Карусель

Глава 4

Май 1990 года

Доктор Вандеруотер был похож на врача. Когда Салли сказала об этом, выходя из его кабинета после первого визита, Дэн рассмеялся.

— А как выглядит врач?

— Это трудно сказать. Наверное, все дело в манере держать себя. Но мне он понравился, а тебе?

— Мне тоже. Я был в этом уверен. У этого человека солидная репутация, хотя он не стар, и он внушает доверие. Он обладает здравым смыслом, не паникер. Мы доберемся до сути дела, Салли. С Тиной все будет хорошо.

Теперь, сидя напротив доктора Вандеруотера за большим столом красного дерева, Салли вспомнила эти слова. На столе, в красивой кожаной рамке, стояла фотография четверых бодрых ребятишек врача, с такими же темными, как у их отца, волосами. Он был отцом. Это означало практическое знание вопроса вдобавок к дюжине сертификатов и дипломов, висевших на стене. Все это успокаивало, как и его непринужденные манеры.

— Как на этой неделе Тина?

— Неделя прошла очень хорошо.

— Прекрасно. Она милая девочка. Мы с женой часто думаем, каково это — иметь в доме девочку, — сказал он, с любовью глядя на фотографию. — Значит, вы считаете, что у нее наблюдается некоторое улучшение?

В самом этом слове — «улучшение» — содержался заряд бодрости. Но, желая быть точной, Салли добавила:

— В прошлое воскресенье произошла ужасная сцена, когда к нам пришли друзья посмотреть на Сюзанну. Я держала ее на руках, и, естественно, все собрались вокруг, разговаривая с ней, как люди разговаривают с младенцем. Потом кто-то очень вовремя вспомнил о Тине и сказал ей какие-то приятные слова, она не ответила, начала плакать, кричать, а когда один почтенный джентльмен погладил ее по голове, она пнула его по ноге. Все это было так неловко… Но не слишком, как я полагаю, необычно?

Врач кивнул:

— Да, не слишком необычно. Очевидно, что Тина — легко возбудимый ребенок, ее реакции иногда крайние: либо очень позитивные, либо очень негативные. Но с другой стороны, когда мы смотрим на взрослых, то видим у многих из них то же самое. Видим самые разные проявления темперамента, не так ли?

— Вы хотите сказать, что Тина будет такой, когда вырастет?

— В каком-то смысле — да, но она, разумеется, не останется на уровне развития пятилетнего ребенка. Я считаю, что вряд ли она когда-нибудь превратится во флегматичную особу, но в этом нет ничего плохого. Сейчас у нее временное состояние высокой тревожности, ей брошен вызов. Она считает, что появившийся младенец узурпировал ее место в семье. Таким образом, нам придется научить Тину принимать эту ситуацию, направить ее на путь реальности и понимания того, что ее места никто не занимал, что место есть и для нее, и для малышки. Это потребует времени.

— Длительного времени?

— Миссис Грей, у меня нет магического кристалла. Психотерапевт не хирург-ортопед, когда после операции вы либо встаете на ноги, либо не можете этого сделать. Но я уверен, что вы достаточно информированы о соперничестве детей в семье, в любом случае вам не нужны мои дальнейшие объяснения.

Теперь Салли смогла слегка улыбнуться:

— Тогда мой муж был прав. Должна вам сказать, что он не очень-то поверил в первый диагноз. Мой муж верит в здравый смысл.

Доктор Вандеруотер улыбнулся в ответ и сказал слегка укоризненно:

— Здравый смысл, к сожалению, чаще несет в себе здравие, чем смысл. Однако что касается Тины, я готов согласиться с вашим мужем. Разумеется, я не знаю, кто поставил первый диагноз, и не хочу знать. Но после двенадцати встреч с Тиной я не вижу никаких подтверждений ему. Честно говоря, миссис Грей, меня тревожит, когда в нашей профессии я сталкиваюсь с предвзятостью. Не то чтобы мы достигли таких уж больших успехов в распознавании тех зол, которые обычно скрывают и отрицают, но иногда нас бросает в другую крайность. Мы говорим, ожидаем, что над ребенком было совершено насилие, когда на самом деле ничего подобного не произошло, раскручиваем «воспоминания» о том, что было тридцать лет назад… о том, чего не было. Так порой неправильно применяется очень полезная концепция.

Салли готова была смеяться и плакать одновременно.

