На следующий день я нежилась на солнышке в шезлонге у бассейна, пот смешивался с маслом для загара, глаза были устремлены в Киндл, который я держала в руке, но не чтение занимало мои мысли.
А Тай.
Вчера вечером он выиграл в покер четыреста пятьдесят тысяч долларов.
Четыреста пятьдесят тысяч долларов.
Уму непостижимо. Я не знала, что и думать. Сумма настолько огромная, что ее невозможно было осмыслить.
Но это не единственное, что поразило меня прошлым вечером.
Изображая невозмутимость, я не спрашивала его, сколько он выиграл, пока мы не вошли в номер, но сделала это в ту же минуту, как на двери щелкнул замок. Пройдя в комнату и по ходу снимая пиджак, он мне ответил.
Я стояла в маленькой прихожей, ошеломленная и неподвижная.
Потом зашла в спальню, наблюдая, как он вешает пиджак на стул у окна.
— Четыреста пятьдесят тысяч долларов? — переспросила я.
— Да.
— Четыреста пятьдесят тысяч долларов? — повторила я снова.
На этот раз Тай не ответил.
— Не могу поверить, что ты выиграл такие деньги, — заявила я, потому что действительно не могла поверить.
— Не радуйся так, — ответил он, вынимая запонки и делая вид, что не рад, но, с другой стороны, он редко проявлял какие-либо эмоции.
И все же.
Четыреста пятьдесят тысяч долларов радуют всех и должны радовать даже Тая.
Поэтому я уставилась на него и стояла так некоторое время.
Затем недоверчиво спросила:
— Как я могу не радоваться? Это большие деньги. И ты их выиграл. В Вегасе. В покер, и это было похоже на сцену из фильма. И… это... охренительно… круто!
Он встретился со мной глазами.
— Это не круто. Было легко. Они любители. Единственный, кто знал, что делает, — это Наварро, а Наварро больше интересовали твои ноги, чем игра.
Это меня удивило, но не остудило мой пыл, хотя и вызвало любопытство.
— Они любители? — спросила я.
— Считают себя большими шишками, но это не так. Из присутствующих за этим столом, Наварро был единственным профессионалом.
— Кто из них Наварро? — уточнила я, но мне показалось, что я знаю.
— Худощавый. Черные волосы. Взгляд скользил по дивану около сотни гребаных раз.
Я оказалась права, я знала о ком он.
— Значит, любители играют на такие ставки?
Он кивнул, бросил запонки на стол и сказал:
— Хобби. Вот почему они позволили мне играть с ними. Они не посадят за стол кого попало. Мой человек, который выбил для меня место в игре, рассказал им обо мне. Они знали мою историю и считали легкой добычей. У меня водились деньги, не много, но достаточно, чтобы они их взяли. Час я проигрывал, и они потеряли ко мне интерес, так как считали, что со мной все ясно, утратили внимание. Ошибка любителей. Наварро понял мой ход, в ту же минуту, как я его сделал, и он включал в себя появление в комнате тебя.
— Если он профессионал, то почему потерял концентрацию?
Его взгляд остановился на мне.
— Я выиграл по-крупному, но судя по твоему вопросу, ты обращала больше внимания на меня, чем на игру. Он выиграл больше, вот насколько он хорош. Половина его мыслей была об игре, половина — о твоих ногах, и он все равно взял почти девятьсот кусков.
— Ох, — прошептала я, думая, что почти миллион долларов — это тоже круто, но я не находилась в комнате с человеком, который выиграл почти миллион долларов. Я была в комнате с Таем, и той суммы, что выиграл он, было более чем достаточно. — Что имел в виду «стетсон», когда сказал, что в другой раз тебя не пригласят сесть за стол? Он разозлился, что ты выиграл?
— Техасец не обрадовался тому, что я буду сидеть с ним за одним столом, так как считает меня грязью. Я бывший зэк, но даже если бы я им не был, я наполовину черный, а будучи таким всю свою жизнь, у меня выработался нюх на людей, которые не любят цветных. Этот человек их не любит и считает меня ниже себя, не зависимо от того, сидел я в тюрьме или нет. Но статус бывшего зэка лишь ухудшает ситуацию, а также заставляет его думать, что он прав, подкрепляя, тем самым, все причины, по которым он убедил себя, что это нормально — не любить цветных. Ему за шестьдесят, и все же он долбит в зад двадцатилетнюю сучку, потому что его деньги и статус могут купить ему это. Я играл с ним. И это ему не понравилось. Но я ему не понравился, как только вошел с тобой. Мужик, вроде меня, не должен иметь женщину такого класса, как ты. Он наехал на меня, чтобы сохранить лицо и напомнить, где мое место.
Я почувствовала, как сердитый жар ударил в грудь и прошептала:
— Это не круто.
Он пожал плечами.
— Такое случается сплошь и рядом. Цветной механик играет с высокими ставками, они не знают моей репутации или же знают и думают, что могут превзойти меня, я выигрываю их деньги, они злятся.
— Значит, он помешает тебе сыграть еще одну партию?
— Я не собираюсь снова играть.
Пораженная, я уставилась на него, затем спросила:
— Что? Почему нет? Ты только что выиграл почти полмиллиона долларов.
Его глаза встретились с моими, и он объяснил:
— Лекси, подобное дерьмо засасывает тебя. Ты его не контролируешь, оно контролирует тебя. Я только что освободился после пятилетней отсидки, живя практически на цепи. Мне не нужно быть прикованным к чему-то еще.
Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание, потому что он говорил на полном серьезе. Он не собирался втягиваться во что-то не совсем законное (хотя я не была в этом уверена), чтобы жить на широкую ногу, но все же он испытывал неумолимую Госпожу Удачу, которая жила жизнью не поддающейся ничьему контролю, что было несколько неоднозначно и определенно непредсказуемо.
Мне это нравилось. Очень.
Чрезмерно.
— Я не просто так сел играть, — продолжал Тай. — Эти деньги для определенной цели. Они профинансируют дело, которым мне предстоит заняться. И мне нужно перезапустить жизнь, и эти деньги помогут мне в этом. Теперь, получив деньги, мне не нужна еще одна игра.
Другими словами, речь шла не о побрякушках, великолепных туфлях и пошиве дорогих костюмов за час.
У сегодняшнего вечера была цель, он достиг ее и двигался дальше.
Да, мне это нравилось. Очень. Хотя любое дело, требующее почти полумиллиона долларов, тоже был неоднозначным.
— Что же, Тай, я рада, что ты получил то, что тебе было нужно, — тихо сказала я, и он уставился на меня, лицо его ничего не выражало, но, опять же, мне показалось, что он читает меня, как открытую книгу, затем он кивнул.
Потом начал расстегивать рубашку.
Я подошла к тумбочке и бросила на нее серьги, сняла ожерелье и положила его туда же, повозилась, расстегивая браслет, и он присоединился к остальным украшениям.
Затем я подошла к своему чемодану, который распирало от вещей на полу в конце багажной полки. Порывшись в нем, взяла шорты на завязках и короткую обтягивающую футболку, которую надевала в кровать, и направилась в ванную. Собрав волосы на макушке в беспорядочный пучок, переоделась, умылась, почистила зубы, увлажнила кожу и вышла, неся в руках платье и туфли. Я повесила платье, убрала туфли и увидела Тая в кровати, облокотившегося спиной на изголовье, он натянул простыню до талии, выставив на обозрение грудь и рельефный пресс, глаза его были прикованы к телевизору, и он не смотрел на меня, даже когда я двигалась по комнате.
Несмотря на то, что я пробыла в ванной не очень долго, воздух в комнате казался примерно на десять градусов холоднее, чем когда я уходила, кондиционер громко шумел. Поэтому я, не теряя времени, обошла кровать и скользнула под одеяло рядом с ним. Вчера вечером, после обильного ужина и почти бутылки шампанского, я заснула, глядя телевизор и спала на одеяле. Сегодня ложиться в постель рядом с ним было странно. И отчасти эта странность была связана с вопросом, что на нем надето под простыней.
Собравшись с духом, я перекатилась на бок лицом к Таю, уперлась локтем в подушку, подогнула колени и устремила взгляд на телевизор.
— Положи драгоценности в сейф, — пробормотал Тай, и мой взгляд скользнул к тумбочке, а затем обратно к телевизору.
— Спасибо, — прошептала я, а потом тихо заметила: — Ты что-то говорил о том, что механик играет по-крупному. Очевидно, ты играл и раньше.
На это он ответил:
— Даешь и берешь?
Мой взгляд переместился с телевизора на него, вверх по крупному телу к прекрасным глазам, которые были обращены на меня.
— Конечно, — прошептала я.
— Да, я играл. Не часто, но у меня получалось. Отец пропивал зарплату, так что я рано повзрослел, не привык иметь много, но обнаружил, что я из тех, кто любит крутые вещи. А если они тебе нравятся, ты находишь способ их получить. Обнаружив свой талант за карточным столом, я этот способ нашел.
Ладно, достаточно сказать, что мне это не понравилось. Ронни тоже любил крутые вещи, и нашел способ их получить. И я понимала, что должна была заметить это в Тае раньше. Во-первых, он носил приличные джинсы и майки, но не смотрелся новичком в хороших костюмах и с дорогими запонками. Во-вторых, в то утро, когда я увидела его солнцезащитные очки, то поняла, что они сняты не с высокой пластиковой стойки, где висит сотня других пар за пять долларов. Они стоили долларов двести пятьдесят, и выглядели на нем привычно в комплекте с джинсами, футболкой и ботинками. В-третьих, практически первое, что он сделал, попав в Вегас после освобождения из тюрьмы, — это отправился по магазинам и потратил десятки тысяч долларов. Пакеты на столе, которые он до сих пор не распаковал, были не просто побрякушками и очками.
— Я заметила, ты не испытываешь отвращения к шопингу.
— А еще я не испытываю отвращения к работе или тому, чтобы запачкать руки, — ответил он.
— Что?
— Мне нравятся крутые вещи, но я не против заработать на них, и как бы они мне ни нравились, я не собираюсь гробить из-за них свою жизнь.
— Значит… — я помедлила, а затем продолжила: — твоя игра в покер не имеет никакого отношения к преступлению, за которое тебя несправедливо обвинили?
Его взгляд не отрывался от моих глаз.
— Я этого не говорил, — тихо сказал он.
Вот оно. Черт.
— Вот почему после сегодняшнего вечера ты больше не будешь играть, — прошептала я, разочарованная тем, что он солгал.
— Нет, — ответил он. — Тем, кто выбрал меня козлом отпущения, нужен был этот козел. Я выиграл у одного из них, чем привлек его внимание, он из-за этого разозлился и сделал меня козлом отпущения.
— Значит, игра в покер имела какое-то отношение к тому, что тебя несправедливо посадили в тюрьму, — констатировала я.
