Грязная буйная штучка

Глава 2 ФИНН

Я уже и не помню, когда последний раз был на домашней вечеринке в окружении несносных двадцатилеток разной степени обдолбанности. Я не тусовщик и согласился прийти, потому что Ансель в городе, и виделись мы последний раз в Вегасе, когда все закончилось этим безумием с женитьбами. И почему-то в конечном итоге я стою с выпивкой в руке, впервые за месяц близко к Харлоу Вега и могу к ней прикоснуться.

Я не удивлен, что мы стоим так близко и что я хочу ее касаться.

Меня удивляет, что Харлоу отстранилась от всех и болтает на кухне с укуренным парнем, который работает в магазине у Оливера.

Несмотря на нашу свадьбу в Вегасе и трахо-марафон у меня дома, я мало что знаю о ней. Но я знаю таких девчонок, как она — они всегда самые заводные, и если поблизости есть стол, они обязательно будут или лежать, или танцевать на нем.

— Почему ты здесь, а не уделываешь нас в покер?

Харлоу пожимает плечами, кладет руки мне на талию, чтобы отодвинуть меня, и открывает дверцу верхнего шкафчика.

— Нужно отвлечься, я немного расстроена, — она хмуро заглядывает в переполненный шкаф. — Бог ты мой, что тут за бардак?

— Ты что, будешь убираться у них в кухне? — я слышу звон передвигаемых бокалов. — Прямо посреди вечеринки?

— Возможно.

Ее рыжие волосы обрамляют лицо, когда она убирает прядь за ухо. Она тянется до верхней полки, открывая свою длинную шею. Я сразу же подумал, как мог бы оставить небольшие отметинки, посасывая ее от уха до ключицы.

— Занята утром, — говорю я, попивая и разглядывая ее обнаженные плечи. — Расстроена вечером.

Она достает две чистые стопки и молча смотрит на меня. А теперь я вспоминаю завораживающий взгляд этих глаз — скорее янтарных, нежели карих — и искушение ее пухлых кокетливых губ. Откручивая крышку с бутылки довольно неплохой текилы, Харлоу отводит взгляд и наполняет стопки до краев.

— Я смотрю, НеДжо хорошо тебя отвлекал, — говорю я ей. — Но думаю, тебе следует притормозить выпивать с парнем, который сам себе организовал пирсинг на члене.

Честно говоря, когда Оливер мне рассказал об этом, я чуть бутербродом не подавился.

Харлоу протягивает мне стопку, но ее рука зависает в воздухе.

— Он… что?

— Дважды, на головке и на стволе.

Она моргает.

Я наклоняюсь ближе, и от того, как она смотрит на мой рот, по моей коже проносится дрожь.

— Как сказал Оливер, такое случается, когда НеДжо напивается.

Она перевела взгляд с моего рта и посмотрела на меня, подбородком показывая на играющий за столом народ.

— Ты полагаешь, вместо этого я должна играть в покер с людьми, которые в качестве проигрыша заставляют пить Clamato?[7]

— Уж лучше так, — содрогаясь, говорю я. — И вообще, это Clamato c Будвайзером[8]. Называется челада и, знаешь, неплохо согревает.

Она смотрит на меня с таким же лицом, с каким глядела на бариста, предлагающего ей тыквенный мокко утром: полным ужаса и отвращения.

— И что, люди такое пьют? Как такое может нравится?

Я смеюсь.

— Знаешь, вопреки здравому смыслу, мне нравится, когда ты ведешь себя, как дива.

Она немного наклоняет голову и, недоверчиво глядя на меня, интересуется:

— С каких это пор отказ от пива со вкусом томатного соуса и бульона из морепродуктов делает из меня диву?

Похоже, я уже достаточно выпил, чтобы пропеть единственную песню дивы, о которой знаю: «I Will Always Love You» — и залпом опрокидываю свою стопку.

Харлоу смотрит на меня, как на спятившего, но могу точно сказать, что это ее позабавило. В ее глазах появляется озорной блеск, даже несмотря на нахмуренные брови.

— Ты же знаешь, что песня тебе не поможет.

Вытирая рот рукой, я говорю:

— Ничего, вот слышала бы ты, как я играю на рояле.

Она прищуривается:

— Ты что, процитировал Смита?

