Госпожа преподаватель и Белый Феникс

Глава 6. На свидании с министром

Если жизнь подкинула навоз, удобри им цветы.

— Я пропала! — прошептала я.

Дверь захлопнулась чуть громче, чем ожидала. Вздрогнув, я привалилась к ней спиной и прикрыла глаза. Постепенно отпустило оцепенение, и пробрала дрожь тревоги.

Нахамить министру и безнаказанно уйти — поистине большая удача. Кто сказал, что господин О'Рэйнер решит спустить с рук такое неуважительное общение? Никто. Воображение живо нарисовало жутковатые картины будущего. Самой безобидной из них было увольнение с позором.

Хотя, может, он и не станет. Как там говорилось в моей любимой архонской пословице? Орлы не ловят мух.

— Что с вами, госпожа де Вальдан? Выглядите испуганной. Будто с призраком столкнулись.

Жан Сержан сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и неспешно переворачивал страницы книги. Тонкие, лихо подкрученные тараканьи усики то и дело подрагивали, брови были приподняты, губы чуть вытянулись, выражая надменное удивление. Похоже, призрак придумал несколько ядовитых острот и только ждал повода, чтобы ими воспользоваться.

— Значительно хуже. Вэлиан О'Рэйнер, — ответила я. Глубоко вздохнув, язвительно добавила: — А я смотрю, вы решили задержаться. Никак моё скромное жилище понравилось? Говорят, что призраки предпочитают более просторные апартаменты. Старинные замки, родовые поместья. Какое-то вы неправильное привидение.

— Сплетники — бессовестные лжецы. Половину вранья, которое они распространяют, не соответствует правде, — Жан усмехнулся и посмотрел на меня исподлобья, потом манерно повёл головой и опустил взгляд на страницы. — Мы живём там, где хотим.

— Странно, что ваш выбор пал на Дом Преподавателей.

Усы Сержана дрогнули, будто он собирался ответить, но передумал.

«Да и Бездна с ним!» — отмахнулась я и отправилась на кухню. Стараясь отвлечься от гнетущих мыслей, перемыла посуду, которую оставила после завтрака. Чайник отправился на плиту, а столовое полотенчико — в корзину для грязного белья. Пора сообщить коменданту, чтобы горничная отнесла вещи в прачечную.

Одинокая пчела, сердито жужжа, вырисовывала фигуры над подоконником. Видимо, залетела в форточку, а выход найти не смогла. Я протянула руку и открыла окно. Пчела ещё несколько раз ударилась о стекло и вылетела вон из кухни.

Пока закипал чайник, я села возле окна и уставилась на стену.

Ещё несколько недель назад я думала, что моя самая большая беда — это кредиторы. Появилась Марта и предложила стать преподавателем вместо неё. Потом выяснилось, что ректором является Фицпатрик. Но я интересна ему, как сводки прошлогодней погоды. Я выдохнула, решив, что наконец-то получила долгожданную передышку.

А теперь жизнь столкнула нос к носу с Вэлианом, от присутствия которого у меня сжимаются пальцы на ногах. И что с этим делать, я не знала.

Может, всё бросить и сбежать куда-нибудь в глушь страны? Там-то ни он, ни кредиторы меня не найдут. Ведь мне удалось сбежать от ван Вилсона. А как он угрожал расправой! Ух! До сих пор, как вспоминала, так вздрагивала и три раза суеверно щёлкала себя по кончику носа.

Однако сбежать от такого человека, как Вэлиан, вряд ли удастся. Если ему взбредёт в голову найти меня, то меня найдут. Да ещё и доставят в праздничной коробке с бантом.

Чайник засвистел, как рассерженный кондуктор, поймавший «зайца» в своём вагоне. Налив чай, я села обратно и принялась нервно стучать по столешнице.

Инстинкт самосохранения подсказывал, что легче согласиться и пойти на эту чёртову оперу. Ничего страшного не произойдёт. В конце концов, можно найти выгоду в общении с Вэлианом.

Однако внутри поднялась волна протеста. Приглашение в театр не подразумевало под собой отказа. А я терпеть не могла принуждения. То есть я, конечно же, сделаю, но результат будет далёк от ожидаемого.

Горячий чай обжёг нёбо, заставив поморщиться. Я сдула белёсый пар и помешала ложкой, надеясь, что он быстрее остынет. За окном кто-то громко позвал некоего Петру, за что был неблагородно послан в такие дали, от которых приличный человек возмутился.

