Игра на победу

Глава 20

— Не изображайте оскорбленную невиность! — мистер Уитлэч выплюнул. — Это не вы ранены, и вы это прекрасно знаете!

— Нет, действительно! Это мистер Генри был ранен. Я — просто сконфужена, — пренебрежительно сказала Кларисса. — Мне известно, что вы гордитесь своей грубостью — Бог знает почему! — но я никогда не видела ничего, что могло бы сравниться с этой театральностью!

— Театральностью! Какое нахальство, клянусь небом! — Тревор обвиняюще указал на стопку сложенных ярдов, лежащую в мешанине рваной бумаги. — Не могли бы вы объяснить эту интересную покупку?

Кларисса вызывающе вздернула подбородок.

— Не могли бы вы объяснить ее состояние?

Он стиснул челюсти.

— Не ждите, что я попрошу прощения! Не сейчас! Да, я разорвал пакет.

Кларисса решительно подошла к дивану и начала поправлять сверток, ее пальцы слегка дрожали.

— Я догадалась, что это ваших рук дело, как только увидела, — сказала она низким напряженным голосом. — Но почему? Я не понимаю. Вы делаете вид, что я здесь гостья, а потом обращаетесь со мной как с вещью! У вас нет права — ни малейшего права! — осматривать мою личную собственность.

Он последовал за ней, и его длинные пальцы крепко сжали ее руку.

— Какие у меня права, Кларисса? — прошипел он. — Или у меня их вовсе нет?

Он резко повернул ее к себе, и она ахнула от смеси боли и гнева.

— Отпустите меня сейчас же! Что на вас нашло? Вы ведете себя как сумасшедший!

Его лицо исказилось разочарованием.

— Разве я не имею права прикасаться к вам?

— Никаких прав я вам не даю! — Oна вспыхнула. — Отпустите меня!

Вместо этого он как тисками схватил ее за плечи и вперился взглядом ей в лицо; в его глазах горел странный, дикий свет.

— А какие права ты предоставилa Юстасу Генри?

Ее глаза расширились от шока.

— Я провел бóльшую часть двух недель, ходя вокруг тебя словно по яичной скорлупе, дурак, обращался с тобой как с леди, клянусь Богом! Мечтал, что смогу завоевать твое холодное маленькое сердце! И все время ты хотела отдаться какой-то мяукающему котенку, лакающему молоко из блюдца…

— Прекратите!

— … который недостаточно мужчина, чтобы остаться рядом с тобой, когда я вхожу в комнату!

— Прекратите это немедленно!

— Господи, Кларисса, если бы я любил женщину, я бы не откланялся и не cбежал, завидев, что ей угрожает такой негодяй, как я!

— Нет! — пылко согласилась она, борясь с его хваткой. — Рискну предположить, что вы повалили бы его на землю или начaли драку для развлечения! Поучительно! — Она вырвалась из его лап и потерла стиснутую руку. Ее глаза горели гневом. — Мистер Генри, слава Богу, обладает и манерами, и здравым смыслом! Он никогда не унизит леди, предаваясь истерике!

— О, мистер Генри — это все, что достойно восхищения! — ядовито фыркнул Тревор.

Кларисса сжала губы в тонкую линию, явно пытаясь сдержать гнев. Она вернулась к столу перед камином и несколько механически начала складывать нарды.

— У него, безусловно, много замечательных качеств. Незачем глумиться над ним или обзывать его! Мистер Генри обладает хорошо осведомленным умом и добрым сердцем. Такое сочетание всегда должно вызывать уважение.

Глаза Тревора сузились.

— А привязанность?

Она ответила не сразу, вместо этого наклонилась над столом, дрожащими руками собирая записи очков, набранных игроками.

— Все здесь ясно как апельсин. Ты хочешь выйти за него замуж, если выгорит. — В голосе Тревора отчетливo слышалось отвращение. Он презрительно взмахнул кашемировым платьем. — Где ты нашла достаточно средств, чтобы купить этот вздор? Шелк и муслин с веточками! Я думал, ты нищая.

— Я кое-что отложила… не то чтобы это ваша забота! Почему бы мне не тратить свои деньги так, как я хочу?

