Иномирянка (не) хочет домой

Глава 10

Джейми

Я видел, что Полине не нравится моя идея снять защиту с дома – но она не стала спорить при всех и лишь кивнула, когда Кира попросила о помощи Прыгуну. Арден остался у нас на ночь: я решил, что помощь сильного и опытного мага всегда может пригодиться – и голем повел его в гостевую устраиваться. Перед этим он полностью вымыл кухню и выглядел усталым – по серой глине его лица пролегли мелкие трещинки. Глядя на то, как двигается мой голем, и вспоминая тех здоровяков, которые пришли с Краузе, я пообещал себе обязательно его подновить после того, как все закончится.

- Я сделала набросок на стене, - сказала Полина. Она говорила вполне спокойно, но я чувствовал ее неуверенность и страх. – Хочешь взглянуть?

- Разумеется, - кивнул я, понимая, что ей нужен разговор наедине.

Стена в спальне Тургена была загрунтована, и на ней проступал легкий карандашный набросок: лошади бежали мимо юрты, в небе летел аист. Когда рисунок будет готов, он получится очень орочьим, я не сомневался – и понравится Тургену, это точно. Полина указала на него и, встав чуть в стороне, сообщила:

- Семьей займусь завтра, сегодня свет уже не такой. Уже прикинула, какая на них будет одежда, твоя книга очень пригодилась. Потом начну красить, - она сделала паузу: конечно, мы пришли сюда не за тем, чтобы рассматривать набросок – и призналась: - Джейми, мне страшно.

Я обнял Полину, пытаясь окутать облаком своей магии и успокоить. Она уткнулась лицом в мою грудь, и было ясно, что она готова разрыдаться от страха.

- Не бойся, маленькая, - выдохнул я куда-то в ее рыжие волосы. – Все будет в порядке. Он никому не причинит вреда, наоборот…

Я и сам не знал, откуда взялась моя уверенность. Это была та интуиция, которая просыпалась во время боя и, не основываясь на фактах, указывала: наносить удар нужно именно туда и именно сейчас. И в эту минуту она говорила мне: Прыгун создает лекарство, и ему надо помочь.

И еще я удивился тому, что назвал Полину «маленькой». Кто-то вроде Ардена обязательно посмеялся бы надо мной – но в этом слове было что-то особенное. Что-то очень хрупкое, как сама Полина, моя иномирянка, которая больше не хотела домой, и которую я смогу защитить от любого горя.

- Ты не понимаешь, - едва слышно прошелестела Полина. – Джейми, если это мой муж, то… У меня внутри все леденеет, когда я о нем думаю.

Да, видно, этот мерзавец изрядно им навредил, если дочь говорит об отце с таким холодным, опустошенным видом. Я прекрасно понимал, что чувствует Полина перед встречей с возможным мужем. Страх. Горечь. Липкую беспомощность.

- Я знаю, - ответил я. – Но даже если это твой муж – хотя вряд ли, я верю Кире – пусть увидит, что у тебя все хорошо. Что ты не жертва. Что есть те, кто готов за тебя постоять.

Она негромко всхлипнула, и я в очередной раз подумал, что мне повезло. Я встретил женщину, которая многое перенесла, но сохранила чистоту души и доброту в сердце. Если в их мире все женщины такие…

- Хорошо, - вздохнула она. – Что теперь делать? Когда ты будешь снимать защиту?

Полина отстранилась от меня, махнув ладонью по щеке, и я ответил:

- Это будет скорее расширение границ ловушки, чем полное снятие. Прыгун проникнет в дом, но не сможет отсюда выйти – и домой не вернется, пока я не позволю. А позволю я только тогда, когда решу, что он полностью безопасен и никому не причинит вреда.

- А потом? – тревожно спросила Полина, не сводя с меня глаз.

- Потом мы отправимся в хранилище академии, - улыбнулся я. – Жив-траве нужны детские руки – вот и повод Тургену еще раз проявить себя.