Ох уж эти студенты! Каждый раз проверяют на прочность не только преподавательские нервы, но и правила приличия и чужие личные границы.

Вдруг меня осенило: Вэлиан был в чём-то похож с ван Вилсоном.

Я застыла с чашкой в руках, забыв, что хотела сделать глоток.

Не внешне или не в манере речи. Но так много общего проскальзывало в жестах, и в мимике министра и бывшего ухажёра. Что-то, что роднило их и заставляло подсознание буквально кричать: «Беги!»

Я не могла объяснить этого, ухватиться хоть за какой-нибудь пример. Страх опутывал пеленой, не позволяя увидеть то, что пугало больше всего.

Закрыв глаза, я медленно выдохнула и сосчитала до десяти. Простое упражнение помогало вспомнить незначительные детали, на которые я не обратила внимание.

«Обещаю больше не пугать. Заеду за вами в восемь».

Вот оно!

Вэлиан поставил перед фактом, что будет так, а не иначе. Хотя отчётливо осознавал, что рядом с ним мне становилось плохо. Совсем как Абрахам. Тот прекрасно понимал, что делает больно. Но всё равно продолжал. Просто потому, что ему так приспичило.

«— Почему вы решили пригласить меня?

— Не знаю. Захотелось».

Министру было наплевать на моё мнение. Да, кто-то бы сказал, что он вёл себя вежливо. В его словах не было ничего предосудительного. Но так скажет только человек, ни разу не попадавший в ловушку скрытого садиста.

Вежливость и обаяние — вот главное оружие того, кто привык измываться над другими за закрытыми дверями. Как хищников природа наградила прекрасной маскировкой, так и садисты обладают невероятным обаянием. Словно компенсируя свою тёмную сторону, они притягивают внимание, вызывая желание с ними общаться. Способны добиваться высокого положения, и всё ради одного — чтобы скрыть свою истинную сущность. Конечно, было бы очень удобно, если бы у мерзавцев стояло клеймо на лбу. Но, увы. Самые страшные вещи прячутся под маской добродетели…

Я тряхнула головой и зарылась пальцами в волосы. Ещё немного, — и я запишу Вэлиана в серийные маньяки. Он просто пригласил меня в театр. И ничего больше.

Допив остатки чая одним глотком, я зашла в комнату и бросила взгляд на кресло.

Жан Сержан по-прежнему сидел с книгой на коленях. Но теперь не читал, а пристально смотрел на меня, сложив ладони на животе.

— Так, — я упёрла руки в бока и окинула взглядом комнату. — У меня сегодня свидание с министром. И я совершенно не понимаю, что мне делать.

— Боги! Что я слышу? — вытянув шею, Сержан хлопнул в ладоши и скорчил гримасу. — И от кого? От женщины, которая сегодня ночью оставила меня прозябать в ледяных коридорах зазеркалья? Смею напомнить, вы призрака не побоялись, а тут какой-то министр!

Я бросила хмурый взгляд на покойного герцога. Его слова приятно царапнули меня. Они были, как комплимент, завёрнутый в обёртку сарказма. Но едкость ничуть не убивала его. Скорее, добавляла некой перчинки.

Ветерок колыхнул прозрачную штору. По комнате разлились лёгкие ароматы роз и скошенной травы. На выцветшем ковре ярким пятном дрожал солнечный «зайчик», а на полированном боку видавшего виды гардероба вырисовывались разводы и бесчисленные сероватые пылинки.

Погода за окном так и звала прогуляться по весеннему парку. Словно твердила, что всё непременно будет хорошо и что за поворотом ожидает некое чудо, которое непременно сделает мою жизнь лучше.

Вот только все мысли были сосредоточены на переживаниях.

— Какой-то? — развела руками, будто большей чуши прежде не слышала. — Да этот человек способен испортить мне жизнь при желании!

— О-о-о! С вашим-то характером, мой неюный персик! Я бы пожалел министра. Но у меня нет склонности сочувствовать недальновидных людей. Учитывая, что он пригласил на свидание вас, он именно такой. Будет досаждать, жените на себе и окончательно отравите ему жизнь, — призрак пренебрежительно фыркнул и спрятался за книгой.

Я открыла рот, собираясь ответить забористым возмущением, но смогла выдавить лишь:

— Да вы… Вы в своём уме?!

— Ну а что такого? — пожал плечами Сержан, делая вид, будто чтение его интересует больше. — Вэлиан О'Рэйнер — завидный холостяк королевства. Правда, у него есть свои причуды. Но это отнюдь не отменяет того, что он ведёт себя как истинный аристократ. И в деле, и с женщинами.

