Изумрудное золото. Тень (СИ)

Глава 14

Рок внимательно вглядывался в дневных прохожих, выискивая у кого редкую «синюю нить», отличающую уникальную спайку сил мага и иномирца. Пока в поле зрения преимущественно попадались суетливые торговцы и прислуга знати, спешащая по хозяйским поручениям. Встречались высокородные дамы, которые, обмахиваясь веерами, под полуденным солнцем собирались навестить знакомых, а высокородные господа, как правило, направлялись в мужской клуб, где за стаканом спиртного привычно обсуждались рутинные дела. На главной улице провинциального городка встречались и служители магистрата, сосланные сюда по неким делам. И молодые студенты, поступившие в местную магическую академию.

Прядильщик людей изучал в спектре. Среди блеклых нитей встречались яркие магические, но ни одного слепка, оставленного Сарж го Садохом или Арже. Как и синей нити, на которую указал так называемый дедушка пришлой девочки. В довесок к общим неприятностям, ночью, в переплетении бордово-чёрных волокон, появились крувы в ранге Дознавателей.

«Изуверы в рядах судий? Плохи дела…» — подумал Рок, не смея повлиять на события чужого времени.

В отличие от магов, верящих, что только изменение прошлого определяло искажение будущего, Прядильщики знали, что искажение срабатывало в обе стороны. Любое соприкосновение людей разных времён многое меняло. Вплоть до того, что некоторые переставали существовать, стёртые из истории жизней.

В пространстве мира не было верха, низа, сторон. Цельной паутиной представлялась история, что сплеталась из одной нити. Поэтому стоило надорвать какой её узелок, распускалась вся реальность. Иногда от неё оставались вырванные из контекста кусочки, которые назывались «старая привязка», порой «явины».

Старые привязки имели несколько классификаций. Порой они оставались от искажений прошлого и будущего или вмешательства в цепь событий антипров, от некоторых провидцев, способных изменять собственную судьбу и от трансформации самой паутины.

При формировании нового течения, эта самая паутина периодами сбрасывала старую сеть, но в пространстве бывало оставались зацепившиеся волокна. Отныне они существовали параллельно новому плетению истории, и именно с ними можно было взаимодействовать без вреда для чужого времени.

Крувы к исключению не относились. Поэтому Рок не смел доложить в магистрат о ложных Дознавателях. Подобное попустительство привело бы к искажению. Однако была тут одна «старая привязка», имя которой Флоренция Лоз — тётушка некой жрицы Ариш Стренз. Жрицы, если он правильно понимает, ныне выходящей замуж за Лера Разова. Правда, почему у неё фамилия другая, поди разберись.

Несколько лет назад, после того как Рок прочитал ещё не существующий дневник данной недужной, наставник сказал:

— Ариш Стренз — Шальэ. При этом исподволь ведомая антипром. Необходимо подправить её путь, не привлекая его внимания. И единственная лазейка, это повлиять на судьбу тётушки.

«Где только искать эту тётушку?» — озадачился Рок, когда они вместе с Вистом на следующее утро завтракали в таверне «Знать». Для небольшого городка довольно пафосное название, но на удивление здесь оказалась приятная атмосфера и хорошая кухня. Что расслабляло после бесплотного ночного бродяжничества по разномастным местам в поисках хоть каких-нибудь зацепок по Гастингу Арже.

Прядильщика одно имя уже раздражало. Неуловимость гада сидела в печёнках, поэтому он нашёл более продуктивную тему для разговора с другом.

— Дети — дар! — наставлял, играя нитями своей давно опустевшей кружки.

Глиняная посудина постоянно меняла форму. То вытягивалась в служивый кувшинчик, по форме больше напоминавший худосочных «псов» северного магистрата, то раздувалась пузатой важностью, что глава западного подразделения Остин Пис, чья «плаксивость» не вязалась с выдающимися магическими способностями. Даже архимаг признавал, что не имей данный служитель склонности к извечному нытью, заткнул бы за пояс любого ныне существующего сильного мага.

Когда мелкое лицо Остина Писа всплыло перед глазами герцога, он поморщился.

— Знаю я! — отозвался на замечание друга, прежде чем отпить бодрящего чая. От спиртного, как и Рок, обоснованно воздерживался. Их невесть какая сила сюда закинула и любые винные излияния могли выйти боком.

