Игра теней

Глава шестая

Морган проклинал влажность, которая тяжелым одеялом придавливала к земле. Еще тяжелее будет, когда вокруг окажутся леса. Воздух станет таким знойным, плотным и сырым, что даже дыхание будет затруднено. Тут он напомнил себе, что в сердце Амазонии им будет не до того. Если не джунгли, то индейцы их точно прикончат. А если вдруг им удастся избежать дикарей…

Смех Сары прорвался сквозь невнятное бормотание и пыхтение моторов. Морган отвернулся от нее и, доставая и откупоривая флягу с виски, как бы невзначай взглянул на девушку. Как и все два последних дня, она сидела за накрытым скатертью столиком под регулируемым тентом. Рядом с ней разливал чай Генри, а Кан ходил туда-сюда, как собака на цепи. Мало того, так еще и каждый мужик на борту «Сантоса» волочится за ее юбкой, как стая голодных шакалов.

Когда Генри обратил на него внимание, Морган в приветствии поднял флягу и поднес к губам. Генри, извинившись перед остальными, направился к нему, аккуратно пробираясь между разноцветными гамаками, в которых, как личинки в коконах, свернулись пассажиры.

– Чертовски плохо выглядишь, старик, – сказал Генри. Морган глотнул еще.

– Чайку с нами не выпьешь?

– Издеваешься? Какой тут чай, когда в тени можно яйца жарить. – Морган увидел, как капитан судна Ллойд Чамберс уселся на место Генри и повел беседу с Сарой. Капитану было лет сорок, был он чисто выбрит, рыжие волосы его были коротко пострижены, на круглом добродушном лице красовались припухшие сонные глаза; всякий раз, оказываясь в компании Сары, капитан становился цвета бордо, – а случалось это чем дальше, тем чаще. Моргану даже любопытно порой становилось, кто же в таком случае направляет вверх по реке этот плавучий гроб.

Он снова повернулся к реке, облокотился на перила и стал разглядывать берег, усеянный крытыми пальмовыми листьями домишками на сваях. Генри пристроился рядом и, привстав на носки, тоже уставился вдаль. Молча смотрели они, как из хижин высыпают их обитатели и радостно машут руками в ответ на гудки посудины, проплывающей мимо их берегов.

Наконец Генри сказал:

– Ты ведь совершенно измотал себя с тех пор, как мы отплыли из Белена.

– Ты тоже.

Морган надолго присосался к фляге, потом закупорил ее и сунул в карман. Из другого кармана он выудил сигару, потом стал рыться в поисках спичек. Поверх головы Генри он смотрел на Сару. Солнце, отражаясь от палубы, слепило глаза, но девушка под навесом, казалось, излучала прохладу, подобно орхидее, покрытой каплями росы. Голос ее журчал и переливался смехом, она беседовала с капитаном и несколькими членами команды, а они, разинув рты, любовались ее прекрасным лицом, как обласканные щенята. Девушка не снисходила даже до того, чтобы проявлять хоть какие-то признаки дискомфорта от этой безбожной жары. После приключений в «Маленьком Китае» Морган ни разу не видел, чтобы она вспотела, ни разу не слышал, чтобы она пожаловалась.

– Сара совершенно необыкновенная девушка, – раздался голос Генри.

– Да, – отозвался Морган, обращаясь скорее к себе, чем к Генри.

Он заставил себя отвернуться и изгнать из сознания образ ее затуманенных страстью глаз. Воспоминания о ее запахе, вкусе, об изысканном ощущении ее упругого, влажного тела, дрожащего в ответ на его прикосновения, преследовали Моргана все последние дни и ночи, сводили с ума. Для его и ее блага он старался по мере возможности сохранять между собой и Сарой дистанцию.

Морган смотрел на проплывающую мимо линию берега – широкую полосу песка, сверкающего на солнце, увенчанную вздымающимися чуть дальше кронами высоких зеленых деревьев. Наконец Генри снова уставился на Сару и сказал:

– Мне, Морган, иногда хочется, чтобы я был белым и высоким, А тебе чего хочется?

Морган затянулся сигарой и надолго задумался, прежде чем ответить.

– Хочется стать черным и маленьким и носить кости в носу.

Генри засмеялся и остался доволен.

Сара рухнула в кресло у себя в каюте и зарылась лицом в ладони. На глаза навертывались слезы. От усталости и жары ей было дурно. Три дня вверх по Амазонке – и ей уже хочется только домой. И не в Джорджтаун, а прямо в Лондон. Хочется сдаться на милость Нормана и забыть о Жапуре, семенах гевеи и об убийце по имени Кинг. Притворяться безразличной к зною и насекомым становилось все труднее. Сколько же можно попивать чай, поддерживать приятный разговор, быть очаровательной и не потеть, не тошнить, не кричать?

