Госпожа Удача (Кристен Эшли) читать бесплатно онлайн полную версию книги

Глава 15 11 часов

Три недели спустя…

Меня разбудил звонок сотового.

Я перекатилась на кровати, схватила его с тумбочки, посмотрела на экран и увидела: «Элла».

Я моргнула, сонно, растеряно, должно быть, была середина ночи.

Почему Элла звонила?

Дерьмо. Причина не могла быть хорошей.

Я открыла телефон и приложила его к уху.

— Элла, дорогая, что случилось? Все в порядке?

Тишина, затем тихое, нежное, дрожащее:

— Ох, дитя.

Сердце подпрыгнуло, потом остановилось, я резко поднялась и села на кровати, крепко прижав телефон к уху.

— Элла? — позвала я, когда она больше ничего не сказала.

Теперь голос дрожал у меня.

— Лекси, дорогая... — и она снова замолчала.

— Элла. — Теперь я дрожала всем телом. — Что случилось? Что-то с Хани?

Тишина, а затем нежное, почти воркующее:

— Нет, дитя, это Тай.

Я перестала дрожать, потому что меня начало трясти.

— Что с Таем? — прошептала я.

Я услышала, как она глубоко вздохнула и произнесла:

— Мне позвонил человек по имени Джулиус.

О, Боже. О, нет. О, Боже, нет.

— Сказал, что Тай ехал на своей шикарной машине и гнал слишком быстро...

О, Боже. О, нет. О Боже, нет!

— Потерял управление, не пристегнулся.

Он не пристегивался. Тай никогда не пристегивался. Я ворчала по этому поводу, и тогда он пристегивался, но для этого я должна была его постоянно пилить.

Живи дико, мамочка.

Я закрыла глаза.

О, Боже.

О, нет.

Ох, гребаный ад, нет.

— Лекси, дитя, ты здесь?

Нет, нет. Меня не было. Меня нигде не было. Я была потеряна. Совершенно потеряна. Даже более потеряна, чем последние полтора месяца.

Потеряна навсегда.

— Да, — солгала я, открывая глаза.

— Он... он... — послышался еще один вздох, — он жив, дорогая, но говорят, долго не протянет. Этот Джулиус сказал, что, может, ты захочешь увидеть его, прежде чем его... его... — еще один громкий вздох, пока мое тело сотрясало кровать, а горло горело так сильно, что я знала, что никогда больше не почувствую себя нормально, — не станет. Но он сказал, что времени мало .

Внезапно преисполнившись энергии, я откинула одеяло и вскочила с кровати.

— Где он?

— Окружная больница на окраине Карнэла.

— Я вылетаю первым же рейсом, — объявила я, впервые обрадовавшись, что у меня есть пятьдесят тысяч долларов из денег мужа.

Деньги мужа.

Моего мужа.

Горло сжалось, перекрывая доступ кислорода.

Я с силой сглотнула, и это было чертовски больно. Но это сработало; я снова могла дышать, хоть и неглубоко.

— Он оставил тебе свой номер? — спросила я.

— Да, дитя.

— А ты сможешь… — Я схватила сумку и бросила ее на кровать. — Сможешь… пока я лечу, поговорить с ним за меня?

Я не могла разговаривать с Джулиусом. Не могла иметь дело, даже по телефону, ни с чем, что принадлежало Таю.

Не могла.

— Все, что угодно, Лекси, — прошептала Элла.

— Спасибо, милая, — прошептала я и замерла, не в силах остановиться, это ударило меня, я не контролировала себя, меня захлестнуло слишком сильное чувство, и из горла вырвалось рыдание, звук был таким громким, что заполнил комнату, отражаясь, отскакивая и врезаясь в меня, как удары кулаков.

— Малышка, — проворковала Элла мне на ухо. — Возьми сумку, собери одежду, — велела она. — Соберись. Я позвоню Бесси. Она закажет билеты. Просто соберись. Это все, что тебе нужно сделать. Бесси о тебе позаботится.

Она уже давно заботилась обо мне. И будет делать это вечно.

Три хороших человека за всю мою гребаную жизнь — Бесси, Хани и Элла.

А четвертый умирал в Колорадо.

— Я соберу вещи, — прошептала я.

— Вот это моя девочка, — прошептала она в ответ. — А теперь я отпущу тебя и позвоню Бесс, хорошо?

— Да, — тихо ответила я.

— Собирайся, милая.

— Ладно, Элла.

Я услышала, как она отключилась. Боль пронзила меня насквозь, не оставив после себя ничего, кроме зияющей раны.

Потом я собрала свое барахло и начала одеваться.

*****

Час спустя…

— Я видела его, — сказала Бесси.

Мы ехали в ее машине в аэропорт.

— Что? — спросила я, мои мысли были заняты другими вещами, голова была так забита ими, что болела, готовая взорваться.

— С тобой на пляже, — продолжала она.

Я глубоко вздохнула и уставилась в лобовое стекло.

Потом прошептала:

— Бесс...

Она прервала меня.

— Я наблюдала, — прошептала она. — Наблюдала за ним с тобой. То, как он… — Она прочистила горло. — То, как он вел себя с тобой. Мне понравилось, Лекси.

Стиснув зубы, я закрыла глаза, потом открыла их и взмолилась:

— Перестань.

Бесс замолчала, но потом не выдержала.

