Изумрудное золото. Тень (СИ)

Глава 16

По договору с миром Рэк число поставляемых за год фамильяров фиксировано. Оно определялось в начале каждого периода. Исчислялось из количества учащихся, поступивших в магические школы и академии, и избранных работников магистрата. От общего числа оставалась ещё «вольная сила» — резерв, к которому прибегали при крайней необходимости: погибал иномирец или проявлялся маг среди простого населения.

Возвращаясь с очередного венценосного собрания, где обсуждались договора между иномирцами и студентами магических академий, Хранительница Врат хмурилась. Она скрыла, что возникла накладка с доставкой. Сейчас Офью покрывали запросы империи из резерва, но надолго его не хватит.

«Проклятый отступник!» — летела ругань в сторону Гастинга Арже.

Скелия Офью не могла заявить, что благочестивый на пару с Сарж го Садохом повадился воровать «диковинный товар», неведомым образом перехватывая иномирцев внутри врат. Голословное бездоказательное обвинение однозначно отлетит рикошетом в обвинителя. А ненавистный Чёрный не оставлял никаких следов. За десятилетие ни одной зацепки. Последний Слеми и тот больше «светился», хотя неуловимый ничуть не меньше.

Женщина вошла в художественную мастерскую младшей дочери. Изолированная внутри пентаграммы, та сидела на полу, но вскочила при виде матери.

— Выпусти меня! — выпалила зло. В зелёных глазах ненависть, а рыжие волосы бушевали пламенем.

— Когда закончишь рисунок, — пожала плечами.

— Чтобы с помощью Алии связать Офью с Вистами? — прищурилась младшая дочь. В духовной форме она походила на магическую куклу, собранную из различных элементов. Волосы — пламя, руки — вода, ноги — корни, ушедшие под землю…

Скелия Офью посмотрела в её призрачно-прозрачное лицо.

— Что с того?

— Она станет наследницей Врат?

— Допустим.

Розалия задохнулась от горечи, хотя уже давно разгадала её планы.

— Я для тебя только инструмент? — процедила сквозь зубы.

— Именно, — согласилась мать, не оспорив и не высмеяв. Семье нужны силы Розалии, но не личность, как таковая. Во все времена бунтарями жертвовали, ибо их природа — притягивать неприятности и умирать молодыми.

— Идите лесом, матушка! — сорвалась нерадивая, дрожа под ментальным подавлением пентаграммы.

— Могу пойти. Но с чем ты останешься? — с сухой иронией посмотрела женщина вправо, где висела картина с изображением дочери.

Розалия дёрнулась.

— Верни моё тело!

— Уйми воображение, дитя, — отмахнулась Скелия. Ей надоели препирательства. Опустив ладонь на заваленный тюбиками краски стол, она еле заметно сжала пальцы. — Сосредоточься на Алии, дорогая, — произнесла привычно въедливо. Пропахшее акрилом пространство мастерской горчило от саркастичности властного голоса. — Или бросишь своё творение на произвол судьбы?

— Я… — Розалия умолкла.

Она не понимала, где допустила просчёт. Как позволила матери вогнать себя в рамки условных отношений. Зависимость от другого человека, не принадлежащего роду Офью да ещё магически сотворённого, породило в душе уязвимость, которой не было. Когда ненависть и раздражение к невольной тюремщице переросли в симпатию? В день ухода герцога, поправшего любовь и доверие Алии?

— Нарисуй своей недужной свободу. Не только от похитившего её Гастинга Арже, но кандалов, — кивнула мать на картину с изображением светловолосой девушки. Некогда она не забрала весь нарисованный образ с полотна, а вытянула его суть. Теперь мастерскую украшали две картины: на одной — Алия, на другой — Розалии, чьё тело магически запечатали.

Розалия злилась, но привязанность к своему творению победила.

— Что нарисовать? — спросила раздражённо.

Мать указательным пальцем очертила полукруг на шее мисс Сейт.

— Для её полноценной свободы воссоздай колье.

