Холостяк

Глава 26

Серена

Субботнее утро встречает меня радостными воплями. Поппи прыгает от восторга и буквально виснет на мне. Она обнимает меня своими худыми руками за плечи и крепко сжимает.

— Я так понимаю, ты по мне скучала, — смеюсь я, почти задыхаясь от аромата ее парфюма, но наслаждаясь знакомым запахом.

— Не могу поверить, что ты здесь, — отстраняется она с улыбкой от уха до уха. А затем тараторит: — Никогда не пропадай так надолго. Это ужасно. Город без тебя совсем не тот. Мои выходные без тебя не выходные.

— Мне трудно в это поверить. Ты всегда прекрасно покоряла город в одиночку.

— Есть кое-что еще. Я скучала по тебе. — Она берет меня за руку и впускает в квартиру. — Проходи. Садись. Давай наверстаем упущенное.

Поппи выглядит отлично. Те же блестящие упругие кудри идеального блондинистого оттенка Гвинет Пэлтроу. То же стройное (благодаря пилатесу) тело. Все такая же ослепительно-белая улыбка.

Я следую за ней в светлую гостиную и плюхаюсь на застеленный льняным покрывалом диван. Она садится на стул напротив и серьезным взглядом изучает меня, нахмурив брови.

— Что? — спрашиваю я.

— Ты выглядишь так, словно потерпела поражение. — Ее тон деликатен, но это не уменьшает удар от самих слов.

— У меня были другие приоритеты, Пи.

— Все равно. Когда ты в последний раз делала стрижку? А твои ногти. Эта кутикула. — Она морщится, но слова произнесены с любовью. Такой уж она уродилась.

Впервые я встретила Поппи в обувной секции в «Бергдорфе». Мы обе претендовали на последнюю пару сапог «Гуччи» тридцать седьмого размера. Началось все некрасиво, но почему-то мы вышли оттуда друзьями с соглашением о совместном владении обуви, нацарапанном на обратной стороне квитанции и уговором вместе пообедать.

— Тем не менее, — Поппи хлопает в ладоши, — я объявляю день девочек. Прическа. Маникюр. Маска для лица. Массаж. Шопинг. Обед и выпивка. Ты будешь на небесах, любовь моя.

— Ты лучшая, Пи. Мне необходимы выходные для себя. Ты даже не представляешь. — Здесь я чувствую себя комфортно. Из ее квартиры прекрасный вид. Я много раз здесь зависала. Это место было для меня вторым домом некоторое время. Я до сих пор его так чувствую.

Хотя теперь, когда Пейдж съехала, стало гораздо спокойнее.

Поппи проверяет время на циферблате изящного «Ролекс» на левом запястье и машет мне, чтобы я встала.

— Хорошо, нам пора идти. Наша первая встреча через сорок минут.

Мы собираем вещи, выходим в вестибюль и идем к лифту.

— В тебе что-то изменилось. — Она изучает меня, пока мы спускаемся на первый этаж. Двери лифта раздвигаются, и она краем глаза смотрит на меня, пока мы шагаем к вращающейся двери. Ее водитель припарковался возле большого зеленого тента.

— Во мне все изменилось.

Поппи поджимает губы.

— Нет. Ты сияешь.

— В самом деле? Потому что несколько минут назад ты распиналась о том, как ужасно я выгляжу.

Ее водитель открывает пассажирскую дверь, и мы забираемся внутрь, скользя по черной коже заднего сиденья ее городской машины.

— Дело не в этом. — Она присматривается ко мне внимательнее. — Ты словно светишься изнутри. У тебя есть внутреннее сияние. Косметикой такого эффекта не получить.

Я выдыхаю, посмеиваясь.

— Как скажешь.

— Это мужчина! — Она шлепает ладонью по своему стройному бедру. — Вот оно. Кто ты, черт возьми, и что сделала с Сереной?

Я подавляю улыбку чеширского кота.

— Не будь смешной. С кем бы я сейчас встречалась?

— Отличный вопрос, — говорит Поппи. — Не хочешь ответить?

— Нет.

Она сжимает мою ладонь, как пятилетний ребенок, и я отдергиваю ее.

— Кто он, черт возьми? — Она не отстанет. Как чертова собака, ухватившая мясистую кость. Поппи касается своего подбородка жестом «а-ля Шерлок Холмс». — Подожди-ка. Ты же сейчас живешь со своим адвокатом…

Я смотрю в окно, чтобы она не могла прочитать выражение моего лица.