Перестав забавляться с кружкой, Прядильщик холодновато изрёк:

— Твоя реакция на Ию…

— Я люблю Алию. Точнее, некую её часть… — неожиданно заявил Вист, с удовольствием наблюдая, как на миллисекунду пошатнулась невозмутимость непробиваемого Эсмонда. Тот явно не ожидал подобной откровенности. И следовало закрепить успех. — Понял, когда увидел в цепях Арже. Только чувства мне не нужны. Пусть всё остаётся, как есть.

— Тебя устроит целибат?

— Я не Серго. Переживу.

— А о её чувствах подумал?

— Почему, считаешь, пошёл на компромисс? Чтобы облегчить её моральные метания. Кто знал, что запоздал с благородством?

— Она может выпить зелье, — напомнил Рок.

— Пускай попробует! — Вокруг герцога всколыхнулась агрессивность.

— Узколоб, как всегда! Не нужны Алия и ребёнок, и свободы им не даёшь. Похвальная преданность Калин, любовь к Малику. Однако они — прошлая привязка. Магия даровала тебе пару. И дети приложатся. Или для тебя бастарды — ничто?

— Ты!..

— Что? Вот ты рассуждаешь, что компромисс освободит недужную от метаний. И при этом сам мечешься. Яришься от слова «бастард». Но таковы дети вне брака. Один выход: развод с Калин и узаконенные отношения с Хвори до рождения малышей. Тогда все твои отпрыски будут защищены двойным законом.

— Я не брошу Калин!

— Она человек, а не вещь. Развестись — не значит отказаться.

Вист мотнул головой, воздержавшись от правды. Пока Гастинг Арже на свободе, развестись, значит подписать Калин смертный приговор. Тогда как Алия защищена их обоюдной магической связью. Но дети… С ними проблема. Бастарды — проблема.

«Если только…»

— Предложу Калин удочерить Ию и усыновить Розала, — принял он решение. Решение о детях, которые ещё даже не родились.

— Ты Алию спросил? — потяжелел взгляд Рока. Упрямство друга начало его напрягать.

— Ей ли возражать? Она при них останется.

Эсмонда одолела досада.

— Бумага не решит основной проблемы. Что будешь делать с кровно-магическим бастардством? Родится ребёнок с Тенью, что тогда?

— Я не женюсь на Алии! — непримиримо повторил Вист.

И пойми не пойми, что его гложило. Подобное отрицание должно чем-то подпитываться. Принимая детей, между собой и парой он возвёл стену отчуждения. Глухую и непробиваемую.

«Намерено отстранился? Зачем? — озадачился Рок. — Говорит, что любит Алию… Некую её часть? Неужели, Розалию? Но разве Алия не вобрала в себя суть недужной и Зова?»

— Приближать к себе не хочешь, — заметил Эсмонд, решивший не копаться в частностях. — Но именно её некогда выбрал из послушниц обители. Давно задаюсь вопросом, зачем ты сунулся к недужным? Хотел чистой любви?

Вист откинулся на спинку стула. В защитном жесте сложил руки на груди.

— Не только.

— Объяснишься?

— Воздержусь.

Запахи горячей острой пищи радовали, но вот замкнутость Виста впервые раздражала. Рок привык понимать людей. Достаточно взглянуть на нити и правда о человеке раскрывалась, как на ладони. Только всегда было трудно с Вольгом и Оло. Они неимоверно сильны, хотя очень редко пользовались своими навыками. А те таковы, что и в пассивном состоянии хорошо оберегали личные секреты даже от Прядильщика. Пожалуй, прорваться могла только Шальэ.

«В этом причина его связи с жрицей? Пытался докопаться до чего-то внутри, что скрыто даже от него самого?»

Личная магия бывала коварной и оборачивалась против хозяина. Под влиянием трагических обстоятельств, страха, ненависти, иных сильных эмоций, она ударяла по слабым местам. Иногда калечила, порой щадяще стирала или блокировала воспоминания.

— Дело в смерти твоих родителей? — прищурился Рок.

— Эсмонд… — потемнел герцог.

Тот отступил.

— Твоё право, — кивнул спокойно. — Вернёмся к теме приёмышей. Ребёнка вне брака магия с большой долей вероятности посчитает отверженным. В твоём случае, их двое. Если появятся с Тенью…

И тут оба подумали, что у Ии была чёрная тень, а не белая.