— Нет, — повторил он. — Я просто оказался не в том месте и не в то время, и привлек внимание не тех людей. В ту ночь мог бы выиграть другой, в том числе и он. И мне устроили бы то же самое дерьмо, задень я его случайно в баре, когда проходил бы мимо, чтобы купить пиво. Им было все равно, на кого нацелиться, им просто нужна была цель. К покеру это не имело никакого отношения. Это было связано с тем, что им нужен был козел отпущения. Попав в их поле зрения, им стал я.
После его объяснений и осознания того, что он мне их дал, тем самым доказав, что не лгал раньше, я почувствовала, как выровнялось дыхание, и не заметила, что оно стало немного затрудненным.
Потом я снова вернулась к расспросам.
— Как это случилось, хм... точно?
Он покачал головой.
— Хватит давать. Теперь беру я.
Ну, по крайней мере, у меня есть хоть что-то.
— Ты спросила — ты получила.
— Ладно, — согласилась я.
— Ты сказала, что у тебя нет ни мамы, ни папы. Ни бабушек, ни дедушек. А близкие люди?
Я отрицательно покачала головой.
— Ни одного? — не отставал он.
Я продолжила качать головой, но подтвердила:
— Ни одного.
— Как у тебя не может быть никого из близких?
— У меня есть семья Ронни.
— Они для тебя не близкие люди.
— Нет, Тай, они такие.
Он не сводил с меня глаз, затем спросил:
— Они воспитывали тебя?
— Типа того.
— Лекси, это не ответ.
Я тяжело вздохнула.
Подтянув колени к животу, обхватила их руками и рассказала ему свою историю.
Или ее часть.
— Мама и папа умерли, когда я была маленькой. Долгая история. Родители отца умерли, когда ему было шестнадцать. Автокатастрофа. Бабушка умерла, когда мне было шесть, а дедушка — когда мне было тринадцать. У отца была сестра, но к тому времени, когда умер дедушка, ну… скажем так, я была сущим наказанием, и она не хотела иметь со мной ничего общего, поэтому и не принимала никакого участия. Очевидно, из-за этого, хотя она и живет в Далласе, мы с ней не видимся, и под этим я подразумеваю — никогда. Жизнь у меня была дерьмовой, дед не таким уж классным, мне было тринадцать, я устраивала всякие выходки, и просто нуждался в ком-то, кому было бы не все равно. Ей такого было не нужно. Меня поместили в интернат для девочек, потом отдали в приемную семью. Я пошла в новую школу, познакомилась с Бесси, сестрой Ронни, мы стали лучшими подругами, кстати, мы до сих пор ими являемся. Они жили тем, что можно было назвать шансом на светлое будущее, и хоть шанс был небольшим, но, поверь мне, как бы хреново не шли дела, у них в доме было лучше, чем в моей приемной семье. Поэтому я проводила с ними много времени. Пока приемным родителям платили, им было плевать, где я болтаюсь и что ем. Отец Ронни сбежал, его местонахождение до сих пор неизвестно, и он рос, наблюдая, как его мама изо всех сил пытается добыть пропитание, и проводил большую часть времени, избегая местных парней, которые пытались завербовать его в банду. Он также был главой семьи. Воспринимал это всерьез, но, очевидно, поступил не слишком умно. Для него существовали два способа заботиться о своих женщинах. Первый — НБА. Второй — то, чем он в итоге стал заниматься. Проблема состояла в том, что Элла не хотела иметь ничего общего с деньгами, заработанными вторым способом. Это вызывало разногласия. Я была связующим звеном, которое удерживало этот раскол от распада. Элла никогда не брала денег Ронни, но, по крайней мере, мне удавалось держать его в кругу семьи. И я определенно была частью семьи и осталась бы таковой, даже если бы порвала с Ронни. Расставшись, я бы лишилась его, но получила бы его семью, и после его смерти, ничего не изменилось, и, учитывая все это, и тот факт, что они были единственной настоящей семьей, которую я знала, они мои близкие люди.
Я замолчала, а Тай просто смотрел на меня, не говоря ни слова.
Поэтому я спросила:
— Мы закончили давать и брать?
— Да, — ответил он, но его глаза не вернулись к телевизору, и оттого, как он смотрел на меня, — как обычно, бесстрастно, но все же я чувствовала напряженность в его взгляде, — мои глаза тоже не двигались.
Это заставило меня спросить:
— Что?
— Не понимаю, — ответил он.
Я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице, и повторила:
— Чего?
Он посмотрел на телевизор и пробормотал:
— Ничего.
— Тай, — позвала я, он не взглянул на меня, но я все же повторила: — Что? — Он продолжал не смотреть на меня, поэтому я спросила: — Чего ты не понимаешь?
Его взгляд скользнул по мне, и он без колебаний начал раскачивать мой мир.
— Ты чудачка, но высшего класса. Я никогда не входил в комнату с женщиной под руку, у которой есть твоя внешность, твой стиль, твоя красота и исходящий от тебя свет. Так что я не понимаю. Не понимаю, как женщина, прожив такую дерьмовую жизнь, выходит из нее чудачкой и обладает таким высоким классом. Такое дерьмо невозможно, но ты, блядь, здесь. Чудачка, во всем своем великолепии.
Я почувствовала, что мое дыхание участилось, но сумела прошептать:
— Я не чудачка.
— Ты права. Я был слишком добр. Ты полная дурочка.
— Нет.
— Детка, ты называешь меня «муженек», — заметил он, и мое дыхание участилось, потому что он снова назвал меня «детка».
— Так ты и есть мой муженек.
— Никто не говорит «муженек».
— Я говорю.