— Ты так долго ничего не решала, и тут появляется он. И когда ты приняла решение, я удивилась. Все эти недели я, не переставая, думала, как бы мне сказать тебе, как бы уговорить...

— Остановись.

Она замолчала.

Потом начала снова.

— Надо было уговорить тебя дать ему еще один шанс.

Она должна была. Должна была это сделать.

Но даже если бы и сделала, я бы не стала ее слушать.

— Теперь это не важно, — прошептала я.

— Да, Лекси, — ласково ответила она, — теперь это уже не важно.

Теперь уже ничего не важно.

Весь оставшийся путь мы проехали в молчании.

*****

Десять часов спустя…

Сквозь меня пробежала вся гамма чувств, от убеждения, что мой голос окажется чудодейственным лечебным эликсиром, который поднимет Тая с больничной койки в ту минуту, как я зашепчу ему на ухо, и заставит его исцелиться, до понимания, что к тому времени, как самолет приземлится в международном аэропорту Денвера и мне удастся до него добраться, он будет мертв.

Я боролась с глупым, безумным, мучительным процессом тащиться по эскалатору в гребаное метро, чтобы добраться до терминала (вы когда-нибудь слышали о такой нелепости: вы попали, куда нужно, зачем еще садиться на гребаный поезд в гребаной подземке, после многих часов, проведенных в воздухе, чтобы еще провести несколько часов под землей? Безумие!), потом этот гребаный поезд помчался со мной и, должно быть, еще с семью тысячею пассажирами, с которыми я боролась за место, чтобы добраться до гребаных эскалаторов, и, наконец, достигла терминала, где стоял Джулиус и очень красивая, стройная, элегантная, но сильно перегруженная аксессуарами (и все они из чистого золота) чернокожая женщина.

Джулиус заключил меня в объятия и ласково сообщил, что Тай держится.

Потом женщина (ее звали Анана) заключила меня в объятия, потом мы ждали, как мне показалось, целый год, пока моя большая сумка, — единственное, что у меня было, так что мне пришлось взять ее, — появится на ленте выдачи багажа, а затем меня повели к «Крузеру» Тая.

Я чуть не потеряла самообладание в ту минуту, когда увидела машину Тая, машину, которую мы купили вместе, машину, при виде которой, я неразумно подумала, что не смогу усадить туда свою задницу, потому что она не его, а наша, а я не могла смириться с напоминанием о том, что у нас когда-то было нечто прекрасное, и я выбросила это на помойку. Мне хотелось уйти от этого, убежать, найти способ вернуться в прошлое и принять правильное решение, повернуться в объятиях Тая на пляже, обнять его в ответ и принять обратно в свою жизнь нас, — то, что он привез мне, проделав весь путь до Флориды.

Но Джулиус и Анана увидели, что я теряю контроль, и просто запихнули меня в салон, заставив пристегнуться, и двинулись в путь.

Вскоре мое сознание погрузилось в туман, а потом я начала мыслить — ясно и четко.

Какого хрена я делаю?

Если Тай доживет до моего приезда, он все равно нахрен умрет.

Мой высокий, красивый Тай с его удивительными завивающимися, густыми ресницами, светло-карими глазами, фантастическими татуировками, рельефными мускулами и глубоким голосом, называющий меня «детка» и «мамочка», должен был умереть.

Какая разница, увижу ли я снова, как он дышит, прежде чем он вздохнет в последний раз?

Имело ли это вообще значение?

Господи, ну почему у меня ничего не получалось, даже когда я пыталась? Почему я не могла найти свой путь к чему-то важному до того, как Госпожа Удача, тупая е*аная сука, заберет моего гребаного Тая?

И я ушла в себя, потому что уже ничего не имело значения. Ничего и никогда.

Больше нет.

Кроме меня на похоронах.

Так что, уйдя в себя, я не заметила этого, пока Джулиус не нажал на пульт, открывающий двери гаража в кондоминиум, дверь поднялась, и он въехал внутрь.

Мы остановились рядом с «Вайпером», вид которого острием полоснул по мне, оставляя еще одну рану с рваными краями, вгоняя меня в агонию, и я вскинула голову, отрывая ее от бокового окна.

Я была настолько не в себе, разум так сильно пропитался печалью, что ничто не проникало в него, и мне не пришло в голову, что «Вайпер» стоял без единой царапины, сияющий и целый.

— Что мы здесь делаем? — спросила я.

— Мне нужно кое-что забрать, — пробормотал Джулиус.

Я растерянно огляделась.

Такая спешка, я пролетела три четверти континента, чтобы добраться до смертного одра Тая, чтобы исполнить свой последний долг, в качестве жены, а мы делали пит-стоп в доме Тая?

— Джулиус, не хочу показаться грубой.… — я сделала паузу, — но… я... — Я заколебалась, но когда он повернулся и посмотрел на меня с водительского сиденья, взяла себя в руки. — Я бы очень хотела добраться до Тая, — закончила я шепотом.

Он посмотрел в боковое окно и что-то увидел. Затем перевел взгляд на Анану. Потом на меня.

— Я не задержусь больше, чем на секунду, — был его совершенно охренительный ответ.

Я вытаращила на него глаза.

Он распахнул дверцу и вылез из машины.

— Милая, почему бы тебе не подняться вместе с Джулиусом? Тебе нужно в туалет?

На самом деле, да.