— О-о! Вижу, вы неплохо знакомы с министром.

— Да так… Приходилось пару раз пересекаться при жизни.

Я вопросительно приподняла бровь и улыбнулась. Похоже, улыбка вышла такой милой и обаятельной, что Сержан, бросив поверх книги взгляд, вжался в кресло, что из обивки остались торчать только руки, ноги и голова.

— Пару раз? — уточнила я. — При жизни?

— Да пару раз, — отозвался призрак. — А что такого? В конце концов, Вэлиан — министр, а я из рода герцога!

— Вот только он должен выглядеть значительно старше, — прищурилась я. — Выкладывайте!

— Что?

— Сколько лет О'Рэйнеру?

— Люди столько не живут, — пробурчал Сержан и надменно раздул усы. — Да и какое вам дело, сколько ему лет? Вы тоже уже не тот юный персик, на который можно польститься с первого взгляда. Но на вашей стороне опыт, который недоступен юным особам. Во всяком случае теорию вы знаете неплохо, — призрак демонстративно поднял книгу. На обложке золотистыми буквами было выбито название «Девичьи забавы».

— Вы ещё и в моих вещах ковырялись?!

Когда-то эту книгу в шутку подарила мне Марта. Автора сборника фривольных и пикантных историй едва не растерзали на общественном суде. Однако как бы его ни ругали и не запрещали, «Девичьи забавы» подпольно разошлась по всем приличным домам. Огромным тиражом.

Прочитав, я благополучно забыла про книгу. Зато Сержан нашёл. Не скажу, что мне стало стыдно. Скорее неприятно оттого, что нахальный призрак копался в моих вещах.

— Грех не воспользоваться теми преимуществами, которые даёт смерть, — небрежно повёл плечами Сержан. Потом ехидно осклабился, хихикнул и как-то уж совсем пошловато погрозил указательным пальцем. — А вы, оказывается, та ещё штучка!

Ответить я не успела. За спиной послышалось злое шипение, и что-то глухо шлёпнулось на ковёр в прихожей. Из-за дверного косяка появилась подпрыгивающая Книга. Судя по тому, как трепетали пожелтевшие страницы между коричневой обложкой и плавающими чёрно-фиолетовыми пылинками, намерения у неё были не самые дружелюбные.

«Сейчас кому-то не поздоровится», — злорадно подумала я, глядя, как меняется лицо Жана Сержана при виде Книги. От надменного выражения не осталось и следа. Округлив глаза, привидение подскочило с такой резвостью, которую не ожидаешь от потомка благородных кровей.

— Уберите это от меня! — взвизгнул Сержан, прячась за шторой.

— О-о-о, я вижу, вы и с библиодари знакомы, — я хихикнула, бросив взгляд на Книгу. — Тогда, полагаю, наслышаны об их особенностях. Не скучайте, ваша светлость.

Подхватив ридикюль, я выскочила в общий коридор и приложила ухо к входной двери. Из комнаты донесли ругань призрака и грохот. Что ж, если Сержана не убедило зазеркалье, то, возможно, разозлённая Книга лучше разъяснит ему, как себя нужно вести в гостях. Лишь бы эти двое не разнесли мне апартаменты. Не хотелось бы оправдываться перед комендантом за причинённый ущерб.

Когда я вышла на улицу, меня одолели мысли о предстоящем вечере. Будь я моложе, непременно обратила бы внимание на министра. А что? Молод, красив, богат. Занимает высокую должность. В столичный сезон балов является почётным гостем в домах высшего света. Немудрено, что большинство добропорядочных родителей мечтают о такой партии для своих дочерей. Но чем я хуже?

Внутри орал голос подруги: «Не смей упускать такую возможность! Это же шанс изменить свою жизнь к лучшему!» Она бы явно посчитала мою нерешительность за глупость.

Я перешла на другую сторону, разглядывая барельефы высоких домов, которые принадлежали семьям с громкими фамилиями. Мимо меня пронёсся мальчишка в синей форме почтового посыльного. Возле магазинчика с большими окнами и вывеской «Булочная» стоял необъятных размеров пекарь и ковырял ногтем мизинца в зубах. Окинув меня равнодушным взглядом, он плюнул себе под ноги, обтёр руки в белых нарукавниках о фартук и исчез за стеклянной дверью.