— Ты про «Изумрудное золото»? — спросила напряжённо. Об реликвии она часто, слишком часто, если подумать, слышала в пору взросления. Даже видела изображение артефакта в тайной книге «Перерождения». И ажурное плетение у колье невообразимо сложное. Воссоздать все нюансы, витки, углубления, — души лишиться.

— Хорошая память, — удовлетворилась Скелия.

— Не изменяй себе. Иначе стошнит, — поморщилась девушка. И сухо бросила: — Хорошо, нарисую. — И последующие три дня и три ночи прорисовывала на девичьей шее красивое украшение. Выводила мелкие детали, наносила тень и свет для объёма.

Кропотливая работа высасывала силы, ослабляла, притупляла чувства. Иногда казалось, она не вытянет очередной завиток, рассеется на множество частичек у подножия картины.

«Я смогла! Смогла, Рэк побери!»

Розалия последний раз мазнула по ажурной окантовке золотистой краской. Чуть отклонившись, оглядела результат. Приободрилась. И неожиданно выругалась, чуть не свалившись с призрачного стула. Причина испуга крылась в мальчике, возникшем внутри картины. Ребёнок цеплялся за юбку Алии и плоский рисунок словно приобрёл формы.

— Ох!

Обернувшись на выдох, девушка уставилась на очень вовремя явившуюся мать. С начала работы та не показывалась. И нате, возникла нечистью и глядит на ребёнка, словно небесное знамение накрыло.

Сильнее вцепившись в нарисованную голубую юбку Алии, медноволосый малыш указал на палитру в руке художницы, давая понять, что хочет себе.

— Отдай ему! — приказала Скелия.

Не дожидаясь исполнения приказа, вырвала смеситель красок и округлую кисть из рук дочери, и лёгким жестом вложила всё в картину. У мальчика засверкали глазки. Схватив «подарок», он теперь невообразимым образом перемещался с ним внутри полотна, с важным видом рисуя цветы, траву, парящие на ветру листики… даже чётко вывел кистью небольшое надгробие с надписью «Упокоенная зора».

Несколько часов он воодушевлённо творил, прежде чем его остановила Скелия.

— Нам пора, малыш, — улыбнулась и дружески протянула руку.

Рыжеволосый мальчик замер, оглянулся, с серьёзным видом отложил палитру и кисть. Проигнорировав знак внимания старшей женщины, сам с нарисованного пола спрыгнул на реальный. Подумав, ухватился за юбку Хранительницы Врат, готовый к перемещению.

Розалия внимательно наблюдала за странным поведением матери. Никогда не видела её такой доброй, открытой. Ещё страннее выглядел ребёнок, только с виду послушный.

— Кто он? — спросила она мать.

От той дыхнуло холодом.

— Картину я заберу позднее. Нечем заняться, пересчитай трещины потолка! — посоветовала позитивное с точки рения точных наук занятие.

Выругавшись ей вослед, Розалия села внутри пентаграммы и подтянула колени к груди. Появление мальчика озадачило, но, казалось, мать не впервые его видела и ждала нового появления. Кем бы не был этот ребёнок, у него немереные силы. Зайти и выйти из чужой картины, ещё и художничать внутри творения другого мастера…

— И он цеплялся за юбку Алии… — пробормотала она, вглядываясь в завершённое колье на шее девушки.

Достояние Вистов «Изумрудное золото». Вокруг него ходило много домыслов и предположений. Одни уверяли, что украшение существовало вне времени-пространства и одновременно их пронизывало. Другие ратовали за теорию о считывании воспоминаний, что спрятаны глубоко под слоем магии. Где правда, где вымысел трудно понять, но одно оставалось неизменным: реликвию могла носить только женщина, магически связанная с главой рода. То есть, на данный момент, Алия вполне подпадала под главный критерий.