— О мой Бог. Ты трахаешься со своим адвокатом. — Поппи даже подпрыгивает, как будто только что решила самую интересную загадку в мире. — Он сексуальный?

Я не отвечаю.

— Посмотри на меня. — Она хватает меня за плечо и трясет. — Ты не сможешь игнорировать меня вечно. Скажи-ка. Какой он? Как выглядит? Он хорош в постели? Как это произошло?

Зная Поппи и прекрасно понимая, что она не сдастся, пока не получит то, что хочет, я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к ней.

И рассказываю ей абсолютно всё.

Выговориться очень приятно.

Мне нравится говорить о нем — говорить о лучших днях в моем недавнем тяжелом прошлом.

Я не перестаю улыбаться — что бы это ни значило.

Сегодня я новая женщина — снаружи. Новая прическа. Новая одежда. Новый макияж. Свежий лак.

Поппи, со свойственной ей драматичностью, сделала фото «до» и «после». Я не понимала, как сильно себя запустила, пока не увидела эти фотографии. В свою защиту отмечу: чтобы скрываться в Белькуре, не требуется наводить ежедневный марафет.

— Как ты себя чувствуешь, милая? — Поппи протягивает руку, поглаживает мою ладонь. — Ты выглядишь потрясающе.

Я улыбаюсь, оглядывая переполненный бар «Грей». Все разодеты в пух и прах. Все умирают от желания быть сегодня вечером здесь. Как будто нет ничего более важного, чем провести субботний вечер именно здесь. Чтобы увидеть других и показать себя.

Мое тело обтягивает темно-синее платье, а из открытых кожаных туфель светло-розового оттенка на невероятно высоких каблуках выглядывают мои накрашенные и отполированные ноготки.

— Это платье смотрится на тебе фантастически. Ты похудела? — интересуется Поппи.

Мой взгляд устремлен прямо на нее, и впервые в жизни я понимаю, как сильно не хочу этого разговора. Есть более важные вещи, которые можно обсудить, чем вес, одежда и внешний вид.

Неужели я была такой глупой?

Закидываю ногу на ногу и поворачиваюсь к Поппи, пока мы заказываем напитки.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — предлагаю я.

Перед нами останавливается подтянутый бармен с юношеским лицом, стучит по барной стойке и спрашивает, что мы будем пить сегодня вечером. Поппи заказывает два бокала шампанского, прежде чем я успеваю возразить.

— Сегодня вечером мы празднуем. — Она кладет свои руки на стойку и улыбается.

— Что же мы отмечаем?

— Хм, тот факт, что ты здесь. И тот факт, что мы собираемся вернуть твою жизнь в нужное русло.

— В нужное русло? — повторяю я. — Не знаю, Пи. Я на перепутье. Пытаюсь понять, чего хочу. Куда пойти. Что сделать. Задаю себе сложные вопросы. Я так много еще тебе не рассказала…

Бармен возвращается с нашими напитками, и мы поднимаем бокалы.

— За то, чтобы Серена вернула свою жизнь, — говорит Поппи. Она игнорирует мои слова и чокается своим бокалом о мой. Сделав глоток, она бросает взгляд через мое плечо. — Хорошо, не надо меня ненавидеть. Не сердись…

— Поппи. — У меня замирает сердце. — Что. Ты. Сделала?

Она изящно соскальзывает со своего барного стула и исчезает позади меня в море разодетых посетителей, и когда я вижу, кто занимает ее место, мне хочется рвать и метать.

— Серена. — Кейр садится рядом со мной, придвигая свой барный стул ближе, пока его колено не упирается в мое бедро.

Я не могу дышать, комната вращается перед глазами. Когда я поворачиваюсь, чтобы найти Поппи, уже слишком поздно. Она давно ушла. Я вне себя от злости на нее. Я просто в ярости.

— Знаю, ты не ожидала увидеть меня сегодня вечером, — говорит Кейр, наклоняясь ближе. Его губы касаются моего уха, когда он произносит слова, предназначенные только для меня. — Может, я и не достоин того, чтобы находиться с тобой в одном здании, но должен был увидеть тебя. Серена, я был в отчаянии.

Я откидываюсь на спинку стула, хватая шампанское и потихоньку закипая. Этот несчастный напиток мало чем может мне помочь, но лучше с ним, чем без ничего.

— Эти последние три месяца без тебя, — шепчет он, — были чистой пыткой. Мне хочется ударить самого себя. Я потерял тебя, Серена. Лучшее, что когда-либо случалось со мной, я взял и выбросил.