— Хорошо, я перефразирую. Никто, кроме чудачек, не говорит «муженек».
— Это где-то написано?
— А должно бы.
— Значит, тебе не нравится.
Его тело резко повернулось в мою сторону, подбородок опустился на полсантиметра, глаза встретились с моими, и я перестала дышать.
И очень низким голосом он сказал:
— Я не говорил, что мне не нравится.
— Ладно.
— Мне нравится, — продолжал он громыхать.
— Ладно, — повторила я, задыхаясь.
— И все равно, ты — гребаная чудачка.
Я промолчала.
— И это мне тоже нравится, — закончил он, и его взгляд скользнул к телевизору.
Я решила, что в этот момент лучше всего тоже направить глаза на телевизор, что и сделала. Потом попыталась восстановить контроль над дыханием. Мне удалось совершить этот подвиг. И я вновь задумалась, что на нем надето под простыней. Потом изо всех сил старалась подавить свое любопытство и тоже в этом преуспела, но едва.
Тогда я позволила тому факту, что ему нравилось, когда я называла его «муженек», и что я была чудачкой (как он думал), проникнуть в сознание. Я попыталась пресечь мысли, что мне нравится не только это, но и многие другие вещи, которые он говорит.
Но я не справилась.
Натянув одеяло повыше на плечо, потому что в комнате чертовски похолодало, мне удалось заснуть в постели рядом с Таем Уокером.
Когда я проснулась, его уже не было. На этот раз он оставил на подушке записку, в которой говорилось:
«Л
Спортзал.
Т»
Я изучала ее сонными глазами, и по какой-то странной причине запоминала наклон букв. И в этом почерке был весь Тай. Плотный, с сильным нажимом. Даже там, где должны быть изгибы, виднелись резкие штрихи.
Встав, я приготовилась отправиться в бассейн, написала ему записку, а затем по какой-то другой странной причине свернула его односложную записку и засунула ее в карман своего бумажника.
Потом я пошла к бассейну и заказала у проходящего мимо официанта латте, надеясь, что Тай, в конце концов, появится, и мы сможем позавтракать вместе. И я запрещала себе думать об этом или о том, что мои глаза довольно часто перемещались к входу в бассейн, в надежде, что я увижу, как он оттуда выходит. На самом деле, когда я не лежала рядом с ним в постели, после того, как он выиграл полмиллиона долларов и назвал меня чудачкой и красоткой, я смогла запретить себе много чего.
Хотя это не помешало мне снова и снова с надеждой блуждать взглядом по входу в бассейн.
Дерьмо.
До меня дошло, что мне жарко, словно в адском пекле, чего я не ожидала, проснувшись с замерзшим носом в морозильной камере, которая была нашим номером. До меня также дошло, что утро уже на исходе, Тай так и не показался, а я голодна.
Пришло время отправиться на поиски мужа.
Но я сделаю это после того, как охлажусь.
Отложив в сторону Киндл, я сняла очки и тоже убрала их в сторону, встала и подошла к краю бассейна. Дождавшись просвета в оживленном бассейне, присела и нырнула.
Прохладная вода ударила, как пощечина, и я почувствовала себя прекрасно. Я любила воду, любила плавать. Ронни обещал мне пляжный домик, но, очевидно, так и не выполнил своего обещания. На самом деле, пока я не сделала значительный крюк за день до того, как приехала забрать Тая, я никогда не бывала на пляже. Но я рассчитала время, чтобы попасть в Ла-Хойю. Времени было немного, но я все учла. Припарковавшись возле пляжа, я долго гуляла, прежде чем сесть в машину, приехать в город недалеко от тюрьмы и поселиться на ночь в мотеле, чтобы на следующий день забрать Тая. И хотя пляж был переполнен, это был самый спокойный час в моей жизни. Не блаженство, даже не счастье. А тихое наслаждение теплым солнцем, мягким песком, шумом волн и красотой наполненного синевой горизонта.
Теперь, вернув себе свою жизнь, я собиралась провести отпуск на пляже. Может, после того, как Тай закончит свое дело, и я буду свободна, я отправлюсь на пляж.
Может, попытаюсь уговорить его поехать со мной.
Черт.
Желудок возвестил, что ему нужна еда, и я, отбросив эту мысль в сторону, направилась к лестнице у края бассейна. Когда я взбиралась наверх в лучах яркого солнца, сверкнула яркая вспышка, которая привлекла мое внимание, и я посмотрела на свою левую руку, увидев обручальные кольца.
Я почувствовала, как губы изогнулись в улыбке.
Поняв, что при виде обручальных колец я улыбаюсь, я тут же нахмурилась.
Дерьмо.
Я отбросила эту мысль, мои ноги коснулись пола, и я перевела взгляд на шезлонг. Мне потребовалось много сил, чтобы продолжать двигаться в нужном направлении, так как в соседнем шезлонге я увидела развалившегося там мужчину.
Наварро. На нем были красивые брюки, шикарная и дорогая рубашка-поло, а также темные очки, стоившие дороже, чем у Тая. Очки, кстати, были направлены на меня, и это было сделано таким образом, что я знала, он смотрел в мою сторону некоторое время.
Я была вся мокрой и не испытывала особой радости от его присутствия. Встав от него с противоположной стороны своего шезлонга, я быстро схватила полотенце, держа его перед собой во всю длину, и не отводила глаз от Наварро, пока вытирала лицо.
Его темные очки все еще не отрывались от меня.
Я переместила руки на шею и прижала согнутыми руками полотенце к телу.
— Привет, — сказала я.
