Ирландская принцесса

16

СИРША

Я не позволяю себе плакать, пока Коннор не уйдет. Когда он уходит, хлопнув за собой дверью, я опускаюсь на плюшевый ковер нашей новой спальни и даю волю слезам. Я не могу вспомнить, когда в последний раз плакала. Я пыталась оставаться сильной, несмотря на все это, смотреть на то, чего я добиваюсь, на свои успехи. Черпать силу и не позволять Коннору запугивать меня. Но сегодня мы зашли немного слишком далеко.

Я плачу не потому, что он трахнул меня. Я не чувствую себя оскорбленной, я могла бы уйти, и я не верю, что он заставил бы меня. Если бы я прямо, серьезно сказала Коннору остановиться, я уверена, он бы так и сделал. Я решила взять верх, наброситься на него, зная, что в конце концов меня в буквальном смысле трахнут.

Я плачу из-за того, какой это все гребаный бардак.

— Я хочу его, — шепчу я притихшей комнате, сердито смахивая слезы. То, что он заставляет меня чувствовать, я хочу этого. Я хочу большего. В наших отношениях было несколько моментов, когда он на мгновение забывал, что пытается держать меня на расстоянии вытянутой руки, а я забывала опасаться его, и это было волшебно. Поездки на его мотоцикле, ночь в секс-клубе, наши подшучивания в первую брачную ночь, все это намекает на то, какими мы могли бы быть вместе, если бы мы оба поддались этому, если бы перестали бороться друг с другом. Нам могло бы быть хорошо вместе, но ни один из нас не хочет сдаваться первым. Коннор боится, что если он захочет меня, если он полюбит меня, то станет моей марионеткой в руках моего отца. Я боюсь, что, если я позволю себе влюбиться в него, он разобьет мне сердце, а он почти наверняка разобьет. Я знаю, что он бы это сделал.

Он никогда не сдастся. Это означает, что как только я забеременею от него, я всю жизнь буду мечтать о муже, который не хочет меня, который избегает моей постели, если не захочет еще одного ребенка, зная, что он с другими женщинами, пытаясь найти какое-то утешение в том факте, что у меня могут быть другие мужчины. Единственный человек, который хоть немного приблизился к тому, чтобы заставить меня почувствовать то, что делает Коннор, это Найл, и это все равно не то же самое.

Это такая тупая гребаная ирония. Я надеялась влюбиться в Лиама, и чтобы он в меня, но из этого ничего не вышло, и теперь я влюбляюсь в его брата, который, похоже, скорее отрубит себе руку, чем на самом деле признает, что хочет меня, не говоря уже о том, чтобы влюбиться в меня.

Рядом со мной загорается мой телефон, и моя грудь автоматически сжимается, когда я вижу, что это сообщение от Найла, как будто мои мысли каким-то образом вызвали его. Я не разговаривала с ним с ночи моего девичника, и часть меня думает, что я должна удалить это, не читая. Из всех мужчин, с которыми я могла бы быть, кроме Коннора, Найл, скорее всего, доставит неприятности и, скорее всего, захочет большего, чем я могу ему дать. Но прямо сейчас, чего я хочу больше всего на свете, так это чувствовать, что я значима. И я знаю, Найл может дать мне это. Если, конечно, он не пишет, чтобы извиниться за свое молчание, и сказать, что нам больше не стоит разговаривать.

Я беру свой телефон, вытираю остатки слез и нажимаю на текст.

Сирша, прости, что мы не поговорили. К тебе это не имеет никакого отношения, клянусь. Мы можем встретиться?

Я колеблюсь. Я не знаю, когда вернется Коннор, и сомневаюсь, что он обрадуется, придя домой и обнаружив, что меня нет, но почему меня это волнует? Он вел себя как последняя задница, и, кроме того, я не собираюсь просто сидеть дома и прислуживать ему. Он, вероятно, придет домой пьяный и все равно сразу ляжет спать.

Конечно. Где ты хочешь встретиться?

У меня дома, если ты не против. Я дам тебе адрес.

Он отправляет мне текстовое сообщение, и я поднимаюсь на ноги, чувствуя, как мое сердце начинает биться немного быстрее. В прошлый раз, когда мы разговаривали, мы зашли дальше, чем следовало, и я не могу перестать гадать, что произойдет сегодня вечером. Я не могу позволить этому зайти слишком далеко, но в этом есть элемент волнения и ощущение, что я могу отомстить Коннору, совсем немного, на самом деле не делая ничего плохого.