Это не имеет значения.

Все в прошлом.

Я никогда не забуду. И никогда не дам ему второй шанс.

Хватаю свой клатч, ставлю пустой бокал на стойку, соскальзываю со стула и направляюсь в туалет, чтобы позвонить и убраться отсюда.

К тому времени, как добираюсь до дамской комнаты, там выстраивается очередь, по крайней мере, из дюжины женщин. Кейр немного отстает. Когда он меня догоняет, то берет за руку и отводит в сторону. Привлекая к себе внимание окружающих нас женщин, наслаждающихся великолепным мужчиной с темными волосами и широкими плечами, одетым в смехотворно дорогой костюм.

Они шепчутся. Глазеют. Улыбаются. На мгновение притворяясь, что это они, а не я, — единственные, кто получает безраздельное внимание Кейра Монтгомери.

Если бы они только знали.

— Не убегай. — Кейр сокращает расстояние между нами, и я оказываюсь прижатой к стене. — Нам нужно поговорить.

— Тут не о чем говорить.

Он удерживает меня взглядом, не позволяя уйти. Ненавижу, что после всего, что произошло, он все еще может завладеть моим вниманием, как при нашей первой встрече в Вашингтоне.

Я навещала свою двоюродную сестру Араминту, и она отвела меня в подземную гостиную, о которой знали немногие из тех, кто вращается в политическом мире. Сначала все, кто меня окружал, казались спецагентами из фильма «Люди в черном», но потом я увидела его.

Он выбрал меня из моря женщин, посмотрел на меня, и все вокруг исчезло, превратилось в фоновый шум. Кейр подошел ко мне так, как никто до него, своим решительным шагом и злыми намерениями, скрывающимися за сексуальной ухмылкой. И когда он заговорил со мной, я поверила каждому произнесенному им слову. В ту ночь я растаяла так, как никогда и ни для кого раньше. Он ослабил мою решимость, сломил мое сопротивление и завладел моим телом не один раз, а дважды, в квартире с видом на горизонт.

Вопреки опасениям, он не исчез на следующее утро. Кейр остался, настаивая на том, чтобы мы обменялись номерами. И приехал в город на следующие выходные.

Мы не могли насытиться друг другом.

Это были не отношения — это была зависимость.

Когда-то я зависела от того, как Кейр Монтгомери заставлял меня себя чувствовать. Я отдала ему всю себя. Я отдала ему свое сердце — а это был первый раз, когда я отдала кому-либо свое сердце. И слепо шагнула в хаос и опустошение, которые олицетворяли его мир.

Таблоиды обожали нас.

Они писали статьи, подробно описывая его прошлые отношения и расставания, и назвали меня девушкой, которая наконец-то изменила того, кого нельзя изменить. Я была упрямой американской принцессой, независимой наследницей, не совершающей ошибки. А он — американским принцем, сыном президента. Прославившийся своим умением кадрить женщин. Нам обоим публика поставила клеймо «не приручаемые» — пока мы не нашли друг друга.

Я верила, что между нами было что-то особенное.

— Серена. — Кейр смахивает волосы с моего лица, наклоняясь, пока наши щеки не соприкасаются. Скользит ладонями по моим рукам, и мое тело дрожит от его прикосновения. — Можем ли мы пойти куда-нибудь и поговорить?

— Нет. — Я качаю головой и отталкиваю его. — Здесь нечего обсуждать. Уходи. Тебе не следовало приходить сюда сегодня.

Я убираю клатч подмышку и мысленно репетирую все, что собираюсь сказать Поппи, когда поймаю ее. Она все спланировала. Спа. Бар. Предупредила Кейра, когда и где мы будем.

Вот что она имела в виду, когда говорила, что нужно вернуть мою жизнь в правильное русло.

— Я все еще люблю тебя, Серена. — Кейр отодвигает пиджак и цепляется пальцами за поясную петлю, демонстрируя тем самым свои узкие бедра. — Значит, я должен тебя отпустить? Позволить тебе уйти просто так?

Я усмехаюсь.

— Да. Ты уже сделал это один раз. Я уверена, что найдешь в себе силы сделать так снова.

Я проталкиваюсь мимо него через двух агентов секретной службы, которых раньше не видела, и направляюсь к выходу из бара.

Сквозь звуки пульсирующей музыки и болтающих посетителей я слышу, как он снова и снова зовет меня по имени.

Но игнорирую его.

И ухожу, ему меня не остановить.

