Громкое счастье

Глава 28

В полной тишине они пили кофе на кухне, время будто остановилось с утра. Только за окном жизнь суетливо и громко текла своим чередом. Илья молчал, его настрой давил на Машу своей тяжестью. Она не знала с чего начать, решив как есть уже спросить напрямую:

— Илюш, я опять где-то накосячила да? — вопрос завис в воздухе.

Он постукивал пальцами по кружке в каком-то непонятном для неё оцепенении и, словно сейчас заметил её сидящую напротив. Но отвечать не торопился. Ей показалось, что ему трудно подобрать сейчас нужные слова.

— Не выберешь ты меня никогда, Маш, — внезапно начал он, — Давай расстанемся. Теперь уже окончательно. Я больше не хочу себя мучить, да и тебя тоже долбать своей любовью мне не стоит. Не нужна она тебе. Права ты была.

Он что, с ума за ночь сошёл? Всё же хорошо вчера было, роллы заказали, комедию посмотрели, не могла же она потом во время секса что-то выкинуть? Маша лихорадочно начала перебирать в голове их последние разговоры. Может, она нечаянно ляпнула ерунду какую-нибудь в своём репертуаре? Она очень старалась с ним следить за своей речью. Боялась обидеть или взболтнуть лишнее, как с Севой бывало. Испытывала к Илье если не любовь, то что-то очень близко похожее на это чувство. Всё чаще в последнее время ловила себя на мысли, что боится его потерять. А тут прилетело откуда не ждали.

— Илюшка, миленький…

— Ты нигде не косячила, солнышко. Просто часто во сне его зовёшь и даже слёзы текут иногда. Бужу тебя, а ты бубнишь забавно, переворачиваешься и дальше спать. Вот и этой ночью тоже звала. Ты вообще в курсе, что жуткая болтушка, когда спишь?

— Кого я звала? — ну, сама как будто не догадалась. Что уж дурочку включать теперь, когда он прекрасно понял всё.

— Севу своего. Я тогда ещё понял, что лишний, когда забирал тебя с работы. Это же шеф твой, да? Ты думаешь, я такой обидчивый, чтобы не понять, когда девушка говорит, что не готова съезжаться? Ошибаешься, мы бы отложили эту тему на некоторое время и дальше жили. Ты тогда впервые его имя сказала во сне. Я после секса с тобой заснуть от переизбытка чувств и мыслей не мог. Всё думал, какой тебе сюрприз сделать и с отцом познакомить хотел.

Бабушка как-то говорила, что Маша разговаривала почти месяц во сне, когда мама оставила её и уехала. Звала её и с плачем просыпалась. Со временем прошло, пока в детдом не переехала. Там Галине Сергеевне дети жаловались поначалу, что новенькая спать им не даёт, мол бабку свою зовёт без конца. И это прекратилось за пару месяцев. Странно, ведь Ира ничего не говорила, пока у неё жила недавно. Значит, опять началось.

— Осенью я выпил и выкурил свою пожизненную норму, похоже. Всё как в тумане прошло… Сейчас что уж говорить об этом. Неважно уже, — господи, как же ужасно она сейчас себя почувствовала после его слов, — Татушка же твоя тоже вся о нём, зря наврала. Маша-Сева равно бесконечность, да?

— Прости, пожалуйста. Илюшечка, дорогой мой… — прошептала она, а самой стыдно за его мучения. А он такой спокойный, но внутри видно, что всё полыхает. Ей казалось, кружка сейчас треснет у него, настолько сильно Илья сжал её рукой.

— Маш, прекрати. За любовь не извиняются. Никто же не умер. Не моя, так не моя. Не реви только, — он отодвинул наконец, несчастную кружку и наклонил голову, стараясь больше не смотреть на Машу. Его состояние передавалась ей, от этого становилось ещё тяжелее.

— Прости, Илюш. Я очень старалась, — он расплывался в её глазах, Маша едва успевала слёзы вытереть. Илья повернулся на стуле, достал из средней выдвижной секции салфетки и протянул ей, — Пожалуйста, не возненавидь меня. Прошу тебя. Ты мне очень дорог.

— Ты чего, солнышко? Другом быть я не смогу, сама понимаешь. Тяжело будет. Но ненавидеть тебя я при всём желании не смог бы. Не дождёшься, — он ещё и шутить пытается в такой ситуации. Она точно его не заслуживает. Хотя за этой мыслью психолог просил Машу понаблюдать и отмечать, как часто она это внушает себе такое.