Я знаю, что у него не возникло бы никаких угрызений совести, если бы он сделал то же самое. Он пытался отстраниться от меня с тех пор, как мы вернулись домой в Бостон, пытаясь установить дистанцию между нами, и я не могу притворяться, что он не предупреждал меня, потому что он это сделал. Он с самого начала говорил мне, что между нами не будет любви, не будет верного брака, наполненного страстью и привязанностью. Мы будем отдаленными партнерами в деловом соглашении, зависящем от того, будем ли мы оба выполнять свои роли. Больше ничего. Если я хочу большего, то это моя вина, если мне причинят боль. И я не хочу, чтобы мое сердце было разбито.

Хорошо, отвечаю я. Я буду там примерно через сорок пять минут.

Мне нужно переодеться и подготовиться. Я заставляю себя подняться на ноги, собираясь пойти в душ, смыть последние следы того, как Коннор трахал меня, и вытереть заплаканное лицо. Когда я заканчиваю, я надеваю черное платье-майку с юбкой чуть короче, чем я обычно ношу, сушу волосы, добавляю немного хайлайтера и румян на лицо и провожу тинтом по губам, который не смывается. Мои свадебные наращенные ресницы все еще держатся крепко, и когда я смотрю в зеркало, я вижу именно то, что хотела, человека, который выглядит небрежно красивым, но не так, как я стараюсь произвести на него впечатление.

Я звоню в Uber, поскольку водитель у Коннора, и даю ему адрес Найла. Когда он выпускает меня перед кирпичным многоквартирным домом в одном из умеренно приятных районов города, не слишком бедном, но и не роскошном районе, я чувствую, как мой желудок начинает нервничать.

Я действительно делаю это… не просто позволяю Найлу отделаться несколькими прикосновениями и поцелуями, когда он где-то меня ловит, не просто отправляю текстовые сообщения, но и иду к нему домой. Я верю, что Найл не сделает больше, чем я позволю, и я знаю, что у меня хватит присутствия духа остановиться, пока это не зашло дальше того, что, как я знаю, допустимо прямо сейчас, но я все еще чувствую, что переступаю черту, перехожу некую точку невозврата.

В глубине души я хочу вернуться домой, к Коннору. Я хочу войти в дверь нашей новой квартиры и броситься в его объятия, поцеловать его и почувствовать то горячее, обжигающее желание, которое он всегда пробуждает во мне, позволить ему отвести меня в постель и свести с ума от удовольствия. Я хочу узнать о нем больше, познакомиться с этим мужчиной, за которого я вышла замуж, в котором есть столько же того, что я нахожу восхитительным, сколько и того, что абсолютно выводит меня из себя. Но Коннору я не нужна. И я не собираюсь выставлять себя дурой из-за мужчины, которому никогда не будет настолько все равно, чтобы заметить.

Итак, я поднимаюсь по лестнице и нажимаю на звонок.

— Ты сделала это, девочка. — Грубый голос Найла раздается по внутренней связи, и я слышу щелчок открывающейся двери. — 412. Я буду ждать тебя здесь, наверху.

Мое сердце замирает, когда я отпускаю кнопку, открываю дверь и направляюсь к лестнице. Я снова колеблюсь, поднимая кулак, чтобы постучать в дверь номера 412, но все равно делаю это, и стучу только один раз, прежде чем она открывается.

Найл стоит там, такой непринужденный, каким я его когда-либо видела, в черных джоггерах для бега трусцой и босиком, в серой футболке, которая так хорошо облегает его мышцы, что у меня пересыхает во рту. Его черные волосы выглядят растрепанными, как будто он провел по ним руками, а от его темно-синих глаз на точеном заросшем щетиной лице у меня перехватывает дыхание. Почему-то в таком виде он выглядит еще сексуальнее, чем в своих обычных джинсах и куртке, и я захожу внутрь, чувствуя, как у меня в животе порхает стая бабочек.

Он улыбается мне, протягивая пиво, и я вижу, что в другой руке у него уже есть открытая.

— Меня воспитали, что невежливо не предлагать гостю выпить. Давай, девочка, это немного, но я проведу тебе экскурсию.