— Я чувствую, — произнесла она, — я чувствую неописуемое облегчение. Вы подарили мне сто лет жизни… — Ей пришлось вытереть глаза. — Всю весну мне казалось, что я несу на плечах тонну свинца. Я не могла понять, как возможен такой ужас. Тина очень хорошо знает, в каких местах к ее телу никто не должен прикасаться. Нет. Я не могла понять.

— Теперь вы можете снять этот груз со своих плеч и с плеч вашего мужа тоже, — мягко сказал врач. — Возвращайтесь домой и живите с надеждой, живите обычной жизнью.

— Вы по-прежнему хотите встречаться с Тиной, доктор?

— Да, конечно. Привозите ее ко мне раз в неделю.

— А моя поездка? Меня попросили слетать в Мексику, чтобы написать статью о рабочих-мигрантах. Как вы думаете, мне еще стоит отложить ее?

— Да, на некоторое время. Оставайтесь дома, но не забрасывайте свою работу совсем. Вы хорошая мать, миссис Грей.

Уходя, Салли думала о том, как этот день отличается от того мартовского дня, когда она покидала кабинет доктора Лайл. Этот врач был человеком, которому все по плечу, как охарактеризовал его Дэн. Поскольку Салли сама были таким человеком, ей нравилось это чувство уверенности. Оно было здоровым и придавало сил. Возвращаясь домой, Салли за рулем всю дорогу подпевала радио.

— Ну, Тина, вот она! — воскликнул Клайв. Из конюшни вывели маленького пони — цвета какао, с кремовыми пятнами. — Вчера только прибыла из Пенсильвании, долгий путь проделала. Ну разве она не красавица? Что скажешь, Тина? Как она тебе? — Он едва мог сдержать свое возбуждение и удовольствие, хвастаясь таким великолепным подарком.

Глаза девочки округлились до невозможности, сравнявшись по размеру, подумала Салли, с глазами пони.

— Может, ты думала, что я забыл о своем обещании? — спросил Клайв, не дождавшись ответа. — Да? Ты так думала?

Все еще держа Клайва за руку, Тина помотала головой.

— Нет, конечно, не думала. Ты знала, что я не забыл. Но мне нужно было найти для тебя подходящего пони. Идем, возьми сахара и кусочек яблока, чтобы покормить ее. Тогда она поймет, что принадлежит тебе. Идем же, Тина.

— Давай, — подбодрил ее Дэн. — Ты же много раз ездила на пони раньше. Посмотри, какая она милая! Вот, возьми яблоко и поднеси к ее губам, — проинструктировал Дэн, беря Тину за руку. — Смотри на меня. Попробуй, какой у нее мягкий нос.

— Он влажный.

— Правильно. Так и должно быть.

Маленькая ручка потянулась вперед и отдернулась.

— У нее такой странный язык.

— Шершавый. Такой вот у нее язык.

Лошадка дотянулась до опущенной руки Тины, ткнулась в нее и внезапно схватила кусок яблока, так быстро и так неожиданно, что Тина даже вскрикнула от удовольствия:

— Смотрите, что она делает! Я ей понравилась. Она хочет, чтобы я ее покормила.

На мгновение сердце Салли дрогнуло. Знакомая, настоящая Тина вернулась — ушел этот постоянный вызов всем и вся, — Тина, быстро загорающаяся энтузиазмом, живая, смелая. И по взгляду Дэна Салли поняла, что и он тоже это увидел.

— Конечно, ты ей нравишься! Она тебя полюбит. Посадить тебя? Она оседлана, — сказал Дэн.

Клайв был доволен до крайности.

— Я купил Тине шлем, надежный, крепкий шлем. Я бы купил полный костюм — бриджи и куртку, но не знал размера, так что этим уже займешься ты, Салли. Ну что, детка, прокатишься? Мили две по дорожке — туда и обратно?

— Хочу поехать, хочу поехать! — закричала Тина.

— Хорошо, — согласился Дэн. — Мы будем тебя ждать.

Они с Салли сели на скамейку недалеко от конюшни, дожидаясь, пока появится Клайв верхом на великолепной черной кобыле. Когда он уже не мог их слышать, Дэн пробормотал:

— Вот где он роскошествует. За эту лошадь он заплатил пятнадцать тысяч.