Перед баром стоят два автомобиля такси, и я молюсь, чтобы добраться до одного из них первой. К тому времени, как добираюсь до входной двери, одно такси отъезжает, а группа женщин крутится возле второго.

— Серена! — Кейр снова выкрикивает мое имя, все громче и громче, отказываясь отпустить меня.

Громкие голоса.

Вспышки камер.

Меня зовут люди, не Кейр, быстро выкрикивают вопросы друг за другом.

Серена! Вы вернулись к Кейру Монтгомери?

Серена, вы простили Кейра за измену?

Свадьба состоится?

Серена, можно сделать фотографию?

Смотрите сюда!

Я ослеплена вспышками камер, по крайней мере, дюжины папарацци. Толпа настолько плотная, что я едва могу пробраться сквозь нее. Вокруг меня собирается толпа из завсегдатаев и фотографов, блокирующая любой шанс выбраться. На оживленной улице Манхэттена не видно ни одного такси.

— Идем со мной. — Чья-то рука хватает мою, но я ослепла и не в силах увидеть, кто вытаскивает меня из этого безумия.

Фокусирую зрение вовремя, чтобы увидеть, что меня ведут к черному внедорожнику — тому, в котором я была уже много раз. Агент открывает дверь, и Кейр помогает мне забраться внутрь, и я не борюсь с этим, потому что сейчас у меня нет другого выбора.

Вспышки камер освещают салон машины, несмотря на тонированные стекла.

— У тебя все нормально? — спрашивает он, положив руку на мое колено.

— Я в порядке. — Я отвергаю его прикосновение, отстраняясь. — Пусть меня высадят у «Грэмерси».

Сегодня вечером я сниму номер, подальше от Поппи, подальше от Кейра, подальше от всего этого. А завтра вернусь к Дереку в Рикстон Фоллс.

Я никогда не полагалась ни на кого другого, но прямо сейчас действительно могла бы использовать дозу его фирменного спокойствия. Несмотря ни на что, он был мне опорой с того момента, как вошел в мою жизнь.

Я даже не подозревала, что нуждаюсь в этой скале — скале, от которой никогда не хотела зависеть.

Он — остров безмятежности во всем этом безумии.

Тяжесть пристального взгляда Кейра заставляет меня съежиться. Моя кожа зудит, словно у меня на него аллергия. Я смотрю в окно, наблюдая за уличными указателями, чтобы определить, насколько близко мы подъехали к отелю, и поражаюсь тому, что он не использует это время, чтобы отговорить меня.

Внедорожник останавливается у входа в «Грэмерси», и я открываю дверцу машины до того, как он полностью затормозит.

Кейр бежит за мной.

— Ты должна кое-что знать.

Я останавливаюсь, скрестив руки на груди, и поворачиваюсь к нему лицом.

— Очень в этом сомневаюсь.

Микроавтобус с визгом останавливается позади внедорожника, и группа папарацци выходит из него. Вспышки начинаются снова, и снова. Уверена, что наши с Кейром фотографии стоят немалых денег, учитывая мой публичный крах, скандал и сплетни, вызванные отменой нашей помолвки.

Я оглядываю вестибюль. Им туда нельзя. Мне нужно попасть внутрь.

Кейр приближается, практически прижимается грудью к моей груди и пристально смотрит мне в глаза.

— Я люблю тебя, Серена, но все испортил. Признаю это. Я несу полную ответственность за разрушение того, что у нас было, но ты должна знать, что Вероника меня подговорила. Она заплатила нам троим много денег. Тебя подставили.

Мне становится нехорошо. Меня сейчас стошнит. Смотрю в полный раскаяния взгляд Кейра и не чувствую ничего, кроме гнева, наполняющего мои вены. Я бы ударила его, если бы не фотографы.

— Ты же любил меня, — повышаю я голос. — Как ты мог, Кейр?

— Я спрашиваю себя об этом каждый день. — Я едва слышу его из-за воплей папарацци. — Позволь мне зайти внутрь и объяснить? Я расскажу все, что тебе нужно знать.

Мне хочется закричать ему в лицо и отказаться, но у него есть информация, которая мне нужна. Информация, которая поможет Дереку и нашему делу против Вероники.

— Объяснение, и больше ничего.

Я поворачиваюсь и иду через двери вестибюля, доставая свой кошелек из клатча и глубоко вздыхая.

Касаясь рукой моей спины, Кейр шепчет мне на ухо, что позаботится о номере сегодня вечером. А потом просит меня идти в бар, говоря, что мне нужно выпить, прежде чем мы начнем.