Греховные клятвы

ГЛАВА 8

ЭЛСИ

Его рука лежит на моей спине, когда он выводит меня из бара и гаража, желая показать мне место, которое станет моим домом на год.

Его прикосновение твердое, и если бы я не была в этой ситуации, я бы даже сочла это безопасным, то, как он прикасается ко мне.

Но в нем нет ничего безопасного. Я в ловушке в объятиях монстра, и нет никакой возможности выбраться. Он хочет заполучить меня на год, и мысль о том, чтобы быть связанной с ним, жить с ним — убийцей, кем-то злым — вызывает у меня дрожь в животе. Заставляет мою кожу покрываться мурашками.

Но в одном он был прав: у меня нет других вариантов. И лучше иметь такую возможность, чем оказаться мертвой или вернуться туда, откуда я пришла. Если это единственный способ спасти Кайлу, то я приму его.

Так что я дам печально известному Майклу Марино то, что он хочет. Я буду играть в его игру. Но как только он ослабит бдительность, я убегу. И на этот раз он меня не найдет.

— Что ты скажешь своей дочери? Ну, если она видела, что я прячусь? — Маленький, зловещий смех вырывается наружу.

Он останавливается, когда мы входим в дом, обхватывает рукой мое запястье и прижимает меня к своей груди.

— Не беспокойся о моей дочери. Ей всего шесть. Она может поверить во что угодно.

Его тлеющий взгляд опускается к моему рту, и я сглатываю, преодолевая комок нервов.

— Ты лучше беспокойся о том, чтобы делать свою работу правильно.

Он роняет мою руку, как будто она вдруг стала ледяной, и практически мчится мимо меня, дальше в дом. Но останавливается, стоя спиной ко мне, его плечи подпрыгивают от тяжелого дыхания. Я подхожу ближе, мои глаза разбегаются ввысь, к соборному потолку со сверкающей люстрой, висящей над головой. Кажется, что особняк простирается бесконечно, на стенах висят причудливые картины, а в углу стоят высокие блестящие серебряные вазы со свежими лилиями.

Я смотрю на стену слева от меня и вижу фотографии его дочери, они вместе на пляже строят замки из песка. Он выглядит счастливым. По-настоящему счастливым. София у него на коленях, и его лицо прекрасно, широкая улыбка делает его почти добрым.

Но я знаю лучше.

Я делаю паузу, продолжая оглядываться вокруг и замечая большую фотографию, на которой они изображены на свадьбе, пара улыбается, рука Майкла перекинута через плечо мужчины. Есть и другие фотографии: пара постарше. Возможно, родители.

Я бросаю взгляд на другой кадр: Майкл с двумя другими парнями: тот, что направил на меня пистолет, и жених со свадебной фотографии. У него тоже такие же темные черты лица, как у Майкла, у всех троих такие же потемневшие глаза и черные волосы.

— Это мои братья, — объясняет он. — Ты уже познакомилась с Джованни.

— Да, он показался мне очень дружелюбным. — Я смотрю на него. — Вроде как ты.

— Должно быть, это семейное. — На его лице появляется гримаса веселья, и мне нравится, когда это происходит.

Я возвращаюсь к фотографиям, позволяющим мне заглянуть в его жизнь.

— А другой?

Мое внимание снова возвращается к Майклу, но на этот раз его челюсть подергивается, и он смотрит вперед. И это делает меня еще более любопытной.

Он мертв?

Черт, мне не следовало спрашивать.

Его ладонь возвращается к моей пояснице, когда он практически выталкивает меня отсюда в каморку. Меня встречают кремовые кожаные диваны и бледно-серые стены, а также телевизор, занимающий почти всю стену. Я не думала, что вообще выпускают такие огромные телевизоры.

— По крайней мере, это место достаточно большое, чтобы мне не приходилось видеть тебя каждый день, — говорю я, проходя дальше в помещение.

Его глаза играют от восторга, когда он останавливает меня, подперев пальцем мой подбородок.

— Кроме ночи, когда мы с тобой будем спать вместе.

По всему моему телу пробегает ледяной холодок, как будто я только что искупалась в ледяной воде.

Хитрым движением рта он улавливает выражение моего ужаса. Рука скользит по моему бедру, притягивая меня к себе, и дыхание вырывается из меня.

— Неужели ты думала, что моя жена не будет делить мою постель?

— Почему мы должны это делать? — Слова падают чуть выше шепота. — Я думала, это будет… э-э… — Я резко сглатываю. — Чисто бизнес. Я прикрываю твою спину, ты… ты прикрываешь мою.

