Игра теней

Глава девятнадцатая

Морган загнал Кинга на нос корабля, усадил на табурет, привязав к ножкам и связав руки ему за спиной. Он окружил его факелами, чтобы часовые на речных берегах видели его со всех сторон. Потом он подтянул к себе еще один табурет, сел и прицелился из пистолета в голову Кинга.

Сара наблюдала все это с верхней палубы, стоя рядом с Каном. Она едва слышала его рассказ о том, как он и его друзья сумели установить контакт с индейскими рабами, как они узнали о предстоявшем восстании и как ждали благополучных известий о ней и Генри. Вокруг неслись ликующие крики повстанцев.

Они призывали отомстить Кингу, кричали, что вернутся в бараки, чтобы убить тех рабочих, которые еще остались там, и, конечно, требовали, чтобы Морган отдал им Кинга на растерзание.

Но Морган, не отворачиваясь от Кинга и держа его под дулом пистолета, объяснял повстанцам, что, если они хотят безопасно проскользнуть мимо часовых на реке, Кинг должен быть живым. Люди Кинга не посмеют напасть на них, пока видят, что их патрон подвергается смертельной опасности. Повстанцы могут получить Кинга не прежде, чем они покинут его владения. Ночь тянулась медленно, пароход двигался тяжело вниз; по реке, его вела судовая команда, которая удачно связала свою судьбу с противниками Кинга. Изредка к ним приближались мужчины в каноэ, которые имели при себе винтовки. Они отступали, видя Кинга, и кричали другим, спрятавшимся в деревьях, чтобы те пропустили корабль. Морган оставил свой табурет и начал расхаживать, изредка останавливаясь и бросая уничтожающие взгляды на Кинга.

Сара заняла место в тени около него и старалась изо всех сил говорить с ним спокойно, пытаясь уйти от воспоминаний о Генри и о своем ужасе, который охватил ее, когда Генри набросился на Кинга, чтобы спасти Моргана. Дорогой Генри! Он держал ее за руку на прошлой неделе, когда она боялась, что Кинг убьет ее. Он, Генри, уверял ее, что Морган, конечно, нашел бы какой-нибудь способ освободить их, если бы знал, где они находятся. Он, Генри, говорил, что какой-то план уничтожит Кинга. Генри, который никогда не терял веры! Теперь он умер, и она должна держаться, должна поддерживать Моргана, должна помогать ему верить в себя.

Рука Моргана, держащая пистолет, затекла. Он посмотрел на свою куртку, и, увидев, что она испачкана кровью Генри, скинул ее и бросил за борт. На рубашке тоже были следы крови, и он, заметив это, рывком рванул ее, обсыпая палубу пуговицами. Так она и висела на нем, раскрытая, наполовину торчащая из бриджей, покрытая пятнами крови и грязи, порванная в клочья колючками и прилипшая к его коже.

И он дрожал, замерзая в одну минуту и пылая в следующую. Казалось, что он охвачен лихорадкой безумия, которая не давала ему сосредоточиться, чтобы все хорошенько обдумать.

Кинг сидел на своем табурете и, не отрываясь, смотрел на Моргана. Его многозначительная улыбка не исчезала и когда повстанцы наверху кричали, как ненавидят его. Был момент, когда кто-то выстрелил в него из винтовки, но умышленно промахнулся на несколько дюймов. Он не дрогнул и тогда – только распрямил плечи и засмеялся.

Сара сидела в тени, откликаясь только Кану, когда он приносил ей еду или воду. Она мало пила и ела. Она пыталась накормить Моргана, но он, когда она приближалась к нему с миской «дейджады» и чашкой воды, глядел на нее так, как если бы ее не видел. Он терял связь с реальностью. И это испугало ее больше, чем угроза людей Кинга или даже сам Кинг. – Морган, – просила она, – тебе нужно отдохнуть. Ты нуждаешься в пище и воде.

Он отворачивался и снова шагал по палубе. Часы тянулись. Жара усиливалась. По берегам встречалось все меньше часовых, на верхних палубах заговорили о том, что скоро корабль окажется за пределами владений Кинга в безопасности. Правда, тут же раздались и другие голоса, утверждавшие, что беглецам не стоит обольщаться: люди Кинга непременно что-нибудь придумают, чтобы спасти своего патрона.