— Она считает маму с папой супругами, — ухватился за слова малышки Вист. Он сам удивился страху, накрывшему от мысли, что по его вине открытая любознательная девочка может превратиться в жадное до крови и чужой магии чудовище.

— Но ты не собираешься женится на Алии, — напомнил Рок, чьё лицо окаменело, когда он глянул на кого-то в дальней части таверны.

Обернувшись, Вист проследил за направлением его взгляда. С трактирщиком у стойки разговаривала чопорного вида миссан в пышном платье аристократки, но с передником горничной. Контраст настолько дикий, что герцог моргнул.

«Померещилось? Нет».

Странно одетая немолодая женщина никуда не делась.

— Кто она? — спросил.

«Флоренция Лоз», — подумал Рок, и отозвался:

— Дама, которой необходимо заняться.

— Собрался изменять супруге? — иронично поддел Вист. Наткнувшись на вымораживающий взгляд, примирительно поднял руки. — Знаю, что верный. Так кто она? — снова попытался выведать.

— Моя проблема. Пока разберусь, ещё раз пройдись по округе, — бросил он, поднимаясь из-за стола.

— Ты же был против контакта с местными? — озадачился Вист.

— Она другая. Не лезь в мои дела. Понял? — к Эсмонду вернулась привычная отчуждённость Прядильщика, слегка отступившая с момента их переброса. Он никогда не был таким общительным, каким стал здесь. Правда в основном это проявлялось в отношении Алии.

Вист тоже поднялся.

— Твоя взяла.

Махнул на прощание рукой и стремительно покинул таверну. Герцога напрягало, что Алия с малышкой и Фэром остались одни. И хотя разместил в их комнате незримое вещающее зеркало, через которое отслеживал происходящее, тревога не отпускала. Чем быстрее найдётся зацепка к Арже, тем быстрее они вернутся домой.

Проводив друга взглядом, Рок сосредоточился на женщине. Он не стал подходить, знакомиться, что-либо объяснять, а просто вошёл в состояние Прядильщика, когда весь мир представал переплетением разноцветных нитей.

Те разнились. У строений — плотные и толстые, у растений — тонкие и однородные, у животных — многослойные волокнистые, у людей — многослойные трёхцветные: каждая нить определяла развитие души, духа и тела. Лишь у одарённых добавлялась четвёртая — магическая.

В начале обучения Року сложнее всего было осваивать магические. У стихийных магов дополнительная нить отражала природу материи и эфемерного. У бытовых — отливы металлов. У практиков маг-лек походила на рваные лоскуты энергии, нанизанные на многослойный жгут, через центр которого тёк тончайший ручеёк жизненной силы. И особенно выделялись недужные. Изначально их нить скрывалась собственной магией и распознать направленность силы было невозможно. Со временем высвечивалась верхушка, но глубина истинных возможностей оставалась не выявленной.

Были и другие нити. От обилия можно свихнуться.

Рок справился. За десять лет обучения освоил все ныне известные.

У Флоренции Лоз нить выглядела водянисто-голубой с белыми искорками внутри. Близкая по выраженности к стихийным магам воды, но на деле иная.

Когда он потянулся, чтобы ухватить и изменить направление в потоке её жизни, женщина вдруг обернулась и посмотрела прямо на него.

— Эсмонд Рок, — произнесла укоризненно. — Задумайся, почему детей приняли без оговорок? Кто они и кто вы? Всё ли так, как кажется?'

Перед глазами мужчины поплыло…

— Ненавижу тебя! — кричала Агьез, заливаясь слезами и комкая детскую одежонку, сшитую им для их ребёнка. Прижав кофточку к груди, супруга яростно замотала головой. — Ненавижу! — Сорвалась с места. Налетев на него, начала молотить кулачками, ударяя, куда могла дотянуться. Року прилетело в грудь, по рукам, даже в челюсть разок. — Всё из-за тебя! Ты виноват! Ты!.. — упала она к его ногам, как подкошенная кукла. — Ты виноват… — выдохнула сквозь рыдания.

«В чём?» — напрягся Рок.

И моргнул.