Так что, поскольку мы сделали эту гребаную нелепую остановку, чтобы Джулиус, черт его дери, забрал то, что ему нужно, пока мой муж умирал где-то неподалеку, я решила потратить драгоценное время, чтобы посетить уборную. И я понимала, что, пока я справляю нужду, мой муж может умереть, муж, которого я отпустила, который выследил меня, чтобы попытаться вернуть, муж, которому я сказала уйти, который услышал от меня напоследок, что я назвала нас кошмаром, и понимая все это, я убеждала себя не убивать Джулиуса.

— Да, сейчас вернусь, — пробормотала я, распахивая дверцу и вылезая из машины, и поспешила к входу в подсобку, надеясь, что святой Джулиус будет пошевеливать своей массивной задницей.

Пройдя через дверь и поднимаясь по ступенькам наверх, я увидела в нескольких футах от лестницы Джулиуса, и, сузив глаза, уставилась ему в спину, потому что Джулиус никуда не спешил.

И тут я услышала, как он сказал:

— Позже ты поймешь, что это был единственный сценарий, который мне пришлось разыграть.

Я добралась до верхней ступеньки лестницы, сделала три шага и замерла, когда мои глаза наткнулись на Тая, стоящего в пяти футах перед Джулиусом.

Сквозь туман я заметила, что он тоже замер; он смотрел на меня так же, как я на него.

Ну, может, не совсем так же, потому что я была уверена, что мои глаза говорили о полном, абсолютном, сотрясающем тело шоке от того, что он стоял, дышал, в целости и сохранности, одетый в выцветшие джинсы, обтягивающую белую футболку, выглядя таким же великолепным, как всегда, и очень, очень, очень здоровым.

Здоровый.

Живой.

На ногах.

Великолепный.

В целости и сохранности.

Дышащий.

Tай.

— И, куколка, — услышала я голос Джулиуса, но не отрывала глаз от Тая, — дай мне время, красавица, и ты тоже поймешь, что это был мой единственный сценарий.

Ошеломленная, я неподвижно смотрела, как Тай переводит взгляд с меня на Джулиуса.

— Что за чертов сценарий? — прогромыхал его голос, такой глубокий, такой низкий, что эхом отдавался у меня в груди.

Здоровый.

Живой.

На ногах.

Великолепный.

В целости и сохранности.

Дышащий.

Говорящий (или громыхающий).

Tай.

— Я сказал Лекси, что ты попал в аварию и умираешь, и ей нужно вернуться домой и попрощаться. Она все бросила, Уок, и вот она здесь. Может, я и е*анутый на всю голову, но для меня эта херня говорит сама за себя. — Пауза, пока я продолжала пристально смотреть на мужа, а затем: — О, да, брат, вижу, ты злишься, но это была единственный сценарий, на который вы двое вынудили меня пойти.

Я не двигалась, не говорила, просто продолжала смотреть на Тая, даже после того, как его сердитый взгляд упал на меня и превратился из злого в нечто совсем другое.

— Лекси? — позвал он, но я не двигалась, не говорила, просто продолжала смотреть. — Лекс.

Я уставилась на Тая и стала считать.

Одиннадцать.

Одиннадцать часов.

Одиннадцать часов я думала, что мужчина, стоящий передо мной, мужчина, которого я любила, умирает, и в конце концов… он все равно будет мертв.

Мертв.

Но это было не так.

Он двинулся ко мне, я очнулась, попятилась, а он остановился и прорычал:

— Джулиус, она направляется к лестнице.

Я остановилась.

Вытаращив глаза.

Здоровый.

Живой.

На ногах.

Великолепный.

В целости и сохранности.

Дышащий.

Tай.

Я рухнула на пол и тут же зарыдала.

— Бл*ть, — услышала я голос Тая, а потом меня подняли, обхватив сильными руками, и я услышала, а также почувствовала грохот: — Убирайся из моего гребаного дома.

— Брат...

— Сейчас же!

Это был рык.

Потом моя задница оказалась у него на коленях, он обнял меня, я уткнулась лицом ему в шею, крепко держась за его плечи, так крепко, что никогда, никогда, никогда, черт возьми, никогда не отпустила бы, и зарыдала.

Прижавшись губами к моему уху, он прошептал:

— Детка, успокойся.

Я не успокоилась.

Одиннадцать часов я жила с мыслью о его потери.

Это было уже слишком.

Я никак не могла успокоиться.

Одна его рука напряглась, а другая погладила меня по спине.

— Лекси, детка, — прошептал он, не отрывая губ от моего уха, — успокойся.

— О... о… одиннадцать часов, — всхлипывала я ему в шею.

— Что?

— Одиннадцать часов я думала, что потеряла тебя.

Тай перестал меня гладить и крепко обхватил обеими руками.

— По… по... последнее, что я тебе сказала, чт.… что мы были кошмаром.

— Мамочка, дыши, — прошептал он.

Я втянула воздух, и он проник в меня с таким болезненным звуком, от которого яростно содрогнулось все тело, что Тай зарычал мне в ухо:

— Я убью Джулиуса, мать его.

Я снова вздрогнула, шумно задышав, и прижалась ближе к Таю.