Вена, зажатая в толще его шеи, подергивается, когда тыльные стороны его грубых пальцев нежно скользят по моей щеке.

— О, голубка… — Большой палец проводит по моим губам, а его глаза следуют за ним. — Из-за этого твоего ротика у тебя будет много неприятностей.

— Привыкай, — вздохнула я.

Рука на моем бедре напрягается, и эти ладони, эти большие руки…

Я никогда не чувствовала того, что чувствую, и мне стыдно за это. Потому что между моих бедер что-то пульсирует. Шепот боли, нарастающей в моей сердцевине, как будто его пальцы там, пробираются мимо насилия, мимо разврата, чтобы узнать, что мне нравится, что мне нужно.

Я даже не знаю, что это такое. Я ничего не чувствовала ни к одному из мужчин, которые насиловали меня. Ни к одному. Я закрывала глаза и молилась, чтобы это закончилось, но сейчас, с ним… Я не знаю, что происходит. Может быть, я просто испорчена. Я способна возбуждаться только от мужчин, которым я безразлична.

Его вздох резкий, когда он обжигает меня пламенем собственного желания. У меня пересыхает в горле, все тело растекается от сильного электрического жара.

— Это определенно будет деловое соглашение. В этом браке не будет любви. — Его голос становится глубоким, хрипловатым.

Когда его расплавленный взгляд опускается к моим приоткрытым губам, из них вырывается медленный дрожащий выдох. Он продолжает купать меня в своей пленительной ауре, и я продолжаю чувствовать ее в тех частях себя, которые, как я поклялась, умерли.

— Ты пытаешься убедить меня или себя? — спрашиваю я. — Потому что меня не нужно убеждать, Майкл. Я не ищу ничего, кроме своей свободы.

— Ты получишь ее, как я и обещал. — Он отталкивается от меня быстрым движением, оставляя меня в раздумьях, представляла ли я его там вообще.

Он стоит ко мне спиной, его пальцы запутались в волосах, выпуклый бицепс под пиджаком костюма напрягся.

Он остается в таком положении несколько секунд, прежде чем снова повернуться ко мне лицом.

— Давай продолжим экскурсию. Я покажу тебе остальное место, а вскоре ты познакомишься с моими сотрудниками.

Мне все это безразлично. Пока он начинает уходить, я остаюсь на месте, задаваясь вопросом, почему мы вообще должны делить одну кровать. Разве что…

— На что будет похож этот брак? Ожидаешь ли ты…

Его губы слегка подрагивают.

— Что буду трахать тебя?

Я киваю, эти грязные слова с силой врезаются в мою сущность.

Понравится ли мне, если он это сделает?

Моя грудь хрипит от тяжелого дыхания, когда он сокращает расстояние между нами. Его руки не касаются меня, но он достаточно близко, чтобы его грудь прижалась к моей, и он словно ощущает каждую мою частичку.

— Ты боишься, голубка? Боишься, что я прикоснусь к тебе? — Один палец проводит по бокам моего туловища. — К каждой твоей частичке? — Он берет мой подбородок двумя пальцами, его властный взгляд только сильнее притягивает меня к себе. — Или ты боишься, что тебе это может понравиться?

Эти слова воспламеняют меня изнутри, мое дыхание резко вырывается наружу.

Знакомая знойная улыбка опускается на все его лицо.

— Мне не обязательно любить тебя, чтобы трахать тебя. Помни об этом.

Я поднимаю подбородок еще выше, встречаясь с его огненным взглядом.

— Не думаю, что ты вообще способен на любовь.

Он слабо хихикает.

— Ты была бы права.

— А что, если я скажу «нет»? — Мои брови напрягаются, а сердце сжимается, потому что самое ужасное в этом то, что я даже не уверена, что смогу.

Его ноздри пылают, когда он смотрит. Проходят секунды, а его глаза? Они почти завораживают меня, мое дыхание сбивается.

Его рука опускается на мой подбородок, костяшки пальцев ласкают мою челюсть. В его взгляде я снова вижу его: крупицы того нежного мужчины, который появился раньше, когда мы были одни в баре. И в эти короткие секунды я почти задаюсь вопросом, не ошиблась ли я. Способен ли он полюбить женщину. Чем больше он смотрит на меня, тем больше я думаю, не задает ли он себе тот же вопрос.

— Я могу быть кем угодно, Элси, но я не из тех мужчин, которые берут женщину против ее воли.

Его рот наклоняется ближе, губы накрывают мои.

— Но ты скажешь «да», — шепчет он хриплым тоном. — Я обещаю тебе это.

Мое дыхание сбивается, а внутри меня нарастает пульсирующая боль, сжимающая, чувствующая и желающая. Его.