Его квартира маленькая, размером примерно с ту, которую Мэгги делит со своей соседкой по комнате, только одна спальня вместо двух, хотя я стараюсь не смотреть на дверь, которая, я уверена, ведет в спальню. Она легко обставлена и далеко не так обновлена или роскошна, как моя квартира с Коннором или пентхаус Лиама, но здесь чисто, опрятно и просто, по-домашнему уютно, что говорит мне о том, что он живет здесь уже давно и доволен этим.

— Присаживайся, девочка, — предлагает он, указывая на слегка потертый темно-коричневый диван, и я замечаю, что он избегал показать мне спальню. Он боится, что не сможет удержаться от попыток убедить меня лечь с ним в постель? Хотя я знаю, что сказала бы нет…я должна сказать нет, на данный момент от этой идеи у меня снова мурашки бегут по коже.

Он садится рядом со мной, делая большой глоток пива, и я почти ожидаю, что он наклонится вперед и попытается поцеловать меня. Но он этого не делает, вместо этого ставит недопитую бутылку на подставку на кофейном столике и смотрит на меня с серьезным выражением лица.

— Ну вот, ты теперь замужем, девочка. За Макгрегором.

— Да, — тихо отвечаю я, чувствуя, как сжимается мое горло. Моя рука сжимает кружку с пивом, и я делаю быстрый глоток, морщась. Пиво никогда не было моим любимым напитком, но прямо сейчас я бы предпочла что-нибудь холодное, влажное и алкогольное. — Ты всегда знал, что я собираюсь пройти через это, Найл. У нас никогда не было никаких шансов найти что-то еще.

— Да, — тихо говорит он. — Ну, и я подумал, что оставлю тебя ненадолго, чтобы познакомиться с твоим новым мужем. — Его взгляд скользит по мне, и я чувствую, как мое лицо немного краснеет, потому что я знаю, о чем он думает… я больше не девственница. Я испытала, каково это быть с мужчиной, и я знаю, что он думает обо мне с Коннором, думает о себе на месте Коннора. Это первый раз, когда я почувствовала, что что-то потеряла, правда, но это смешно. Коннор всегда был бы моим первым, если только это не был бы Лиам.

— Ну можно сказать я познакомилась с ним, — говорю я немного натянуто. — Все идет так хорошо, как и ожидалось.

— Он не добр к тебе?

— Он ведет себя как Коннор. — Я прочищаю горло, делая еще один глоток пива. — И это все, что я собираюсь сказать. Не хочу показаться резкой, Найл, но я не планирую подробно обсуждать свой брак или поносить своего мужа, ни с моими будущими любовниками, ни с кем-либо еще. Меньше всего с тобой, будучи лучшим другом его брата, — добавляю я. — Это не то, с чем я чувствую себя нормально.

— Ты думаешь, он сделает то же самое для тебя со своими женщинами? — Спрашивает Найл, немного чересчур прямолинейно, и я краснею.

— Я не думаю, что он будет достаточно думать обо мне в тот момент или вообще говорить с ними, обо мне, — признаю я. — Но я хочу, чтобы мой брак был отделен от всего остального.

— Справедливо, девочка, я могу это понять. — Найл постукивает пальцами по своему бедру, одаривая меня таким же серьезным взглядом. — Как много Коннор рассказывает тебе о делах королей?

Я колеблюсь.

— Совсем ничего, — говорю я наконец. Я тщательно обдумываю, что сказать дальше, я не хочу давать Найлу то, что может быть использовано против Коннора, или плохо отзываться о деловых отношениях Коннора, но я также хочу кому-то довериться, хотя бы немного. Мэгги, моя лучшая подруга, и я рассказываю ей о своей жизни столько, сколько могу, но есть некоторые вещи, о которых я никогда не смогу с ней поговорить, не подвергая ее опасности, и вещи, которые она все равно не поймет.

Найл, однако, понимает. И он всегда в какой-то опасности просто потому, что он такой, какой есть.

— Я не думаю, что Коннор доверяет мне, — говорю я наконец. — Он думает, что я все еще дочь своего отца, что все, что он мне скажет, будет доведено до сведения моего отца, чтобы продвинуть его планы.

Найл прищуривает глаза.

— И это неправда?