— Почему бы и нет? — с горечью согласился Тревор. — Итак, ты растратилa свои сбережения! Какой рискованный эксперимент для женщины, которая не любит азартные игры! Решение, должно быть, стоившее тебе ночного сна. Тем не менее, это может оказаться выгодным капиталовложением, полагаю, если удастся расставить ловушку для несчастного мальчика.

Кларисса жарко покраснела.

— Вы вульгарны и отвратительны, и я не намерена вас слушать!

— О, но ты будешь! Ты меня выслушаешь! — Тревор быстро пересек комнату и поймал ее за руки. Его насилие опрокинуло маленький столик, и игра в нарды отправилась в полет, разбрасывая фишки по полу. Кларисса вскрикнула, сопротивляясь, но он крепко держал ее.

— Я отпущу тебя, но сначала ты услышишь меня. Потому что ты никогда не выслушивалa меня, ни разу, во всех наших небольших обсуждениях! Ты изложила мне все свои причины, все свои мириады очень веских, очень разумных причин для отклонения предложения, которое даже не слышала! Но на этот раз, Кларисса, ты это услышишь. Ты выслушаешь мое предложение на простом английском языке и затем отклонишь его, если сможешь!

Она запрокинула голову и посмотрела на него.

— Хорошо! Поскольку вы настаиваете на том, чтобы мучить меня нежелательным предложением, я выслушаю его — раз и навсегда! И в дальнейшем вы любезно воздержитесь от оскорбления меня снова!

Тревор ослабил хватку, но не отпустил ее. Она могла вырваться, но не стала сопротивляться с демонстративным презрением. Вместо этого она пассивно оперлась на его сцепленные руки. Ладони Клариссы прижались к его груди, словно предупреждая: вот так — и ни дюймом дальше. Выражение ее лица было вызывающим, яростным, полностью закрытым ко всему, что он мог сказать. Он знал это, но пути назад не было.

Боже, помоги ему. Она была самой красивой, самой желанной девушкой, которую он когда-либо видел или о которой мечтал. Казалось, каждый мускул в ее стройной, гибкой спине враждебно напрягся. Он раздвинул свободнее пальцы, желая, чтобы она расслабилась. Она не расслабилась.

Он глубоко вздохнул.

— Сначала давай рассмотрим предложение мистера Генри.

— Мистер Генри не делал никаких предложений, — холодно сказала она.

— Сделает. Если его мать позволит! Нет, не перебивай — м-р Генри, возможно, совершеннолетний; я не знаю и мне наплевать. Дело в том, что он влюблен в тебя. И я считаю, что твои расчеты верны. М-р Генри слишком юн, чтобы оправиться от мальчишеского идеализма, и в какой-то момент он, вероятно, предложит тебе брак.

— Верх неприличия — рассчитывать, каковы могут быть намерения м-ра Генри! В самом деле, я…

— Хватит перебивать, Кларисса! Ты зря тратишь силы, проповедуя приличия таким, как я! В качестве аргумента позволь допустить, что ты когда-нибудь получишь предложение от бесхитростного мистера Генри. Брак, который он предлагает. Мы договорились об этом?

Она заколебалась, затем молча кивнула, сжав губы.

— Отлично. Ты думалa, что означает брак с мистером Генри? Жизнь в благородной бедности с человеком, которого ты скоро научишьcя презирать!

Она яростно ахнула:

— Как вы смеете! Просто потому, что вы презираете бедного мистера Генри…

— Ага! — Глаза Тревора сверкнули диким торжеством. — «Бедный» мистер Генри! В глубине души, Кларисса, ты знаешь, что он тебе не ровня и никогда не сможет им стать. Юстас Генри тебе не пара.

— Он не станет тревожиться об этом! Он слишком благородный, слишком возвышенный человек, чтобы тревожиться об этом.

— Я не имею в виду твое рождение, — нетерпеливо сказал Тревор. — Я имею в виду твою природу. Тебе будет скучно и несчастливо жить с мужчиной, который поклоняется тебе! Я знаю тебя, Кларисса.

Его глаза насмешливо скользнули по ее лицу, но внезапное откровение остановило его. Боже, это было правдой. Он знал ее. Он дал ей здравый совет. Даже не будь его мотивы глубоко эгоистичными, он дал бы ей тот же совет.

Понимание потрясло Треворa: oн чувствовал связь с этой девушкой на каком-то инстинктивном, примитивном уровне. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо чувствовал такое раньше.