– Именно поэтому нам следует оставить Кинга в живых, как заложника, – утверждал Теобальдо.

– В живых, – повторил кто-то. – Не говори нам о том, что мы должны пощадить Кинга. Поговори с американцем.

Начался ропот. Шептались, что Кейн сошел с ума. Чтобы не опровергать этого и не поддакивать, Сара не уходила с кормы, хотя и ее одолевали сомнения: в своем ли уме Морган?

Начался дождь. Сара легла на палубу и подставила свое лицо ливню. После изнуряющей жары было приятно ощущать его прохладу, к тому же он успокаивал ее покрытую волдырями и синяками кожу. Закрыв глаза, она прислушивалась к вспениванию воды под лопастями гребного колеса и к тому, как скользила вода вдоль корабельного корпуса. Потом ей стало казаться, что она сидит в каноэ между Генри и Морганом и дремлет в сумерках, наслаждаясь легким скольжением по воде, думая только о том, где они расположатся лагерем на ночь. Убаюканная шумом двигателей, она спала, а проснувшись, увидела, что тени уже сгустились. Река теперь была не золотой, а розовато-коричневой и отражала узор нависавших деревьев и ниспадавших с них орхидей. Среди ярких и приглушенных тонов двигалась стая попугаев, распускавших длинные синие и красные хвосты, хлопавших изумрудными крыльями, и взлетавших колеблющимися волнами потрясающего цвета и звука. Кричала одинокая обезьяна-ревун, и ее навязчивый вопль повторялся эхом в джунглях. Оглянувшись, Сара обнаружила в углу обезьянку Моргана, которая всматривалась в нее через кольцо шерсти вокруг шеи. Она протянула к обезьянке руку, но та отказалась подойти.

– Это был несчастный случай, Морган, – послышались слова, едва различимые в шуме лопастей гребного колеса. – Я бы не убил его, если бы знал, что он для тебя значил так много. Если бы я хотел убить его и женщину, я бы сделал это намного раньше. Но он бросился на меня. Это был рефлекс. Ты сделал то же самое, когда Родольфо напал на тебя. Мы делаем то, что должны, если хотим выжить.

Морган прислонился к поручню. Рука, державшая пистолет, висела плетью. Кинг продолжал.

– Ты болен, Морган. Тебе надо лечиться. Иначе ты умрешь. И оставишь меня одного с ними. А они меня наверняка убьют. Я не думаю, что ты хочешь этого. Ведь правда же, ты не хочешь, чтобы я умер?

– Нет, я этого хочу, – сказал Морган хриплым голосом. – Я очень хочу этого.

– Если бы ты этого хотел, ты бы спустил курок еще там – в белом доме.

Морган оттолкнулся от поручня и, шаркая ногами, пошел по настилу из досок. Страшно болела голова. Двигаться было трудно; думать было бесполезно.

– Ты слабеешь, Морган. Как долго это будет продолжаться? Ты заболел малярией, ты это знаешь. Если ты не станешь лечиться, она убьет тебя. Твоя лихорадка усилится, а боль в голове сведет тебя с ума.

Морган посмотрел Кингу в глаза и усмехнулся.

– Заткнись или я вышибу твои глупые мозги.

– И кто останется с тобой, Морган? Кто еще знает тебя так, как я? Уважает тебя? Любит тебя?

Морган поднял пистолет, держа его обеими руками, и палуба, казалось, наклонилась и качалась, заставляя его оступиться прежде, чем выпрямиться. Револьвер был слишком тяжелым. Поднять его более, чем на одно мгновение было мучением, которое он не мог вынести.

– И что, если бы ты убил меня? Что бы это дало? Изменило бы мир? Прекратило бы убийства на улицах Нового Орлеана, или Лондона, или Парижа, или Джорджтауна? Ведь пока мы с тобой говорим, чей-то сын упал мертвым в сточную канаву, – жертва голода и оскорбления. А я мог бы вытащить тебя из сточной канавы. Я был твоим единственным шансом. Без меня у тебя нет надежды быть чем-либо, кроме как ублюдком какой-то шлюхи. Я взял тебя, когда она тебя вышвырнула, кто еще мог бы так заботиться о тебе, как я это умею? Кто еще может дать твоим мечтам сбыться?