— Ты уверен в себе, — вздыхаю я, не в силах сохранить силу в голосе.

— Так же, как я уверен в том, что если бы я просунул в тебя палец, то обнаружил бы, что ты мокрая.

Непроизвольный вздох вырывается из меня. Я не могу ответить, слова застревают в горле.

И вместо грубого ответа, которого я ожидала от него, его затяжной взгляд усиливается, держа меня в плену своего непрекращающегося шторма. Его большой палец поглаживает мою нижнюю губу самым дразнящим образом. Когда он прикасается ко мне таким образом, каждый раз, когда он это делает… это тревожит.

Мужчины используют меня — их руки оружие, а не безопасность. Но его прикосновения ощущаются по-другому. Или, может быть, я этого хочу. Может быть, мое подсознание отчаянно цепляется за надежду, что хоть раз в жизни мужчина хочет меня настолько, чтобы не причинить мне боль.

Но надежда — это фантазия, оставленная для женщин, которые верят в любовь. Потому что я не верю. Больше нет. Возможно, та девушка, которой я была, и держалась за надежду, что однажды она найдет мужчину, который будет сжигать землю ради нее, но сейчас я умнее. Таких мужчин не существует.

Резкие черты его лица смягчаются, и в мгновение ока он отстраняется от меня, прижимая руку к моей пояснице.

— Давай поднимемся наверх, чтобы я мог показать тебе нашу комнату.

Наша комната. О, Боже.

Многое может произойти в комнате, особенно когда я нахожусь там с мужчиной, который заставляет меня чувствовать себя так, как он.

Он ведет меня мимо комнаты и к двойной винтовой лестнице. Я поднимаюсь вверх, он за мной. Хотя я больше не чувствую его прикосновений, я ощущаю его у себя за спиной, и мое тело сотрясает дрожь от того, что я просто нахожусь так близко к нему.

Это безумие, то, как мое тело реагирует на этого мужчину. Это необъяснимо, и мне нужно оттолкнуть его, потому что он не настоящий. Это всего лишь иллюзия, мой извращенный разум заставляет меня жаждать того, чего я не должна и не могла желать до того, как меня похитили. До того, как они изменили меня, превратив в женщину, которая хотела бы такого мужчину, как Майкл Марино.

После всего, через что я прошла, я заслуживаю нормальной жизни. Кто-то, кто может любить меня и принимать меня со всеми моими недостатками, со всеми шрамами, которые оставили слишком глубокие следы, которые никогда не искоренить.

Но Майкл — не тот человек. Он не моя вечность. И никогда им не станет.

— Ты в порядке? — Его ладонь обхватывает мое бедро сзади, и я только сейчас понимаю, что перестала двигаться, застыв на середине лестницы.

— Да, я… э-э, я в порядке. — Прочистив горло, я продолжаю подниматься, достигая вершины.

Оказавшись рядом со мной, он ведет меня по длинному коридору.

— Это прямо через эту дверь.

Он показывает рукой на последнюю комнату справа от нас, и когда он открывает ее, у меня чуть глаза не вылезают. Она массивная. Как и он.

Я вхожу первой, он марширует за мной. Мой взгляд падает на большую кровать с черной обивкой у одной стены, камин у другой, белый мохнатый ковер перед ним.

— Добро пожаловать домой. — В его голосе звучит смесь греха и соблазна.

Его пальцы обхватывают мое бедро, и мои руки покрываются мурашками.

Я делаю длинный вдох.

— Это не мой дом, — удается сказать мне, прочищая горло и избавляя его от всего, что связано с Майклом.

Подушечки его пальцев сжимаются, впиваясь в мою кожу.

— Теперь это он, голубка. И это гораздо лучше, чем тот дом, в котором тебя держали.

Я резко поворачиваюсь, нахмурившись.

— Что ты знаешь о том месте?

Секунды проходят, его глаза смотрят с мрачным затишьем, не давая понять, знает ли он, что это место является источником.

— Пойдем, я покажу тебе остальную часть комнаты. — Очевидно, что он хочет избежать разговора, который у нас в конце концов должен состояться.

Он проходит мимо меня, по длинному отрезку комнаты. Я даже не могу назвать ее так. Это как собственный город, больше, чем весь дом, в котором я была заперта. Гитара лежит в углу рядом с кроватью, и я начинаю думать, играет ли он. Должен. Иначе зачем она ему?

Он и поет? Как я?

Когда я пытаюсь представить его играющим, поющим от души, это не укладывается в голове. В этой одежде он такой строгий, собранный. Я не могу представить его играющим на гитаре в костюме-тройке.