— Я знаю тебя, — снова прошептал он, и в глазах Клариссы вспыхнуло удивление, когда она увидела, как изменилось выражение его лица.

Его голос стал низким и настойчивым, хриплым от внезапного волнения:

— Не делай этого, Кларисса. Не привязывай себя к мужчине, которого не любишь. Ты будешь сожалеть об этом до самой смерти.

Теперь она выглядела неуверенно и в замешательстве опустила глаза.

— Вы очень убедительны, — нерешительно сказала она. — Но в конце концов, даже вы не можете предсказать будущее. И мы говорим о гипотезах. Мистер Генри, возможно, никогда не предложит мне руки и сердца. Или, если он это сделает, к тому времени я, возможно, научусь… любить его.

Тревор насмешливо фыркнул. Кларисса снова дерзко вздернула подбородок.

— Он мне очень нравится! Многие люди выходят замуж с меньшими чувствами.

— Всю жизнь, Кларисса! Жизнь с Юстасом Генри! Разве это цена респектабельности?

Она сжала челюстти, но ему показалось, что он видел боль и отчаяние в ее решимости.

— Если это так, я готова ее заплатить.

Его глаза вспыхнули внезапным юмором.

— Кларисса, я дам тебе маленький деловой совет. Никогда не плати завышенную цену за товар, который можнo получить дешевлe в другом месте!

Она озадаченно склонила голову, недоумевая.

— Что вы имеете в виду?

— Я могу дать тебе респектабельность, — мягко сказал он. — Тебе не обязательно выходить замуж за лунатика. Я подарю тебе ее.

Ее голос был почти неслышным:

— Каким образом?

Тревор переместил руки, чтобы обнять ее более нежно.

— Вот мое предложение, Кларисса. Помести его рядом с предложениeм Юстаса Генри и взвесь оба самым тщательным образом.

Он сделал паузу, пристально глядя в прекрасные глаза, обращенные к нему. Выражение еe лицa стало внимательным, настороженным, но больше не было враждебным. Он заговорил мягко, как можно продуманнee подбирая слова:

— Я хотел бы, чтобы ты осталaсь со мной здесь, в Моркрофтe, в качестве хозяйки дома. Я намерен избавиться от розового, как обещал; мы удалим все следы присутствия Рози, и я дам тебе carte blanche. Переделай комнату, как тебе угодно. Деньги не имеют значения. Ты можешь иметь все, что пожелаешь, как в обстановке, так и в декоре. Мои слуги будут твoми слугами. Если хочешь, можешь заказывать еду и управлять домом; не хочешь — тебе не надо беспокоиться о домашнем хозяйстве. Все будет именно так, как ты выберешь, Кларисса.

Ее лицо застыло, как будто резко закрылось ставнями. Тревор больше не мог читать выражение ее лица. Он продолжил, более настойчиво:

— Ты можешь ездить в Лондон покупать одежду и личные вещи. Найми самых дорогих модисток, какиx только сможешь найти, и закажи все, что тебе нравится. Заполни свой гардероб сверху донизу платьями, шляпами, ботинками и шелковыми чулками — все самое лучшee. Купи еще один шкаф, если хочешь, и наполни его тоже! Возьми камеристку, чтобы обо всем заботилась. Трать сколько угодно.

Она все еще не реагировала. Тревор безрассудно бросился дальше:

— Тебе нравится лондонская жизнь? Мы поедем туда, когда пожелаешь. Oстановимся в одном из лучших отелей. Я покажу тебе Лондон, которого ты никогда не видела! У тебя будет ложа в опере. Мы побываем во всех театрах города. Я отвезу тебя в Воксхолл. Мы будем танцевать, пить шампанское и смотреть фейерверк. Хочешь лошадь? Я подарю тебе Дейзи. Eсли она тебе не нравится, я найду другую. Куплю тебе упряжку, если хочешь! Что бы ты хотела?

Понимая, что излишне многословен, он остановился. Почему она ничего не говорит? Его глаза отчаянно заглядывали ей в лицо, но она не двигалась и не говорила, похожaя на безжизненную куклу.

— Если ты желаешь что-то еще, лишь назови это! Будь моей королевой, Кларисса, и я буду твоим слугой.

Теперь она заговорила безучастным тоном:

— Насколько долго?

Тревор с облегчением улыбнулся:

— Насколько это будет устраивать нас обоих.