— Удивлен, что ты узнала, это же не из репертуара P. Diddy.

Смеясь, она говорит:

— М-да, у тебя довольно нереальное представление обо мне.

— А то. — я чувствую, как текила попадает в кровь и согревает мою грудь изнутри. Я придвигаюсь поближе, чтобы вдохнуть ее аромат. Она всегда пахла теплом, естественно и сладко. Как пляж, крем для загара и жимолость. За последние пять минут я сказал Харлоу больше приличных слов, чем за весь ее период пребывания в Канаде, и удивлен, что с ней не только легко общаться, но и весело. — И мое представление о тебе постоянно развивается, теперь ты не просто красотка, сидящая у меня на коленях.

— Ты такой первоклассный мудак, Финн.

— Знаешь, разговоры помогают расширить наши горизонты.

Она поднимает еще одну стопку, проглатывает и морщится, прежде чем сказать:

— Не воображай о себе многого, Солнышко, мне нравится наше соглашение.

— У нас что, есть соглашение?

Она кивает и наливает еще по одной.

— Мы или спорим, или трахаемся. Хотя трах мне нравится больше.

— Не могу с этим не согласиться.

Когда она протягивает мне вторую стопку — а перед этим я еще выпил три пива с Анселем — я спрашиваю:

— Зачем ты приехала ко мне тогда? Прости, не смог в тот день тебя об этом спросить, большую часть времени ты сидела на моем лице. Знаешь, это было… неожиданно.

— Но ведь было классно? — вскинув бровь, спрашивает она, ни капли не допуская, что я стану отрицать.

— Разумеется.

Она облизывает руку, сыплет соль и секунду задумчиво молчит.

— Правда? Я просто не уверена, что могу доверять собственной памяти после Вегаса.

— Ты имеешь в виду свои воспоминания о том, что секс был хорош?

— Ага.

— Так все и было, — заверяю ее я.

— Уж теперь-то я знаю точно, — она слизывает соль, опрокидывает стопку и закусывает ломтиком лайма, немного его посасывая и бормоча сквозь свои влажные сморщенные губы. — Жаль только, когда к пенису прикреплен мужик-неудачник.

Я сочувственно киваю.

— Точно.

— А ты забавный, — она немного отходит и разглядывает меня, словно впервые по-настоящему увидев. — С тобой неожиданно легко.

— А ты пьяная.

Она щелкает пальцами перед моим лицом.

— В этом и суть, выпитая текила делает тебя забавнее.

Я смеюсь, вытирая рот рукой.

— Сейчас ты в лучшем настроении.

— Просто сделала кое-какие дела и стараюсь пока не думать об этом. К тому же, — говорит она, поднимая очередную на стопку, — это очень помогает.

— И сколько ты выпила?

— Достаточно, чтобы забыть, но недостаточно, чтобы забыться.

Это очень мрачный ответ для такой живой, сексуальной и беззаботной девушки. На самом деле я мало что знаю о жизни Харлоу. Знаю, что она из обеспеченной семьи, и, возможно, у нее всегда целая вереница богатеньких ухажеров на крыльце. Она верная подруга Миа и Лолы, и настолько любит всем помогать, что именно с ее помощью Ансель помирился с Миа. На этом все. Я даже не знаю, кем она работает… И работает ли вообще.

— Хочешь о чем-нибудь рассказать? — без особого энтузиазма спрашиваю я

— Не-а, — отвечает она и выпивает еще одну стопку.

В моем кармане вибрирует телефон, и мой теплый пьяный комфорт сменяется ужасом. Еще не видя, я знаю, что это сообщение, которое я ждал. Мой младший брат Леви дома проверяет нашу самую большую лодку «Линду», названную в честь мамы, на предмет безопасности, и я почему-то уверен, что меня ждут плохие новости.

«Короткое замыкание в рулевой рубке, система управления не работает».

Вот блять…

В ответ хочу написать кучу мата, но сдерживаюсь. Вместо этого убираю телефон в карман, наливаю стопку и выпиваю залпом. Ух-х, помогло.

— Ты в порядке? — глядя на меня, спрашивает Харлоу.

Я сжимаю челюсть, чувствуя, как тепло доходит до желудка.

— Мне нужно немного отвлечься.

