Измена. Игра в чувства

Глава 24

Лиля сидела одна, рылась носом в ноутбуке, ничего не замечая вокруг и, конечно, она подпрыгнула вспугнутой гусыней, когда я с грохотом поставила стул перед ней.

Я села, зажав её в угол, молча уставилась не сводя глаз с её перепуганной физиономии.

Лиля впала в панику. А когда я близко наклонилась к ней, и прошипела:

— Помнишь меня? — не удивилась бы, если она обделалась.

— Вам что-то надо? — она не то спросила, не то утвердилась, что пришёл ей конец.

— Нам? Ты имеешь ввиду меня и апостола на воротах в рай? — я пыталась не орать и говорить разборчиво, — Тебя там не ждут, вход в рай заслужить надо. Мне нужна правда. Быстро и чётко во всех подробностях отвечай: за каким хреном ты влезла в мою семью.

Эта тварь своими худыми пальцами с наманикюренными когтями нервно то постукивала по крышке ноута, то скребла свою плешивую голову. Я терпеливо ждала, когда она придёт в себя и перестанет ползать глазами выискивая пути отступления. Мимо меня эта гадюка не проскочит. Ей ведь невдомёк, что пережила лично я, теряя своё семейное счастье.

Однако, эта тварь молчала, а у меня терпение было тоже не железное.

Из за этой гадины я устроила скандал мужу, а потом чуть не сошла с ума, когда моя девочка спряталась в собачьей будке. Только вспомнила об этом, у меня бешенство закипело в венах:

— Если ты через секунду не откроешь рот, сначала я разорву тебя прямо здесь. Клянусь, ты дышишь только потому, что я жду правды. Потом, когда ты сдохнешь, я поднимусь и отправлюсь в твой деканат. Запишусь к декану на приём и расскажу, как ты отрабатывала у моего мужа на столе, пользуясь положением.

Глаза у белобрысой становилось всё больше. Сама не знаю, зачем я с ней разговаривала, но если бы начала её бить-убивать прямо здесь — я бы точно не успела узнать правду. Поэтому продолжала:

— Не примет меры декан, пойду к ректору твоего юридического университета. Ославлю весь факультет в соцсетях. Напишу жалобу на тебя, да такую, чтоб тебя, тварь, близко не взяли ни на одну работу. Это тебе за то, что ты к моей дочке подходила.

Эта ведьма тряслась, но молчала. Я смахнула её ноут со стола, он с грохотом шмякнулся на пол, у меня тут же появился вопрос:

— Ты на последнем курсе?

Она перепуганно кивнула, сдавленно выдохнула:

— Да.

— Так вот, как ты понимаешь, ты не закончишь. Я постараюсь. Глаз за глаз. Ты оставила мою дочь без отца, я поломаю тебе жизнь и буду мстить до конца твоих дней.

Белобрысая теребила какую то нитку между пальцев, скосила глаза на свой сдохший ноутбук. Кажется, она открыла рот, прокашлялась.

— Если я скажу вам правду, вы больше не придёте?

— Не знаю, — я искренне не знала, что я сделаю с ней после правды. И что будет со мной. Может быть, эта правда будет настолько разрушительная, что я получу инфаркт.

— Я сделала ошибку… — эта ведьма решила всё таки заговорить.

— Например, главная твоя ошибка, что ты, тварь, на свет родилась, — я на стуле подъехала к ней ближе: — Ну, говори быстрее!

— Я учусь на платном отделении. За меня платит мужчина — она подняла глаза, испуганно хлопая нарощенными ресницами.

Мне этот её благодетель ни о чём не говорил. Платит, ну и что.

— Мой любовник, — она снова пытливо посмотрела на меня.

— Да кто бы сомневался. — я не удивилась. Ну, платит человек за любовницу. Это нормально, так многие и у нас девчонки учились. Личное дело каждого. Если только это не Василевский.

— Нет, нет. Ваш муж мне не любовник. Сделать то, что вы видели мне велел сделать мой любовник. — она сделала ударение на слове “мой”.

— Ну, и как зовут ту мразь?

— Я не могу сказать. Да вам и не надо, вы его не знаете. Просто мне надо было во время совещания забежать в кабинет Василевского, нарисовать помадой на зеркале сердечко. А потом ровно в восемь, дождавшись, когда щёлкнет ваш лифт, быстро забраться на стол. Вот. Всё получилось.

Ну да, всё действительно у них получилось. Только кто это ей велел это сделать и зачем? Я хотела объяснить “студентке”, в какой рулет её сейчас скатаю, как ей вдруг позвонили.

Она схватила телефон, я слышала мужской тембр. И тут меня пробила новая идея проследить за этой гадюкой. По её перепуганной роже и трясущимся рукам, а также по низкому голосу в телефоне я поняла, что у меня есть шанс до конца вывести эту мразоту на чистую воду. Эта ведьма попыталась вывернуться ко мне спиной, косо посматривая на меня из-за плеча, прошептала в телефон:

— Хорошо, я сейчас приеду. Я не могу говорить.