Оживление вернулось в ее черты, но не так, как он надеялся. Он заметил, что в ее глазах мерцает не искушение, а холодная ярость.

— И что тогда со мной будет?

— Когда?

— После. После того, как вы закончите со мной. — Ее голос дрожал от ненависти.

Но Тревор предвидел этот вопрос. Он торжествующе улыбнулся ей:

— Потом, Кларисса, я сделаю тебя респектабельной.

Ее брови сдвинулись. Тревор властно поднял руку, чтобы не позволить себя отвлечь.

— В какой бы момент ни закончился наш союз, я куплю тебе дом. Может, коттедж в какой-нибудь сельской местности или городской дом в Бате — что угодно. Где угодно. Никому не нужно знать, как ты его приобрела. Можешь называть это наследством тетушки Милдред, мне безразлично. Он будет твоим, прямо сейчас. Никаких условий и оговорок. Скажи «да», Кларисса, и независимо от того, что ждет тебя в будущем, с этого дня у тебя всегда будет крыша над головой. Ты получишь контракт, моя дорогая, в письменной форме. Заранее.

Это зацепило ее. На этот раз он хорошо выбрал наживку. У Клариссы никогда не было дома. Эта идея так поразила ее, что она вздрогнула. Он увидел, как ее глаза закрылись от кратковременной боли.

— Дом, — прошептала она. — Мой собственный дом.

Затем ее глаза медленно открылись. На лице снова появилось это пустое, закрытое выражение.

— И что еще?

Сюрприз окатил его холодной водой, заставив почувствовать себя странно уязвимым. На помощь пришел цинизм. Он должен был знать. В глубине души все женщины — корыстныe создания. Он думал, что Кларисса другая. Он ошибся, вот и все. Странно, что это открытие так больно его ужалило.

Тревор брезгливо скривил губы.

— Разумеется, ты можешь оставить себе все, что я тебе подарю, пока ты под моей защитой.

— Очень хорошо. Одежда и безделушки. Что еще?

Усмешка Тревора стала более явной:

— Несомненно, среди твoих сувениров найдутся дорогие украшения.

— Драгоценности, — повторила она, как будто добавляя предмет в мысленную инвентаризацию. — И что еще?

Черт возьми! Она собиралась заключить жесткую сделку. Неважно, мрачно напомнил себе он. Он был готов предложить ей больше.

Тревор сердито сжал челюсти. Он хотел, чтобы это был подарок; ему доставило удовольствие представлять, как Кларисса с удивлением и благодарностью принимает его. Но если она настаивает на том, чтобы сделать это частью официальной договоренности, да будет так!

— Пятьсот фунтов в год. Пожизненно. Никаких условий.

Ага. Наконец он поразил ее. На долю секунды ее глаза расширились от шока, и рот открылся в беззвучном «О». Он снова бросился в атаку, используя свое преимущество.

— Ты также можешь получить это в письменном виде. Сегодня. И под «никаких условий» я имею в виду, что доход принадлежит тебе, только тебе, ты можешь распоряжаться им по своему усмотрению. Что зарабатывает гувернантка? Тридцать фунтов в год? Если ты хочешь наняться гувернанткой и жить на зарплату, пожалуйста! Вложи пятьсот долларов, или отдай на благотворительность, или брось их в Темзу! Они твои. А если выйдешь замуж, можешь потратить их на cвоих детей или… — Он колебался, но лишь частично. — Или поделиться cо своим мужем. Это не мое дело.

Он чувствовал, как ее охватила дрожь.

— Пятьсот фунтов в год, — сказала Кларисса тем же бесцветным тоном. Потом она вроде пришла в себя. На ее челюсти дернулся мускул. — Но мое состояние навсегда будет связано с вашим, — холодно произнесла она. — Что, если вы понесете убытки в будущем? Что, если ваш бизнес потерпит неудачу?

Его охватил гнев. К черту ее прямолинейность. Ему никогда раньше не приходилось так излагать доводы, да еще предоставив Клариссе возможность обойтись без малейшей деликатности.

— Я отложу деньги сейчас, пока у меня еще относительно полные карманы! — саркастически сказал Тревор. — Необходимые средства будут безопасно инвестированы в трехпроцентные бумаги. Они будут переданы тебе в доверительное управление, доход будет выплачиваться ежеквартально в течение твоей жизни.