В конце концов, что терять? Честь и достоинство? Так, они были утеряны в момент, когда магазинчик потерпел крах, а я стала скрываться от кредиторов. Репутацию? Репутация — штука ненадёжная. Особенно когда она находится в руках другого человека. В чёрной папке, как выразился Жан Сержан.

С другой стороны, у меня вряд ли получится быть утончённой, какой надлежит девушке благородных кровей. И пусть моя родная семья была не из мещан, жизнь быстро отучила жеманничать. А уж заглядывать в рот господину министру только потому, что он выше по статусу, точно не получится. Я сомневалась, что сумею сделать восторженный вид.

Впрочем, это могло сыграть на руку. О'Рэйнер быстро поймёт, какую совершил ошибку, и оставит меня в покое. Что-что, а разочаровывать — это мой настоящий талант.

Я остановилась и огляделась, внезапно осознав, что оказалась в квартале от Торговой улицы. Заглянув в ридикюль, пересчитала деньги и направилась в сторону Шелкового переулка.

Стоя перед зеркалом, я посмотрела на бледное отражение и сцепила пальцы. Конечно, кудесницы из Шелкового переулка старались в меру сил и моего кошелька: собранные волосы отливали блеском, а лицо с округлившимися глазами обрамляли рыжеватые локоны. От яркого макияжа я благоразумно отказалась. Сейчас бы он смотрелся на мне, как на покойнице: броско и до безобразия неестественно.

Нервно расправив складки светло-голубого платья, я повертелась перед зеркалом. Наряд не столь изысканный, как у придворных дам, но тоже неплохо. Потом с удовлетворением кивнула: может, и не первая красавица, но достойно и для своего возраста, и для положения.

Из зеркала неожиданно вылезла физиономия Сержана. Окинув меня оценивающим взглядом, он довольно хмыкнул и залихватски подкрутил свой тараканий усик.

— Боги, какая красота! Скажите, вы это или не вы, мой дорогой неюный персик?

— Ещё одно слово, и, клянусь богами, будете прозябать в зазеркалье до Великого Пришествия! — буркнула я скорее от нервов, нежели от обиды и подтянула длинные перчатки. — Вы неисправимы, Сержан!

Когда я вернулась домой, в апартаментах стояла тишина. Особого разгрома не было, если не считать сваленной на пол стопки книг. Сержана нигде не было видно, а Книга спокойно лежала на комоде. Заметив меня, она спрыгнула на пол и принялась шелестеть страницами, жалуясь на несносное привидение. Её очень огорчило, что не удалось загнать его в угол, чтобы устроить взбучку.

— Пора учиться принимать комплименты, госпожа де Вальдан, — призрак пожал плечами и лукаво подмигнул. — Этот навык не менее важен, чем тот, о котором написано в «Девичьих забавах».

Из комнаты послышалось знакомое шипение Книги. Секунда, — и из-за угла дверного косяка появилась коричневая обложка с дрожащими страницами. Она жаждала взять реванш за проигранный бой.

— Всё-всё, — замахал руками Сержан и выпятил нижнюю губу. — Мне кажется, мы обо всем договорились. Ты не плюёшь в меня магией, а я не хамлю.

— О! Так вы подружились?

— Скажем так, пришли к относительному согласию.

— Незаметно, — хмыкнула я, подняв Книгу с пола и, проведя пальцами по корешку, тихонько прошептала: — Как только я уйду, он весь твой.

— Я всё слышу! — Сержан погрозил указательным пальцем.

В этот момент настольные часы мелодично прозвенели восемь, и тотчас раздался стук в дверь. Хоть я морально и готовилась к встрече, но от этого звука сердце будто провалилось туда, где у всех нормальных людей находятся печень и кишки, и истерично забилось.

— Точен, как часы от «Пинкера», — призрак кашлянул, возвращая лицу аристократическую невозмутимость. — Ваш поклонник прибыл, госпожа де Вальдан.

— Слышу, — я машинально поправила причёску, приложила руку к груди и жалобно посмотрела на Сержана. — А, может, я сделаю вид, что заболела, и никуда не пойду, а?

Призрак наградил меня таким взглядом, будто я сказала неслыханную чушь.

— Вы хотите изменить свою жизнь? — серьёзно спросил он. Я нерешительно кивнула, и Сержан продолжил: — Жизнь покоряется смелым, а не правильным. Будьте смелее. И, помните, вы очаровательны.

В изумлении я приподняла брови, но он уже растворился в воздухе.