— Ребёнок — проекция колье? — предположила мисс Офью. И увидела бегущую по полу вдоль кресла мышку с розовыми ушками. Художество, обрётшее жизнь в пору её первых уроков. — Неужели может так повезти? — в первое мгновение замерла она, но после недель заточения жажда свободы перевесила природную осторожность.

Приманив зверушку, Розалия с её помощью взломала замок пентаграммы. Выбравшись из проклятого шестиугольника с многочисленными сдерживающими надписями, вытянула палитру с кистью из картины Алии и подошла к своей, чтобы добраться до тела. Пара нехитрых мазков и оно вывалилось на пол.

А вот вернуться внутрь своего вместилища оказалось сложнее.

— Чтоб тебя! — девушка выругалась в сторону матери, не зная, с какой стороны подступиться к проблеме. Помощь прабабушки была бы кстати, не исчезни она из поля зрения. Выбрала же время.

Заметавшись по мастерской, Розалия то и дело останавливалась. Идея за идеей приходила, отметалась, и так по кругу, пока полуденное солнце не начало медленно клониться к горизонту.

Некоторые догадки девушкой проверялись на практике: разместившись на своём теле, она приказывая себе вернуться назад; прыгала по непробиваемому вместилищу, в надежде банально провалиться; читала заклинания слияния — не помогло.

Незаметно для дочери, вернувшаяся Скелия Офью наблюдала за её потугами.

«Предоставили все возможности для побега, а эта неумёха подход к собственному вместилищу найти не может. И чему её по жизни учили?»

Подняв руку, глава рода легко вернула душу обратно в тело, подгадав, чтобы Розалия посчитала свою очередную догадку удавшейся и, воодушевлённая освобождением, выскочила на улицу. Предсказуемо добравшись до конюшни, оседлала скакуна Гарцена и, выведя его через «тайный» ход, направилась не прочь от владений Офью, а к вратам Рэк, уверенная, что там можно на несколько дней укрыться от ищеек матери.

Достигнув окраины нужного леса, девушка спрыгнула с коня и отпустила его, чтобы сам вернулся домой. Затем провела ладонью по своим глазам, снимая защиту, и теперь видела тайный проход к вратам. Проскользнув сквозь опаливший жаром овал, она ступила на поляну предков, на которой за прожитые годы провела ни один месяц в качестве наказания.

От поляны тянулись три тропинки. Левая подводила к вратам Рэк. В магическом водовороте периодически возникали и истаивали силуэты иномирцев. У основания лестницы виднелись вбитые в землю пластины из плоских камней. Розалия опустилась на колени поверх фиолетового, соединила ладони и почтительно поклонилась.

— Примите здравие, Владыка.

Выразив ритуальное почтение правителю иномирья, поднялась и направилась обратно на поляну предков. Та представляла собой большой шестиугольник, пики которого венчали серокаменные столбы с пирамидальными вершинами. Над каждым парила полупрозрачная сфера, с мерцающими иероглифами и геометрическими символами.

«Где охрана?» — недоумевала девушка, оглядываясь.

Нарушение незыблемого порядка предвещало беду.

— Госпожа…

Появление стражника напугало и успокоило. Почтительно поклонившись, неопределённого возраста маг по обыкновению направился в сумерки векового леса. Но когда на одном из деревьев жёлтым вспыхнула руническая перевязь, Розалия стремительно побежала следом. Догнав человека, тронула за плечо…

Навеянная иллюзия размылась и истаяла в неровном магическом мареве. Покорёжилась растительность, величественные деревья, чьи раскачивающиеся на ветру ветви замерли. Время остановило свой бег. Опустилась тишина.

Онемение поползло по лицу, рукам… У Розалии задрожали и подогнулись ноги.

— Зверюшка попалась, — раздался чей-то ироничный смешок.

К ней приближался субтильный старик в сером кардигане и накинутом поверх грязно-синем балахоне. Поглаживая седоватую щетину подбородка, пальцами другой руки он перебирал светящиеся алым обсидиановые чётки. На каждой косточке слабо мерцали символы. Из них Розалия знала лишь несколько и хорошего в том знании мало.