Сквозь дымку перед глазами Морган увидел, как изящная молодая женщина приблизилась к Кингу, ее ноги были одеты в поношенные бриджи, ее незаплетенные волосы отражали дневной солнечный свет. Она посмотрела на Кинга и сильно ударила его кулаком в лицо, сбивая с ног. Потом повернулась к Моргану, и он увидел, что она очень красива. Она стояла перед ним небольшая и миловидная, а в его сознании мерцало воспоминание о девушке, чьи сине-зеленые глаза блестели, как солнечные лучи на водах Карибского моря, чьи волосы цвета вечерней зари были густыми и мягкими. Он почти чувствовал запах ее благоухающей лавандой белой кожи, чувствовал вкус ее сладости на своем языке.

– Морган, пожалуйста, пойдем со мной. Отдохни.

Он поднял руку и коснулся ее рта кончиком пальца. Улыбаясь устало, он сказал:

– Кто ты?

Еще одна ночь. Нескончаемая. Ужасная. Морган продолжал стоять на часах около Кинга. Он бредил и изредка в бреду звал Генри, удивляясь и пугаясь, что тот не отзывается.

Забарахлил двигатель, и матросы были вынуждены остановить его и заняться ремонтом.

Они давно уже вышли за границы владений Кинга и все-таки потушили факелы, боясь, что те, кто их несомненно преследует, поймут, что они очутились в беде и воспользуются случаем, чтобы напасть на них. Сара оставила свое ночное дежурство около Моргана и сидела теперь с Теобальдо, Чико и Каном. Чтобы поднять ее настроение, Кан рассказывал ей, как им удалось с помощью индейцев доставить ее семена на борт корабля. Они их спрятали в трюм вместе с корзинами золота, которые мужчины тоже сумели пронести на корабль. Но его рассказ ненамного улучшил ее настроение.

Время шло, ремонт двигателя продолжался. Несколько повстанцев-часовых заняли свои посты на верхней палубе, остальные располагались на ночь. Сара вернулась к Моргану, который сидел спиной к стене, револьвер лежал рядом с ним. Он по-прежнему не сводил глаз с Кинга, плохо различимого в полутьме.

Сара опустилась на пол рядом с Морганом. Она чувствовала жар от его тела; его одежда была мокрой насквозь и его глаза были остекленевшими от лихорадки. «Он умирает, – подумала она. – Дорогой, милостивый Бог, не дай ему умереть!»

– Мисс Сент-Джеймс, – послышался сухой голос Кинга позади нее. Она не отозвалась, и Кинг продолжил: – Вы должны сделать что-нибудь, чтобы помочь ему. Боюсь, что он почти без сознания.

– Я не понимаю, как это могло случиться, – прошептала она более про себя, чем ему.

– Он сказал мне, что потерял свой хинин.

– Я тоже, но он дал мне, – она закрыла глаза, ужасаясь открывающейся истине. – Он дал мне свой, – она опустилась на пол рядом с ним, ее голова была около его плеча. Да, Кинг прав: Морган едва ли осознавал, что она рядом с ним. Коснувшись его, она прошептала:

– Мой дорогой Морган, что мы будем делать?

Она боролась со сном так долго, как могла, но изнеможение затянуло ее вниз, в темную бездну. Она не знала, сколько прошло минут или часов, – но ей показалось, что она слышит какое-то движение и шепот. Она с трудом раскрыла глаза и потянулась к Моргану, коснувшись его руки, которая была горячей и дрожащей.

– Морган! – прошептала она. – Морган!

Шепот и скрип стали громче. Внезапно часовой закричал с верхней палубы и ночь взорвалась ужасающим шумом, который заставил ее закрыть уши руками. Ружейные выстрелы гремели повсюду, раскалывая стену около ее головы. Мужчины кричали, палуба сотрясалась от топота бегущих.

Внезапно Сара поняла, что произошло нечто страшное. Группа гвардейцев Кинга просочилась на пароход под покровом ночи и теперь спешила на выручку своего патрона – на корму.

Освобожденный ими Кинг спотыкался, вставая на ноги, и снова падал на колени. Его подняли опять те, кто сомкнулся вокруг него, чтобы защитить хозяина от ружейного огня. В это время Морган сумел встать на колени. Он покачивался, таща пистолет с пола, но он был не в состоянии поднять его.