Тай повалился на бок, а я так крепко держалась за него, что упала с ним. Я лежала на спине на диване и чувствовала, как длинное тело Тая вытянулось рядом, его тяжелая нога переплелась с моими в тот момент, когда я их выпрямила, и почувствовала, как Тай тесно прижался к моему боку, частично нависая надо мной, и я ослабила свою хватку достаточно, чтобы он отстранился. Опустив голову на диван, я посмотрела на него мокрыми от слез глазами.

У меня перехватило дыхание, и я снова вздрогнула.

— Бл*ть, — рявкнул Тай, потянувшись рукой к моему лицу, убирая влажные волосы, прилипшие к мокрым щекам. — Лекси, детка, тебя разыграли. Я жив.

Я кивнула.

— Я знаю.

Тай убрал с моего лица последние влажные пряди, и его большая теплая ладонь обхватила мою голову справой стороны, большой палец скользнул по щеке, смахивая влагу, его лицо приблизилось, и я посмотрела в его глаза, самые красивые, какие я видела в своей жизни.

— Так что, — прошептал он, — возьми себя в руки.

Так я и сделала.

Точнее сделала это с ним. Обеими руками обхватила его голову и притянула к себе.

Потом я его поцеловала.

А он поцеловал меня.

О, да. Так-то лучше.

Я стянула с него футболку. Он стянул футболку с меня.

Я дернула его за пояс. Он отстранился, но только для того, чтобы расстегнуть и стащить с меня джинсы, вместе с которыми исчезли и мои босоножки.

За ними последовали трусики.

Тай перекатился на меня, я раздвинула ноги, его бедра скользнули между ними, как и его рука, заканчивая работу, которую я начала, в то время как его рот обрушился на мои губы, язык проник внутрь, и я снова пробовала его на вкус, боже, боже, этот великолепный, прекрасный вкус.

Мой.

Затем его бедра отстранились, после чего подались вперед, и он оказался внутри меня.

Я оторвалась от его губ и выгнула шею.

Боже, боже. Великолепный. Прекрасный.

Мой.

Он объезжал меня быстро, жестко, и я приветствовала это, обхватив ногами его бедра, блуждая по нему жаждущими руками, не отрывая от него голодного рта, я поглощала его, а когда больше уже не могла, наши губы едва касались друг друга, наше тяжелое дыхание смешалось, так происходило всегда, когда мы оказывались близко к всепоглощающему чувству, потом Тай изменил угол удара, коснувшись заветного местечка, и я закричала, всеми четырьмя конечностями прижимая его к себе, когда кончила.

У Тая на это ушло еще две минуты, во время первой я была не в состоянии что-либо видеть, а на протяжении второй я наблюдала за ним с жадностью.

После этого его голова упала вперед, а лицо исчезло у моей шеи.

Его член оставался глубоко внутри меня. Я всеми конечностями все еще крепко обхватывала его тело.

Здоровый.

Живой.

Великолепный.

Дышаший.

В целости и сохранности.

Глубоко во мне.

Tай.

Я закрыла глаза и вздохнула.

— Один из способов заставить тебя перестать плакать и успокоиться, — сказал он мне в шею, и я замерла. Он поднял голову, посмотрел на меня сверху вниз и ухмыльнулся. — Бумаги о разводе лежат на столе, мамочка. Хочешь, схожу за ними, чтобы ты могла их подписать?

Я решила, что разозлюсь позже на запоздалое, но крайне неуместное представление о том, что у него очень хорошее чувство юмора.

Вместо этого я заявила:

— Если встанешь и пойдешь куда-нибудь, я тебя уложу.

Его тело затряслось, а ухмылка превратилась в улыбку.

— Ты действительно думаешь, что сможешь справиться со мной?

— Я не говорила, что это будет удачный удар.

И тут мой муж расхохотался.

А я наблюдала.

Он не часто это делал, но я всегда наблюдала. На этот раз это было намного лучше, потому что он хохотал, все еще находясь внутри меня.

Затем его хохот стих, но, все еще посмеиваясь, он прижался лбом к моему лбу, а его рука обвилась вокруг моей шеи.

И когда он сделал последнее, его смех замер, глаза встретились с моими, и он прошептал:

— Моя мамочка дома?

Я сглотнула, но все равно знала, что мои глаза заблестели от слез, а голос охрип, когда я прошептала в ответ:

— Да.

Он закрыл глаза, чуть опустился и прикоснулся губами к моим губам. Подняв голову, он открыл глаза, и я почувствовала, как его большой палец ласкает мою челюсть.

Наши взгляды снова встретились, и он нежно сказал:

— Я скучал по тебе, детка.

Я снова сглотнула, сжимаясь вокруг него руками и ногами.

— Я тоже.

— Никогда больше не бросай меня, — приказал он.

Я решила не напоминать ему о том, что я его не бросала.

Вместо этого я тихо сказала:

— Хорошо.

Он уставился на меня. Затем также тихо сказал в ответ:

— Хорошо.

Наклонив голову, Тай прикоснулся к моим губам, осторожно вышел, а затем потянулся длинной рукой за моими трусиками и натянул их на место. Он скатился с меня и встал с дивана, поправляя на ходу джинсы. Я приподнялась, повернулась, обернувшись через спинку дивана, чтобы не выпускать его из вида, пока он шел на кухню. Опустив подбородок на руку, лежащую на спинке, я наблюдала, как он взял со стойки конверт из плотной бумаги, приблизился к ящику, где лежала всякая мелочь, порылся в нем и нашел то, что хотел. Я смотрела, как он идет к кухонной раковине. Он вытащил оттуда кучу тарелок и поставил их на стол (с первого взгляда было ясно, что Тай не прибирался, поэтому я продолжала смотреть исключительно на него).