Она положила трубку, затравленно уставилась на меня.

Если она не врёт, и кто то ей велел взобраться на стол, то кто? Но меня сейчас занимала другая мысль. Проследить за гнидой куда она резво засобиралась. Может, она всё наврала и сейчас едет к моему Ивану?

Девка продолжала сидеть, вся подобравшись от ужаса, смотрела на меня затравленными глазами.

— Торопишься?

— Да-а-а — она проблеяла не своим голосом.

— Говори, как зовут того козла, что велел растопыриться перед моим мужем.

У неё тряслись губы, она наклонилась, подняла разбитый ноутбук, трясущимися руками заталкивала его в чехол. Проблеяла:

— Виктор.

— Виктор? Кто это? Фамилия у Виктора есть?

— Иванишин.

Она прижала сумку к груди, я подвинулась, выпуская её.

Теперь была моя очередь хлопать глазами.

Пазлы в голове медленно, но верно складывались в абсолютно точную картину.

Глазами я следила за быстро удаляющейся гадюкой. Ну, держитесь, сволочи. Всё только начинается.

Худоберчивая гадина впрыгнула в свой затрапезный Матис, я, конечно, бегом влетела за руль своей машины. Это же она к нему едет, к Иванишину? Какой сегодня интересный у них будет день. Насыщенный. Может быть, последний в их жизни.

Вырулила во вторую полосу, догоняла эту ведьму. К моему удивлению, белобрысая уехала недалеко. Я притормозила у обочины, наблюдая, как синий матис развернулся встала с той, с противоположной стороны дороги. Там уже стояла бордово-малиновая бэха Иванишина. Моя “студенточка” резвой козой пересела в машину к Иванишину.

Я до судорог в пальцах сжимала руль, отлично понимала: мне в руки себя уже не взять. Медленно, закипающим вулканом во мне росла месть. Я буквально слепла от ненависти к тем двоим, особенно к мужичку, что два раза поводил меня за нос. В стройную линию выстроилась догадка: Иванишин точно знал, что в субботу Иван заберёт Машу в кафе, знал, что Иван был в командировке, когда припёрся с цветами и подлил масла в огонь. Не пора ли нам с моим ухажёром поговорить по душам. Мне нужен был ответ на вопрос: “Зачем?!”

Движение машин на дороге позволяло выждать паузу, найти окно и рвануть. Надо было пересечь двойную сплошную, никого не зацепить на встречной и припечатать моих обидчиков. Может, меня потом лишат прав, может, посадят за хулиганство, но я накажу этих гадов! Всё хорошенько продумала, рассчитала, голова мгновенно стала холодной. Руки перестали трястись.

Сдала назад, мне нужен был разбег, чтоб влететь по диагонали точно в бочину бордовой машине.

Чуть-чуть сдала задом к нужной мне точке, выбрала момент и выжала газ. Моя машина присела, как перед прыжком, с рёвом, прижавшись хищным зверем полетела туда, к бордовой машине на противоположном краю тротуара. Визг чужих тормозов, клаксоны, шум.

Они оба сидели в его машине, на шум обернулись. Я видела лицо мужчины. Куда делся прежний красавчик. У Дон Жуана была совсем другая, почему-то синяя физиономия с побелевшими глазами и открытым от ужаса ртом… Иванишин испугался насмерть, столкнувшись со мной глазами. Самое главное, что я на скорости сама не успела толком рассмотреть, показалось что лицо у него сплошной синяк.

На тормоза успела нажать, моя машина буквально встала на дыбы, её развернуло юзом, я, правильно рассчитав траекторию, мордой впечаталась в бок бэхи и откатившись, зацепила матис. Ес!

Теперь у меня была отличная взлётная полоса. Эти двое, успев выскочить из салона орали, махали руками. Я видела их перекошенные рожи. Ну что, ведьмаки! Получите за мои слёзы. Иванишин неловко дёргал пустым рукавом пиджака, одежда на нём была наброшена как бурка на Чапаеве. Он разгадал мой надвигающийся манёвр, выскочил впереди своей машины, махал одной рукой.

Теперь, парниша, будешь креститься в кошмарных снах, когда я тебе приснюсь!

Я снова сдала назад и теперь прямой наводкой с силой впечаталась в морду его бэхи.

Я слышала, как резанной свиньёй орала белобрысая, бегая вокруг смятой морды машины. Иванишин, побагровев, рванул ко мне теряя пиджак. Он был в гипсе! Ну дак, его рука была в гипсе и висела на подтяжках на груди. Ха-ха, где же его ночью носило. Наверное, не одна я его вчера по морде букетом отхлестала. Нашёлся ещё кто-то.

Виктор открыл рывком мою дверь. Честно сказать, я струсила. Одно дело перепалки, когда вы сражаетесь на словах. Сейчас передо мной стоял свирепый мужик с разбитым лицом и злющими, просто невменяемыми глазами.