- Для этого ему придется отправиться в наш мир. Жив-траву нельзя выпускать из рук, я правильно понимаю?

Я кивнул. Со стороны это, конечно, выглядело полным безумием – но та сила, которая наполняла меня с самого рождения, сейчас уверенно шептала: все правильно, Джейми, все правильно. Он ищет не войны, но лекарства, и ты должен помогать. Потому что доброта, любовь и забота одинаковы во всех мирах, и ты прекрасно это знаешь.

Да. Я знал.

- Все будет хорошо, правда? – с надеждой спросила Полина. Я кивнул.

- Обещаю. А пока пойдем ужинать.

Верно говорят, что хорошая еда способна исправить очень многие вещи. Из ресторана доставили мясо в соусе под картофельной шубой, и, глядя, как моя семья и друзья с удовольствием расправляются с тем, что лежит у них на тарелках, я не мог не улыбаться. Наконец, Арден отложил вилку и спросил:

- И когда же ты так ловко снял защиту с дома? Я ее не чувствую.

Полина посмотрела на меня так, словно я в очередной раз сумел удивить ее. Я улыбнулся ей и ответил:

- Сразу же, как только вошел в ворота. И кстати, сегодня в девять здесь будет одна очень важная церемония.

Дети дружно перестали жевать. Полина нервно сжала салфетку. Азаэль тонко улыбнулся, словно не ожидал ничего другого. Я сделал все, чтобы справиться с внутренним волнением и говорить как можно более спокойно и непринужденно, и произнес:

- Полина. Сейчас, перед моей и твоей семьей и достойными друзьями моего дома, я хотел бы просить тебя стать моей женой. Обещаю, что сделаю тебя счастливой и буду рядом до конца наших дней.

Турген и Кира восторженно ахнули, и девочка захлопала в ладоши. Свадьба обрадовала ее, как и любую другую девочку в ее возрасте. Азаэль откинулся на спинку стула и одобрительно улыбнулся. Арден смотрел так, словно собирался покрутить рукой над головой, показывая мое полное сумасшествие.

Да, в определенном смысле это было безумие. Это была практически свадьба по законам военного времени. Я верил, что Прыгун ищет лекарство, но не мог сказать об этом с железной гарантией – потому и хотел вступить в брак, пока у нас обоих была эта возможность. Это защитит Полину, если со мной произойдет что-то плохое. Всегда лучше быть законной женой, а не бывшей рабыней.

И кажется, она прочла мою мысль, потому что растерянность, которая проплыла в ее глазах, сменилась на твердую уверенность в том, что нужно ответить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ты предлагаешь мне выйти замуж во многом потому, что боишься, - отчеканила Полина. – Все может пойти не так, как ты думаешь, и ты хочешь обезопасить меня и Киру.

- Не только, - произнес я. – Я влюблен. И хочу, чтобы мы были счастливы. И незачем откладывать.

Лицо Полины дрогнуло, словно она собиралась заплакать, но, когда она заговорила, ее голос прозвучал четко и очень решительно.

- Тогда я скажу тебе «нет», Джейми. Для того, чтобы ты сражался, если понадобится. И победил. А тогда я отвечу «да».

Полина

Конечно, такого ответа никто не ожидал. За столом воцарилось гробовое молчание. Кира смотрела на меня так, словно хотела спросить: «Мам, ты совсем с ума сошла?» Турген открывал и закрывал рот. Если в его картине мира Джейми был королем, а я королевой, то теперь мальчик был глубоко потрясен. «А разве так бывает?» - было написано у него на лице. Когда женщине делают предложение руки и сердца, она обязана захлопать в ладоши и согласиться – и видит Бог, я этого желала всей душой.

В глазах Джейми появились лукавые искры – он понял меня правильно и ответил:

- Договорились. Будем считать это репетицией. Официальное предложение будет после победы, и отказа я уже не приму.