Он поднялся с шезлонга и встал напротив меня.
— Привет, Лекси.
Поджав губы, я спросила:
— Могу я чем-то помочь?
— Вообще-то, да.
Я ждала продолжения, хотя и не жаждала услышать, что он скажет. А еще гадала, где, черт возьми, мой муж. Как долго он будет тренироваться? Тело у него великолепное, но, черт возьми, я провела здесь, по крайней мере, час, а он ушел до того, как я проснулась.
— И чем же? — подсказала я, когда он больше так ничего и не сказал.
— Может, ты не против пойти со мной, чтобы мы могли поговорить наедине или встретимся где-нибудь позже?
Я почувствовала, как выпрямилась спина, потому что такого я не ожидала, в добавок ко всему, мне это не понравилось.
— Да, я против, — ответила я, а потом спросила: — Это имеет отношение к Таю?
Он покачал головой.
— Нет.
— Тогда зачем ты здесь?
— У меня к тебе предложение.
Это мне тоже не понравилось, и я почувствовала, как мои глаза сузились.
— И оно не имеет отношения к Таю?
— Нет. Оно имеет отношение к тебе.
Ко мне? Каким образом оно может касаться меня?
— Э-м... чувак, я тебя не знаю, — заметила я.
— Мне бы хотелось это исправить.
Ох! Так вот как это было связано со мной.
Дерьмо!
— Э-э... не уверена, знаешь ли ты, но я замужем, и парень, за которым я замужем, — это Тай.
— Я это знаю.
Какого хрена?
Это я не спросила. Вместо этого только кивнула.
— Раз ты в курсе, то скажу, что мы с Таем приехали сюда поразвлечься, а завтра уезжаем домой. Мы не вращаемся в подобных кругах, поэтому наши пути не пересекутся.
— В подобных... — он сделал паузу, — кругах я тоже не частый гость. Круги, где вращаюсь я, очень разнообразны, и мне хотелось бы поговорить с тобой о возможности представить их тебе.
— Кажется, я уже дала свой ответ по этому поводу, — напомнила я.
— Лекси, я прошу о возможности поговорить с тобой наедине, чтобы подробнее объяснить, что я предлагаю.
Я уставилась на него.
— Нет.
— Не уверен, что ты…
Я замотала головой и заявила:
— Я сказала «нет». Я замужем за хорошим человеком, с которым счастлива, я вижу, ты красив и хорошо одеваешься, но когда женщина выходит замуж за хорошего человека, с которым она счастлива, то не гробит эти отношения к чертовой матери, что бы ей ни предлагали.
Некоторое время он изучал меня через темные стекла очков и делал это так долго, что мне стало не по себе, и захотелось схватить свои шмотки и уйти, оставив его, но, что более важно, найти Тая.
Прежде чем я успела это сделать, он мне сообщил:
— Я подозревал, что твой ответ будет таким.
Я моргнула и спросила:
— Если так, то зачем спрашивал?
— Затем, что, когда мужчина видит другого мужчину, у которого есть хорошая женщина, которая останется с ним, что бы ей ни предложили, он хочет ее для себя. Не так уж много женщин, похожих на тебя, сделали бы подобный выбор. — Он ухмыльнулся. — Так что попробовать стоило. Все, что чего-то стоит, ради этого нужно попытаться.
— Итак, ты попытался, и я приму твои усилия за комплимент, а не за досадное недоразумение, но сейчас мне нужно найти мужа, потому что я голодна и хочу позавтракать.
Он кивнул. Затем, подняв руку в неопределенном жесте, махнул на прощание.
— Я ценю, что ты уделила мне время.
— Как скажешь, — пробормотала я, и он снова ухмыльнулся.
Затем повернулся и неторопливо пошел прочь.
Я смотрела, как он уходит, и у меня создалось впечатление, что мой ответ был ему совершенно безразличен, а затем я засекла «скелета», он наблюдал, как Наварро движется к входу в отель.
И опять же, дерьмо!
Вытершись полотенцем, я выжала из волос воду, натянула поверх купальника футболку и шорты, собрала вещи и потащилась в номер, всю дорогу думая, что была права, отказавшись от мужчин. Представьте только, подойти к незнакомой женщине, которая, как ему известно, замужем, и сделать подобное предложение.
Безумие.
Вставив ключ-карту в дверь, я дождалась зеленого сигнала, вытащила ее и вошла. В ту же минуту я услышала шум воды в душе и рев телевизора. Машинально переведя взгляд на дверь ванной, я остановилась как вкопанная.
Дверь была открыта, и мне предстал вид на зеркало, где отражался Тай в душе.
Этого было достаточно. Всей красоты Тая, обнаженного в душе, было достаточно, чтобы заставить меня стоять неподвижно, как статуя, и смотреть в потерянном, но жадном восхищении, но это было еще не все.
Потому что Тай не просто принимал душ.
Одна его мощная рука была поднята, прижимаясь ладонью к кафельной стене, шея наклонена, вода била по голове, шее и спине, его кожа блестела, глаза были закрыты, другая рука обхватила член и двигалась по нему.
И тут у меня появилось... неоспоримое доказательство того, что каждый дюйм его тела был прекрасен.
Каждый дюйм.
И их было очень много.
Очень.
Я знала, что должна выйти, взять себе латте, оставить его заниматься своими делами и вернуться позже, но не могла пошевелиться. Потому что то, что встретилось моим глазам, было так красиво и невероятно сексуально, что я мгновенно возбудилась больше, чем когда-либо в своей жизни.
В... целой… жизни.