Девушка встала и попыталась застегнуть платье на спине. Оно липло к телу, цеплялось за сорочку. Сара заплела волосы в косу и заколола их на затылке, чтобы шее было не так жарко, но завитки, оставшиеся на висках и сзади приклеились теперь к коже и стали твердыми, как шляпные заколки. Пуговицы на спине застегнуть было невозможно. Плечи и пальцы ныли при малейшем усилии.

Ей хотелось заплакать – и жара, москиты, монотонность этой проклятой поездки имели к этому мало отношения.

Закрыв лицо ладонями, девушка отчаянно пыталась избавиться от мыслей о Моргане Кейне. Только что она приходила в ужас от того, что произошло между ними две ночи назад, – и тут же начинала во всех великолепных подробностях оживлять в себе и заново переживать каждое восхитительное, сладостное прикосновение. Даже сейчас сама мысль о его поцелуе делала с телом Сары нечто невообразимое, ранее неиспытанное. Груди болели. Сердце колотилось. Пробирал жар, и не только снаружи, но из самой глубины, от того самого места между ног, которого Морган так нежно коснулся и будто расплавил, превратив в густой, тающий под солнцем мед. И даже теперь это скова находило на нее…

Услышав стук в дверь, Сара с облегчением вздохнула. Но имя Кана застряло у нее в горле едва дверь распахнулась, и девушка с испугом уставилась на лицо американца.

– О, – сказала она, едва к ней вернулся голос, – я думала, это Кан.

Взгляд Моргана опустился с ее лица на плечо, где, как флаг в штиль, свисало платье.

– У меня с платьем проблемы, – выдавила она, чувствуя, что покрывается пресловутым румянцем стыда. – Я надеялась, что Кан мне поможет.

– Кан задержался и попросил меня проводить вас к ужину.

Наступила тишина, Кейн оставался в коридоре, руки в карманах, тусклый свет лампы оттенял ввалившиеся щеки, делал более глубокими глаза.

Наконец, он произнес:

– Может, я помогу?

При обычных обстоятельствах Сара отказалась бы от его помощи; ни одна порядочная женщина не позволила бы себе такой фамильярности, особенно с мужчиной, у которого столь жуткая репутация, как у Кейна, – а особенно в свете того, что случилось две ночи тому назад. Они даже словом не обменялись с тех пор, как Сара дала ему пощечину, и, учитывая, что девушка испытывала всего несколько мгновений назад, впустить его к себе в каюту было бы ошибкой…

Сара отступила на шаг и широко распахнула дверь; потупив взор, она ждала, когда Морган войдет. Как всегда, его присутствие вызвало в ней знакомую дрожь. Он вошел, и, стоя к нему спиной, Сара улыбалась, испытывая действие сладостной отравы желания, распространяющейся по ее телу. Она чувствовала покалывание. У нее сперло дыхание. Она ощущала себя… живой.

Сара закрыла дверь и повернулась к нему. Морган смотрел настороженно. Одной рукой девушка подняла косу, медленно повернулась к нему спиной и склонила голову вперед, позволяя ему застегнуть платье. Морган коснулся ее не сразу и робко, пальцы его путались в застежках. Его запах – смесь жаркого мужского дыхания с легким запахом виски – окончательно смутил ее чувства. Если Морган схватит ее сейчас, сожмет в объятиях, что Сара будет делать? Как отреагирует?

– Готово, – раздался его голос.

Сара отпустила волосы и повернулась к нему, откидывая голову и вглядываясь в его лицо, надеясь уловить его мысли. Боже праведный, что сталось с ее чувством собственного достоинства? Единственное, о чем Сара способна была сейчас думать, это о том, как чудесно было бы, если бы он ее еще раз поцеловал.

«Пожалуйста, – думала она, – ну пожалуйста же, поцелуй».

Морган долго смотрел ей в глаза; ресницы его подрагивали, он перевел взгляд на ее губы, а у самого один уголок рта пополз вверх. Потом он направился к двери.

– Я провожу вас к ужину. Вы ведь сегодня с капитаном столуете… Ведь так, милочка?

Пароход качнуло, и гул моторов, казалось, на миг прервался. Сара ухватилась за подвесную койку, не сводя с него глаз. Она испытывала одновременно ярость, обиду, разочарование. Значит, Морган не врал, когда говорил, что единственная причина, по которой он схватил ее, поцеловал, тронул, была напугать ее, отучить мешкать в темноте, когда кругом подонки. Он вовсе не хотел Сару! Девушка испытала унижение. Почему? Господи, это в какую же женщину она превращается?