У меня перехватило дыхание, когда он чиркнул спичкой и поджег конверт. Он крутил и вертел его в руке, пока тот не вспыхнул.

Потом бросил горящий конверт в раковину и наблюдал, как он догорает. Тай кинул спички на стол и направился обратно ко мне.

— Документы на развод, — сообщил он.

Я в шоке наблюдала, как мой мужчина, и его большое красивое тело с такими же красивыми татуировками, возвращается ко мне.

Я усмехнулась.

Он ухмыльнулся в ответ.

И тут я не выдержала и расхохоталась.

*****

Тай

— Все хорошо, что хорошо кончается, дружище, — прошептал Джулиус на ухо Таю.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — моя задница, Чемпион. Господи Иисусе, ты что, свихнулся? — выпалил в ответ Уокер и почувствовал, как его жена вздрогнула.

Он посмотрел на нее сверху вниз. За ним на подлокотнике дивана возвышалась охрененная куча подушек, так что он полулежал на них. Бедро Лекси упиралось в спинку дивана, остальная часть ее нежного тела была на Тае, его рука обвилась вокруг ее спины, проникая под футболку, пальцы скользили по обнаженной коже ее округлой попки. Он разговаривал по телефону. Она смотрела, как ее палец обводит его татуировку, словно запечатлевала ее в памяти. На ней была его футболка и больше ничего. На нем — только джинсы и ничего больше; он даже не потрудился застегнуть две пуговицы, в основном потому, что еще не закончил с ней.

— Она там? — спросил Джулиус ему на ухо.

— Да, — ответил Уокер.

— Она останется? — продолжил Джулиус, и пульс Уокера участился.

— Да, — повторил Уокер.

— Она голая? — не унимался Джулиус, на что Уокер ничего не ответил.

Джулиус усмехнулся, предположив, что прав. Хотя, Лекси была в футболке, но доступ к ней ни в коем случае не был закрыт.

— Если дашь всему этому время, — снова заговорил Джулиус, — то перестанешь злиться и поблагодаришь меня. Теперь, зная, что вы двое опять вместе, я не собираюсь спать у вас на диване, мы с Ананой зарегистрировались в отеле «Карнэл». Моя женщина, по какой-то гребаной причине, сидит сейчас в холле и играет с владельцами в гребаные Расследования Гарри, мать его, Поттера. Я оставил ее наедине с этим дерьмом, потому что, ты же знаешь меня, брат, мне неинтересно гребаное Расследование. В итоге, во всем виноватым окажется Полковник Мастард, что бы этот ублюдок там ни сделал, и его задница угодит за решетку. Мне не нужно напоминание об этом дерьме. Так что я надену плавки и пойду искупаюсь. Завтра мы все отправимся праздновать, потому что на следующий день нам с Ананой нужно тащить свои задницы домой. Ты платишь. Идем в «Петуха». И ты платишь потому, что, как бы ты сейчас ни злился, ты знаешь, что должен мне.

Прежде чем Уокер успел ответить, Джулиус отключился.

Тай захлопнул телефон, бросил его на джинсы Лекси и нахмурился.

— Нам нужен кофейный столик, — тихо заметила она, и его взгляд переместился с телефона на его женщину.

Она перестала водить пальцем по татуировке и не сводила с него глаз. Они все еще выглядели слегка опухшими от слез, но по-прежнему красивыми.

Самые прекрасные, что он когда-либо видел.

Нам нужен кофейный столик.

Бл*ть.

Бл*ть!

Его мамочка была дома.

Она была дома, а чертовы бумаги о разводе горсткой пепла лежали в раковине.

Что-то внутри него, то, что она дала ему, то, что исчезло с момента ее ухода, заставляя его чувствовать себя опустошенным, вернулось, наполнив его. Чувства пришли в движение, снова начиная обосновываться в душе Тая.

Это происходило уже несколько часов. После того, как Тай сжег бумаги, он вернулся к ней и, не торопясь, приветствовал ее дома, но не словами. Их первый раз был срочным, отчаянным, они оба испытывали эти чувства, но по разным причинам.

Второй раз был другим.

Когда он закончил с ней, Лекси взялась за телефон. Потому что, несмотря на то, что он облажался и причинил ей боль, люди, которым он был небезразличен, беспокоились о нем.

Первым делом Лекси позвонила Хани. Это был самый легкий разговор. Уокер услышал удивленное облегчение, а потом слезы.

Следующей была Элла. Сначала то же самое: удивленное облегчение, а потом слезы. Затем, что поразило Уокера, чувство вины. Чувство вины за то, что Элла не выдала Лекси, когда Тай искал ее. Чувство вины за то, что она скрыла от Тая информацию о местонахождении Лекси. Чувство вины за то, что ее защитный инстинкт был не столько защитным, сколько ошибочным и упрямым, все это смешивалось с печалью, что ее поступок стоил им времени, и все могло закончиться трагедией, но Лекси жила с этой возможностью более одиннадцати часов, так что призрак этого все еще витал рядом. Потом снова слезы.