Я не могла дышать. Не могла думать. Могла только видеть и чувствовать, что происходит с моим телом, наблюдая за тем, что делает он. Затем мне пришлось бороться с непреодолимым желанием бросить вещи, снять одежду, присоединиться к нему в душе, обнять его и прижаться всем телом к его спине, пока он кончал.
Или уговорить его кончить по-другому.
Взяв себя в руки, я попятилась и, как можно тише, открыла дверь и выскользнула наружу.
Затем, с влажными волосами, липким телом, в мокрой одежде, с охапкой вещей, я нашла ближайшую тележку с кофе, купила два латте и, жонглируя ими и вещами, вернулась в номер.
Я встала снаружи и заколотила в дверь ногой, крича:
— Руки заняты, муженек! Помоги мне!
Я подождала примерно три целых пять десятых секунды, прежде чем дверь открылась и на пороге появился Тай в выцветших джинсах и больше ни в чем.
Во рту у меня пересохло.
Именно тогда я поняла, что мне, вероятно, следовало вернуться и прыгнуть в бассейн и, возможно, остаться там лет на десять.
В голове плясали видения, и каким-то чудом я собралась достаточно, чтобы протиснуться в дверь и пройти мимо него, не переставая что-то бормотать.
— Я принесла тебе кофе. И хочу позавтракать, но прежде должна рассказать о произошедшем у бассейна, а потом мне нужно принять душ, так что, может, закажем еду в номер, потому что от голода у меня в желудке скоро появится дыра, и я могла бы сбросить пару фунтов, но не хочу, чтобы желудочный сок затопил мой организм.
Я замолчала, повернулась, расставив локти в стороны, отчего все, что было в руках, свалилось на пол, а затем протянула ему латте.
Его взгляд был прикован к разбросанным по полу вещам, потом он перешел к латте.
— Никакой фантазии, — заявила я, и его взгляд переместился со стакана на меня. — С цельными сливками. Учитывая количество мышц, которые ты на себе таскаешь, твой метаболизм должен быть сродни метаболизму Супермена, так что ты сможешь переварить все калории. И никакого сиропа, я заметила, что ты любишь сладенькое, но не знаю, склоняешься ли ты к чему-то конкретному, кажется, тебе нравится все, но ты такой большой и крутой, что мне не хотелось бы ошибиться и навлечь на себя немилость, поэтому я взяла простое латте.
Когда я, наконец, перестала болтать и он смог вставить хоть слово, то спросил:
— С тобой все в порядке?
Нет. Нет. Можно с уверенностью сказать, что со мной все не в порядке. Я поймала своего мужа, когда он мастурбировал в душе, и никогда в жизни не видела ничего прекраснее, а сама в этот момент стояла в гостиничном номере, вероятно, выглядя так, будто только что выбралась из помойки, когда он, находясь от меня в трех футах, выглядел как определение мужской красоты, и мной овладело почти непреодолимое желание запрыгнуть на него и оттрахать до беспамятства.
Так что, нет, со мной было не все в порядке.
В слух я этого не сказала, но все же ответила:
— Нет.
Он поднял руку и взял у меня латте, приказывая:
— Рассказывай.
— Я была в бассейне, — начала я и отпила немного латте, гадая, не поймет ли Тай меня неправильно, если я залезу в мини-бар и вылью несколько мини-бутылочек рома в свой кофе. Скажем, семь.
— Да, я знаю. Ты оставила мне записку, — подсказал Тай, когда я больше ничего не сказала.
— Кстати, о бассейне, ты так ко мне и не присоединился.
— Лекси, я уже говорил тебе, что мне нет нужды валяться на солнце.
— Знаю, что говорил, но там есть еда, она называется завтраком, и это самый важный прием пищи за день.
— Проголодалась, надо было поесть.
— Разве ты не голоден?
— В спортзале есть стойка с едой. После тренировки я выпил протеиновый коктейль.
Мои глаза сузились.
— У тебя есть телефон, и ты не подумал позвонить мне и сказать, что поел, чтобы я тебя не ждала?
— Нет, не подумал, ведь ты взрослая женщина. Я предположил, что ты сама можешь о себе позаботиться или, скажем, позвонить мне, если хочешь знать, что происходит, а не врываться в номер и дерзить мне.
Я выпрямилась.
— Дерзить тебе? — переспросила я.
— Да, дерзить.
— Что, мать твою, это значит? — огрызнулась я, и, к моему удивлению, его брови сошлись на переносице, и он продемонстрировал мне свою реакцию, которая представляла собой недоумение с оттенком раздражения.
— Это значит, что ты ворвалась сюда с воплями, а потом закатила истерику из-за того, что я не присоединился к тебе в бассейне, чего, как я уже говорил, мне не хочется, и предъявила, что голодная, а когда ты голодная, ты идешь, бл*ть, и ешь, а не сидишь с телефоном под жопой, ожидая звонка, — он указал на телефон, который упал на пол, когда я выронила вещи, — и у тебя есть пальцы, так что ты могла бы мне набрать. Это и означает дерзость.
Я уставилась на него.
— А еще я тебе сказал, — продолжал он, — что сегодня ты отдыхаешь, поэтому, когда я вернулся и узнал, что ты у бассейна, то оставил тебя в покое.
— Оставил в покое?
— Ну... ага.
— Ага? — рявкнула я.
От моего крика выражение его глаз изменилось, и оно стало для меня ново, но я сразу его распознала.
Недоумение и раздражение исчезли, теперь он испытывал гнев, доказав это, когда выкрикнул:
— В чем, бл*ть, твоя проблема?