Он вновь стоял рядом с Флоренцией Лоз, которая ждала своего у стойки. Попытался собраться с мыслями. И заметил, что нужная нить в жизни аристократки изменила направление. Изучил свои руки. Чистые, без налёта, оставляемого нитями. Снова оглядел странно одетую женщину, что улыбнувшись, попрощалась с трактирщиком и с купленной корзинкой съестного направилась к выходу.

Рок пошёл за нею. Но потерял, когда дорогу преградил экипаж, запряжённый огнегривыми элькайя — редкой разновидностью иномирцев. Герб-феникс на двери принадлежал роду Грёжес. И судя по мельком замеченному пассажиру, это Лер Разов — наследник рода вэльпов, чья магия проходила сквозь «запреты» и взламывала любые сдерживающие барьеры. И ему не составило бы труда догадаться, что перед ним человек из прошлого.

Прядильщик ретировался, избегая ненужного искажения. Никто в полной мере не знал истинные возможности Разова, но его наследие — та грань, что способна мир перевернуть вверх-дном. Лучше держаться подальше.

Оказавшись в переулке, он вдруг ощутил подёргивание рукава. Опустил взгляд.

— Дядя Рок! — улыбался пухлощёкий малыш, вцепившись в его тунику. — Я — Розал! — заявил охотно, уловив вопрос в глазах старшего. Подёргал сильнее. — Ро-за-л… — протянул упрямо, донося истину, в которой явно сомневались.

— Розал, — повторил Рок.

В отличие от появления девочки, материализация её брата сильнее обескуражила. Причина, возможно, в словах Флоренции Лоз. Почему ни одного сомнения в душе, что дети настоящие? Почему его не удивляет, что вокруг запястья ребёнка обмотана та самая синяя нить, которую он искал?

Мальчик снова улыбнулся. В его лице проглядывались черты Вистов… Внешне пацан походил на отца, а вот Ия — на мать. Малышка ведь так и сказала: я — для мамы, Розал — для папы.

«Но, что за этим крылось?»

Рок присел на корточки перед мальчиком.

— Малыш… Почему ты зовёшь меня «дядя»? — спросил первое, к чему адаптировался разум.

— Дядя? — озадачился Розал. — Супруг тёти Агьез мне дядя. И дядя Ии.

— А твоя мама?

Парень тяжело задумался. Пошаркал ножкой по земле, глянул на дорогу, по которой проехала запряжённая элькайя карета. Вот его лицо просияло.

— Тётя Агьез — сестра мамы, — заявил важно.

«То есть Алия — это Розалия? Не вяжется. После разделения, как такое возможно? Или, переняв суть недужной, художество и кое-что иное прихватило?» — Прядильщик многое знал о планах Скелии Офью, но кое-что от него было сокрыто.

— Зачем ты тут? — нашёлся со вторым вопросом. Тот возник со скрипом, словно внутри быстро ржавели мысли.

— Помочь папе! — раздулся от важности мальчик.

— С чем помочь?

Вместо ответа, ребёнок вдруг нахмурился.

— Дядя Рок обидел тётю Агьез. Она плачет… — отрешённо произнёс. И вдруг улыбнулся, схватил старшего за руку и потянул за собой. — Нужно найти папу. Розал знает, где плохой дядя, — заявил малыш с неизменной серьёзностью.

«Обидел? Никогда!» — дёрнулся Рок.

Но вслух не успел ничего сказать, подчинившись детскому прикосновению… Слишком знакомому, согревающему, необходимому. Промелькнувшая мысль «Магическое влияние?» — тут же потерялась в непреодолимом желании найти Виста. Позыв мальчика заполнил всё существо Рока. Словно он не Прядильщик, а самоучка-маг с зачатками силы.

«Кто этот ребёнок⁈» — последняя разумная вспышка, прежде чем все чувства и мысли влились в один поток: найти Виста и вернуться домой.

Розал довольно улыбнулся. Дядя Рок всегда ему проигрывал. В свободной руке мальчика вспыхнуло изумрудное пламя, уплотнилось в шар. Поиграв им немного, он впитал тот обратно в ладонь. Этот сгусток магии дал отец совсем недавно. Весь в пылу погони за обнаруженным приспешником Гастинга Арже, он выхватил из толпы его, неприметного мальчишку, и щедро одарив, приказал отнести «знак» в таверну «Знать» и передать мужчине, чья внешность сразу покажется странной.