Укладываться на ночлег мы решили в гостиной. Арден предложил нам не разделяться, потому что Прыгун может сделать все, что угодно. Например, взять в заложники кого-нибудь из детей. Турген при этих словах тотчас же надулся, упер руки в бока и заявил:

- Пусть берет! Уж я ему тогда покажу!

Мы дружно рассмеялись. Я погладила мальчика по вихрастой голове и сказала:

- Да, пожалуй, тогда Прыгуна придется спасать всем миром.

Азаэль, который теперь еще сильнее был похож на изящную девушку в мужском костюме, окинул детей оценивающим взглядом и сообщил:

- В мои времена для таких вот энергичных и бойких было особое занятие. Тахкемин, ближний бой. Если хотите, я могу с ними заниматься.

Кира выразительно завела глаза к потолку – идея боя ей не слишком-то пришлась по душе. Зато Турген весело запрыгал по гостиной с дикими орочьими воплями и прокричал:

- Бой! В бой, мои верные рыцари! Дядя Азаэль, я хоть сейчас готов.

И Азаэль увел детей в сад – тренироваться на свежем воздухе. Пока голем готовил для всех нас спальные места в гостиной, а Арден помогал ему, перетаскивая вещи направленным энергетическим потоком, мы с Джейми вышли на крыльцо, и я чуть ли не смущенно сказала:

- Джейми, надеюсь, мой отказ тебя не обидел.

- Нет, - Джейми приобнял меня за плечи и улыбнулся. – Я понимаю, что это было слишком неожиданно.

- Я однажды такое видела, - я вспомнила историю, которая разворачивалась у меня на глазах. – Мой сосед по дому был одним из крупных чиновников в городе. Однажды он пошел покупать зимнюю куртку в магазин, там влюбился в продавщицу и через два дня сделал ей предложение. Ушел из семьи, оставил детей. Вот это да, это было неожиданно.

Джейми рассмеялся.

- Прямо роман!

Дети крутились и вертелись под деревьями. Азаэль то заставлял их бегать, то приказывал замирать и приседать, то надо было прыгать, как лягушка – тренировка была бодрой и активной, и я заметила:

- Тургену это точно пойдет на пользу. У нас тоже отдают таких боевых мальчишек в спорт.

- Дай то Змей! – улыбнулся Джейми. По улице проходили горожане, мужчина и женщина средних лет в компании трех юных девиц, наверно, семья – увидев детей и нас на крыльце, они приостановились, и я услышала голос матери семейства:

- А это кто приехал?

- Не знаю, душенька моя, - ответил муж. – Кажется, утром вещи таскали.

Поглазев еще, они отправились своей дорогой, и Джейми довольно сказал:

- Это семья Кронверн, живут неподалеку. Турген бросил им дрожжевую бомбу в нужник.

Я рассмеялась. Заклинание прекрасно работало, если после таких дел они не узнали ни мальчика, ни его опекуна.

Вопреки моим опасениям, ночь прошла спокойно. Я смогла заснуть только под утро. Ложе, которое устроил голем, было мягким и уютным, Джейми, дети и наши друзья были рядом, но я не могла закрыть глаза. Ночь была тихая и темная, безлунная, и я лежала, глядя в темноту и ловя каждый звук. Что-то скрипнуло на втором этаже, кажется, кто-то тихо шагает по коридору – нет, это только кажется. Вот шевельнулась тень на стене – нет, это не Прыгун, это ветер качает ветви в саду. Верно говорят, что у страха глаза велики: этой ночью я прекрасно поняла правоту пословицы.

Джейми и Арден тоже не спали. Когда часы пробили полночь, то Арден негромко заметил:

- Самое время для появления злодея. В книгах всегда так.

- Хорошо, что мы не в книгах, - произнес Джейми.

До самого утра они больше не сказали ни слова. Когда за окнами зарозовело утро, то Джейми бесшумно выскользнул из-под одеяла и отправился варить кофе. Я отправилась за ним и, когда вошла на кухню, то Джейми сказал:

- Либо он еще не понял, что защита снята, либо заподозрил другую ловушку. Нам остается только ждать.

