу ответить тебе тем же, Абрахам, — бросила я и прибавила шаг. Вот уж верно говорят, что бывшие — это навсегда.

Однако он не собирался отставать.

— Куда-то спешишь?

Надо же! У этого подлеца еще хватало наглости говорить так, словно мы были старыми друзьями. А между тем, это был единственный человек, которому я искренне и от всей души желала гореть в Бездне и быть вздрюченным всеми демонами, которые там обитают.

Вместо ответа я лишь натянуто улыбнулась. Желания говорить с этим человеком у меня не было.

К счастью, на глаза попалась вывеска книжного магазина. Недолго думая, я скрылась за стеклянной дверью, не удосужившись попрощаться с ван Вилсоном.

Спрятавшись за книжными стеллажами, я сделала вид, что изучаю книги. Однако мои мысли были далеки от того, что находилось на полках.

Внутри скреблось неприятное чувство, что всё происходит не просто так. Но я не могла найти хоть какое-то объяснения. По большому счету, чем я могла быть интересна Абрахаму? Ведь вряд ли бы он стал выслеживать местонахождение своей бывшей любовницы, чтобы потешить больное самолюбие.

Тем не менее он побывал в Академии, куда я устроилась работать. А теперь эта случайная встреча на улице. Да и была ли эта встреча совпадением? Наверняка. Но слишком уж частыми стали совпадения в последнее время. А когда так происходит, то невольно начинаешь видеть во всем подвох.

— Вы будете что-то покупать?

Я повернулась. Пожилая женщина в наглухо застёгнутой блузке и зачёсанными в пучок волосами смерила меня подозрительным взглядом. На носу поблёскивали полукруглые очки в тонкой металлической оправе.

— Да, — растерянно пробормотала я и вытащила первую попавшуюся книгу в жёлтой обложке.

Дама удивленно приподняла брови и с сомнением переспросила:

— Вы уверены?

— Разумеется, — я подошла к прилавку и положила книгу.

Продавщица ещё раз окинула меня взглядом, хмыкнула и принялась заворачивать книгу в оберточную бумагу.

— Рунт и пять йенов, — сказала она и молча отправила в ячейки кассы протянутые деньги.

Когда я вышла из магазина, экипажа ван Вилсона не было видно. И слава Богам! Представляю лицо продавщицы, если бы мне пришлось вернуться и проситься, чтобы она выпустила меня через чёрный ход магазина. Наверняка, решила бы, что я рехнулась.

Домой я добралась без приключений. Книга встретила меня весёлым похрюкиванием и тут же ускакала в спальню. А вот Сержана не было ни видно, ни слышно. Я уже привыкла к саркастичным приветствиям призрака, и без него апартаменты показались мне неуютными.

Впрочем, Сержан не обязан быть привязан к одному месту, подумалось мне. У него есть свои дела. Хотя какие дела могут быть у призрака, я не представляла.

Поставив чайник на конфорку, я вспомнила о своей покупке. Коричневая бумага с шелестом отправилась в мусорное ведро, а я открыла первую страницу и вдруг захохотала. Ну теперь понятно, почему у продавщицы были такие глаза, как будто я выскочила перед ней голая.

На титульном листе большими буквами красовалось название: «Малания Сильская или эротические приключения Порочной Королевы».