Самое глупое описание Прядильщика, какое Розал слышал. Он и представить не мог, что образное мышление отца настолько хромало в относительно молодые годы. На его памяти тот всегда был собран, целеустремлён и чётко сыпал понятиями.

«Или теневая зацикленность так меняет людей?» — мальчик качнул головой, решив очищаться в обители Амун раз в месяц, а не в три, как предписано по уставу. Словить проблему на голову и отупеть ему отнюдь не хотелось.

Прядильщик послушно шёл рядом. Подчинённый силе, подчинённый обстоятельствам. Двигался внутри временного кармана, созданного специально для попавших сюда людей. Этот карман не был смещением времени в подлинном смысле слова, в нём таился совсем другой смысл и вкладывалось другое содержание. И он был сформирован намного раньше, чем старшие в него попали.

Сейчас у Розала было две задачи. И первая, озвученная дедом: «Прядильщика Эсмонда Рока необходимо выбить из зоны комфорта».

— Ты не можешь открыть ему правду о будущем, но должен внести сумятицу в его мысли, — наставлял тот. — Покажи всё, что вызовет внутренние противоречия. Подтолкни его мысли к пониманию происходящего, к желанию увидеть собственные ошибки. И тогда действуй!

— Тётя Агьез плачет… — снова повторил мальчик. И чуть ослабив влияние собственной магии на дядю Рока, стал наблюдать за его реакцией.

Судя по тому, что тот вздрогнул, его опять накрыло видение. Где атаковали снедающее чувство потери, раздирающая душу боль и вонзившееся в сердце калёное острие поражения. Сонм того, с чем не могли смириться сильные и под чем ломались слабые.

Отец Розала был таким же: упрямым, неуступчивым, слепым. Не видящим их мать, отрицающим свои чувства к ней. Он неосознанно следовал догмам, доставшимся от Висталей. И хотя Висты во многом были более гибкими, гуманными, но в каждом отпрыске данного семейства так или иначе проглядывался стержень первоочередной ветви: пуританское воспитание, непримиримость, зацикленность на традициях, обязательствах, нормах завышенной морали… Всё это вытесняло человеческие чувства, их задвигая в дальний угол или на корню уничтожая. Вистали не признавали полумер. Висты иногда могли отступить от правил, но и в них порой устои брали верх над душевностью.

Так произошло и с Оло Вистом. Верность взятым обязательствам перед первой супругой и сыном не позволяли ему открыться истинной связи и выстроить новую жизнь, новое направление. Заперев свои чувства на засов, он постоянно ранил свою привлечённую магией пару и в результате всё вылилось в трагедию.

В детстве Розал с Ией часто наблюдали, как их мама плачет, запертая обстоятельствами в золотой клетке гостевого домика. Будь она свободной, могла бы путешествовать, лишь временами встречаясь с герцогом, чтобы сбалансировать свою силу недужной и не сойти с ума. Но на первом году формирования связи она родила двух бастардов. Повезло, что со Свенью.

Наблюдая за взрослением Малика, сына Калин Вист и Оло Виста, за привилегиями, которые тому давал статус и за тем, как собственные дети лишены многих достояний, бывшая жрица всё больше закрывалась в себе. Говорят, душа может выдержать всё, но душа, в которую вплетена магия, — она не терпит, она изменяется.

«Ничего удивительного, что обходными путями Гастинг Арже подобрался к маме и высвободил её Тень… А затем к отцу, чьи искажённые годами отрицания чувства под гнётом вины в одночасье вырвались на свободу…» — Розал сильнее сжал руку дяди Рока.

Тень — кошмарная нечисть, захватывающая разум, порождающая одержимость, что сотворена собственными переживаниями. Нет хуже врага, чем ты сам.

— Агьез плачет… Тётя Агьез плачет… — вновь повторил мальчик, сосредоточившись на Прядильщике.

И опять его фраза заставила того вздрогнуть. Фраза, кинутая в разум, воскрешала трагическое событие. Ту грань жизни и ошибочность суждений, приведших к плачевным последствиям.