Зевнув, я села на стул и уткнулась лицом в ладони. После всех наших приключений ночь выдалась по-настоящему спокойной – и меня это пугало. В самом деле пугало.

- Ты уверен, что он придет? – спросила я. Джейми налил кофе в чашку, придвинул ко мне и ответил:

- Да. Уверен. Ему нужна жив-трава, и он обязательно вернется за ней.

Я попыталась представить себе Прыгуна. Мужчина, возможно, мой ровесник, который отправился в другой мир, чтобы спасти кого-то очень важного. Да, Кира была права: Олег никогда бы так не поступил. Он не мог сходить в аптеку для меня – очередное сражение с компьютерными танками было для него намного важнее.

Я невольно обрадовалась тому, что бывший муж остался в другом мире.

- Чем займешься сегодня? – спросила я. Джейми усмехнулся – той усмешкой, которая говорит, что врагам не стоит ждать ничего хорошего.

- Свяжусь с друзьями в столице, - ответил он. – И расскажу о том, как ректор Краузе зарабатывает себе на жизнь.

Джейми

- Дружище, ты уверен? – голос моего старого коллеги Эрика звучал из артефакта настолько ясно и четко, словно Эрик сейчас стоял рядом со мной, перебирал свои верные четки, каждый шарик в которых был зачарован боевым заклинанием, и хмурил высокий лоб, прорезанный морщинами, словно древесная кора складками.

- Уверен, - вздохнул я. – Он наверняка уже придумал, как замаскировать недостачу труп-корня в хранилище, но вряд ли что-то предпримет до осени. Сейчас каникулы, в академии никого нет, все проверки и инспекции прошли, так что можно воротить все, что хочешь, и не переживать.

Я не стал упоминать о пропаже жив-травы. Когда Прыгун все-таки объявится, то еще одна коробка исчезнет из хранилища.

- Хорошо, я пришлю в ваш Берендайн особую команду, - произнес Эрик. – За Краузе начнут слежку и накроют в момент передачи труп-корня. Спасибо за информацию, дружище! Как ты там вообще, как твои дела?

Я улыбнулся. Полина сейчас рисовала орочью семью возле юрты, дети тренировались в саду под руководством Азаэля, который сегодня утром поднялся с импровизированной кровати вполне себе определенной женщиной, так что все было хорошо. Об этом я и сказал товарищу, добавив:

- Я тут собираюсь жениться. Хотел тебя попросить: если со мной что-то случится, не оставь ее и детей.

Я почти увидел, как Эрик вопросительно вскинул левую седую бровь. Молчание в артефакте вышло весьма красноречивым.

- Слушай, ну ты меня удивил! – в голосе Эрика прозвучала искренняя радость. – Удивил и обрадовал! А дети? Про Тургена я знаю, кто-то еще появился?

- Да, у нее прекрасная дочь, - ответил я и с искренним теплом подумал, как сильно привязался к Кире за такой недолгий срок. Когда-то проповедник в столичном храме говорил, что истинная любовь проявляет себя сразу – ей не нужно долгих дней и рассуждений. Теперь я видел, что он был прав.

- Тогда поздравляю! – с неподдельным теплом произнес Эрик. – И с тобой не случится ничего плохого, я точно это знаю.

Попрощавшись, я убрал артефакт для связи подальше в ящик стола. Если в Берендайне кто-то узнает о том, что у меня есть такая вещь, то нашествия горожан, которые всем сердцем стремятся поболтать с родными в других краях, тогда не избежать. Я посмотрел в окно: тренировка кончилась, и теперь Кира и Турген сидели на траве под деревьями в странной позе, скрестив ноги так, что ступни легли на противоположные бедра. Азаэль сидел рядом и читал им вслух: я узнал «Беседы о мудрости». Рановато, конечно, такая литература им еще не совсем по возрасту, но, возможно, это некая часть тренировок.