Справившись с этим, следующей Лекси позвонила Бесс. Опять же, Бесс удивила Уокера, потому что она могла быть жесткой сучкой, и взяла на себя заботу о Лекси, поэтому он решил, что она всерьез затаит на него обиду, и сначала все было так же: удивленное облегчение, затем слезы. Затем произошло то, чего он ожидал, — Бесс взбесилась, но гнев был направлен не на него, и он знал это, потому что слушал, как Лекси успокаивает Бесс, угрожающей убить Джулиуса.

Лекси разобралась с последним звонком, бросила телефон на пол и повернулась к нему.

Именно тогда он узнал, что Бесс спасла ее от Шифта. На самом деле, Бесси позвонила Таю, когда шла спасать Лекси от Шифта.

И Лекс рассказала ему, чего хотел Шифт, или, точнее, намеревался взять, но Тай выкинул из головы это дерьмо. Ему пришлось. Он уже однажды поставил их будущее под угрозу, покинув штат, чтобы совершить уголовное преступление против этого куска дерьма, и ему не нужно было настоящее обвинение в непредумышленном убийстве.

Как только Бесс ее забрала, они отправились к Элле, составили план и уехали.

На пляж, где Лекси надеялась обрести покой.

Бесс поехала с ней, потому что, — еще один сюрприз для Уокера, — она могла быть жесткой сучкой, но оказалось, что такой она бывает не всегда. Она трахалась со своим женатым боссом, который водил ее за нос уже много лет. Своего жилья у нее не было и Бесс гостила у подруги, у которой была кошка, которую она не любила, и склонность включать для релаксации диск со звуками песен кита, что не нравилось Бесси еще больше. И она не обзавелась своим жильем, потому что продолжала думать, что ее женатый босс перестанет ее обманывать. Наблюдая за драмой Лекси, Бесс вытащила голову из задницы и поняла, что пришло время перестать гробить свою жизнь и что-то изменить.

И они уехали, чтобы начать новую жизнь.

У них были деньги, чтобы уехать, потому что пару дней назад, не имея ни гроша за душой и ничего ценного, его жена продала свой гребаный «Чарджер».

Услышав ее признание, Тай ничего не сказал, но собирался исправить эту гребаную ситуацию на следующий же, мать его, день. Эта тачка была милой, и его жена любила ее, обожала чертову железяку, называла ее «своей малышкой».

Значит, она получит новую.

И, наконец, Уокер узнал, что к тому времени, когда Джулиус пустил в ход свой абсолютно е*анутый, но бесспорно успешный план, она все еще жила в том паршивом отеле, проводя дни на пляже наедине со своими мыслями, и доказательством того был очень милый, медовый загар почти на каждом дюйме ее кожи. Бесс работала на детских игровых автоматах, чтобы не просрать все деньги, пока Лекси собиралась с силами и обдумывала свой следующий шаг.

После того как она закончила рассказ, Уокер позвонил Джулиусу.

И вот теперь она лежала на нем, устремив на него взгляд.

— Ты отдала, мамочка, теперь моя очередь, — прошептал он и почувствовал, как ее рука легла ему на грудь.

— Что ты мне дашь? — спросила она, когда он замолчал.

— Все, — немедленно ответил он, наблюдая, как ее губы приоткрылись и еще больше гребаных слез наполнили глаза, затем его рука сжалась вокруг ее спины, и он подтянул ее вверх по своему телу, так что они оказались лицом к лицу. — Но сначала, — спокойно продолжал он, — ты дашь мне еще кое-что.

— Что? — прошептала она.

— Скажи, где твои кольца, чтобы я мог взять их и надеть обратно на твой гребаный палец.

Она смотрела на него, и он видел, как слезинка скатилась по ее щеке. Он поднял руку и большим пальцем смахнул ее. Когда он это сделал, она взяла себя в руки.

— Они у меня в сумочке.

— Где твоя сумочка?

На мгновение она выглядела восхитительно смущенной, словно забыла, что такое сумочка, затем сосредоточилась и сказала:

— В твоем «Крузере».

Тай кивнул, выскользнул из-под нее и направился к лестнице в гараж, застегивая джинсы на столько пуговиц, чтобы они не сползли с бедер.

Джулиус разыграл и его тоже, сказав, что он приехал в город, чтобы разобраться кое с чем, что связано с проблемой Уокера, над чем Джулиус не переставал работать, даже несмотря на то, что Уокер сказал ему, что все закончено, и он будет работать с Тейтом, надеясь, что Пенья следит за всем дерьмом. Тем не менее, Уокер не слишком старался отговаривать друга от его цели, главным образом потому, что связи Джулиуса могли дать им возможность, которую удалось бы использовать.

Джулиус привез Анану, потому что, как сказал Джулиус, Анана хотела встретиться с ним. Тай отдал им «Крузер», чтобы они занялись своими делами, потому что Джулиус снова солгал, объявив, что двухместная тачка им не подходит, — чушь собачья, им нужно было заднее сиденье, чтобы посадить Лекси.

Уокеру не понравилась тактика брата, Джулиус сыграл экстремально, невозможно представить, что его жена одиннадцать часов считала, что Тай находится на грани жизни и смерти, но когда он подошел к «Крузеру» и увидел на заднем сидении ее сумочку и сумку и забрал их, он не мог не думать, что независимо от того, насколько экстремальной была игра, Джулиус оказался прав. Все хорошо, что хорошо кончается. И сценарий Джулиуса закончился впечатляюще хорошо, и поручение, которое сейчас выполнял Уокер, было неоспоримым доказательством данного факта.