Мальчик тянул Прядильщика за собой к месту, где поможет ему воскресить позабытое. К тяжёлым воспоминаниям, изменившим не только его жизнь, но мир. Розал вёл Эсмонда Рока, но под влиянием его магии тот не замечал, что в один шаг ими преодолевалось большое расстояние. Опомнился лишь тогда, когда они вошли в затерявшийся среди лесных великанов подземный проход. Пройдя сквозь сырой затхлый тоннель, где некогда добывали магический камень, и, пропетляв некоторое время, они вышли в немыслимых размеров пещеру.

Старинный замок…

Он виднелся вдалеке и выглядел игрушечным. Спуск к нему мог показаться утомительным, если бы мальчик не переместил их прямо к высоким массивным полуоткрытым воротам. Проржавевшие, покрытые мхом, что непонятно как образовался в этом мрачном и словно освещённом призрачным светом пространстве. Двор был выложен камнями. Статуи чудовищ высились по обе стороны от входа.

Прядильщик нахмурился. Они ему показались знакомыми.

«Прели! — вспомнил он. — Защитники Носительницы Силы Камня».

Прели. Давно погибшие. Неизвестно, как и почему. В один момент они исчезли из мира живых.

По наитию потянув побитое временем медное кольцо, Рок открыл тяжёлую дверь. Что было странно, замок не удавалось расчленить на нити и увидеть его в переплетении волокон, как он мог со всем остальным. Здесь перед ним было цельное строение из тяжёлого камня. Стены покрывали вьющиеся растения, чьи листья давно пожухли.

Вопреки ожиданию, внутри замка не было темно. Снова странный призрачный свет, выхватывающий покрытую пылью мебель, резные спинки соф и диванчиков: с выцветшей зелёной и синей обивкой. На второй этаж вела широкая лестница из зазеркального гранита. Из такого в зимние празднества создавали горки для развлечений.

«Наверняка скользкие, — мимолётно подумал Прядильщик. Но шагнув вперёд, увидел покрывающую ступени призрачную дорожку. — Посмертное покрытие…»

— Где мы? — спросил у мальчика, чьё влияние на себя давно перестал сознавать.

— Это замок Эльданиум, — сказал он. — Мой дом, — огляделся с улыбкой и за руку потянул своего спутника влево. В просторную гостиную с картинами. На одной была изображена красивая светловолосая эльфийка. — Это Раяна Ари Мэя Эльданиумм. Моя мама.

Прядильщик нахмурился.

— Разве твоя мама не мисс Сейт? — спросил.

— Кто есть кто в переплетении имён… — пробормотал мальчик. И дальше потянул замешкавшегося Прядильщика.

— Тогда почему ты назвал эту женщину матерью?

Не сбавляя шага и упрямо теня за собой, Розал пожал правым плечом.

— Мама? Она Мать. Носительница Дара Огненной Земли — Мать всему живому, — он озвучил общую мысль, опустив частную.

А именно, что сила бирюзового иномирца, доставшаяся им с Ией от матери, сама суть этого фамильяра, давным-давно принадлежала одному из чудовищных порождений — Слеми, в момент своего рождения вобравшего в себя представителя мира Рэк и кардинально изменившегося. В отличие от Тёмного, он больше не мог поглощать живых и стал развиваться иным способом. До того момента, когда был «уничтожен» и вобран Фэром Арже.

В следующем зале было много пыли и меньше света. Мебель более старинная, потёртая, совсем обветшавшая. Когда мальчик проходи мимо и задел один из стульев, тот осыпался в прах.

Розал бросил взгляд на тёмную горку.

— Всё имеет конец, — произнёс. — Что рождается, однажды умирает. Остаётся лишь память, со временем обретающая новую жизнь. Неизменный цикл. Однако потерю «здесь и сейчас» невозможно изменить или исправить. Дядя Рок, ты должен понять невозможность удержать то, что потеряно. Ушедшее необходимо отпустить. Иначе новые возможности не откроются и ничего лучшего не придёт в вашу жизнь.

Рок нахмурился. Он хмурился больше, чем когда-либо с того момента, как появился этот пацан. В его разуме образы перемешались. Счастливая супруга, ждущая ребёнка… Его вторящее воодушевление, то, как с радостью плетёт кофточку из нитей своей жизни… Теперь всё это соседствовало с криками и обвинениями Агьез, её горькими рыданиями, разрывающими ему сердце.

«В чём она меня обвиняла? В смер…»

Прядильщик тряхнул головой. Он не хотел об этом думать. Не хотел понимать, видеть нечто, сейчас сокрытое безликой размытостью.