– Кинг! – орал он. – Кинг, ты – бастард! Ублюдок! Сара завизжала, когда темная фигура, державшая Кинга, отбросила свой плащ назад. Это бы Жильберто де Куэйрас! Когда он прицелился из пистолета в Моргана, Сара толкнула американца и он упал на палубу со стоном и ругательством. Она легла поперек него, и увидела Кинга, который, спотыкаясь, шел по направлению к ним.

– Не убивайте его, – сказала Сара. – Он болен… Если у вас есть хоть какое-то сострадание к ближнему, вы позволите ему жить. Я прошу вас!

Кинг схватил ее и отбросил прочь. В ужасе она наблюдала, как он запустил руку в волосы Моргана и приподнял его голову с пола.

– Мой друг, ты мертвец, как и эти невежественные революционеры, которые пытались уничтожить меня. Но мы встретимся снова, когда мы оба будем сильнее. Тогда я буду иметь большое удовольствие посмотреть в твои глаза, тогда я убью тебя.

Затем он поцеловал его в губы и вскочил на ноги. Пули рикошетом отскакивали от пола около его пяток. Он повернулся и вслед за своими спутниками перемахнул через поручень, прыгнув в каноэ, которое пропало, как мираж в тумане.

Морган пытался подняться, но не удержался даже на коленях, упав на Сару, которая сжала его в своих объятьях. Она прижала его к себе, прижимаясь щекой к макушке его пылающей головы.

– Все кончено, мой дорогой. Позволь ему уйти; мы ничего с этим не можем поделать. – Она качала его голову у своего плеча, шепча ему о своей любви, – слова, которые, как она знала, он не мог услышать. Его слезы смочили ее рубашку, она сжала его крепче, и держала так, целуя Моргана, пока его тело не перестало дрожать. Она опустила его на дощатую палубу и не обращала внимания на повстанцев, которые были в ярости из-за бегства Кинга. Кан наклонился рядом с ней, положил руку ей на плечо:

– Миси? – послышался его ласковый голос. – Он…

– Нет, – сказала она. – Он не мертв. Но он болен, Кан. Очень, очень болен. Он может умереть, если… Пожалуйста.

Ее голос прервался.

– Помоги ему.

Она легла рядом с Морганом, обняла его, держа его так, чтобы его голова лежала между ее грудями; его рука обняла ее, и он притянул ее к себе, как мог бы сделать это ребенок, который был болен или напуган. Он заснул от глубокого изнеможения и высокой температуры и один или два раза плакал во сне.

А повстанцы горячо заспорили о том, следует или нет позволять стоять кораблю, пока Кан и его индейцы смогут отыскать в цветущем лесу синчону, древесную кору, которая могла бы вылечить Моргана от лихорадки.

– Нет времени, – заявил человек, которого звали Жозе, сердито глядя в лицо Теобальдо.

– Из-за Кейна Кинг свободен снова. Если бы он позволил нам убить его сразу мы бы теперь были в безопасности!

– Благодаря Кейну, ты свободен вообще, – ответил Теобальдо. – Без Кинга-заложника мы никогда бы не уехали так далеко.

Повстанец с лицом, покрытым шрамами, встал и потряс кулаком.

– А я говорю, что мы возвращаемся и ищем Кинга. Мы убьем его раньше, чем у него будет возможность убить нас.

Крики других повстанцев поощряли оратора продолжать.

– Иначе он выследит нас и убьет.

– Кейн уже мертвец. Даже, если он оправится от лихорадки, Кинг найдет его и убьет.

– Возможно, нам следует отдать американца Кингу, как приманку, и…

– Прекратите! – закричала Сара. – Как вы можете все это говорить? Ведь он был готов пожертвовать своей жизнью ради вас! Еще совсем недавно вы приветствовали его как героя. А сейчас приговариваете его к смерти, чтобы спасти ваши собственные жизни. Вы чудовищны!

Схватив свою винтовку, она убежала из рулевой рубки.

Каюта Моргана была тесной и душной, даже несмотря на широко открытый бортовой иллюминатор. Здесь воняло потом и болезнью. Кан стоял у постели Моргана, вытирая губкой и прохладной водой его покрасневшее лицо и пылавшее тело. Больной что-то бубнил, но так тихо, что Сара едва слышала его.