Весь ужин Морган наблюдал за Сарой, сидя за своим столиком у двери. Тарелку он отодвинул и целиком сконцентрировался на бутылке теплого вина, оставлявшего горечь во рту и клонившего в сон. Напротив сидел Генри и что-то говорил о Сантареме, каким он запомнил его в последний раз, когда там было сильное наводнение. Морган был не настолько не в себе, и не настолько пьян, чтобы не понимать, что пытается сделать его друг. Генри делал все возможное, чтобы отговорить Моргана от решения избавиться от Сары, но у него ничего не получится. Чем быстрее они разделаются с девушкой, тем лучше – причем, для обоих. Сара занимает слишком много места в его мыслях. Моргану надо бы готовить себя к предстоящей встрече с Кингом. А он пока что не уделяет этому должного внимания, да и не хочет, поскольку это означало бы встречу с отрезвляющей действительностью, с фактом, что дни его, вероятно, сочтены. И если тогда, лежа в поту и мучась от кошмаров и презрения к себе в крысиной дыре в Табакко-роуд, ему казалось, что ни черта он смерти не боится, то теперь вдруг обнаружилось, что ему дорог каждый новый день и что его одолевают мысли о том, как хорошо было бы осесть и обзавестись семьей. А что, если Морган и впрямь вырвется из Жапуры живьем? А что, если он и впрямь утащит оттуда столько золота, что в состоянии будет сделать достойное предложение?.. Вот только кому?

Да кого он обманывает? Он же ничего не смыслит в семейной жизни. Что требуется от мужа? От отца? Он же об этом понятия не имеет. И все равно видит в мечтах, что у него есть дом, жена, дети. И жена любит его, невзирая на его прошлое…

Постепенно столовая «Сантоса» опустела, остались только Сара с капитаном и Морган с Генри. Было уже поздно, и хотя Морган чувствовал, что обычная бравада Саре сегодня не дается, капитан этого совершенно не понимал. Наконец Генри вздохнул и поднялся из-за стола.

– Оставляю тебе почетное право проводить даму до каюты, если наш добрый капитан когда-нибудь соизволит ее отпустить, – сказал он, взглянув последний раз на Сару, и удалился. Морган снова погрузился в ожидание.

Он закурил, налил себе еще бокал вина и поглубже уселся в кресле. Потом прикрыл глаза и стал слушать, как звучит, повышаясь и понижаясь, голос Сары, но слов не различал. Иногда раздавался гулкий хохот капитана, Морган открывал глаза и видел в ореоле свечи застывшую Сару, скромно опустившую щеку на ладонь и, казалось, зачарованную словами кавалера. Однако…

Иногда девушка переводила взгляд на Моргана, и хотя капитан все бубнил и бубнил, она не забывала о нем, поглядывая из-под золотистых ресниц… Наверное, нужно было обнять ее прямо в каюте, поцеловать; она ведь разозлилась, что он этого не сделал, Морган видел. А почему он не стал? Он же хотел ее. Чертовски хотел. Так ведь он и раньше видел на лицах женщин этот огонь желания, тысячи раз видел, и он-то знает, что хотят они не его, хотят они свою мечту. Плевать им на Моргана Кейна. Им нужна лишь живая легенда, которую он собой являет.

Проклятый, чертов бото!

Сара Сент-Джеймс так же подвластна его магии, как и все прочие женщины. И нельзя об этом забывать. Именно тяга к запретному заставила ее две ночи назад раздвинуть ноги; а вовсе не то, что она хоть сколько-нибудь небезразлична к нему самому. В конце концов Сара обручена с другим. И если хоть на секунду допустить мысль, что глаза ее заволокла не только похоть, но хоть что-то еще…

Морган прикончил вино и полез в карман за виски и куревом. И в этот момент судно резко и неожиданно остановилось.

От толчка капитан полетел назад вместе со стулом и несколько секунд безмолвно и ошалело лежал на спине. Сара ткнулась лицом в стол, полы платья золотистыми шелковыми складками легли на белую льняную скатерть. Моргана швырнуло на стену, но среагировал он на происшествие с молниеносностью человека, привыкшего к неожиданностям. Не успели еще захлебнуться и умолкнуть моторы, как он уже подскочил к Саре.

Девушка едва голову успела поднять, а Морган уже подхватил ее на руки, как пушинку. В чувство она пришла, лишь увидев в руке американца блеснувший нож, и какое-то мучительно долгое мгновение ей и впрямь казалось, что сейчас он перережет ей горло.

И только тут с верхней палубы на них обрушился адский шум.

В дверях появился шкипер. У него было темное, овальное лицо, нос крючком и прямые черные волосы. Он был похож на бочку, и образ этот усиливался от тельняшки в крупную красную с белым полоску.

– Capitaine! – закричал он. – Скорее, Capitaine! Мы сели на мель!