— Кто вы? — спросила властно, прилагая усилие, чтобы подняться с колен.

Узловатые пальцы старика замерли на одной из чёток, сдавили. Символы вспыхнули ярче. Скрипнув зубами, Розалия еле выдержала обрушившийся на плечи прессинг, призванный подавить гонор и сопротивление.

— Разговаривает… сопротивляется… Простите, господин, — залепетал старик, обращаясь к кому-то. И, раздосадованный, раздавил одну из чёток, из которой вырвалось рычащее пламя. — Альтар, действуй! — приказал.

Розалия вскрикнула, когда огненное существо налетело, обжигая. Пламя просачивалось сквозь поры похолодевшей кожи, сковывало, окончательно лишая свободы. По телу расползлось онемение. Охватило горло, затруднив дыхание.

Посреди поляны заклубились серые вихри и слились в человеческую фигуру. Появился высокий статный мужчина. Его почти седые средней длины волосы притягивали взгляд, а магически-белые глаза — пугали. Незнакомец был в широких штанах и рубашке, поверх которой накинут чёрный кардиган с красными вставками. Расшитые полы почти касались земли, скрывая большую часть сапог с туманной надписью на языке Рэк.

— Кардан… — сквозь онемение еле слышно выдохнула Розалия.

Незнакомец услышал.

— Кардан Хэйсей, — глубоким баритоном представился он. И стал изучать форму поляны и столбы с пирамидальными вершинами.

«Откуда я знаю его имя, если впервые вижу?» — внутренне напряглась Розалия.

— Кто вы? — выдавила, снова преодолев заклинание подчинения, на что старик с чётками среагировал ещё одной раздавленной в прах косточкой.

Глянув на него, Кардан пожал плечами.

— Твоя неизбежность.

Впервые за прожитые годы кому-то удалось по-настоящему её напугать. Взгляд заметался по земле. Естественно, там не нашлось ответа на ворох вопросов, заполнивших разум. В недавнем заточении мать сказала, что ей, наконец, подарили особенного фамильяра. Судя по поведению оного, никакой он не иномирец редкой «породы». В его речи, манерах, да что там — высокомерии, слишком многое указывало на… Что? Высшую знать? Приближённых Владыки?

От закравшейся догадки на мгновение замерло сердце.

— Кто я для вас? — прохрипела с опаской, опять вогнав старика-заклинателя в ступор.

Тогда как хозяина её сопротивление позабавило.

— …зора.

Розалия задохнулась. В мире Рэк девушек, к чьим именам добавляли «зора», с детства взращивали для сильных магов. Каждый из иномирных заклинателей однажды достигал опасного для жизни предела. В такой момент ему требовался «сосуд», чтобы слить переизбыток силы. Впитав в себя чужую мощь, зоры умирали в течении пары лет.

«Упокоенная зора»… — Розалия вспомнила рисунок надгробия и надпись на нём, созданные недавно мальчиком.

Сердце замерло. Душа протестовала, билась в агонии непримиримости, только тело, это оцепеневшее тело, не подчинялось.

— Вы не посмеете… — выдохнула угасающим шёпотом, хотя хотелось содрать гортань в крике.

— Уже посмел.

На глаза навернулись злые слёзы.

— Не-е-т… — прошептала.

— Думаешь, требовалось столько усилий, чтобы отправить тебя в Амунаи? — снизошёл мужчина до разъяснения. Дал понять, что навязанное ей художество было тщательно продуманным планом.

— Алия…

— Забрала старую судьбу. Теперь у тебя новая. — Шагнув ближе, он схватил Розалию за шею и провёл большим пальцем сверху-вниз, освобождая от ало-чёрного ошейника, накинутого стариком. Под ним оказалась толкая голубая метка, что наконечником смотрела в выемку у горла. — Моя меченная, зора. Знаешь ведь, что сопротивление бесполезно? — посмотрел ей в глаза без всякого сострадания.