— Моя проблема, Тай, — начала я, не обращая ни малейшего внимания на то, что этот огромный мужчина был явно зол и зол достаточно, чтобы позволить эмоциям проникнуть сквозь непроницаемые щиты, которые он воздвиг, чтобы скрыть их, — заключается в том, что я хотела позавтракать со своим мужем, а не чтобы меня оставили в покое. Ты что, собирался оставить меня там на весь день?
Именно тогда я заметила, что его тело замерло, но я все еще злилась. И знала, почему. Потому что реагировала на нечто другое, нечто важное, нечто большее, и оно не имело никакого отношения к завтраку, а было связано с тем, что в своей наполненной до краев дерьмом жизни я никак не могла ухватиться за что-то хорошее, чистое, правильное, и чувствовала, что независимо от секретов, которые хранил стоящий передо мной мужчина, он являл собой все эти три качества. Так что, передо мной находилось нечто желанное, и вот я оказалась в положении, когда не могла позволить себе этого, пока мне не удастся убедиться в своей правоте. Но я хотела этого, не потом, а прямо сейчас, и это чертовски меня бесило, поэтому я вымещала свою злость на нем.
— Алло? — крикнула я. — Ты меня слышишь?
Затем он заговорил, так нежно, что я замерла всем телом.
— Ты хотела позавтракать с мужем?
— Ну, да. Вчера мы так и сделали. Было приятно. То есть, хочу сказать, я из тех, для кого быть одной — не проблема, но зачем быть одной, когда можешь приятно провести время с тем, кто тебе нравится? А мы в Вегасе, и у нас отпуск. Не так уж часто бываешь в Лас-Вегасе в отпуске, так что его следует прожить достойно. Если не хочешь валяться у бассейна, я не против. Мы могли бы позавтракать, сходить по магазинам или в какой-нибудь сумасшедший музей Вегаса или отправиться на аттракцион по Звездному пути. Слышала, там круто, и не только для гиков. Но что бы это ни было, мы должны чем-то заниматься. И все это, между прочим, мы могли бы обсудить, — я подалась вперед, доводя свою мысль до конца: — за завтраком.
Он уставился на меня, а я не возражала.
Затем он снова потряс мой мир, сказав несколько иным мягким тоном:
— Детка, если ты хочешь позавтракать со своим мужем, все, что тебе нужно сделать, это взять трубку и набрать номер. Если я сыт, то посижу с тобой и выпью кофе, пока ты ешь. Если я нужен тебе, в любое время, все, что тебе необходимо сделать — это позвонить.
Я молчала, вновь утратив способность дышать, и на то была масса причин. Во-первых, он назвал меня «детка», и это было уже во второй раз, но впервые он сделал это не напоказ, впервые произнес это таким мягким голосом, впервые были только мы вдвоем, и я почувствовала, как это слово пронеслось по крови с теплом, которое мне ни за что не хотелось потерять. Во-вторых, его мягкий голос был самым прекрасным, что я когда-либо слышала в своей жизни. И в-третьих, он говорил мне, что в любое время, когда он мне понадобится, будет на расстоянии телефонного звонка, это то, чего я хотела всю свою жизнь и никогда, никогда не имела, и вот он здесь, дает мне это.
— Лекси, — позвал он.
— У бассейна Наварро сделал мне предложение, — выпалила я, чтобы скрыть те глубокие чувства, с которыми я не могла сейчас справиться, и на это он выдал еще одну реакцию.
Его тело дернулось назад, брови сошлись на переносице, глаза сузились, и мощная мужская энергия наполнила комнату.
— Какого хрена? — прошептал он.
— И «скелет» наблюдал за нами.
— Что он сказал? — спросил он, но каждое слово щелкало, как кнут.
— Я не позволила ему много говорить. Он сказал, что хочет обсудить наедине предложение, которое хотел бы мне сделать. Я ответила, что не желаю разговаривать с ним наедине, и напомнила, что замужем. Он проявил некоторую настойчивость. Я ясно дала понять, что меня это не интересует. Он сдался и ушел.
Тай уставился на меня.
— И все же, — продолжила я, — он поступил как мудак.
Тай продолжал смотреть, но словно меня не видел.
— Тай? — позвала я.
Его глаза сфокусировались на мне.
— Твоя дерзость, — пробормотал он.
— Что?
— Это не из-за голода, тебя загнали в угол, когда меня не было рядом, поэтому ты разозлилась.
— Нет. Мы находились в общественном месте. Он не стал настаивать, сказал, что заранее знал мой ответ, но попробовать стоило. В любом случае, я могу о себе позаботиться, но я подумала, что ты должен об этом знать, и о том, что «скелет» был в рядах зрителей. Не знаю, что у него на уме, но... что бы это ни было, ты должен быть в курсе.
Он снова уставился на меня, и я не возражала, потому что привыкла к этому.
Потом он снова принялся раскачивать мой мир, и я возражала, потому что к такому привыкнуть сложно.
— Ладно, ты не злишься, но злюсь я. Потому что облажался. Использовал тебя прошлым вечером, чтобы заполучить то, что мне было нужно, и этим выставил тебя напоказ, что и стало причиной произошедшего сегодня утром. И мне не нравится, в каком положении ты оказалась из-за меня утром. Это моя вина, и мне не нравится, что это моя вина. Но что случилось, то случилось, и сейчас я могу лишь пообещать тебе, что такого больше не повторится.
Настала моя очередь уставиться на него.
— Но разве весь этот концерт не для того, чтобы я выглядела доступной...
