Измена. Ты станешь второй женой

Глава 19

Мадрид встречает дождём.

Выхожу из такси, и вода сразу проникает сквозь тонкую куртку, холодит кожу. Тащу чемодан к подъезду маминого дома. Хосе почему-то сказал, чтобы я приехала сначала туда.

Мама на телефон не отвечает, так что я мало знаю какие-то подробности.

Хосе открывает дверь ещё до того, как я успеваю позвонить. Лицо измождённое, глаза красные. Так непривычно видеть этого красивого испанца измождённым.

Он обнимает крепко, долго, и я чувствую, как дрожат его плечи.

— Где мама? В какой больнице? — Спрашиваю, уже снимая мокрую куртку.

Он молчит. Просто смотрит на меня с такой болью, что сердце замирает.

— Хосе, что случилось? Она жива?

— Она дома. — Голос тоже у него уставший. — В своей комнате.

Не понимаю. Бросаю куртку, бегу по лестнице наверх. Врываюсь в спальню родителей.

Мама сидит у окна в кресле.

Живая и здоровая. Листает что-то в телефоне.

Она поднимает глаза, и на лице не болезни, не слабости, только вина.

— Ярослава, ты прилетела.

— Ты не больна. — Констатирую очевидный факт. — Инфаркта не было.

— Нет.

— Значит, всё это... — Не могу договорить. Слова застревают в горле, душат.

Она встаёт, делает шаг ко мне. Я отступаю.

— Не подходи.

— Доченька, пожалуйста, выслушай.

— Ты обманула меня! Заставила сюда прилететь. Я бросила всё, думая, что ты умираешь.

— Потому что ты умирала там. — Кричит, и в голосе столько боли, что на секунду захлёбываюсь. — Каждый твой звонок, каждое слово — я видела, как ты угасаешь. Я не могла больше смотреть, как тот мир пожирает мою дочь!

— Это был не твой выбор.

— Я мать! И имею право защищать своего ребёнка.

— Я не ребёнок! Мне двадцать два года.

— И ты чуть не умерла в доме собственного мужа. — Слёзы текут по её лицу. — Ты думаешь, я ничего не знала? Но я всё прекрасно знаю. Ты была в больнице после отравления. Ты жила под одной крышей с женщиной, которая хотела тебя убить. И он, твой драгоценный Дамир, не мог тебя защитить!

Молчание падает тяжёлым камнем.

— Ты не понимаешь.

— Понимаю. — Подходит ближе, берёт за руки. — Понимаю больше, чем ты думаешь. Потому что я тоже любила мужчину из того мира. И знаю, чем это заканчивается.

Смотрю на неё. На лицо, которое знаю с детства, но словно вижу впервые. Морщинки у глаз, седина в волосах, грусть в глазах — вечная, въевшаяся.

— О чём ты?

Она качает головой.

— Неважно. Прошлое мертво. Важно, что ты здесь. Живая и в безопасности. И я не позволю тебе вернуться.

Вырываю руки.

— Ты не можешь меня удержать.

— Могу. И буду. Сколько потребуется.

Выхожу из комнаты. Спускаюсь вниз. Хосе стоит у окна, смотрит на дождь.

— Ты знал?

Кивает, не оборачиваясь.

— С самого начала. Это был её план. Она умоляла меня помочь.

— И ты согласился.

— Ты моя дочь, Ярослава. Может, не по крови, но по всему остальному. И я не мог смотреть, как твоя жизнь рушится.

Он прав, Хосе вырастил меня. Был рядом, когда училась ходить, когда училась читать, когда впервые влюбилась.

Но сейчас даже его любовь ощущается клеткой.

Разумом прекрасно понимаю, что они правы. Мне нельзя было там оставаться. Но сердце кровью обливается. У меня сейчас ощущение, что я не вернусь. И это пугает меня.

Как я буду без Дамира?

Но время идёт. Проходит неделя.

Я не звоню Дамиру. Он не звонит мне.

Молчание растягивается, как рана, которая не заживает.

Живу в своей старой комнате. Всё здесь такое же — плакаты на стенах, книги на полках, фотографии с друзьями. Жизнь, которая остановилась два года назад, когда встретила его.

Выхожу гулять по городу. Мадрид встречает знакомыми улицами, привычными запахами. То кофе из кофейни на углу улицы. То сладостями из пекарни, влажной землёй после дождя. Здесь всё спокойно, и я чувствую себя в безопасности.

Так почему внутри пустота?

Вторая неделя проходит, но ничего не меняется.

Встречаюсь с подругами из университета. Они рады видеть меня, обнимают, смеются, рассказывают о своих парнях, работе, планах. Жизнь течёт размеренно, без драм.

Я улыбаюсь, смеюсь вместе с ними. И чувствую себя призраком.

И вот уже заканчивается третья неделя моего пребывания в Мадриде.

Начинаю просыпаться по ночам. Тянусь к пустой половине кровати, ищу тепло его тела, запах его кожи. Но нахожу только холодную простыню.

Проверяю телефон. Ни сообщений, ни звонков.

Он не ищет меня.

Отпустил, как просила.

Так почему больно?

Считаю дни и когда смотрю на календарь в телефоне, понимаю, что прошло уже больше месяца.

Мама радуется, что я осталась. Готовит любимые блюда, предлагает вернуться в университет, найти работу здесь. Она строит планы на будущее. Я слушаю, киваю, даже соглашаюсь подать документы на восстановление.

Но по ночам реву в подушку, зажимая рот, чтобы не услышали.

И в одну из таких ночей понимаю, что мы не знаем ценности того, что имеем, пока не теряем. Но иногда потеря — это единственный способ понять, что любовь была настоящей.