Я прикусываю нижнюю губу, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание. Я знаю, что мне нужно быть очень, очень осторожной с тем, что я говорю дальше, но чувствую, что слова вот-вот вырвутся из меня, как будто мне нужно их произнести.

— Я не хочу быть чьей-либо марионеткой или шпионом, — тихо говорю я. — Я жена Коннора, и я буду верна ему, но я не хочу служить его целям или целям моего отца. Я хочу быть самостоятельной женщиной, насколько это возможно, со своими собственными целями и достижениями. Я думаю, что это возможно, с теми планами, которые у меня есть. Я не хочу быть своей матерью, которая на чаепитиях, благотворительных вечерах и детских праздниках подслушивает любые внутрисемейные сплетни, которые она может донести до моего отца, чтобы он ими воспользовался. Я была бы партнером Коннора, если бы он мне позволил, я бы помогла ему и поддержала его, и сделала бы все, что в моих силах, чтобы укрепить его положение короля, но я не хочу быть его шпионом. И я определенно больше не буду пересказывать информацию своему отцу. Я… — Я замолкаю, осознав, как много я сказала в спешке. — Теперь я жена Коннора, — наконец повторяю я. — Моя верность больше не моему отцу. Коннор не намерен подчиняться ему, и, честно говоря, я… я уважаю это.

— Хм. Найл смотрит на меня, слегка нахмурившись. — Значит, ты не согласишься помочь убедить Коннора отступить или установить мир между двумя братьями? — У меня отвисает челюсть, боль пронзает грудь, когда я чувствую головокружительный удар предательства от его слов, но он поднимает руку, прежде чем я успеваю заговорить, поскольку видит мой широко раскрытый взгляд. — Коннор планирует вскоре провести своего рода переговоры между двумя фракциями, мирный разговор без оружия, если Лиам согласится. Но Лиам и все на его стороне очень хорошо знают, о чем будет этот разговор… об условиях, на которых Лиам уйдет в отставку и покинет Бостон. — Он сжимает руки между коленями, пристально глядя на меня. — Но ты только что сказала, что хочешь поддержать Коннора в становлении ирландским королем, так что я уже думаю, что знаю твой ответ на это, девочка.

Я чувствую, как у меня горят глаза, а в животе образуется болезненный узел. Коннор был прав, уныло думаю я. Он был прав с самого начала.

— Так вот почему ты позвал меня сюда, — натянуто говорю я, сжимая губы в тонкую линию. — Вот для чего все это было, с тех пор, как я столкнулась с тобой в лифте отеля, и с тех пор… все эти поцелуи, мольбы и романтические реплики, все это было для того, чтобы соблазнить меня, чтобы я встала на твою и Лиама сторону против Коннора, использовала любое влияние, которое у меня есть на него, чтобы заставить его отступить и оставить Лиама в покое. — Я мрачно смеюсь, качая головой. — Ну, ты выбрал не того, Найл, потому что у меня нет никакого гребаного влияния на Коннора. Тебе не повезло.

Найл глубоко вздыхает.

— Ты ошибаешься на этот счет, девочка.

— Насчет чего именно? Как ты используешь меня или что я не та девушка для этого? — Язвительно спрашиваю я.

— Всего. — Найл качает головой, его темно-синие глаза пристально смотрят в мои. — Поначалу, девочка, да. Возможно, у меня были идеи, с помощью которых я мог бы убедить тебя поговорить с Коннором от нашего имени. Но я не лгал, когда сказал, что хотел тебя годами, до того, как ты была с Лиамом, и после, хотя я держал это при себе, потому что знал, что никогда не смогу быть достойным такой девушки, как ты, что ты всегда была предназначена для Макгрегора.

— Насчет этого ты прав. И теперь я Макгрегор, и это… — Я обвожу рукой квартиру, ставя свое пиво тяжелым грузом, — это была ошибка. — Я быстро встаю с дивана, намереваясь уйти, но Найл тоже вскакивает на ноги, и прежде, чем я успеваю отойти больше чем на шаг или два, я чувствую его руки на своей талии, тянущие меня назад, кружащие меня.

Он притягивает меня к себе, и его тело такое же твердое, каким я его помню, теплое сквозь футболку, его бедра мускулистые и мощные прижимаются к моим, когда он крепко прижимает меня, бедра к бедрам, живот к животу, одна рука поднимается, чтобы запутаться в моих волосах, в то время как его полные, мягкие губы обрушиваются на мои.