— Супер, тогда еще по одной! — она наливает еще две стопки и протягивает одну мне.

Это, конечно, не особо поможет. И когда с утра я протрезвею — даже если днем позже — проблемы с рулевым управлением никуда не денутся, и все наши гребаные бабки на жизнь будут все так же под вопросом, как и сейчас. Но, черт возьми, я хочу обо всем этом ненадолго забыть.

Поднимаю стопку, смотрю на прозрачную жидкость, наклоняюсь к Харлоу, и мои губы оказываются в миллиметре от ее уха.

— Мы с тобой оба знаем, чем закончилась наша последняя совместная пьянка.

— Точно, — говорит она, немного отодвигаясь, чтобы видеть мои глаза. — Но тут поблизости нет круглосуточной церкви, в которой нас могли бы поженить, поэтому мы в безопасности.

А ведь и правда.

Харлоу опрокидывает еще одну и морщится.

— О-о-о, по-моему, мне хватит, — она поднимает руки, притворяется, что насчитала около тридцати выпитых стопок и улыбается. — Еще одна, и я усну лицом в приготовленных Лондон Фритос, о которых она так беспокоилась.

Она, может, и сбилась со счету, но я нет. Четыре стопки, выпитые с Харлоу на кухне, и это первый раз, когда я напился — не считая Вегаса — за много лет.

Казалось, что прошло больше часа, но наконец вернулся НеДжо, окутанный облаком веселящего курева. Он протягивает руку и очень медленно произносит:

— Я НеДжо… Приятно познакомиться.

Смеясь, я напоминаю ему:

— Мы уже знакомы, Оливер уже представил нас в магазине, когда еще раз все проверял перед открытием.

НеДжо хихикает и говорит:

— То-то ты мне кажешься знакомым.

Это было три часа назад, и, должно быть, парень дышит не иначе как через косяк.

— Ты лесоруб из Новой Шотландии?[9] — спрашивает он.

— Нет, я рыбак с острова Ванкувер.

Харлоу хохочет:

— Бедняга Финн.

Он смотрит то на меня, то на Харлоу.

— Так вас, ребята, тоже Оливер познакомил?

— Не совсем, — говорит она и глупо хихикает. — Финн мой бывший муж.

Глаза у НеДжо становятся огромными и круглыми, как блюдца.

— Бывший муж?

Я киваю:

— Все верно.

Парнишка смотрит на Харлоу, внимательно оглядывая ее с головы до ног, так что мне захотелось мысленно ему двинуть, чтобы он ни хера не пялился на нее.

— Ты не выглядишь достаточно старой, чтобы быть уже разведенной, — наконец выдает он.

Я наклоняюсь к нему, чтобы отвлечь его внимание от ее груди.

— А я да?

Теперь он смотрит на меня, правда с гораздо меньшим интересом.

— А вот ты да, ты же старше ее?

— Да, — говорю я, а Харлоу с наслаждением хихикает, глядя на меня. — Спасибо.

НеДжо запускает руку в пакет на столе, берет несколько кукурузных чипсов и интересуется:

— Наверное, странно тусоваться со своим бывшим?

Харлоу отмахивается в ответ.

— Не-а, с Финном легко.

— Да неужели? — смеюсь я, потому что это точно не то слово, которым меня можно описать. Это с Анселем легко, мне же чаще достается слово «сдержанный». Я иногда бываю очень закрытым, и уж точно не легким в общении.

Кивая и изучая меня некоторое время, она продолжает:

— Ага, ты любишь долгие прогулки по пристани, делаешь маленькие ловцы снов из остатков лески, и обожаешь посплетничать по вечерам в компании канадских копов, любителей молодых мамочек в каком-нибудь баре под названием «Лосиные рога».

Я закатываюсь смехом:

— Вот как, значит?

Ее губы надуваются, когда она протяжно произносит:

— Хм-м.

— Ну ладно, — отвечаю я. — С тобой тоже легко, ты же забавная фифа, обожающая шопинг, маникюр и… — притворяюсь, что обдумываю, чтобы в итоге снова повторить: — шопинг.

С игривым выражением на лице она кладет руку мне на щеку.

— Обожаю, что мы так хорошо знаем друг друга.

— Я тоже.