Семь недель остаётся позади.

Сижу на балконе, пью кофе, смотрю на закат. Небо в огне сегодня оранжевое, красное, багровое. Красиво, но больно смотреть.

Всё красиво здесь. И всё не то.

Потому что нет его.

Достаю телефон. В последний раз проверяла час назад. Ничего нового. Открываю контакты, нахожу его имя.

Дамир.

Палец зависает над кнопкой вызова.

Позвонить?

Сказать, что скучаю?

Что хочу вернуться?

Что свобода, за которую боролась, оказалась клеткой?

Вот-вот нажму. И тут телефон вибрирует сам.

Входящий вызов.

Дамир.

Сердце взрывается. Он словно почувствовал мою боль, мой зов. Руки дрожат так сильно, что чуть не роняю телефон. Беру трубку, прижимаю к уху.

— Дамир.

— Ярослава. — Сразу слышу, что голос холодный. Какой-то жёсткий, чужой. Не тот, что шептал моё имя в темноте. Не тот, что молил вернуться. — Нам нужно поговорить.

— Да. Да, мне тоже... я хотела поговорить.

— Не возвращайся. — Обрывает. — Оставайся в Мадриде.

Мир останавливается. Дыхание перехватывает.

— Что? — Не верю своим ушам. Что он такое говорит.

— Ты хотела свободы. Я больше не держу тебя.

— Дамир, что случилось? Почему ты так говоришь?

Молчание. Долгое, мучительное, но я слышу его тяжёлое дыхание.

— Я был с ней. С Аминой.

Слова входят в меня, как ледяные иглы. Медленно, методично, прокалывая насквозь.

— Что?

— Ты слышала. Я спал с ней. Сделал то, что должен был.

— Ты... — Не могу дышать. — Ты обещал... говорил, что не прикоснёшься к ней.

— Обещал. — Соглашается жёстко. — Когда ты была здесь. Когда была моей женой не только на бумаге. Но ты ушла. И я тоже сделал выбор.

— Нет... нет, это неправда... ты не мог!

— Мог. И сделал. И сегодня утром... — Голос даёт трещину. — ...узнал, что она беременна.

Телефон выскальзывает из пальцев, падает на пол. Слышу его голос, приглушённый, далёкий, но слова всё равно доходят.

— Понимаешь теперь? Я не могу тебя вернуть. Даже если хочу. Даже если умираю без тебя. Потому что у меня родится ребёнок. Мой наследник. И я должен... я обязан позаботится о них.

Поднимаю телефон. Руки не слушаются, дрожат, роняют снова. Со второй попытки прижимаю к уху.

— Ты любишь её?

Пауза.

— Зачем ты спрашиваешь?

— Я думала, что вернусь.

— Нет. Она носит моего ребёнка. Я не брошу своего ребёнка. Не смогу. Даже ради тебя.

Слёзы заливают лицо, горячие, бесконечные. Вкус соли на губах. Грудь сжимается так сильно, что не вдохнуть.

— Дамир... пожалуйста, скажи, что ты шутишь.

— Оставайся в Мадриде. Забудь меня.

— Я люблю тебя.

Тишина. Только дыхание — его и моё, сливающиеся в одно.

— Больше не звони мне.

— Дамир, подожди...

Но вместо родного голоса слышу только тишину.

Он повесил трубку.

Сижу на полу балкона, прижимаю телефон к груди и кричу. Беззвучно, разрывая горло, выворачивая душу наизнанку.

Он был с ней.

Она беременна.

Всё кончено.

Слёзы заливают лицо, но смотрю на пластиковую палочку, что лежит рядом.

Мой тест на беременность.

Сделала его час назад. Сделала и сидела на балконе, собираясь с духом позвонить ему.

Хотела признаться, что я беременна.

Что мы будем родителями.

Хотела сообщить ему об этом первому. Хотела услышать его радость, его голос.

Но он позвонил раньше.

И сказал то, что разрушило все планы.

Поднимаю тест. Руки дрожат. Две полоски: чёткие и яркие.

Две полоски, которые означают жизнь. Нашего малыша.

Зачатого в последнюю ночь перед разлукой. Когда он целовал меня так, словно прощался навсегда. Когда я отдалась ему полностью, без остатка, думая, что это конец.

Не знала, что это начало.

Смотрю на тест. Потом на телефон, где ещё не погас экран с его именем.

Он не знает.

У Амины будет его ребёнок.

И у меня тоже.

Но её ребёнок — это законный наследник.

А мой?

Что мой ребёнок? Ошибка? Напоминание о любви, которая не выжила? Ещё одна жертва нашей битвы?

Прижимаю тест к груди, рядом с телефоном.

Сказать ему? Вернуться? Бороться за место рядом с ним, даже если там уже есть другая женщина с другим ребёнком?

Или молчать? Растить его ребёнка в одиночестве, здесь, в Мадриде.

Понимаю, что сейчас перестаю принадлежать себе. Каждое решение теперь не только моё.

Закрываю глаза.

Слышу его последние слова, звучащие в голове эхом:

«Больше не звони мне»

Открываю глаза. Смотрю на закат. Он догорает, последние лучи гаснут за горизонтом.

В животе под сердцем бьётся вторая жизнь.

Жизнь, о которой он не знает.

Жизнь, которая изменит всё.

Сжимаю тест в руке так сильно, что пластик трещит.

И не знаю.

Не знаю, что делать. Что сказать. Куда идти.

Знаю только одно: свобода, которую получила, оказалась иллюзией.

Потому что теперь я несу в себе цепи, от которых не убежать никогда.

Его ребёнка.

Нашу любовь.

Наше проклятие.