В любом случае, хорошо, что Турген больше не ловит жаб и не пытается забить глиной замок в чужой калитке. Для этого он слишком уставал на занятиях.

Полина рисовала. Теперь на стене было синее небо удивительной глубины, изумрудно-зеленая трава и аист, нарисованный, казалось бы, в несколько штрихов, но при этом удивительно живой. Некоторое время я тихонько стоял в дверях, глядя, как работает Полина – ее лицо было удивительно сосредоточенным и красивым. В ней всегда был свет – и сейчас он ложился на рисунок.

Нет, никогда мы отсюда не уедем. Как только Краузе выведут на чистую воду, я стану искать способ, как разрушить заклинание.

- Я тебя слышу, - в голосе Полины звучала улыбка. Она обернулась, посмотрела на меня и спросила: - Как тебе?

- Удивительно! – признался я. – Знаешь, я подумал, что мы останемся в Берендайне, когда все закончится. Не будем уезжать. Вряд ли Турген захочет расставаться с этой красотой.

Орки любят степь до горизонта, покрытую утренней росой, свободу, свежий ветер в лицо, сильного коня. Рисунок Полины получался очень орочьим – я не сомневался, что Турген будет в восторге.

- Ты еще заказал мне свой портрет. И тот луг, - Полина взяла новую кисть и проложила несколько штрихов на крыльях аиста. – Я помню.

- Я тоже. Поможешь мне с книгами? Мы там так и не закончили.

- Обязательно, здесь у меня почти все на сегодня, - ответила Полина и спросила: - Слушай, а ты заметил, что дракон становится драконицей?

- Конечно, - усмехнулся я. – И даже знаю, с кем он собирается потом размножаться.

Тут не надо было быть особенным знатоком драконов – достаточно было увидеть, каким взглядом Арден смотрит в сторону нашей с Полиной неожиданной находки. Я подозревал в нем азарт исследователя, но то, что им владело, было намного сильнее любого азарта.

- Да, думаю, Ардену их общение пойдет на пользу, - согласилась Полина. – И он не будет настолько… - она замялась, подбирая слова.

- Арденским.

- Верно. Арденским.

Я неожиданно понял, что нарисованная трава обрела какой-то странный оттенок – густой, тревожный, неприятный. На нее будто бы лег другой свет. Полина обернулась, беззвучно ахнула и выронила кисть.

На противоположной стене медленно закручивался зеленый водоворот. Казалось, стена стала текучей, подвижной и живой. Что-то шло сквозь нее, и я, чувствуя, как в ушах нарастает звон, замер, пытаясь скрыть любые течения своей магии. Прыгун не должен ничего заподозрить. Он не видит ловушки и идет прямо в нее. Не спугнуть, только не спугнуть.

Когда Прыгун вошел в комнату, я прыгнул на него и ударил, сбивая с ног на пол и окутывая сетками ловчих заклинаний. Прыгун, молодой мужчина в странной рубахе и таких же варварских штанах, в которых Полина и Кира попали сюда, бился подо мной, пытаясь освободиться – напрасно, от меня еще никто не уходил. Я вздернул его, поставив на ноги, и Полина зажала рот ладонью, сдерживая крик. Глаза распахнулись на пол-лица.

Она его узнала.

- Максим? – прошептала она. – Это ты?!

На всякий случай я еще раз встряхнул этого Максима. Он не сопротивлялся – просто смотрел на Полину, а она на него. В комнате вдруг сделалось очень свежо, словно где-то открыли двери, и в них ворвался северный ветер.

- Привет, - негромко сказал Прыгун. Во взгляде Полины был нескрываемый ужас и огромная невыразимая печаль. Она искренне сочувствовала человеку, который сейчас стоял перед ней. Она знала его историю и не могла сдержать слез.

- Привет, - прошептала Полина. – Как Ариночка?

- Ты его знаешь? – уточнил я, и Полина вздрогнула – будто опомнилась и поняла, что я здесь. Перевела взгляд на меня.