Здоровенная козлина умудрился добраться до моей шеи. Я не успела выбраться из-за руля. Он дежал меня своей волосатой рукой за горло, вдавливал в сиденье и шипел в самые губы. От его страшных глаз, заплывших кровавой пеленой и губ, оголяющих щёлкающие зубы, брызгающих в меня слюной, я еле разбирала его слова:

— Я всегда хотел себе кусок счастья, как у Ваньки. Чтоб дом полная чаша, чтоб место директора под моим, а не его задом, а то что же это такое?! А? Вкалываю так же, кручусь ужом, а вечно второй за ним в хвосте плетусь! А я должен быть первым. Вот я и нашёл его самое дырявое в броне место: тебя, дура! Ты что с машиной сделала!.

Мы боролись. Я бодалась, билась разъярённой кошкой в его руках, просто в клочья полосовала его холёную рожу, чудесным образом разбитую до меня. Как горько было понимать, что всему моему горю цена — его зависть. Иванишин просто нам позавидовал. Вот и вся арифметика.

Из Иванишина просто рекой пёрла ненависть через хрип, через стоны он продолжал давить мне на горло:

— Василевский же рта не закрывал какая ты расчудесная да верная, и про дочку свою как идиот всем уши прожужжал. Хотел затмить ему небо, чтоб прям с овчинку стало, чтоб сдох от горя! Оказалось проще простого, через тебя, дуру ревнивую.

Ты знаешь, что это такое, когда смотришь на чужой счастливый брак? Вот скажи, что в тебе такого? Почему он так уцепился. За тебя? Ты же толстая, ростом маленькая, волосы как у ведьмы густые и кудрявые. Косметики почти ноль. Обычная сиськастая баба.

Я продолжала бороться. Неизвестно откуда у меня брались силы, я чувствовала, что раздираю его рубашку на плечах, пуговицы давно с хрустом осыпались, мне мешала его гипсовая твёрдая повязка, упирающаяся в руль. Моя машина сигналила благим матом, вероятно, заклинило сигнал. Иванишин диким зверем рычал в лицо:

— Если бы ты знала, как мне хотелось снести башку тому ослу с розовыми бантиками в ушах, что тащил вашу свадебную карету на торте?! Я же тогда уже знал, что Ваньке повезло, а мне с Викой нет. Ты, дура из Сибири, валенок с университетским образованием вытянула мужика в директора, а я с баблом и красоткой из светского бомонда остался у корыта и даже дитё не родил!

И вдруг всё стихло на секунду. Я закашлялась, утирала разбитый рот, наблюдая, как со свистом отлетел Иванишин на асфальт, как Иван махал кулаками с разворота. Кстати, откуда здесь мой муж. Малиновый, психованный, он ослеп от ярости и месил Иванишина в песок, в тесто.

Я вылезла из- за руля, кашляла, тёрла шею. Откуда то издалека слышна была полицейская сирена. Белобрысая уже не орала, просто серой молью скукожилась возле кучи говна, в которую превратил Иванишина мой Иван. Я со знанием дела обошла свою машину. Ну да. Крепко ей досталось. Почувствовала, как Иван обнял меня со спины:

— Вот что с тобой делать, Элеонора. Любишь ты боевые сцены. Сейчас повезут тебя в тюрьму, с эскортом и в наручниках.

— Правда? — я растерялась, скосив глаза на полицейскую машину, вставшую неподалёку.

— Ладно уж, думаю, хозяин бэхи к тебе не в претензии, — Иван тряхнул за шиворот бывшего друга, доползшего до своей убитой машины: — Иванишин, ты в претензии?

Тот огрызнулся, Иван повернулся ко мне:

— Больше так не делай, Элеонора. Не женское это дело с мужиками в рукопашную идти.

— Смотря кто на что учился. Кто-то по столам прыгает, кто-то свою честь защищает.

— Тссс, — Иван приложил палец к губам, — Защитница. Сейчас такси вызову, домой поедешь.

— А ты?

— С полицией разберусь и тоже приеду.

— Кстати, откуда ты взялся, Василевский.

— Вечером вчера вот за этим уродом мотался, спрашивал, почём цветочки. А с утра от юристов не вылезал. Проверял бумаги по Иванишину, давно на меня готовился поклёп, я всё не знал, откуда ноги растут. Вчера понял.

— Это ты так его? — посмотрела на Виктора. Да уж, ему было не позавидовать. Что сам, что машина — оба всмятку.

Иван наклонился ко мне:

— Скажи, когда ты успела завербовать мою секретаршу? Она заявление на увольнение написала, сказала, что разочаровалась во мне. Ну и слово за слово. я понял, где тебя искать.

Я хотела ещё что то спросить, сказать, но тут подъехало такси, да и полиция не собиралась ждать, Иван меня посадил в машину,

— Езжай, отдыхай. Машу из садика сам заберу. — ткнулся губами мне в висок: — Люблю тебя.