— Куда мы идём? — спросил у мальчика, когда тот свернул в узкий коридорчик, что закончился лестницей, ведущей в призрачную серость.

«Подземелье… Иронично, если подумать. Под землёй мы идём в подземелье. Абсурдно, абстрактно. Реально…»

— Правда реально? — спросил Розал, словно прочитал его мысли.

Прядильщик посмотрел на него, мотнул головой и ничего не ответил.

Они спускались долго. Так долго, что, казалось, ещё немного и выйдут к сердцу самой планеты. Обжигающему жару внутреннего солнца, что пылало в глубинах земли. Но в итоге ступили в ритуальную залу. Вытесанную в скале и поделённую на секции. Зала поменьше перетекала в залу побольше, за нею шла ещё одна и ещё, расширяясь к темнеющему каменному горизонту.

Все помещения заполняли магические коконы. Одни пустые, в других были видны неясные фигуры. Из общего числа выделялись впаянные в стены люди, скованные кровавыми цепями и запечатанные внутри полусфер. Другие пленники виднелись внутри продолговатых «яиц», похожих на личинки, что шеренгами парили над полом почти по всей площади залов.

Розал потянул Прядильщика к тем пленникам, что были прикованы пульсирующими алыми цепями.

— Смотри, — сказал тихо.

Рок оглядел незнакомые лица людей. Он не знал, кто они, кем являлись, пока не наткнулся на мерцающего в алом освещении Гастинга Арже. Скованного, в беспамятстве, лишённого воли, как и все тут. Еле заметно дышащего. Но вот его нити… Прядильщик их не увидел.

— Что здесь происходит? — напряжённо огляделся.

На мгновение осознав, что спросил об этом у ребёнка, снова забылся. Он не мог отслеживать течение собственных размышлений и выводов. Приходящая мысль тут же ускользала. Рок терялся между двояким восприятием и впервые чувствовал слабость, которую не мог объяснить. Слабость сердца, слабость разума. Он не сомневался в своём проводнике, не сомневался в его словах. Ждал ответа, как спасения и… как приговора. Нечто внутри шептало: «Беги! Прячься!» — но другой голос заставлял стоять, смотреть, проникая глубже в происходящее, даже если в будущем это обернётся немыслимой болью.

Розал печально сказал:

— Тени… Отделившись от основы, они не смогли уничтожить свой свет и заперли хозяев. Ведь тень может уничтожить только её создавший.

— Тени… — пробормотал Рок.

— Каждый создаёт свою Тень, — продолжил мальчик. — Непринятием, отрицанием, той или иной одержимостью, зависимостью от кого-либо или чего-либо, слепой убеждённостью и слепой верою, враждебностью к окружающей действительности. Противостоянием потерям и естественному ходу жизни, отрицанием правды или излишней одержимостью ею. Тени многолики…

— Насколько?

— У каждого свои, поэтому сложно распознать конкретную. Только хозяин увидит, перестав прятаться за иллюзией. — Розал помолчал. Его радовало, что, даже задавая вопросы под влиянием его силы, дядя Рок слышал и воспринимал открывшееся. Поэтому продолжил вливать в его разум образы для размышлений. — Мир создан в балансе. Его нарушение в сторону света или тьмы порождает тень. Она может творить ужасные вещи и видится чудовищем. Способна нести свет, сопереживание и видится благостью. Но внешнее — не значит истинное. Святое — не значит благое. Любая одержимость питается. Ищет жертв или приносит жертвы. Во славу света или во славу тьмы не имеет значения. Тень всегда требует подношения. Они её пища, её возвеличивание. Так забота о близких в ущерб себе — не есть лучшее. Подумайте об этом, дядя Рок, — закончил мальчик.

Увидев у дальнего входа в залу отца, он отпустил руку Прядильщика и, заставив забыть о себе, скрылся из вида до того, как Оло Вист приблизился. Удаляясь в бесплотность, Розал услышал далёкие ещё голоса, которые вряд ли уловили двое мужчин. Улыбнулся. Сюда приближались мама, Ия и дядя Фэр. Сестра выполнила свою первую задачу. Осталось им всем покинуть Карман и, помимо дядюшек, решить, наконец, проблему родителей, чьи тёмные убеждённости — тот ещё морок.