- Знаю. Его дочь была с Кирой в одной группе детского сада, пока не заболела, - потом Полина опомнилась еще раз и приказала: - Отпусти его, Джейми. Мы ему поможем.

Значит, заболела дочь. И ради нее Прыгун все это затеял. Я невольно ощутил сочувствие и жалость. Для своего ребенка ты сделаешь все, что угодно. Даже заберешься в другой мир, чтобы он жил. Я выпустил Максима; тот потер левое предплечье, обернулся на меня и произнес:

- У Арины, - он назвал какое-то трескучее жестокое слово, которое пахло кровью и смертью. – Сказали, что оперировать уже поздно, нити опухоли проросли через весь мозг. И отпустили домой… умирать.

- Мы ему поможем, Джейми, - решительно повторила Полина, глядя на меня с такой мольбой, что у меня что-то зазвенело в груди. – Как она, Максим? Сколько у нас времени?

Он слепо дотронулся до лица – вся его фигура сейчас казалась живым иероглифом боли.

- Плохо. Врач говорит, осталась пара недель, не больше.

- И вы забирались сюда ради лекарства? – спросил я. – Искали жив-траву, а она не помогла, потому что ее надо брать руками ребенка?

Максим посмотрел на меня, и я вспомнил, где видел раньше такой взгляд. У раненых, которых находил после драконьих атак – они смотрели на меня и молили о смерти. Это было желание рассыпаться на атомы и бесконечная усталость.

Он кивнул.

- А жабу зачем взяли? – полюбопытствовал я. Жаба, в общем-то, интересовала меня сильнее всего.

- Сувенир, - ответил Максим. – Ариша коллекционировала лягушек. И эта жаба ее обрадовала… она даже на несколько мгновений забыла о том, что умирает.

Я подумал, что потом обязательно загляну в аптеку и расскажу Киму часть этой истории, разумеется, не отягощая его мозгов другими мирами. Его жабу взял отец, который хотел порадовать умирающее дитя. Хоть на мгновение увидеть улыбку.

- Ты ведь знал, что мы сюда попали? – спросила Полина, не сводя с Прыгуна сочувствующих глаз. – Ты прошел мимо нас в том тумане.

Прыгун кивнул.

- Я понял, что кто-то провалился вслед за мной, но не знал, что это именно вы. Потом вернулся и узнал, что в нашем районе без вести пропали мать и дочь, мужчина выгуливал собаку и видел вас, когда вы вышли из дома. Но в садик вы так и не пришли.

Полина обняла его – так, словно ее тепло могло хоть на несколько мгновений унять боль. Прыгун вдруг сделался каким-то маленьким и хрупким, словно стеклянным – неосторожное прикосновение могло рассыпать его в прах.

- Мы тебе поможем, - прошептала Полина. – А Кира сделала для Ариночки игрушку и так горевала, что она потерялась. Ну ничего, сделает еще.

Она выпустила Прыгуна, посмотрела на меня и спросил:

- Джейми, мы сейчас можем пойти в хранилище академии? Мы с тобой, Максим и Кира?

Я понял, куда она клонит. Детские руки, руки ее дочери. Они вернутся в родной мир, Кира даст жив-траву умирающей подруге, а потом они останутся там. Мне вдруг сделалось горько. Кровь прилила к лицу. Дом есть дом, в конце концов, они провели в этом мире меньше месяца и забудут все, что здесь было, как только окажутся на родине.

Они вернутся домой – и останутся там, потому что это правильно. Это их родина.

Но, конечно, я не сказал об этом вслух. Просто кивнул и поинтересовался:

- Вашей Арине можно фрукты? И что еще она любит, кроме лягушек?

Потом мы спустились в гостиную – Азаэль как раз привел детей в дом после тренировки, и Кира увидела Максима и заорала во весь голос:

- Дядя Максим! Арина тут?