– Он может умереть? – неоднократно спрашивала она, дежуря в его каюте с винтовкой на коленях. Она сидела в темноте, потому что не хотела оставлять Моргана, чтобы пойти и отыскать фонарь. У него повысилась температура, затем начался озноб и его тело дрожало неудержимо. Он метался в бреду, крича от боли, борясь с Каном, пока тот, убежденный, что какой-то демон овладел его телом, не был вынужден привязать его руки и ноги к койке и поместить кусок дерева между его зубами, чтобы помешать ему откусить себе язык. Ночь тянулась, и Сара не позволяла себе уснуть, боясь, что Морган умрет, если она закроет глаза. Она долго терпела бормотание Кана, но в конце концов, сказала, что ему следует немного отдохнуть, она за него подежурит. Кан отказался, напомнив ей, что борется не с кем-нибудь, а с демонами джунглей, которые нашли дорогу в ум мужчины, ослабленного лихорадкой. Но она заверила его, что сможет справиться с любыми демонами и еще раз приказала ему уйти. Он сделал это с неохотой.

Лежа на кровати так удобно, как смогла пристроиться, она держала Моргана в объятиях, ее плоть пылала там, где его тело прижималось к ней; она гладила его по голове, которая лежала у нее на плече, и разговаривала с ним, как если бы он на самом деле мог слышать ее.

– Я люблю тебя, Морган. Я люблю тебя.

Перед рассветом дрожь Моргана уменьшилась и она развязала веревку, которая удерживала его на кровати. Когда она растирала ему запястья и лодыжки, чтобы восстановить его кровообращение, он поднял голову и посмотрел на нее. Он казался почти нормальным, и только остекленевшие глаза его были не менее пугающими, чем горящими в лихорадке. Его руки коснулись ее лица, и от облегчения она улыбнулась. Но улыбка застыла, когда его пальцы проникли в ее рубашку и рывком раскрыли ее так неожиданно, что у нее едва было время, чтобы открыть рот прежде, чем он зарылся лицом в ее груди. Ошеломленная, она схватила его за плечи, ее пальцы скользили по его скользкой от пота коже. Он вдавил ее сильнее в койку, и она осознала, что он находился в бреду и не был разумен, как она сначала подумала. Она старалась оттолкнуть его, но он раздвинул ее руки в стороны и сжал ладонью ее лицо. Говорить стало невозможно. Слова выходили, как визг животного. Он стянул ее бриджи вниз по ее ногам, сдвигая их до лодыжек, раздвигая ее бедра врозь своими коленями. Наконец, он вонзился внутрь нее, заставляя ее изгибаться к нему и от него.

– Ну как? Грубо, а? – зазвучали его слова в ее ухе. – Это заводит тебя? Тебе нравится это? Я собираюсь сделать это тебе по-настоящему хорошо.

Его губы касались ее уха, когда он спрашивал скрипучим голосом:

– Это так, как ты хочешь этого, сука?

«О Боже, о Боже! – думала она. – Он не узнает меня. Он не знает, с кем он это делает!»

Но это закончилось так же быстро, как началось, и его тело расслабилось на ее теле и в ее теле, и он опять был без сознания. Она выскользнула из-под него, натягивая бриджи.

– Помогите нам. Ради Бога, кто-нибудь помогите нам! – кричала она и била кулаком по полу. Туман безнадежности поглотил ее. Отец ушел. Генри ушел. Теперь Морган.

Корабль столкнулся с чем-то твердым. Толчок разбудил Сару, спавшую в углу каюты. Она открыла глаза. Корабельный мотор постепенно заглох. Тишину нарушали знакомые звуки леса. Сара протерла глаза и с трудом встала на ноги. Она посмотрела на Моргана. Боже, а если он умер, когда она спала?..

Его голова была повернута от нее. Она придвинулась ближе, ее руки сжались. Мухи облепили его лицо и шею, ползали по его груди и руке, которая выскользнула из постели и висела ладонью вверх в воздухе. Она провела рукой по его лицу. Мухи взлетели жужжащим роем. Сердце билось в ее висках, она коснулась его щеки и обнаружила, что она…

– Теплая!

Он пошевелился и застонал.

Дверь позади нее распахнулась и вошел Кан.

– Что случилось? – спросила Сара.

– Повстанцы согласились дать мне два часа, чтобы найти синчону.

Она облегченно вздохнула.

– Ты можешь сделать это?