— Если вам нужно разрешение, чтобы чувствовать себя красивой, считайте, что вы его получили, — донеслось из зеркала.

— Спасибо, ваша светлость, — смущённо пробормотала я и, глубоко вздохнув, направилась к входной двери.

Очаровательная. Я очаровательная… Боги, какой смысл повторять одно и то же, если коленки дрожат, а сердце бьётся, как сумасшедшее?

Деликатный стук повторился. Порывисто выдохнув, я натянула самую обворожительную улыбку, на которую была способна, и распахнула дверь.

Вэлиан не ожидал, что ему откроют так быстро. Он замер с поднятой рукой, глядя на меня так, будто впервые увидел. На холеном красивом лице не отразилось ни единой эмоции. Понравилась, не понравилась — поди разбери!

— Вы точны, как часы от «Пинкера», — попытка придумать оригинальный комплимент с треском провалилась. Осознав, что ляпнула глупость, я густо покраснела и замолчала. Свидание ещё толком не началось, а мне уже захотелось провалиться под землю от стыда.

Губы О'Рэйнера дрогнули в улыбке. Он галантно протянул руку. Мне не оставалось ничего другого, как протянуть свою в ответ.

— Полагаю, мне сто́ит опасаться, чтобы вас не увели, госпожа де Вальдан, — слегка склонив голову, он едва прикоснулся губами к пальцам, обтянутым шелковой перчаткой.

Улыбку словно приклеили к моему лицу. В глубине души я поблагодарила богов, что министр не способен читать мысли. Внутренний голос орал, как потерпевший: «Давай! Беги от него, девочка!». Красивый и хладнокровный, Вэлиан казался мне существом потусторонним. Как будто чужая воля оживила статую, но не рассказала ей, как что делать.

— Если уведут, то берите втридорога за возврат, — невпопад отшутилась я. — Прибыль поделим пополам, а возврат я вам гарантирую.

Вэлиан кашлянул, скрывая невольный смешок. Почему-то этот крошечный, почти незаметный пустяк позволил мне выдохнуть с облегчением. Как будто спала завеса идеальности, разрешив увидеть живого человека, а не ожившую статую.

— Ну уж нет, — отозвался О'Рэйнер. — Не меньше чем в пять раз. И ни йентой меньше. Пойдёмте, нас ожидает экипаж.

Опера в Большом Королевском театре. Великолепный зал, горящий позолотой и огнями люстр. Статуи великих драматургов, застывших в камне. Цитаты, выбитые на мраморных табличках золотым буквами. Гранитные лестницы и ложи бенуара, отделанные бордовым бархатом и шёлком.

Когда я была маленькой девочкой, то мечтала, как однажды окажусь на премьере в Королевском театре и буду смотреть спектакль с замирающим сердцем.

Что ж… Мечты сбываются, но не так, как рисует их воображение.

Я находилась в ложе бенуара в компании одного из влиятельных людей королевства и чувствовала себя мухой, увязшей в клейком сиропе. Вместо счастливой улыбки к лицу приросла маска вежливой доброжелательности.

Глядя на собирающийся в партере народ, я едва заметно комкала носовой платок и тихонько радовалась, что Вэлиан не умеет читать мысли.

Будь у меня другой характер, более хваткий и беспринципный, я бы с радостью ловила на себе чужие взгляды: мужские изучающие и откровенно завистливые от женщин. В самом деле, это что нужно уметь такого, чтобы министр магической безопасности обратил внимание на простолюдинку? А в глазах аристократов я была именно такой. Да ещё и пригласил туда, где собирается высший свет.

К нашей ложе подходили люди, чьи портреты я видела только в газетах, и Вэлиан снисходительно позволял им делать мне комплименты. В этом жесте было нечто покровительственное, что невольно наполняло меня гордостью. Как будто министр не только не стыдился, но и с удовольствием знакомил своих друзей со мной.

— Эжена, вы выглядите так, словно проглотили шест, — заметил О'Рэйнер, чуть наклонившись ко мне. — Расслабьтесь. Опера создана, чтобы люди наслаждались искусством.

Я раздосадовано посмотрела на министра. Он выглядел так, будто в самом деле не видел ничего особенного в том, как люди смотрят на нас и перешёптываются.

И вдруг меня осенило: а ведь Вэлиан и в самом деле не понимал, что происходит. Его не сжигал мучительный стыд за то, кем он является, не тревожил страх, что отказ может привести к печальным последствиям. И он совершенно не осознавал, почему вместо предвкушения удовольствия от просмотра премьеры я испытываю чувства, близкие к паническому страху.