Кстати, о костюмах… Мои глаза непроизвольно ловят взгляд на его круглую задницу, плотно обтянутую серыми брюками. Задница мужчины не имеет права выглядеть так соблазнительно.

Он носит костюм, как будто родился в нем, он подогнан под каждое сухожилие, под каждый подтянутый мускул его подтянутого тела. Готова поспорить, что черная рубашка под ним идеально сидит на нем.

Он вскидывает одну бровь, когда его лицо поворачивается ко мне.

— Идешь? — спрашивает он, его рука лежит на ручке двери, и я понятия не имею, куда он меня ведет и почему я все еще смотрю на его задницу.

Его губы чуть приподнимаются, и я понимаю, что он поймал меня. Он отбрасывает длинные пряди волос с лица, и даже его волосы прекрасны. Божественно красивы.

Я пытаюсь притвориться, что он никак на меня не влияет, заставляю свои ноги двигаться, не зная, что он может мне показать. Когда я оказываюсь рядом с ним, он полностью раздвигает двойные двери и открывает большую гардеробную.

На полу аккуратно выстроились мокасины всех цветов. Рубашки, брюки и больше костюмов, чем я когда-либо видела, висят в ряд. Даже больше, чем было у моего отца, а у него их было много.

Я продолжаю рассматривать все это, снова ощущая тепло его тела позади себя, ладонь, прижатую к моему бедру, волосы, колючие на моей плоти от его прикосновения.

— Я освобожу место для твоих вещей. — Его чувственный, глубокий тон посылает меня на перегрузку, тепло распространяется по мне.

Как будто после всего этого времени, после всего, что я пережила, он вернул мое тело к жизни. Как будто я наконец-то могу почувствовать что-то к мужчине.

После многих лет избиений, изнасилований, потери достоинства я смирилась с тем, что никогда не познаю мужской нежности, любви и принятия, которые приходят вместе с ней. Но здесь, с ним, в этой иллюзии, мне кажется, что я могу это получить. Как будто мечты девушки, которой я когда-то была — о том, чтобы найти кого-то, кто ее полюбит — наконец-то могут сбыться.

— Каких вещей? — Я хмыкаю. — У меня ничего нет.

Взмахом руки он поворачивает меня к себе, мое тело прижимается к его, мои тугие соски царапаются о рубашку, когда он прижимает меня к себе.

Тыльной стороной указательного пальца он подталкивает мой подбородок вверх, чтобы я могла соответствовать его росту, а другой рукой обхватывает мои бедра.

— У тебя будет все.

Его взгляд проникает в мой, так глубоко, что я погружаюсь в его глаза, забывая обо всем, кроме этого момента. Этого чувства.

— Моя жена ни в чем не будет нуждаться, — обещает он.

И его большой палец прижимается к моим губам, обжигая меня.

Его жена…

За моими глазами нарастает боль, потому что на одно мимолетное мгновение это кажется реальным, как будто я наконец-то нашла это. Жизнь, о которой я когда-то только мечтала. И на мгновение я осмеливаюсь представить себе это: будущее, что мы вместе, я обнимаю его, он целует меня, что мое сердце создано для мужчины, который не может мне принадлежать.

Но только маленькие девочки мечтают о таких вещах. А такая женщина, как я? Ей лучше не мечтать. Мечты для тех, кто не был сломлен.

Это не более чем ложь. Я его пленница. Женщина, которую он использует, чтобы добраться до вершины. И я помогу ему добраться туда.

— К завтрашнему дню у тебя будет все, что тебе может понадобиться.

— Отлично, — пробурчала я. — Кроме моей свободы.

Когда я пытаюсь оторвать его руку от себя, он только крепче сжимает ее, не отводя взгляда, пальцы кусают грубее.

— У тебя это тоже будет, в конце концов, как и обещал. А пока, голубка, ты моя.

— Как мне повезло.

Его рот кривится в дьявольской ухмылке, и мне хочется взять его пистолет и засунуть его ему в глотку.

— Скажи мне одну вещь. — Мой взгляд сужается. — Ты знал, что они с нами делали?

Он был как-то замешан? Потому что если да, то он может пустить в меня пулю прямо сейчас. Я не стану ему помогать.

Когда его челюсть сжимается и он отказывается отвечать, я сильно толкаю его в грудь обеими руками. Он отпускает меня, скрестив руки на груди.

— Так и было, не так ли? — Я задыхаюсь, качая головой в отвращении. — Ты участвовал? Боже мой!

Я закрываю рот рукой, отступая назад.

— Это была ошибка. Я… я ухожу. Или убей меня. Мне все равно, — дрожа, я поворачиваюсь на пятках и бросаюсь к двери.