Он поднял обе сумки наверх, оставил сумку с вещами у перил, отнес сумочку на островок, покопался в ней и обнаружил, что все коробочки там. Лекси их не сдала в багаж, все время держа при себе. Определенно разумное решение. Вероятно, принятое под влиянием эмоций.

Он нашел то, что искал, вытащил коробочку, открыл ее и увидел там оба кольца. Вынув их, Тай направился к жене, укладываясь в то же положение, но так, чтобы она лежала больше на нем, а ее левая рука не была зажата между его телом и диваном.

Затем он надел кольца ей на палец.

Лекси не дала ему шанса сделать то, что он намеревался, а именно прижаться к ним губами. Она уткнулась лицом ему в грудь, и он почувствовал, как ее тело вздымается, а дыхание перехватило от новых слез.

Он отпустил ее руку и крепко обнял, Лекси подняла голову и прижалась к его шее.

Тай ждал. Всхлипы не продлились очень долго, она справилась, и он слушал, как успокаивается ее дыхание. Затем Лекси подняла руку и, стерев с лица слезы, прижалась щекой к его плечу. И вот тогда Тай убрал ее волосы с лица и шеи, чувствуя, как они мягко падают и скользят по его плечу и руке.

Ему этого не хватало. Он знал, что скучает по ней, но, вернув ее, понял, насколько сильно.

Затем он снова ее обнял.

— А теперь, детка, говори, что хочешь узнать, — мягко сказал он и услышал, как она снова судорожно вздохнула.

— Ты в порядке? — спросила она.

Его ответ прозвучал мгновенно, и он крепче сжал ее в объятиях.

— Да, черт возьми.

Он почувствовал ее улыбку на своей коже, прежде чем она приподняла голову и ярко улыбнулась.

— Я не имею в виду сейчас, дорогой, я имею в виду со всем, что происходит.

Тай откинул голову на подушки.

— Всем, что происходит?

Она прикусила губу, колеблясь, неуверенно и, черт возьми, испуганно.

Бл*ть.

Он еще раз стиснул ее и спросил:

— Детка, какого хрена?

— С Тейтом, — быстро сказала она, и он понял. Она говорила о том, из-за чего он разозлился на нее и повел себя как тупой мудак, сломав ее и почти уничтожив их.

— Не смущайся спрашивать про это дерьмо, мамочка, — сказал он. — Со мной не смущайся ничего.

— Тай... — начала она тихо, все еще неуверенно.

— Лекс, неужели ты думаешь, что за шесть недель без тебя я не усвоил гребаный урок?

Она моргнула.

— Я усвоил, детка. Прожил шесть гребаных недель, растрачивая, бл*ть, впустую свою и твою жизнь. Оформление документов о разводе через Интернет… — Он покачал головой, не возвращаясь туда, не связываясь с воспоминаниями, это дерьмо стоило ему слишком дорого, он не мог вернуться туда. Поэтому он закончил: — Черт возьми, да, я усвоил урок.

— Жизнь, как открытая рана? — прошептала она, и он почувствовал, как его брови сошлись на переносице.

— Да, жизнь, как открытая рана, так живет мужчина, когда портит себе жизнь, причиняя боль любимой женщине, но не может ничего исправить. У такого мужчины жизнь, как открытая рана, и я был этим мужчиной.

Когда он закончил, то увидел, что ее губы снова приоткрылись, но она просто молча смотрела на него.

— Что? — спросил он.

Лекси не сводила с него глаз, и он легонько встряхнул ее.

— Что? — повторил он.

— Любимой женщине? — выдохнула она, и настал его черед моргнуть.

Затем он подтвердил:

— Да.

— Ты любишь меня? — спросила она так, словно не могла допустить даже и мысли об этом, и ее вопрос потряс его до чертиков.

— Э-э... да, — ответил он. — Детка, такой человек, как я, которого нае*али так, как меня, никому и ничего не рассказывает, если только не доверяет тому, с кем делится, и если только их мнение не имеет значения, и они сами ему не безразличны, и то, как меня нае*али, я бы ни за что не поделился с киской, любой киской, и ты это знаешь. Но с тобой я поделился. Ты играла со мной, чтобы отвлечь, но мне было нетрудно отвлечься, потому что я хотел отвлечься. Проведя пять лет с мыслями на девяносто девять процентов состоящими из грандиозного плана мести, я выхожу, готовый приняться за дело, а через несколько дней путешествую по гребаному Вегасу, затем отправляюсь в Моаб, а после в долбаный садовый центр. Облажавшись и потеряв тебя, я рискую всем, поехав в Даллас, чтобы выследить тебя и удостовериться, что Шифт навсегда уяснит мою точку зрения, да так, чтобы помнить об этом всю жизнь, чем еще больше нарушаю условия досрочного освобождения, совершая преступление и выбивая дерьмо из него и двух его прихлебал. Через две недели я узнаю, где ты, звоню человеку, которому не нравлюсь, потому что много лет назад выиграл у него за столом кучу денег, но я знаю, у него есть еще деньги, много денег. Он живет в двух часах езды отсюда, в Аспене, у него есть частный самолет, — единственная надежда, что я смогу пролететь через всю страну не замеченным и меня не отправят обратно в Калифорнию. Удача мне благоволит, потому что этот человек может меня не любить, но я выкладываю ему все, мамочка, и выясняю, что этот парень — гребаный романтик. Он заправляет свой самолет, указывает в бортовых журналах, что его пассажир — Тейт Джексон, и летит со мной в гребаную Флориду. Этот парень такой отпетый романтик, что когда я возвращаюсь без тебя на взлетную полосу, клянусь гребаным Богом, он выглядит почти таким же опустошенным, как и я. Так вот, ни один мужчина не делает всего этого ради женщины, которую не любит, и уж точно не такой мужчина, как я.