Одновременно поднимаем пустые стопки и чокаемся.

— И почему вы развелись? — спрашивает НеДжо. — Похоже, вы друг другу действительно нравитесь.

— Это мы-то? — спрашиваю я, не отводя взгляд от Харлоу. Я вообще не уверен, что она мне нравилась до сегодняшнего вечера.

Наконец Харлоу отводит взгляд и отвечает НеДжо.

— По правде говоря, мы были женаты одну ночь и полдня в Вегасе. Мы провели вместе порядка двадцати четырех часов, и большую часть этого времени были либо пьяные, либо голые.

— Или и то, и другое, — добавляю я.

— Серьезно?

Мы оба киваем.

— Жесть.

— Уж поверь, еще какая, — соглашается она и смотрит на меня. — Очень жестко.

Я смотрю на ее губы, когда она их облизывает, и по моей коже вниз прямо к члену проходит легкий разряд. На самом деле, я уже достаточно пьян, чтобы предложить ей снова познакомить с ним ее язычок.

— Мне кажется, каждый должен это попробовать в своей жизни, — рассуждает НеДжо, отвлекая меня от уже улыбающегося ротика Харлоу. — Пробежать марафон, прочитать «Кандид» Вольтера и жениться в Вегасе.

Харлоу смеется и начинает ему объяснять, как это чертовски дорого и по большей части неудобно. Мы могли бы потрахаться и расстаться после этого совершенно бесплатно. Пока она рассказывала НеДжо о наших злоключениях в Вегасе, извинившись, я решаю немного проветриться.

В гостиной вечеринка намного более шумная и пьяная. Лондон горланит песню, усевшись прямо на покерном столе, Миа на коленях у Анселя и в его сомбреро играет в карты. Лола и Оливер — самые трезвые из собравшихся, и я посмеиваюсь, глядя на них. Оливер общеизвестный отличный игрок и сосредоточенно смотрит на карты, точно так же, как и Лола. Остальные за столом поддались пьяному угару, и только эти двое изо всех сил стараются продолжать игру. Это то же самое сейчас, что стараться обхватить руками воздух.

Когда я выхожу из ванной, Харлоу ждет своей очереди. Она скользит мимо меня с нахальной маленькой улыбкой, и я ни хрена не знаю, что сделать: отпустить шутку, попялиться на нее или поцеловать, но она уже закрыла передо мной дверь.

Я и забыл, как выпивка делает меня немного заторможенным и затуманенным. Это весело, но в глубине моего сознания начинают появляться тревожные знаки. Опасность. Опасность.

Осмотрев коридор, я раздумываю, вернуться ли за стол поиграть в покер или пойти на кухню, но мои ноги не двигаются, и как бы весело ни было сыграть с Анселем и Оливером, я так и остаюсь стоять на месте.

Выйдя из ванной, Харлоу находит меня стоящим у стены напротив и даже не удивляется. Ни на секунду. Она стоит в дверях, изучая меня, а потом подходит чуть ближе.

Она просто смотрит на меня, и это чертовски по-новому. Словно это другая женщина, не та тусовщица из Вегаса, не та голодная лисица, почти сломавшая мою входную дверь. Эта Харлоу кажется спокойной, соблазнительной и охуенно привлекательной. Под ее прямым взглядом я сейчас вижу, чего не видел раньше: ту глубину, что была спрятана внутри, словно сегодня она сбросила маску.

Знаю, что дело не в алкоголе, потому что я уже видел ее пьяной. И не в похоти, этим мы тоже занимались.

Чем дольше Харлоу смотрит на меня, тем больше мне кажется, что сердце начинает расширяться, словно надуваемый шарик. В груди все сжимается сильнее и сильнее, еще и еще.

Я знаю, что она немного подкрасила губы блеском, и они сияют красным, когда она улыбается.

— Мы собираемся пошалить?

Ее слова выводят меня из транса, я хватаю ее за руку и тащу в спальню слева. Эта комната почти пустая, кроме постельных принадлежностей, комода и коробок в углу.

— Какого черта в этой квартире есть еще одна свободная спальня?

Я подхожу к мансардному окну во всю стену. Эта трехкомнатная квартира вдвое больше моего дома на Ванкувере. Отсюда открывается захватывающий вид на гавань, а вдалеке можно разглядеть район Коронадо.