– Я сделаю все, что в моих силах, миси, но даже с синчоной нет гарантии, что он выживет или что он будет тем же самым человеком, которым он был прежде. Хотя синчона лечит от лихорадки, она не может восстановить мозг, если он поврежден. И она не может вылечить от лихорадки надолго. Болезнь вернется и, возможно, будет ему сопутствовать до самой смерти.

Сара погладила лоб Моргана:

– Что сейчас об этом говорить, Кан? Сейчас надо во чтобы то ни стало спасти его. Поспеши. У тебя не так много времени.

Она вышла за ним на палубу и смотрела вслед ему и другим индейцам, пока те не скрылись в цветущем лесу. Ожидание было ужасным. Минуты казались часами. Она то расхаживала по палубе, вглядываясь в лес: не возвращается ли Кан, то бросалась к Моргану, чтобы проверить его состояние, то сидела в камбузе с Теобальдо, поглядывая на часы и кормя голодную мартышку бананами.

Два часа истекли. Она стояла на палубе и слушала, как повстанцы требовали от Теобальдо, чтобы тот отправился в путь прежде, чем Кинг и его приверженцы догонят их.

– Но ты не сделаешь этого! – закричала она Теобальдо.

– Чего нам ждать? Того, чтобы нас нагнал Кинг? – спрашивал повстанец.

– Уходим! – закричал другой, потом – третий, четвертый, пятый…

Она побежала в каюту Моргана, взяла винтовку и вернулась как раз тогда, когда Теобальдо отдал приказ запустить двигатели.

– Я застрелю первого же, кто посмеет выполнить этот приказ! – крикнула она.

Это ошеломило повстанцев только поначалу. Потом одни засмеялись, а другие – наоборот – рассердились.

– Мы не позволим женщине не дать нам уйти от Кинга! – заявил один из повстанцев с лицом, покрытым шрамами.

– Клянусь, что я выстрелю. Если вы думаете, что я не способна убить, вы ошибаетесь.

– Я не боюсь тебя, женщина! – закричал тот самый, покрытый шрамами, и направился в ее сторону. Она направила на него винтовку и спустила курок. Выстрел отразился эхом от стены цветущего леса, и мужчина упал на палубу, схватившись за свое кровоточащее плечо. Другие отступили, удивленные и испуганные.

В этот момент из леса выбежали Кан и его спутники и Сара даже задрожала от внутреннего облегчения. Она подняла винтовку вверх, приветствуя Кана, который бежал по сходням, размахивая своим мешком с синчоной. И опустила ее только, когда он исчез под палубой. Она последовала за ним. В каюте она захлопнула дверь и села около нее.

– О Боже, кем я стала? – сказала она вслух. – Я только что стреляла в человека, и рада, что сделала это. Я бы застрелила их всех, если бы от этого зависело спасение Моргана.

Склоняясь над Морганом и высыпая свой запас синчоны на погтель, Кан огляделся вокруг и сказал:

– Мне нужна кипящая вода.

– Кипящая вода, – она кивнула и повернулась обратно к двери.

Через двенадцать часов синчона подействовала: лихорадка у Моргана уменьшилась. Сара заснула после обеда и не просыпалась несколько часов.

– Утро, солнышко, – послышался его голос, пробуждая ее ото сна.

Она смотрела на Моргана и не верила своим глазам. Его рот изогнулся в той знакомой полуулыбке, которая перевернула ее сердце.

– Морган? Морган, это действительно ты?

Она побежала к нему и упала на него. Уткнувшись лицом ему в грудь, она плакала, как ребенок.

– Ш-ш, – прошептал он. – Дорогая, я буду в полном порядке.

– Я очень жалею. Я так виновата в том, что принудила тебя приехать сюда. Так виновата перед Генри!

Он гладил ее по волосам.

– Ты не принуждала меня ни к чему, любовь моя. Я сам себе хозяин. Я принял свое решение. Мне следовало знать, что Генри не уехал бы из Жапуры без меня.

Его глаза встретились с ее глазами, она изо всех сил старалась улыбнуться.

– Это прошло, Морган. Теобальдо говорит, что мы плывем с хорошей скоростью и будем в Коари через несколько дней. Я надеюсь, Сэр Генри Викхем будет там ожидать нас, и с его помощью мы уедем из Бразилии и уже через шесть недель окажемся в Англии.

