Измена. Осколки нашей любви

Глава 40

— Ма?

— А?.. — я заморгала, пытаясь прийти в себя от услышанного.

— Александр Михайлович же… это же, ну… тот, что мой как бы дядя?

Других Александров Михайловичей, помощницей которых могла быть брюнетка Инга, я в своей жизни не знала.

Но в пору было подумать, что просто запамятовала, потому что вот такой царский подарок от человека, которому все эти годы было откровенно наплевать на своего условного племянника…

— Видимо, — промямлила я, не в силах оторвать глаз от убийственных размеров игрушки.

И откуда он только узнал, что Лёшка обожает «Трансформеров»?

Я обвела взглядом палату.

— А он… Александр Михайлович… он к тебе не приходил?

— Не-а, — Лёшка распрямил на коленке блестящую обёртку от конфеты и теперь пытался аккуратно сложить из неё ровный прямоугольник. — Только эта тётенька. Инга.

Вопрос о том, каким чудом она наткнулась на меня в коридоре, теперь сам собой отпадал.

Зато на его месте возникала сотня других.

С чего эти двое — Муратов-старший и его верная помощница — вдруг заинтересовались мной и Лёшкой? С каких же это пор и без моего ведома я из разряда приживал и нахлебниц перекочевала в узкий круг тех, кто был достоин их внимания и помощи?

И стоило ли радоваться такой перспективе?

Я вот не ощущала, что подобный подозрительный интерес можно расценивать как положительный знак.

Богатые и влиятельные люди никогда ничего не делают без выгоды для себя. Особенно те, кто знаком с тобой далеко не первый день, но только сейчас вдруг начинают оказывать тебе знаки внимания.

Я снова зыркнула на робота.

Да не просто внимания. Откровенного расположения.

— Она у тебя что-нибудь спрашивала?

Лёшка кивнул:

— Спросила, как я себя чувствую. И как я Новый год отметил. И пожелала поскорей поправляться.

Боже мой, это настолько не вязалось с образом арктически холодной Инги, частенько скупостью своих движений и фраз напоминавшей мне андроида, мастерски выдающего себя за человека, что я снова растерянно замолчала.

— Ты же, надеюсь, за подарок поблагодарил? — слабым голосом отозвалась я.

Сын снова кивнул:

— Конечно! Мам, я же у тебя воспитанный.

И эти слова сумели ненадолго вытащить меня из сумбурных мыслей. Я рассмеялась и взъерошила его густые тёмные волосы.

— Ну хоть об этом мне переживать не приходится. Молодец. Ты только… господи, поосторожнее с этой махиной, ладно? Он же раза в два тебя выше.

Глаза Лёшки загорелись:

— Так он ещё и трансформируется, ма!

— Вот только не смей сам его трансформировать, — взмолилась я, хватая его за руки. — Слышишь меня? Я не шучу. Где-то не там щёлкнешь, и он тебя придавит!

— Так а мне ничего и делать не надо будет, — с довольным видом заявил сын. — Там на пульт нажимаешь, и он сам

Прекрасно. Просто прекрасно. Он Лёшке буквально настоящего робота подарил. На воображаемый ценник перед моим мысленным взглядом добавился ещё один жирный ноль.

— Всё равно, — упёрлась я. — Осторожнее с ним. Я этой сверхумной технике не доверяю.

— Я буду осторожнее, — пообещал Лёшка. — Правда. Клянусь.

Самое время и мне двигаться в направлении претворений своих обещаний в жизнь. И все эти непонятные события вокруг нас с Лёшкой только усилили моё желание действовать.

Ещё полчаса назад я боролась с сомнениями. Сейчас уже на все сто понимала, что оставлять всё на откуп судьбе не собираюсь.

Я не смогу жить, во всём полагаясь на того, кто меня предал.

— Лёшк, я к тебе завтра обязательно загляну. Сейчас мне кое-куда ещё предстоит заглянуть, а потом с оставшимися делами на день разобраться.

Сын благословил меня на мои благие деяния, и наобнимавшись, мы расстались. Он помчался за Дарьей, чтобы медсестра помогла ему снять его робота-монстра с зарядки. Я… направилась в административный корпус, где меня ждала почти шпионская миссия.

Впрочем, я зря рисовала себе непреодолимые барьеры и ставки выше, чем жизнь.

Приёмная Егора пустовала. В админздании вообще было почти безлюдно. Охрана совершала обход ближе к вечеру. Но дверь из перехода всё равно оставалась открытой.

Пользоваться ею я, правда, не стала, хоть и видела с главной лестницы, что преспокойно могла бы пройти именно там. Но там висели камеры наблюдения.

А я знала другой путь — в обход. Зато чистый, без видеонаблюдения.

Карточка-ключ в моих пальцах скользила от испарины. Я очень нервничала, воображая, что с тех пор, как я её получила на случай непредвиденных обстоятельств, код давно сменили.

Но ошибалась. Ключ работал исправно.

Служебный ход доказал свою полезность. Я беззвучно прикрыла за собой дверь и, свернув за угол, прошла едва ли не по стене, чтобы отворить дверь пустой приёмной и юркнуть внутрь.

Тихо. Пусто. Едва уловимо пахнет моющим средством.

Тут совсем недавно проводили уборку.

Надо бы проявить максимальную бдительность. Не исключено, что она ещё не закончена.

Дверь кабинета Егора была заперта, но я знала, где секретарши хранили комплект запасных ключей. Благо замок с тех пор не меняли.

Кабинет встретил меня темнотой, прохладой, запахом кожи и дерева.

Лишь в дальнем углу у стеллажей горела узкая световая панель у стола.

Этого более чем достаточно. Для попытки — более чем.

И попытка эта была безумной, отчаянной.

Потому что хоть я и знала, где располагался тот самый сейф, код его был мне неизвестен.

Зато мне было известно, что у мужа кошмарная память на пароли и цифры. Он должен был хранить этот код где-нибудь под рукой. Мог, конечно, и в телефоне, но я знала, как он не любил полагаться на технику. Все заметки свои обычно вёл от руки.

Надежду это давало буквально призрачную, но это уже лучше, чем ничего.

Так я хотя бы буду знать, что попыталась. Сделала всё от меня зависящее.

Я приблизилась к раздвижной панели, за которой скрывался сейф. Проверила, как работает механизм.

Всё в порядке. Теперь дело за малым — положиться на удачу и проверить записники.

Но стоило мне расположиться с ежедневниками и пачкой исписанных стикеров, хранившихся у мужа на рабочем столе, под световой панелью, как в приёмной раздались чьи-то уверенные шаги.