— Это была комната Руби, — отвечает Харлоу, прислонившись к стене справа от меня. — Лондон унаследовала эту квартиру несколько лет назад. А Руби съехала пару недель назад, как раз когда въехала Лола. Ей предложили прекрасную стажировку в Лондоне.

Я смотрю на нее, немного сбитый с толку:

— Эм-м, Руби… И Лондон?

— Да нет, Руби переехала в Лондон, в Англию, — чуть медленней говорит она. — И да: соседка Лондон переехала в Лондон. Вечная тема для шуток. Как будто здесь живут Эббот и Костелло[10].

Оттолкнувшись от стены, она подходит на пару шагов ближе ко мне и смотрит в окно на воду.

— Им нужна еще одна соседка, так что если ты знаешь кого-то, кто хотел бы освободиться от деспотичного режима в Канаде…

— А почему ты не переезжаешь к ним? — спрашиваю я.

— Мне нравится моя квартира. И жить одной.

Я киваю. Я тоже живу один. Мой родной городок очень маленький, и иногда приятно представить, что я могу закрыть дверь и отгородиться от всех. Хотя даже тысячи миль не дают мне забыть о всем том дерьме, что творится дома. Я словно чувствую свинцовую тяжесть своего телефона и поэтому вытаскиваю его из кармана и кладу на одну из коробок.

Харлоу наблюдает за мной, после чего делает то же самое: достает свой телефон из кармана потертой джинсовой юбки и кладет экраном вниз рядом с моим.

Я делаю шаг вперед, а она поворачивается ко мне и закрывает глаза, когда я рукой скольжу по ее шее и ныряю в волосы.

— Ты пахнешь, как чертова мечта.

— Правда?

Я киваю, но из-за того, что ее глаза все еще закрыты, она не видит этого.

— Дай мне свое нижнее белье.

Ни притворства, ни прелюдий, и она даже не испугалась. Все мои беспокойства лежат на коробке в полутора метрах от меня, а передо мной сейчас мягкая и теплая девушка, делающая все это неважным.

Взглянув на меня, она запускает руку под юбку, виляя бедрами, снимает свои трусики и отдает мне крошечный голубой кусочек кружев.

Я убираю его в карман, наклоняюсь и целую ее.

Это тоже ново. Поцелуй слаще, более честный, чем те дикие, жесткие и кусающие, что были у нас раньше.

Всего один поцелуй, легкое касание, и я застонал, когда ее руки скользнули по моей груди и обернулись вокруг шеи. Наши губы с легкостью находят нужный ритм. Нет никаких затруднений или неловкости — только Харлоу, предлагающая мне свою полную нижнюю губу, легкое касание языка и ее нетерпеливые маленькие вздохи. Я чувствую вкус ее вишневого блеска для губ и текилы, что мы вместе пили на кухне. Она не сильно пьяна, только щеки горят от алкоголя, а тело гибкое и расслабленное. Я уверен, что могу ее согнуть, как только захочу. Могу разложить ее на полу, закинуть ноги себе на плечи и оттрахать ее так сильно, что народ в другой комнате услышит, как наши тела бьются друг о друга.

— Ты иногда представляешь, как я трахаю тебя? — спрашиваю я, целую ее шею и спускаю лямку с плеча, оставляя легкие следы губ и зубов на ее коже.

— Да.

— Расскажи мне.

— Я думаю об этом, когда ласкаю себя, — не колеблясь, признается она.

— То есть ты думаешь обо мне пять раз в день?

Харлоу смеется и слегка вскрикивает, когда я задираю ее юбку и сажаю ее на комод, раздвинув ноги и подойдя ближе. Я уже твердый и чувство, что ее обнаженную теплую киску и мой член разделяет только ткань моих джинсов, заставляет меня прошипеть ей рот и толкнуться бедрами ближе.

Она прижимается ко мне, и, скользнув рукой между нами, я касаюсь мягкой и скользкой кожи у нее между бедер.

Блять.