Он замолчал, увидев, как ее губы приоткрылись еще шире, а глаза стали огромными.

Затем она захлопнула рот и спросила:

— Ты избил Шифта?

— Бесси позвонила мне, сказала, что ты у него, я соскочил с кровати, поехал в Даллас, и, да, я позволил ему произнести одно единственное слово, но, чтобы сделать это, ему пришлось выплюнуть полный рот крови.

— Ты избил Шифта. — На этот раз это прозвучало, как утверждение, поэтому Уокер не ответил. Затем Лекси спросила: — Ты устроил полет на частном самолете, чтобы добраться до меня?

— Мамочка, ты была в гребаной Флориде. Во-первых, я не мог тратить время на то, чтобы ехать туда на машине, слишком велик риск, что кто-то узнает о моей отлучке. Я не хотел возвращать тебя только для того, чтобы меня с тобой разлучили. Во-вторых, я не мог тратить время на поездку на машине, чтобы, добравшись до тебя, обнаружить, что ты уже уехала. Мне нужен был самолет, это был единственный вариант.

Лекси молча смотрела на него.

— Лекс... — начал он, но дальше не продвинулся.

Потому что она прошептала:

— Я люблю тебя.

Те чувства, что она пробудила в нем, снова начали шевелиться и согревать изнутри, оседая глубоко, пускать корни.

— Лекси... — прошептал он в ответ, его руки судорожно сжались вокруг нее, но он снова не продвинулся дальше.

— Я влюбилась в тебя в Вегасе, когда проснулась, открыла глаза и, повернувшись в постели, увидела, как ты ставишь мой букет в вазу.

Что б его.

Что б... мать его.

— Замолчи, мамочка. — Он тоже шептал.

— Когда ты появился у бассейна, начался мой день.

Теперь его руки сжали ее, предупреждая.

— Замолчи, — прорычал он.

— Сидя за завтраком, гляда на твое обручальное кольцо, впервые имея возможность по-настоящему рассмотреть его на твоем пальце, я должна была прикоснуться к нему, чтобы напомнить себе, что это я надела его туда.

Что б.

Его.

— Замолчи. — На этот раз это был грохот.

— На следующее утро, когда ты не появился у бассейна, мне пришлось найти тебя, чтобы начать свой день.

Он перекатился и передвинулся, оказавшись на ней сверху, и повторил:

— Замолчи.

— Шесть недель без тебя я просыпалась и через несколько часов засыпала, и ни разу мой день не начался.

— Детка, замолчи.

— Ты прогнал тень с моего мира.

Ладно, его женщина не собиралась затыкаться, поэтому Таю придется сделать это за нее.

К этому он и приступил.

И когда дошло до того, что она не издавала ничего, кроме этих чертовски сексуальных горловых звуков каждый раз, когда его член медленно входил и заполнял ее, а затем захныкала, когда он медленно его вынимал, он снова был готов к разговору.

Но говорить будет он.

— Посмотри на меня, — приказал он, наполнив жену собой, его голос звучал хрипло, и ее закрытые глаза мгновенно открылись, а выгнутая шея выпрямилась, он привлек ее внимание. — Мне плевать, что мы оба еще не отошли от случившегося. Мне плевать, что мы все еще узнаем друг друга. Мне плевать, что на наших плечах куча проблем, я хочу заделать тебе ребенка.

Одна ее нога лежала на диване, другая обхватывала его бедро, обе руки обвились вокруг него, блуждая по его телу, но при последних словах, Лекси закинула на бедро Тая вторую ногу, и ее объятия стали крепче.

У него был ответ.

— Тай, — выдохнула она.

— Мы оба знаем, что не можем терять время.

Одна ее рука скользнула вверх и обхватила его затылок.

Затем, будучи чистой Лекси, без всякой херни, без колебаний, она отдала то, что он хотел, хотя он уже знал, что это у него есть, но даже если бы она сказала «нет», он лежал на единственной женщине в мире, которую действительно хотел, наполняя ее своим членом.

— Хорошо, — прошептала она.

— Завтра ты перестанешь принимать таблетки, — приказал он, и она тут же кивнула.

Чистая Лекси, без всякой херни, без колебаний, она отдавала себя всю.

Мгновенно.

Он улыбнулся ей. Его женщина улыбнулась в ответ.

Затем он медленно вышел и снова скользнул внутрь, наблюдая, как ее глаза медленно закрываются.

Он опустил голову и продолжал двигаться медленно, но, прижавшись губами к ее уху, спросил:

— Сколько ты хочешь?

— Четыре, — тут же ответила она, и он перестал двигаться, к счастью, скользнув внутрь, и поднял голову.

— Четыре?

— Четыре.

— Четыре ребенка? — уточнил он для подтверждения.