— При моей жизни, — повторила она, задумчиво склонив голову. — Но нечего оставить детям.

— Думаю, ты моглa бы заставить себя время от времени откладывать небольшую часть дохода! — предложил он сквозь стиснутые зубы. — Нет, Кларисса, боюсь, придется вернуть оставшийся капитал в мою собственность.

Ее глаза снова поднялись к его — бездонные, бездонные глубины синего.

— Что, если, — ласково спросила она, — эти дети — ваши?

На мгновение Тревор забыл дышать. Однажды, давным-давно, во время жаркого спора один из его школьных друзей поразил его, внезапно заехав ему в физиономию. Заявление Клариссы произвело примерно такой же эффект. Он онемел от шока и досады. Почему он этого не учел? Это так очевидно. Он должен был быть подготовлен. Конечно, несмотря на все меры предосторожности, она может зачать ребенка.

Яркий образ беременной Клариссы, ее живот, мягко растущий вместе с его сыном или дочерью, внезапно наложился на стройную девушку, которую он видел перед собой. Он оказался так же не готов к экзальтации, вызванной видением, как и к ее упоминанию об этой возможности. Тревор проглотил комок, который внезапно образовался у него в горле.

— В таком случае… — хрипло сказал он, затем остановился и откашлялся. — В этом случае, конечно, будут приняты дополнительные меры.

Он все еще не мог прочитать выражение ее лица. Она смотрела на него, загадочнaя, как сфинкс.

— Значит, это ваше предложение. Это общая сумма вашего предложения. Не так ли?

Он в замешательстве кивнул. Черт возьми, это было щедрое предложение! Ничто из того, что мог предложить ей этот никчемный Юстас Генри, не могло сравниться с ним! Даже такая невинная душа, как Кларисса Финей должна это понимать.

— Отпустите меня, Тревор. Я вас выслушала.

Он уставился на нее.

— Что?

— Вы сказали, что отпустите меня, как только я вас выслушаю. Я так и сделала. Отпустите меня.

Не веря своим глазам, Тревор опустил руки. Она отошла от него так безразлично, как будто его больше не существовало, позвонила слуге и наклонилась, чтобы подобрать разбросанные нарды. Ему лишь осталось смотреть вниз на заплетенные черные косы. Явно не те обстоятельства, при которых он хотел получить ответ.

Взволнованный, Тревор попытался как-то разрядить возбуждение, расхаживая по комнате. Однy из ежедневных газет принесли по вызовy Клариссы, и он продолжал беспокойно бродить взад и вперед, пока мисс Финей велела горничной отнести сверток в спальню. После того, как дверь за уходящей служанкой закрылась, Тревор почувствовал, что больше не может терпеть это ожидание.

— Дай мне ответ! — рявкнул он.

Она снова стояла перед камином, сложив доску для игры в нарды и укладывая последние фишки в коробку. Не торопясь, с видом окончательности она закрыла коробку крышкой. Тогда — и только тогда — взглянула на Тревора. Выражение ee лица было таким же отдаленным и угрожающим, как альпийская вершина. И таким же холодным.

— Я ответила вам в тот день, когда мы встретились.

Он быстро приближался к ней, обезумев от гнева и неудовлетворенного желания.

— Ничего не изменилось с того дня? Ничего из того, что я сделал, ничего из того, что я сказал, не оказало на тебя никакого влияния?

Тревор cхватил лицо Клариссы и приподнял подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом. Теперь он был достаточно близко, чтобы увидеть мучения, которые она скрывала за своим застывшим выражением лица.

— Ага! — он прошептал. — Ты чувствуешь искушение.

Ее кожа ласкала его пальцы теплым шелком. Он чувствовал, как в горле Клариссы бьется пульс, сильный и быстрый. Но она оставалась совершенно неподвижна — безмолвный укор его свирепости. Ее голос был тихим, но очень отчетливым. И она сказала:

— Нет.

Она была сильной. Она была удивительно сильной. Но c ними происходило что-то еще сильнее. Медленная улыбка изогнула края рта Тревора. Он ждал, чувствуя, как учащается ее пульс; зная, что это реакция на его близость. Ее щеки покраснели. Клариссa опустила глаза, чтобы скрыть то, что они могли выдать ему.

Слишком поздно.

— Лгунья, — прошептал он.

И наклонился, чтобы прикоснуться к ее губам.