Он покачал головой, отведя руку в сторону, поставил кофе рядом с телевизором и скрестил руки на груди.
— Я же говорил, когда излагал суть дела, что ничего из моего дерьма никак тебя не коснется. Сегодня утром мое дерьмо обрушилось на тебя.
— Тай, — мягко сказала я, — все не так уж плохо.
— Хорошо, что ты так думаешь, Лекси, но я с тобой не согласен.
— Он вел себя относительно по-джентльменски.
— Мне плевать, как он себя вел. Мне не нравится, что ты была одна, а такой человек, как Наварро, считал себя вправе проникнуть в твое личное пространство. Твое пространство — это твое пространство, и ты сама решаешь, кому в нем находиться. Наварро, на худой конец, стоило задуматься, что твое пространство принадлежит мне, и это я должен решать, кому в нем находиться. Как бы то ни было, он в него проник, отчего я совершенно не счастлив, потому что его поступок означает, что я нарушил данное тебе слово.
— Ты его не нарушил, Тай. Ты не можешь отвечать за его действия.
— Это я велел тебе чаще закидывать ногу на ногу, — выпалил он в ответ.
Я плотно сжала губы.
— То-то и оно, — отрезал он.
Преодолев небольшое расстояние между нами, я положила руку на его бицепс.
— Милый, ты не отвечаешь за его поступки.
Прижав подбородок к горлу, он посмотрел на меня сверху вниз, но ничего не ответил.
— Не надо было мне ничего тебе рассказывать, — пробормотала я, глядя в сторону.
Но я посмотрела вверх, потому что у меня не было другого выбора, когда большая рука Тая обхватила мою челюсть и заставила мое лицо приблизиться к его лицу.
— Не скрывай от меня ни единой херни, — тихо приказал он.
Я кивнула и прошептала:
— Хорошо.
— Как бы долго это ни продолжалось, ты играешь роль жены. Вот, что ты делаешь. Ты ни от кого не терпишь дерьма, и особенно по моей вине.
— Тай, мужики подкатывают к женщинам, носят те обручальные кольца или нет. Он поступил так же. Кто скажет, что не увидь он меня вчера, но заметив у бассейна, все равно не сделал бы то же самое?
— Я скажу, потому что вчера он видел, как ты смотрела, как я проигрываю, и по твоему лицу было ясно, что ты не знаешь, хорошо ли у меня идет игра, но все равно без колебаний положила свои драгоценности рядом со мной и, прежде чем уйти, поцеловала. Он видел, как женщина приняла сторону своего мужчины. Он из тех, у кого нет шансов найти такую женщину, потому что женщины, которые тянутся к таким мужчинам, как он, — не твой тип. И он хочет того же, что есть у меня. И тебя показал ему я. Так что, может ему бы и понравилось то, что он увидел у бассейна, но он не поэтому решил попытаться, а потому, что я показал ему, что скрывается за сиськами, задницей и ногами. Он может получить сиськи, задницу и ноги в любое время, когда захочет. Чего он не может получить, так это того, что скрыто за ними у тебя.
Вот оно, снова. Комплимент в стиле Тая, который невозможно было превзойти.
— Тай, — прошептала я.
— Такого больше не повторится.
— Хорошо, но ты должен знать, я не сержусь на тебя из-за этого. Мне даже все равно. На самом деле, я ни из-за чего на тебя не сержусь. Я, правда, проголодалась и хотела с тобой позавтракать.
— Ладно, понимаю, тебе нужно, чтобы я об этом знал, но мне, в свою очередь, нужно знать, чтобы ты понимала, — такого больше не повторится.
Хорошее. Чистое. Правильное.
Вот здесь. Прямо передо мной.
Черт.
— Я понимаю, — тихо ответила я.
Он опустил руку.
Мне сразу же стало ее не хватать.
— Хорошо, — сказал он и сделал шаг назад, так что мне пришлось опустить его руку. — Иди в душ. Я закажу еду в номер и накормлю тебя. Пока ты ешь, мы решим, чем займемся в твой отпуск.
Я кивнула, но спросила:
— Ты позволишь мне выбрать, что я хочу на завтрак?
И снова он сделал мне подарок. Его губы приподнялись на полсантиметра.
— Ты не позволила мне выбрать кофе.
Что же, возможно, чувство юмора ему было присуще.
Хорошо.
На шаг ближе к пониманию того, что он настоящий. Очень важный шаг.
— Вполне справедливо, — пробормотала я, улыбаясь своим ступням и поворачиваясь к чемодану.
Он подошел к телефону, а я собрала свои вещи, слушая, как он заказывает блинчики с черникой, что прозвучало очень аппетитно. С другой стороны, я была так голодна, что почти все звучало бы очень хорошо.
Зайдя в ванную, я закрыла дверь и включила душ.
Звук работающего телевизора был слышен даже сквозь шум воды.
Поэтому я знала, что дверь, стена, душ и телевизор заглушат меня, когда я буду делать то, что мне нужно.
Так я и сделала.
После этого почувствовав себя намного лучше.
Тем не менее, я знала, что заставит чувствовать меня еще лучше.
Но не собиралась туда идти.
Пока нет.
*****
Тай
Тай развалился на кровати, не отрывая глаз от телевизора, но мысленно находился в душе.
Именно так он услышал, когда Лекси кончила. Не ожидая такого, он удивился; звук был слабым, но также безошибочно узнаваемым и невероятно сексуальным.
Он закрыл глаза и пробормотал:
— Бл*ть.
Затем раздался стук в дверь.
Прибыл завтрак его жены.