Провёл ладонью над её головой и рыжие вьющиеся волосы стали прямыми, чёрными. Затем Кардан вытянул из девичьего разума воспоминания о прежней жизни. Почти всё отослал к замене наследницы Офью, но небольшой сгусток света поместил в матовый многогранник, висевший у него на шее.

Сидя на скамейке тенистого сада, безучастно смотрела вдаль молодая девушка. Её не трогал красивый закат, что яркими крыльями ловил неугомонный ветер, сладковатые запахи цветов, стрёкот насекомых, жужжание пчёл. Спокойствие души и разума не могли потревожить такие мелочи.

Бунтарки Розалии Офью больше не существовало. Все её воспоминания заменили обычаями и порядками мира Рэк, некой личной предысторией якобы пройдённого пути. Светлая кожа, прямые чёрные волосы, синие глаза — иной облик, иная судьба. Отныне она — Альзора. Девушка-зора, чья жизненная цель: в отведённый день, ценой собственной жизни, спасти своего господина.

— Вот вы где! — Молодая служанка всплеснула руками, обнаружив, наконец, госпожу. Битый час её искала. Присев в суетном реверансе, она затараторила: — Паланкин подан. Не заставляйте хозяина ждать.

Хозяин — на деле привратник, — с двенадцати лет растил её, зору, для своего господина. Она помнила каждый день в мельчайших подробностях: победы, поражения на занятиях по самоконтролю, призванному поставить служение великой цели выше личных желаний.

Медленно поднявшись со скамейки, Альзора проследовала к своей судьбе. По переплетению дорожек сада вышла она к парадному входу небольшого особняка и, подойдя к парящему паланкину, заняла своё место. Ожидавший её появления приземистый мужчина недовольно проворчал и приказал незримым носильщикам трогать.

Паланкин вздрогнул и поднялся выше над землёй.

Путь пролегал по живописным местам. Встречалась разнообразная магическая живность, растительность, насекомые порчи и проклятий держались от паланкина на расстоянии. Некоторые, решившие приблизиться и напитаться магией, обратились в пепел.

Альзора безучастно глядела в брешь приоткрытого окошка. Скоро она впервые увидит своего господина. Для него её растили, обучали, наставляли с трёхлетнего возраста — именно во столько избранных девочек забирали из семьи. Затем за закрытыми дверями господских владений прививали светские манеры и взращивали поглощение, которое однажды позволит впитать силу своего повелителя.

Альзора не боялась смерти. Она чтила своё положение, гордилась, что может поддержать баланс в мире, где тысячелетия назад Великие, вопреки существенному росту собственных сил, физически перестали развиваться. Их тело больше не адаптировалось к растущей внутри магии и рассеивалось, когда достигало предела выносливости.

Однажды Сильные нашли решение — зоры, чья жизнь неизмеримо ценилась и одновременно ничего не стоила. Каждая избранная девушка могла поглотить излишки одного Великого. Это стоило ей жизни, зато заклинатель оставался жив.

Впереди показались владения господина. Альзора оглядела высокие пики башен и магическую кладку гладких стен, вгляделась в узкие, порой просторные окна, расположенные высоко над землёй.

Когда паланкин замер у парадного входа, она покинула его, приняв помощь сопровождающего привратника. Вслед за ним поднялась по ряду ступеней, образующих длинную витиеватую лестницу, упирающуюся в величественные ворота. За ними оказался выложенный булыжниками двор. За ним ещё один, и ещё, и…

Они вошли в слабоосвещённую комнату.

К ним навстречу уверенным шагом шёл высокий представительный мужчина.

— Моё имя Кардан Хэйсей. Добро пожаловать, Альзора, — произнёс господин, чьи седые чуть волнистые волосы не вязались с молодым лицом. Его нейтральная улыбка не затронула странных глаз. Порой белеющих, в следующее мгновение впитывающих мглу дальних неосвещённых светильниками углов. Ничего не отражающая непроглядная тьма. Тьма, ради которой отныне ей пристало жить.