Когда Найл целует меня, это всегда голодный, отчаянный поцелуй, как будто он изголодался по моим губам. Его поцелуй — это цунами желания, приливная волна, которая может унести меня прочь или утопить в себе, если я позволю, его страсть — это живое, дышащее существо. Его сильная рука с длинными пальцами сжимает мою талию, прижимая меня к нему, в то время как его язык опустошает мой рот, и я чувствую, что задыхаюсь, когда наклоняюсь к нему. Мои руки упираются ему в грудь, отталкивая его или пытаясь притянуть ближе, я не совсем уверена, что именно. Я чувствую, как колотится мое сердце, и когда он целует меня так крепко, что у меня перехватывает дыхание, он отстраняется, прижимается своим лбом к моему, тоже хватая ртом воздух.

— Все, что я тебе сказал, было правдой, Сирша, — бормочет он, его рука гладит мои волосы, большой палец проводит по моей щеке, нежно обхватывает подбородок. — Все это. Как сильно я тосковал по тебе, хотел тебя, мечтал о тебе в своей постели, рядом со мной и везде еще. Как бы я хотел сказать что-нибудь, что убедило бы тебя не выходить за него замуж, хотя я знаю, что никогда не смог бы, и я уважаю тебя за это тоже, за твою преданность, твою преданность делу, даже когда ты знаешь, что это никогда не сделает тебя счастливой. Ты никогда не нарушишь своего слова, раз уж дала его, ты сильнее всех, кого я когда-либо знал, Сирша…

Он замолкает, втягивая воздух, как будто проглатывает слова, которые, как он знает, не должен был произносить.

— У меня были чувства к тебе в течение многих лет, Сирша, чувства, которые не заканчиваются просто похотью. Я думал, Лиам идиот, раз не женился на тебе. Но сейчас ты замужем, и я знаю, ты говорила, что у вас с Коннором было соглашение, но…

— Да. — Я слегка отстраняюсь от него, мне нужно немного пространства, чтобы подумать, подышать. — После того, как я рожу ему ребенка, я смогу делать все, что захочу. Завести любовника, если захочу. Он пытался сказать мне, что не хочет, чтобы ты был одним из них, но частью этой договоренности было и всегда было то, что мы не будем задавать вопросов о том, кто эти любовники. Я выдыхаю и вижу надежду на его лице, когда он берет мои руки в свои, притягивая меня ближе к себе.

— Тогда я подожду, — бормочет он. — Я подожду, пока ты выполнишь свою часть сделки, а потом…

— Ты будешь доволен этим? — Я смотрю в его великолепные глаза, на его красивое лицо и чувствую боль в груди, которая говорит мне, в глубине души, что это эгоистично. Даже если Найл говорит, что хочет этого, я могу быть для него только наполовину его. Я могу отдать ему только те части себя, которых Коннор не хочет. Я всегда буду предана своей семье, и теперь это Коннор и наши будущие дети. — Сможешь ли ты быть счастлив в отношениях, где ты на втором месте? Ни брака, ни детей?

— А как насчет любви? — Найл поглаживает большими пальцами тыльную сторону моих рук, его взгляд ищет мой. — Может ли быть любовь в такой ситуации? В конце концов, это единственное, чего Коннор не может тебе дать. — Он протягивает руку и проводит пальцами по моей щеке. — Он может дать тебе деньги, власть, влияние, детей, все, что ты захочешь. Но не любовь.

Если бы он мог, я бы никогда не захотела никого другого. Эта мысль приходит мне в голову так ясно, что на мгновение мои глаза наполняются слезами. Я смотрю на точеное, красивое лицо Найла, на тоску, которую вижу в его глазах, и киваю.

— Я не могу сейчас сказать да, — тихо говорю я. — Но может быть. Я думаю, что для этого есть шанс.

— Тогда я могу подождать. — Найл переводит дыхание. — Я никогда не хотел ни брака, ни детей, Сирша. Я никогда не мечтал. Но я действительно хочу тебя.