Это различие почему-то ранило едва ли не сильнее, чем люди, наблюдавщие за нами с любопытством.

— Согласна, ваша светлость, — натянуто ответила я, чуть наклонив голову набок, и неожиданно для себя призналась: — Знаете, в детстве я мечтала попасть сюда и увидеть лучших артистов королевского театра. Но я и представить не могла, что буду чувствовать в этот момент.

Вэлиан удивлённо поднял бровь, а потом нахмурился.

— Что-то не так? — осторожно поинтересовался он.

— Нет-нет, — поспешно отозвалась я, лихорадочно соображая, как сгладить ответ, чтобы он не показался грубым. — Всё именно так, как я и представляла. Это невероятное событие. И зал… Зал оказался более великолепным, чем на картинках журналов. Наверное, я просто перенервничала. Всё же не каждый день исполняются детские мечты.

О'Рэйнер опять чуть приподнял правую бровь. Не поверил. Отчего-то подумалось, что министр привык, чтобы дамы захлёбывались от восторга в его присутствии.

Красиво очерченные губы дрогнули, будто он намеревался возразить, но погасли огни. Зал погрузился в тишину, а потом раздалась музыка. Поднялся занавес, открывая сцену пиршества, и зрители разразились приветственными аплодисментами.

Мелодия и голоса певцов отгородили меня от реальности. Я потеряла счёт минутам, забыла и о том, где находилась, и о том, кто меня окружает. Трагедия, разворачивающаяся на сцене, поглотила настолько, что я с нетерпением ждала окончания антракта, чтобы снова окунуться в мир чужих любовных перипетий. Когда прозвучали финальные аккорды и актёры вышли на поклон, я вдруг с сожалением поняла: рано или поздно всё заканчивается.

Зажглись огни. Вэлиан галантно подал мне руку, помогая подняться с места. Он не произнёс ни слова, за что я ему была искренне благодарна.

В моей душе бушевали эмоции от спектакля. Хотелось плакать и делиться своими переживаниями от того, насколько пронзительной оказалась история несчастной любви между изгнанным принцем и дочерью звездочёта. Но у О'Рэйнера было такое каменное лицо, что я решила держать восторг при себе.

Я окончательно пришла в себя, лишь когда экипаж медленно тронулся с места, а за окном поплыли здания. В сумерках фонари были похожи на янтарные бусы, протянувшиеся вдоль мостовых. Сквозь разлапистые кроны клёнов мелькали окна, в которых суетились люди, а по ажурным мостам неспешно прогуливались парочки.

После театра вечерний город казался декорацией.

— Непривычно видеть вас такой притихшей, — проникновенный голос Вэлиана выдернул меня из размышлений.

Я оторвалась от созерцания домов и непонимающе уставилась на него. Он смотрел на меня, чуть прищурившись, отчего невольно возникло чувство, будто пытается залезть в голову.

— Увы, свою указку оставила в аудитории. Она не подходила образу, — я усмехнулась и, помолчав, добавила: — На самом деле я предпочитаю уединение. Не люблю суеты.

— Весьма неожиданное заявление для человека, решившего посвятить себя воспитанию студентов.

Округлив глаза, я посмотрела на Вэлиана и саркастично фыркнула:

— Я и воспитание студентов? Помилуйте боги, ваша светлость! Неужели вы и вправду считаете, что я способна исправить то, что напортачили родители этих сорванцов? Не стану скрывать — мне нравится работать со студентами. В отличие от взрослых, у них сознание, ещё не зашоренное общественными рамками и разочарованием. Они искренние, отзывчивые. А ещё у них есть удивительная способность добиваться целей. Вы видели студентов, над которыми висит угроза отчисления из-за их неуспеваемости? Да они договорятся даже с демонами Бездны! Но это только в том случае, если это действительно важно для них. А если нет, то не помогут ни влиятельные родители, ни угрозы со стороны ректора, ни исключение из Академии. Порой у них проявляется поистине невероятная сила воли при отсутствии необходимых способностей. — Я на миг замолчала и почесала кончик носа, как это бывало в те моменты, когда чувствовала, что увлеклась темой, которая может оказаться неинтересной. Потом покачала головой и улыбнулась. — Я могу часами говорить о своей работе и студентах.