Положив голову на подушку, Морган закрыл глаза. Через минуту он спросил:

– И что тогда, Сара?

Она не ответила, и он снова посмотрел на нее. Перехватил растерянное выражение в ее расширенных глазах и понял, что она внезапно вспомнила все те причины, по которым она приехала в Жапуру.

Ярость закипела внутри него. Он отвернулся и пожалел, что лихорадка не убила его. Ничего не изменилось. Она была обручена с другим и теперь, когда у нее были семена, выйдет замуж за другого! Она встала с постели, а он повернул голову и наблюдал за тем, как она расхаживала по полу, ломая себе руки.

Когда-то он видел в ней покинутого и убитого горем ребенка. Теперь она была женщиной, чьи переживания за все эти многие недели отпечатались в уголках ее губ. Он снова взглянул на нее и увидел в ее глазах суровую решительность. Ее лицо было бледным, щеки впалыми.

– Морган, – она вздохнула, – ты просил меня, чтобы я вышла за тебя замуж…

– И ты отказала мне.

– Но ты застал меня врасплох и… ну, там нужно было многое обдумать. Я помолвлена с Норманом, ты знаешь. Он готовится к нашей свадьбе и…

– Перейди к сути дела, дорогая.

– Мне казалось, что я влюблена в Нормана. Я думала, что у нас с тобой обычная физическая связь. Когда ты просил меня выйти за тебя замуж…

Она замолчала.

– Ну? – спросил он.

Она прикусила губу и опустила ресницы.

– Да, – прошептала она.

– Да – что?

Она нахмурилась под его пристальным взглядом, но не отвела глаз:

– Да, я выйду за тебя замуж, если ты все еще хочешь меня.

Прибыв на Тефе на следующий день одни повстанцы предпочли покинуть судно, взяв с собой свою долю золота, а другие отказались ступить ногой на землю, утверждая, что чем дальше они проедут вниз по реке, тем более вероятно, что их никогда не догонит Кинг.

Корабль отплыл в Коари как раз после наступления темноты. Морган стал достаточно сильным, чтобы встать с койки и занять стул на палубе, где проводил время гораздо дольше полуночи. Хотя он выздоровел, он был все еще худым, и его кожа, некогда такая смуглая от солнца, приобрела сероватую бледность, которая заставляла его выглядеть более больным, чем он был. Его волосы, ставшие сухими и ломкими от лихорадки, снова становились мягкими и блестящими. Саре до боли хотелось провести пальцем по его волосам. Да, она поняла, что хотела удержать его, хотела быть его женой. Но она понимала и его молчание, и его потребность быть одному. Он потерял Генри, и она знала, какой болью отзывалась в его сердце эта потеря.

Как-то после полуночи ее разбудил гром. Надвигалась жуткая гроза. Не в состоянии заснуть опять, она оставила свою постель и отправилась в каюту Моргана, которая оказалась пустой. Сара нашла его на палубе, сидящим на краю стула с сигарой, догоревшей почти до суставов его пальцев: пепел был крошечным красным факелом в темной ночи. Она наблюдала за ним некоторое время, пока темнота прорывалась мерцающим светом и ветер кружил дым от его сигареты вокруг его головы. Первые капли дождя упали на ее плечи. Она двинулась босиком через тени и положила свою руку на его волосы. Он посмотрел вверх.

В тот момент начался дождь, теплый ливень, который был принесен к ним горячим ветром. Он потянулся к ней, его мокрые руки грубо взяли ее за плечи и притянули к себе. Белая молния расколола цветущий лес с треском. Казалось, что запрятанная внутри него боль вышла на поверхность, его лицо было искажено, и капли слез и дождя текли вниз по его щекам. Сара прижала его ближе, зарывая пальцы в его волосы, поднимая лицо под дождь. Потом они опустились на пол и он целовал ее шею и лицо, и рот, его страсть имела привкус соленых слез. Она не говорила ничего, когда его руки подняли ее рубашку и сжали ее груди. Потом заскользили между ее ног. Когда она их раздвинула, он взобрался на нее и она соединила свои ноги высоко над его спиной, приподнимаясь, чтобы встретить каждый его энергичный толчок. Потом его руки сомкнулись в мокрых волнах ее волос и с силой приблизили ее лицо к его лицу. Он крепко впился своими губами в ее, так, что для нее перестала существовать реальность.