Он не дает мне времени ответить. Его рот снова обрушивается на мой, горячий и нуждающийся, в этом поцелуе боль многолетнего желания, тоски, которую пока нельзя утолить. Я чувствую, какой он твердый, тяжелый и напряженный, прижимающийся к моему бедру, его бедра прижимаются к моим, когда он пожирает мой рот, и не успеваю я опомниться, как мы уже на диване, моя голова на подушке, небрежно отброшена набок, когда он опускается между моих ног, все еще полностью одетый, платье задрано вокруг бедер.

— Мы не можем… — я дышу ему в рот. — Я не могу…

— Да, я знаю, девочка, — стонет Найл, и я чувствую его толстый бугорок сквозь джоггеры, трущийся о меня между бедер. — Я просто хочу почувствовать тебя под собой на мгновение, вот так. Я не сниму ни клочка одежды. Просто… — он вдыхает, его лоб прижимается к моему, наши носы соприкасаются, когда одна его рука тянется к моей груди, обхватывая ее через шелковистую ткань моего платья, пока он со стоном трется об меня своим членом. — Я просто хочу почувствовать тебя, Сирша.

Он кажется невероятным, твердым, его вес придавливает меня, но достаточно мягко, чтобы я не испугалась, его теплый аромат наполняет мои ноздри, дымный и мускусный, слегка потертая ткань дивана под моими бедрами. Это похоже на то, что я могла бы делать в колледже, будь я обычной девушкой, целуясь на диване своего парня в его квартире не то, чтобы хоть один парень, с которым я сталкивалась в колледже, был похож на Найла.

Я не знаю, сколько времени проходит вот так. Найл не давит на меня, не пытается пойти дальше. Он даже не пытается запустить руку мне под платье, чтобы коснуться моей обнаженной груди или юбки, и, хотя я жажду его прикосновений, мои соски затвердели, а киска налилась возбуждением, я также не пытаюсь подтолкнуть его к дальнейшему. У меня есть подозрение, что он не доверяет себе, что если он прикоснется ко мне хоть на дюйм дальше моих губ, лица или бедер, то потеряет контроль и будет умолять меня позволить ему трахнуть меня.

Мы просто целуемся, полностью одетые, и в этом есть удовольствие, которого я не ожидала, просто целоваться и прикасаться, не ожидая, что это приведет к сексу или даже оргазму каким-то другим способом. Я чувствую, как толстая, тяжелая эрекция Найла прижимается ко мне, и когда поцелуй снова разгорается, он вжимается в меня, позволяя мне почувствовать, насколько он возбужден, какой большой, но он не пытается зайти дальше или даже кончить сам. Его самоконтроль впечатляет, я могу только представить, как сильно ему, должно быть, больно, но он игнорирует это.

Наконец, я смотрю на часы и понимаю, что мы потеряли счет времени. Я понятия не имею, когда и будет ли Коннор дома сегодня вечером, но я знаю, что не могу оставаться здесь всю ночь, целуясь с Найлом.

— Мне нужно идти, — шепчу я, и он кивает, снова прижимаясь ко мне с глубоким стоном и целуя меня.

— Я буду думать о тебе сегодня вечером, девочка, — бормочет он, прижимая свой член достаточно сильно между моих бедер, чтобы не возникало сомнений в том, о чем он говорит. — Думать о том дне, когда я смогу сделать это реальностью.

Я не знаю, что на это сказать, я не могу сказать ему, что буду думать о нем, потому что, когда я с Коннором, я думаю только о нем. Поэтому я просто целую его вместо этого, запуская пальцы в его шелковистые черные волосы и еще раз прикасаясь губами к его губам.

Когда я выхожу на улицу, чтобы сесть в свой Uber, у меня такое чувство, словно я покинула какой-то волшебный пузырь, какое-то место, где я изолирована в другой жизни. Как будто те моменты с Найлом были частью какого-то другого существования, чего-то, что не имеет ничего общего ни с моей жизнью здесь, ни с моим браком, ни с чем-либо еще. Но я знаю, что это всего лишь фантазия. Найл очень вовлечен во все это, неразрывно связан с Лиамом и Коннором и всей этой паутиной интриг, и мне нужно быть очень, очень осторожной.

Мне нужно завершить сделку. Работа, которую нужно сделать. И сердце, которое нужно защищать.

Когда все это закончится и пыль осядет, я хочу по-прежнему чувствовать себя цельной.