Сверху доносились крики перепуганных пассажиров. Пока Кейн ставил на ноги Сару, капитан смог, наконец, подняться и побежал к выходу. Морган наседал ему на пятки и с такой силой волок Сару за руку, что девушка беспрестанно запутывалась в подоле платья и непременно упала бы, если бы он ее несколько раз не подхватил.

На темной палубе началась паника. Повыл ставшие из гамаков перепуганные пассажиры спотыкались друг о друга, пытаясь избегнуть неведомого зла – реального ли, воображаемого, – которое обрушилось на судно.

Сара крепко держала Моргана за руку, чтобы волна тел не захлестнула, не смыла ее, не унесла во след себе по направлению к корме. Изредка над гвалтом прорывались голоса капитана и шкипера, призывавшие к спокойствию… Тщетно. Паника только усилилась, когда над сутолокой вдруг пронесся душераздирающий вопль, идущий из самой сердцевины давки. От этого ужасного крика Сара застыла в страхе. Морган прижал ее к себе и прикрыл своим телом от первой нахлынувшей на них волны.

Они появились будто отовсюду сразу – маленькие, человекоподобные фигурки, тени – и вдруг заполнили собой все; они наводняли собой корабль со стороны перепутанной оснастки на носу. Вой ужаса пронесся над судном, когда обезьяны запрыгали по навесам, стали прыгать на головы, вцепляться в волосы толпящихся пассажиров. Тусклые фонари превращали морды животных в языческие маски с заостренными зубами и круглыми глазами, в которых пляшет огонь. Саре каким-то образом удалось не завизжать, когда в нее врезался мальчик-индеец, который, вжав голову в плечи, отбивался от зверька, вцепившегося ему в загривок, не давая тому еще раз укусить себя за шею. Она увидела, как Морган схватил тварь за шкирку, одним быстрым движением сорвал ее с мальчика и блеснувшим острием ножа перерезал ей глотку, швырнув после этого обезьяний труп на палубу.

Хаос достиг апогея, когда с нависающих ветвей на палубу стали падать змеи. Внезапно они просто закишели под ногами, а светотени только удлиняли их изворотливые черные тела, расползающиеся во все стороны. И тут разум, похоже, полностью покинул Сару, настолько обуяли ее смятение и страх. Единственной мыслью было – убежать, спастись, но бежать было некуда. От нижней палубы и ступеней, ведущих к ней, ее отделяли сотни сгрудившихся в истерике человеческих тел, стремившихся к тому же, к чему стремилась и она. Единственной альтернативой было прыгнуть за борт, что было бы безумием. Спокойно, насколько это было возможно, девушка посмотрела на Моргана.

Он стоял вполоборота к Саре, но взгляд его был обращен к невидимому из-за поднимавшегося от реки тумана горизонту. Морган был бледен и вертел в ладони рукоять ножа. Потом он глянул вдоль палубы, не говоря ни слова, подхватил девушку за талию и перекинул себе через плечо.

У Сары сбилось дыхание, когда мир перед ее глазами опрокинулся. Морган вспрыгнул на штабель ящиков, и девушка вцепилась ему в рубашку; сомнительная опора шаталась, как сооружение из доминошных костяшек, Сара стала кричать, извиваться, вырываться, вопить: – Отпустите! Я сама могу!

На это Морган ответил тем, что задрал ей юбку и шлепнул по затянутой в панталоны попке. Затем, к полному ее ужасу, он прыгнул на витиеватый резной орнамент, украшавший рулевую рубку, тело его изогнулось легко и стремительно, как у акробата, парень четко попал ногами и зацепился за извилистые выступы узора. Может быть, Сара и кричала, она уже не была уверена. В голове стучало слишком громко и болезненно, в ушах пульсировала кровь.

Морган приподнялся, поднатужился, и они проскользнули в незастекленные окна рубки и распластались на полу в облаке юбок и оборок.

С полдюжины обезьян с писком и гоготом рассыпались по всем углам, вылезая через окна и открытую дверь. Только Сара хотела встать, как Кейн едва слышно шепнул:

– Не двигайся, милая. Ни на дюйм.

Девушка застыла. Ее обдало волной нежданного, панического ужаса: краем глаза она увидела, как всплывают от пола извивы черного тела харараки, как ужасная змея вперивает в нее взгляд похожих на кусочки шлифованного черного дерева глаз. Из едва заметного разреза рта выскальзывал и снова прятался раздвоенный язык, слышалось шипение.

Морган отполз настолько незаметно, что Сара даже не обратила на это внимания. Взгляд ее был прикован к змее, которая, вздумай броситься, поразила бы девушку прямо в лицо.

Голова в форме наконечника стрелы перестала покачиваться взад-вперед и застыла.

«Господи милостивый! Сейчас она ужалит!»