— Он — моё проклятие, похоже, — немного успокоившись, продолжила она, — Столько плакала из-за него и всё равно не могу забыть. Я правда старалась и думала, что у меня почти получилось. Честно предупредила ведь тебя с самого начала. Получается, ты своё время зря на меня потратил.

— Ну попробовать же я должен был, — улыбнулся он через силу, — зато теперь жалеть не о чем. Уехал бы с вашего кемпинга молча и не нашёл бы время потом.

Только сейчас она увидела, как былой задор в его глазах потух. Это был совсем не тот взгляд, которым он смотрел на Машу при их знакомстве. Со своими чувствами и вечными мыслями о Севе она даже не заметила, что Илья вернулся к ней заметно осунувшимся и похудевшим. Маша почувствовала себя монстром, беспощадно перемоловшим и выплюнувшим его. Ну почему он такой хороший? Лучше бы орал, встряхнул её, втаптывал в грязь и ругался. Может, ей легче было бы разойтись с ним. Она теперь вряд ли себе простит его любовь и хорошее отношение. Хотя догадывалась, что на сессии психолог скажет ей: Маша не ответственна за решения и поступки окружающих её людей. Он осознанно пошёл на отношения, услышав её предупреждение и всё равно рискнул. Значит, винить ему только себя. Но это всё потом. Сейчас вина и обида за развал их пары глушила все здравые мысли и эмоции искали скорейшего выплеска.

— Илюшка, дорогой мой, пожалуйста, будь счастлив. Не упусти из-за меня дуры кого-то стоящего. Ты достоин самой лучшей девушки на свете, — она обошла стол, взяла руками его лицо и посмотрела в глаза.

— Главное, чтобы ты не пожалела о своём выборе, — мягко вывернулся он, — Помучай его, не прощай просто так. Пусть заслужит тебя сначала.

Вещи его в одну спортивную сумку можно было уместить и она уже была приготовлена в прихожей. Он вложил ключи от её квартиры в руку Маше и поцеловал в лоб:

— Давай, Маш. Поеду я.

— Илья… — она в порыве обняла его сильно и хотела поцеловать на прощание.

Он приобнял в ответ одной рукой, поглаживая по спине, но поцеловать себя не дал. Переборол себя. Слишком тяжело далось ему расставание в тот раз, но сейчас он отпустил её уже осознанно, принимая решение целую неделю. Держать девушку, которая бредит другим мужчиной — себя не уважать. До такого Илья не хотел опускаться. Он сначала ошибочно думал, что окружив заботой и лаской, понемногу сможет завоевать сердце Маши. Но его не хватило на долгое ожидание её любви. Одних его чувств стало уже недостаточно. Илья жаждал здесь и сейчас всю её, без остатка. Может, максимализм сработал, кто знает. Лучше любить безответно человека на расстоянии, чем ежедневно жить в пытке рядом с ним. Мазохистически упорно пытаться увидеть своё отражение в её глазах. В них был другой. Всегда. И Илья понимал, что пошёл на это с риском. Пока не сломался, должен был уйти сейчас или обречь обоих на жалкое сосуществование вместе из-за привычки и спокойствия, а не потому что взаимная любовь. Убедился за эти пару месяцев, что она хоть и сможет ему всё дать, но это будет без настоящих чувств со стороны Маши. Она-то свой комфорт как раз нашла будучи с ним. Но сны её выдавали того, о ком сердце болит. Жизнь слишком коротка и он, даже сильно любя Машу, не мог позволить ей забывать другого рядом с собой.

В этот раз все эмоции клокотали внутри и радовало, что как осенью желания опять скатиться вниз не было. Не хотелось выпить или много курить. Нужно просто забыться в работе. Он как раз взялся за сборку одной винтажной модели машины, для заказчика-коллекционера. На Илью, как на толкового умельца собирать раритет, его навёл один состоятельный постоянный клиент, с которым он познакомился, пока чинил тому машину, вставшую в пробке. Илья искренне надеялся, что ещё повстречает девушку, с которой у них будут взаимные чувства. Но для Маши в сердце отдельный уголок всё равно остался запертым навсегда.

За последние полтора года Маша плакала столько, сколько не плакала за всю жизнь, наверное. Теперь ещё и это. Курить жутко хотелось, но она твёрдо решила бросить. Не потому что Сева её упрекнул. Ради себя и для своего здоровья в первую очередь. Пора взрослеть уже и браться за голову.

Оставалось худо бедно прожить этот день и заснуть крепким сном. Скребло внутри от ненависти к себе, жалости к Илье, злости на Севу, всё смешалось и где-то в центре груди гулко отдавало болью.