— Похоже, вы нашли дело, которое вам по душе, — мягко возразил он и улыбнулся. Возле глаза появилась «гусиная лапка», и мне вдруг подумалось, что Вэлиан может быть чертовски обаятельным. Даже повязка на левом глазу не портила впечатления. Скорее наоборот, придавала своеобразную изюминку его внешности. — Весьма неожиданное, но гораздо более интересное, чем продажа бытовых артефактов.

— Уже и это разузнали, — сделалось грустно, что в мою жизнь влезли, не удосужившись спросить разрешения.

Вэлиан же пожал плечами, будто не видел в этом ничего предосудительного.

— Профессиональная привычка, — помолчав, он добавил: — Положение обязывает узнавать всё о людях, с которыми общаюсь.

— Шпионите, значит? — вопрос прозвучал как утверждение. Я вздохнула и отвернулась к окну. Хотя чего ещё ожидать от человека, чья жизнь напрямую связана с риском?

— Пытаюсь понять, какая вы, — я услышала, как зашелестела ткань одежды, словно Вэлиану стало резко неудобно.

— Это можно было спросить у меня. Словами через рот. Но вам, похоже, привычнее узнавать что-то о человеке обходными путями.

— Все люди врут. Особенно о себе. Человеческая природа такова, что нам хочется показываться в более выгодном свете. Вы бы вряд ли рассказали правду.

Я открыла рот, чтобы возмутиться, но увидела насмешливый взгляд, быстро закрыла и фыркнула:

— Разумеется, соврала бы. Вы тоже, знаете ли, не святой угодник, чтобы верить вам, — потом поджала губы и расправила складку на юбке. — И вообще… Мы не выбираем, кем рождаемся. Но выбрать свой жизненный путь вполне способны сами. Поэтому вы министр магии, а я — преподаватель. Как бы смешно и нелогично это ни звучало.

Внезапно послышался оглушительный свист, от которого заложило в ушах. Вэлиан резко подался вперёд, схватил за руку, притянув к себе, и закрыл рот ладонью.

— Тихо, — прошипел он. — Ни звука. Это Разлом.

В нашем мире Разломы были редкостью. Такой же, как природные шаровые молнии или экваториальные сияния. Ну или как дождь из лягушек в погожий день. Разумеется, все слышали о них и всё знали. Вот только как себя правильно вести, если Разлом происходил посреди города.

Поднявшийся свист был такой громкий, что казалось, ещё немного, — и кровь брызнет из ушей. От боли к горлу подкатил ком тошноты, тело выкручивало, как при лихорадке.

Меня буквально раздирало от переполнявшего ужаса. Как в далёком детстве, когда не засыпаешь из-за страха, что из-под кровати выберется чудовище и непременно сожрёт, едва сто́ит закрыть глаза.

Вот только Разломы были значительно хуже. Тонкая грань между мирами людей и духов стирались, и вырывались демоны, стремящиеся уничтожить всё живое, что издавало звук.

Я судорожно сглотнула и едва слышно всхлипнула. Ладонь О'Рэйнера была горячей, почти огненной. Жар пробивал сквозь ткань перчатки. На долю секунды подумалось, что, когда он отнимет руку, на моём лице останется красный отпечаток его ладони. А ещё совсем не к месту нахлынули переживания: как же я буду оправдывать столь странный рисунок на моём лице перед студентами. Вряд ли найдётся хоть какая-нибудь мазь, способная скрыть ожог.

Кто-то на улице не выдержал дьявольского свиста и ужаса и пронзительно закричал. Сгустившийся воздух колыхнулся, будто некое невидимое существо находилось совсем рядом, а потом стремительно рвануло в сторону кричащего. Крик сменился сдавленным хрипом и хрустом костей. Тихое клацанье разрываемой плоти отозвался рвотным позывом, я едва успела сдержаться.

— Дыши носом, — прошептал Вэлиан. Он медленно и глубоко вдохнул и выдохнул. На красивом лице не дрогнул ни единый мускул, как будто ничего не происходило вокруг. — Давай, повторяй за мной… Вдох… Выдох… Вдох…

Он говорил тихо, успокаивающе. Загипнотизированная его голосом, я повторяла за ним. Вдох. Выдох. Вдох…

Внезапно я увидела молочное марево. Густое, переливающееся всеми оттенками белого, голубого и серебристого, оно походило на…

— Крылья… — сдавленно выдохнула я в ладонь Вэлиана то ли от восторга, то ли от удивления.

О'Рэйнер нахмурился и с подозрением прищурил единственный глаз. Будь я в здравом уме, то наверняка бы поняла: я увидела то, что не должна была.