Она подбежала, обняла Прыгуна, обхватив тонкими руками так крепко, что он даже покачнулся. Азаэль вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул. Дракон понимающе улыбнулся, словно ему больше не надо было слов. Турген смотрел на незнакомца, раскрыв от удивления рот, а потом взглянул на меня и проговорил:

- Дядя Джейми, а у него штаны, как у Полины с Кирой были…

Надо было брать дело в свои руки, все объяснить и приниматься за работу. Горечь, которая наполняла меня, становилась все сильнее и глубже. Полина с Кирой еще были здесь, но я чувствовал, как теряю их с каждым мгновением. Они становились акварельным наброском – кто-то провел по ним влажной кистью, и они таяли.

Они выберут свой мир. Я это точно знал. Там вся их жизнь, там все, к чему они привыкли – легко говорить, что останешься здесь, если у тебя нет ни единого шанса вернуться. Ты просто смиряешься и говоришь себе, что не больно-то и хотелось. Что тот мир жесток и глуп. Что здесь тебе намного лучше.

Впрочем, хватит сожалений. Мы должны спасать умирающую девочку.

- Вот что мы сейчас сделаем, - произнес я и посмотрел на Тургена: тот выглядел как солдат, готовый выполнить приказ полководца. – Азаэль, сходите с Тургеном и големом в магазин. Нужны лучшие фрукты, сладости и игрушки для девочки, ровесницы Киры. Если найдутся игрушечные лягушки, берите всех. Экономить не надо.

Не глядя, я протянул свою чековую книжку. Азаэль понимающе кивнул. Лицо Тургена сделалось бледным и решительным. Кира смотрела на меня так, словно сейчас я поднялся в ее глазах на недосягаемую высоту. Во взгляде Полины была благодарность и тепло, и я подумал, что, возможно…

Нет. Лучше не думать.

- А потом мы пойдем в хранилище, - добавил я. – И Кира с Полиной вернутся домой с жив-травой.

Полина

- Знаешь, я однажды пришел в церковь и закричал: «Забери меня, пошли мне любую смерть, самую страшную, самую грязную и мучительную, но пусть она живет». Потому что если он создал такое переплетение миров, то сможет и исцелить мою девочку, - Максим сделал паузу и добавил: - На меня, конечно, там посмотрели, как на психа. Но ничего не сказали, я даже удивился. Просто смотрели и молчали. Мне, конечно, никто не ответил, - произнес Максим, и я поняла, что сейчас он имеет в виду уже не людей в храме. - Он вообще никогда не отвечает. Надо все делать самому.

Я погладила его по руке, с трудом сдерживая слезы. В ожидании Тургена и Азаэля мы сидели в гостиной, и Максим рассказывал об Арише – сначала короткими сжатыми фразами, а потом словно плотина прорвалась в его душе.

Они жили с нами в одном дворе. Арина всегда была веселой и шустрой, такой маленькой разбойницей, которая заберется на самое высокое дерево и измерит все лужи после дождя. Потом она как-то вдруг полюбила шашки и рисование, притихла и стала жаловаться на головную боль. Врач сказал, что это стресс от того, что Ариша начала ходить в детский сад – но это была опухоль.

Я помнила эту историю. Кира дружила с Аришей – сначала они вдвоем лазали по детскому городку, потом рисовали принцесс и придумывали сказки, а потом Арише стало уже не до игр и историй. Я не говорила Кире о смерти, но она понимала, что Ариши скоро не станет – и плакала, тихонько, чтобы я ничего не заметила.

Но я замечала – и тоже плакала, уже так, чтобы не видела она.

- А потом врачи сказали, что Арише осталось полгода. И я понял, что нет никакого Бога. Потому что если он есть и ничего не хочет сделать со страданиями ребенка, то он не Бог. Он негодяй и подонок, - Максим дернул лицом – кажется, это была горькая улыбка. Сильный молодой мужчина несколько лет назад, сейчас он казался истонченным и выцветшим. – А потом я нашел систему переходов из нашего мира в этот… и подумал, что он все-таки есть. Он есть и дает нам шанс.