Но я не успеваю сделать и двух шагов, как он обхватывает мой живот сзади, мышцы напрягаются и вздрагивают.

— Ты никуда не пойдешь, — хрипит он, каждое слово как меч, пронзая меня с силой.

— Ты не лучше их! — кричу я, вцепившись в его руку, пытаясь оторвать его от себя.

Но он хватает мою вторую руку своей и заводит ее мне за спину.

Мое дыхание сбивается, вдохи быстрее выдохов.

— Отпусти меня!

Все мое тело содрогается, не сдаваясь в борьбе, я стону, когда не могу сдвинуться ни на дюйм из его хватки. Он чертовски силен, возвышаясь над моей маленькой фигурой.

— Я опущу руку. Только не сопротивляйся, иначе я снова буду тебя удерживать, — выдыхает он, и эти слова шепчутся в такт пульсу, быстро бьющемуся в моем горле.

Моя грудь расширяется, не в силах подавить ярость внутри меня. Я устала. Так чертовски устала. Считая до десяти, закрыв глаза, я пытаюсь успокоиться, и мое тело обвисает, когда мне это наконец удается.

Он, должно быть, чувствует это, потому что его руки начинают ослабевать, но только на секунду. Его ладонь сомкнулась на моей шее, и он притянул меня к себе, а свободной рукой провел по моей щеке, большим пальцем проводя взад-вперед, пробуждая все мои чувства.

— Я не участвовал в этом. Никто из моих людей не участвовал.

В его глазах я нахожу правду. Но этого недостаточно.

— И что? Просто отвернулся от этого? — Слезы жгут и кровоточат за моими глазами. — Притворился, что ничего не происходит? — Моя нижняя губа дрожит. — Я ненавижу тебя.

Он резко вдыхает, продолжая смотреть на меня, его непоколебимый взгляд полон сожаления. Проходят секунды, а он не говорит ни слова, даже не оправдывается за то, что не остановил то, что с нами происходит. Потому что я уверена, что он мог бы.

— Прости, — шепчет он, крепче прижимаясь к моему лицу, сведя брови.

Где-то внутри себя я понимаю, что эти слова он не привык произносить. Я чувствую их тяжесть в своих руках.

Но слов недостаточно. Они не спасли меня тогда и не спасут Кайлу сейчас.

— Я не прощаю тебя, Майкл. — Еще больше слез вырывается из меня.

Его грудь расширяется от резкого вдоха.

— Быть моей женой будет не так уж плохо для тебя, — обещает он. — Ты будешь в безопасности. Здесь никто не причинит тебе вреда.

— Кроме тебя. — Слова выплывают слабо, как вода перед ураганом. Как волна влечения, запутавшаяся в паутине тьмы.

— Я тоже не причиню тебе вреда. Если только ты будешь вести себя хорошо. — Этот грешный рот приподнимается.

— Никогда не умела себя вести. — Мои глаза сужаются в щели, гнев все еще кипит.

И когда я пытаюсь повернуться, чтобы выйти из этой комнаты, уйти от него и этого хаотического беспорядка чувств, его ладонь грубее сжимает мою шею, притягивая меня достаточно близко, чтобы его лоб коснулся моего.

— О, голубка… — Его голос — резкая, прошептанная угроза, губы опускаются, слишком близко для вкуса, который я не могу ему позволить. — Ты будешь хорошо себя вести.

Его пальцы прослеживают путь на юг, грубо обхватывают мою задницу, сжимают ее.

Мое дыхание учащается, и я чувствую, как вздымается его член — большой, твердый. Я шаркаю ногами, сжимая бедра, чтобы подавить потребность, пульсирующую в моей сердцевине, ненавидя каждую частичку этого для мужчины, который знал, что со мной делают, и никогда не прекращал этого.

Было бы проще, если бы он меня не привлекал. Но вместо этого я застряла с мужчиной, который всего за день вернул мое тело к жизни. Как будто он щелкнул выключателем, осветив все мои глубинные желания.

Я задыхаюсь от его вторжения, когда его пальцы массируют мою плоть, а рот опускается к моему, пока его губы не коснутся моего рта, хаотичные выдохи совпадают с его грубыми вдохами.

— Жаль, что ты такая красивая. — Его брови опускаются от эмоций, когда он отодвигается настолько, чтобы я могла его видеть.

— Жаль, что ты такой ублюдок.

Мои попытки перевести дыхание тщетны. Мое сердце бешено колотится; я не в состоянии замедлить его, как бы я ни старалась.

Я не могу дождаться, когда окажусь как можно дальше от него.