Однако в тот момент единственное, что имело значение, — это светящиеся крылья, отделявшие нас от остального мира. Я чётко видела каждое перо с его прожилками. Они так и манили прикоснуться, рука сама потянулась к ним.

— Эжена, не смей… — строгий и чуть напуганный голос Вэлиана оборвался, и меня выбросило наружу в зимнюю стужу.

Я лежала в сугробе и смотрела вверх на небо. Ледяной ветер жёг обветренное лицо. Надо мной угрожающе раскачивались чернеющие ветви, покрытые снегом. А в разрывах крон проплывали жемчужные облака, настолько низко, что, казалось, небо лежит на острых вершинах деревьев.

— Готов, — услышала я над своей головой.

Бородатый мужик в енотовой шапке охотника присел рядом на корточки и низко наклонился к моему лицу. От запаха гнилых зубов меня передёрнуло, но я так и не пошевелилась. Тело онемело от боли, расплывающейся уродливым пятном между лопаток.

— Мож, его того… С берега скинем? — послышался второй голос, до безобразия тонкий и противный.

«А может тебе штаны поменять? — обозлилась я. — А то голосок, как будто в причиндалах давят».

— Сам понимаешь, ежели кто найдёт, так толков не оберёмся… — продолжил второй после паузы.

— Недосуг мне с падалью возиться, — бородатый осклабился и поднялся. Потом больно пнул вбок и перешагнул через распластанное тело. — В лес никто до весны не сунется. А к тому времени его зверьё уже растащит…

— Эээ, нехорошая примета, Дэв, — проговорил третий, хриплый, словно от многолетнего курения. — Через трупы шагать, так покойник за собой утащит.

Послышался хруст снега под тяжёлыми ботинками. А затем тот, кого звали Дэв, дерзко отозвался:

— А с каких это пор ты стал таким суеверным? — он смачно сплюнул и крикнул своим подельникам. — Чё встали? Пошли давай. Денежки сами себя в карман не положат.

— Так, а как же мы докажем, что он того? — спросил писклявый.

Тяжёлый вздох и ворчание. Потом надо мной склонилась бородатая рожа Дэва. Затрещал воротник куртки, и кожи коснулись ледяные огрубевшие пальцы. Шею обожгло болью, когда убийца резко дёрнул на цепочку.

— Это подойдёт, — хмыкнул он. — Думаю, вряд ли он усомнится, что мы выполнили свою работу. Хорошо выполнили.

Вскоре стихли шаги негодяев, а я осталась лежать на снегу, глядя в небо.

«Как же глупо… Как же глупо и нелепо всё обернулось, — голос, прозвучавший в моей голове, принадлежал не мне, но был до боли знаком. — Умирать вот так… Среди снегов и далеко от дома».

Вэлиан!

— Эй-эй-эй! Не вздумай умирать! — в отчаянье заверещала я, силясь поднять тело со снега. — Не смей, слышишь! Ты здесь не один! Я ещё не собираюсь, на тот свет…

Но губы не шевелились, а чужое тело и не думало слушаться. Мне захотелось сесть и вцепиться в волосы, раскачиваясь из стороны в сторону. Сам Вэлиан, похоже, не чувствовал ничего, кроме горечи и досады.

Внезапно ветер утих, и в сумерках блеснуло нечто, похожее на молнию. Вынырнув из своего отчаянья, я взглянула на комочек света, стремительно приближающегося ко мне.

Невероятно огромная и ослепительно яркая птица опустилась на ветку. Сделав пару шагов, она низко опустила голову, вглядываясь в моё лицо.

— Ты видишь меня? — бесцветный голос тихо прозвенел в голове, но нельзя было понять, кому он принадлежит: мужчине или женщине.

Я услышала Вэлиана:

— Да. Ты сидишь надо мной.

Птица распахнула крылья и снова важно прошлась по ветке.

— Странно. Очень странно. Смертному не дано меня увидеть.

— Как видишь, я уже одной ногой в могиле, — все так же мысленно ответил Вэлиан и грустно улыбнулся. — Правда, смерть не спешит меня забирать.

Птица слетела с ветки и уселась на грудь. Несмотря на её размеры, я не почувствовала тяжести.

— Пока я здесь, она не придёт, — сказала она и наклонила голову набок. — Жить хочешь? По глазам вижу что хочешь. Я дам тебе жизнь, бессмертную жизнь. Но взамен ты мне дашь кое-что иное.

— Что же?

Серебристые глаза сузились, и она прошелестела:

— Эмоции.