Максим рассказывал долго. Между нашими мирами существовал целый лабиринт из переходов, он наткнулся на него случайно и понял, что это тот самый счастливый случай, который он не упустит. Максим назвал лабиринт червоточинами – они могли открыться в любое время в любом месте: если ты прошел по ним один раз, то дальше все удивительно просто – переход откроется там, где ты захочешь, если ты просто попросишь открыться.

Он потратил несколько недель, прыгая из одного мира в другой и осваиваясь. Он узнавал об этом мире, о том, как здесь лечат болезни, и в какой-то момент нашел информацию о жив-траве. Это было спасением для Ариши, и Максим был готов на все, чтобы ее раздобыть. Когда он рассказывал о червоточинах, то я спросила:

- А зачем ты тогда заглянул в комнату Киры?

Кира, которая сейчас, всхлипывая, прижималась к моему боку, провела ладошками по щекам и вопросительно посмотрела на Максима.

- Волновался, - объяснил он. – Понял, что вы прошли вместе со мной, и хотел убедиться, что с вами все в порядке.

Джейми усмехнулся. Надо же, мы думали о преступнике, о разработчике оружия, о войне между двумя мирами – а оказалось, что это был отец, который хотел исцелить свое дитя. Мать Ариши умерла при родах, и у него больше никого не было – и он сражался и не собирался сдаваться.

- С вашей дочерью все будет хорошо, - произнес Джейми, когда Максим закончил свой рассказ. Я видела, что он старается держаться спокойно, но при этом с трудом справляется с волнением и горечью. Джейми смотрел на меня так, словно терял – сейчас, в эту минуту, навсегда – терял и не мог удержать.

Он наверняка решил, что мы вернемся в наш мир и останемся там. Хорошо рассказывать о том, что ты не хочешь пройти в крепость, когда в ней нет дверей, просто гладкая стена. А потом эти двери открываются настежь, и что ты станешь говорить тогда?

Я посмотрела на Джейми так, словно хотела, чтобы он заглянул в мои мысли. Чтобы увидел: я вернусь к нему. Мы вылечим Аришу жив-травой, соберем кое-какие вещи, без которых в этом мире не слишком-то уютно, и обязательно вернемся. Потому что Бог есть, и иногда Он дает нам счастье полными пригоршнями – такое, которое нельзя потерять. Потому что Он раскрывает двери в другие миры, чтобы соединить людей и исцелить ребенка.

Потому что Он и есть любовь и весь мир. Все соединения всех возможных миров.

- Да, обязательно, - уверенно произнес Джейми. – Я уверен, что жив-трава, которая обработана септинидом и оказалась в руках ребенка-дракона, способна поднимать мертвых, не то, что исцелять. При перемещении могут, конечно, потеряться некоторые свойства, но тот огонь, который теперь есть в Кире, непременно поможет.

Вернулись Турген и Азаэль, и по лицу мальчика я поняла, что он плакал – даже не просто плакал, а рыдал от горя, забыв все правила поведения орочьих рыцарей, и это горе было неутолимо. Но сейчас он взял себя в руки, шел спокойно, как и полагается степному витязю, и его голос почти не дрожал.

- Мы тут всего купили, - сказал он, и Азаэль осторожно опустил на пол туго набитый рюкзак. – И фрукты, и сладкое, и книжки про драконов. Там еще игрушечный орк, чтобы ваша девочка знала, что есть орки. И кукла еще есть. И жабий принц…

Он подошел к дивану, сел рядом с Кирой и разревелся в голос. Кира обняла его, и я услышала, как Турген проговорил:

- Не хочу, чтобы ты уходила. Я тебе ничего не купил на память. Специально, чтобы ты вернулась…

Я обняла детей и начала говорить что-то негромкое и ободряющее – потом я не могла вспомнить ни слова. Это было что-то доброе и светлое – то, что должно было развеять горе.

Я говорила, что Ариша поправится, и мы вернемся. Наш с Кирой дом теперь здесь.

Я хотела верить, что это те самые, нужные слова.