Она издает эти идеальные всхлипы и дрожит рядом со мной, а я такой твердый, что нужно всего лишь расстегнуть молнию, достать член и потереться им о нее, но вместо этого я скольжу пальцами по ее невероятно мягкому телу. Она — единственная женщина, с кем я был все это время. Мне тяжело сдержаться и не пометить ее следами моих укусов и поцелуев на шее, губах, плечах. И очень легко притвориться, что за пределами этой комнаты все не имеет значения или хотя бы временно забыто, и чувство расслабленности — даже воображаемое — посылает острые ощущения вниз по спине, плотно свивая их в паху. Такого стояка, как от этой девчонки, у меня никогда раньше не было. Клянусь, я все еще ощущаю, как два месяца назад ее губы были на моем члене и она направляла его в себя.

— Ты хоть представляешь себе, что я сейчас чувствую? — я немного отступаю назад и наблюдаю, как мои пальцы поглаживают ее клитор и скользят ниже, внутрь. Я чертовски люблю, как они выглядят, когда становятся влажными от ее соков.

— Боже, с каких пор твоя киска стала такой сладкой? — я смотрю на нее, а она, сильно прикусив губу и опустив глаза, наблюдает за моими движениями. Я вдруг почувствовал, как каленым железом в меня вонзилась ревность. — Ты позволила вчерашнему ублюдочному молокососу лизать себя.

Она закрывает глаза, толкаясь бедрами в мою руку, а я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее шею. Ее молчание означает «да», и в груди я ощущаю вспышки ярости. Но тут же вспоминаю, как она выглядела сегодня утром: словно она хотела одновременно оттрахать меня и поколотить.

— Скажи, что ты любишь мой рот.

Она скулит и задыхается:

— Я люблю твой рот.

— Ты помнишь, как кончала от него?

— Да.

— Сколько раз?

Ее хихиканье превращается в стон, когда я кружу большим пальцем по клитору, снова и снова.

— Очень много.

— Я помню, как сказал тебе ползать по комнате, прежде чем позволил тебе кончить.

Она вонзает ногти мне в плечо.

— Мудак.

— Но ты так и сделала, — я целую ее шею и подбородок. — А я обожаю облизывать тебя, люблю твои тихие непристойные стоны.

Тут раздается стук в дверь, и мы замираем. Харлоу напрягается и удерживает мою руку, чтобы я не останавливался ее трогать.

— Финн?

Вашу мать, это Ансель.

— Что?

— Эм-м, слушай… Мы уже собираемся ехать, на случай если ты хочешь, чтобы мы тебя подбросили к Оливеру.

Я практически чувствую, как Харлоу ждет моего ответа, ее тело сжимается вокруг меня.

— А когда Оливер собирается? — обдумывая все варианты, спрашиваю я.

— Он ушел еще десять минут назад, захотел еще раз проверить магазин.

Тяжело вздыхая, я убираю свою руку от нее и по привычке потираю рот рукой, а мои пальцы все в соках Харлоу. И теперь я вдыхаю ее запах, чувствую ее вкус, и я пиздец какой твердый, что моя челюсть сжимается от напряжения.

Она наблюдает за мной, но я не могу разглядеть ее лицо из-за темноты. Если я сейчас не уйду с ними, мне придется ехать на такси, а семье Робертс и так нужны каждые наши жалкие $5000 в банке, и мне правда не хочется тратить тридцать из них сегодня на такси.

— Мне нужно ехать с ними, — говорю я ей.

— Я знаю, — она не выглядит рассерженной ила разочарованной… просто уставшей.

— Только не садись сама за руль, — предупреждаю я. — Ты много выпила.

Она моргает, и когда смотрит на меня, замечаю, что она снова прячет свои чувства. Меня окончательно охлаждает накатившее разочарование, когда она говорит:

— Ты думаешь, я совсем дура, да?

— Нет, конечно, — я тянусь за своим телефоном и кладу его в задний карман. Странно, но я чувствую, словно она сегодня поиграла со мной. — Может, поедешь с нами?

Он качает головой.

— Нет, сама доеду.

— Увидимся завтра? — я наклоняюсь, чтобы ее поцеловать, но она отворачивается и отталкивает меня, наполовину раздраженно, наполовину игриво.

— Пока, Солнышко. Знаешь, эмоциональные прощания не входят в наше соглашение.

Точно, и такая Харлоу мне знакома. Я поправляю бейсболку и киваю ей, перед тем как выйти за дверь.