Стараясь не волноваться, Салли и Дэн смотрели, как медленно удаляются лошадь и пони. Клайв сидел в седле прямо и непринужденно, в безупречных сапогах и костюме для верховой езды; Тина в фиолетовом свитере и новом шлеме сидела так же прямо. Когда они исчезли за поворотом, Дэн повернулся к Салли:

— Не волнуйся, он сделает из нее отличную наездницу. Она по-настоящему обрадовалась, правда? Может, в этом все и дело. Ты ожидала, что ей так понравится пони? Я думал, что придется ее уговаривать. По-моему, в душе она смелая девочка. Как ее мать, — добавил он, обнимая Салли.

Внезапно Дэн поднял глаза к небу.

— Смотри, краснохвостые ястребы. Теперь их часто можно будет видеть до октября, они прилетели на места гнездований. О, Салли, ты можешь представить, что все это вырубят, чтобы проложить дороги? Мне тошно думать об улицах и торговых центрах на месте этого леса…

Дэн уже несколько недель не вспоминал об этом проекте, поэтому она поняла, насколько глубоко его беспокойство. Он всегда скрывал свои эмоции. Салли очень хорошо это знала. И, как начинающий психолог-любитель, знала также, что таким образом он отрицает существование проблемы.

— Йен что-нибудь говорил после дня рождения Оливера? — спросила она.

— Нет… и я тоже. Мы слишком друг друга ценим, чтобы сделаться врагами, так что оба избегаем этой темы. Откладываем до последнего. Но когда закончится предварительная работа с документами и настанет время подписаться под ними или отказаться поставить подпись, тогда нам придется поговорить. И разговор этот будет не из приятных, — мрачно заключил он. — Я совсем его не жажду, Салли.

Этот отвратительный конфликт давил на них на всех. Потому что, даже если иностранные инвесторы отзовут свое предложение, останется Аманда Грей. Откуда взять деньги, чтобы умиротворить ее? Странная женщина, противоречивая и эксцентричная…

В свое время она все же приехала на их свадьбу, хотя и не собиралась, поприсутствовала на венчании, лично пожелала счастья Салли, порадовавшись за них с Дэном, похвалив ее фотографии, а потом уехала в аэропорт, не оставшись даже на прием. Очень странно…

— Не одно, так другое, — с горечью за Дэна сказала она.

— Да нет же, Салли. Решаешь одну проблему, затем переходишь к следующей. Такова жизнь. Мы почти преодолели проблему с Тиной, не так ли? Подумай об этом. Между прочим, когда я сказал Клайву, что она…

— Ты что, рассказал Клайву про Тину?

— Только то, что у нас с ней трудности…

На секунду сочувствие сменилось гневом.

— Ты обсуждал нашего ребенка с Клайвом? Я не верю!..

— Постой, постой, я всего лишь…

— Ты сделал достоянием гласности наше глубоко личное дело. Мне казалось, что мы договорились — это не выйдет за стены нашего дома! — Она была в ярости.

— Черт возьми, Салли, Хэппи видит девочку у себя в садике. Она же тебе все сообщает. И все другие периодически становятся свидетелями выходок Тины. Где тут секрет? Все равно все в семье.

— В семье или не в семье, не важно. Я очень высокого мнения о Хэппи, но даже ей я всего не рассказала. Но Клайв… Боже мой, неужели ты рассказал ему, что говорила первый врач, та женщина?

— Ну, не совсем, однако…

— Что означает «не совсем»? Значит, рассказал, да? Я вижу, что рассказал.

— Нет, не рассказал, но даже если и так, это не имеет значения. Он никогда не передаст дальше то, что доверили только ему. Клайв — человек чести.

— Он странный, жалкий какой-то.

Теперь настала очередь Дэна рассердиться.

— Это преувеличение… и очень несправедливое! Вот уж не знал, что ты не любишь Клайва.

— Вовсе нет. Но это не значит, что я бы хотела ему довериться. — Она помолчала, подыскивая слова, чтобы описать это зыбкое, неуловимое чувство, которого не было еще мгновение назад. — Он странный, одинокий, у него проблемы…

— Надеюсь, — перебил ее Дэн, — ты не думаешь, что в твоих словах есть смысл, потому что его там нет. Идиотские слова: «он странный, одинокий, у него проблемы», — передразнил он. — Значит, мы его сторонимся. Мы любим только высоких, красивых, счастливых людей. Так, да?

— Я совсем не это имела в виду, и ты это прекрасно знаешь, Дэн Грей. Я просто очень огорчена, что ты рассказал ему про Тину. Он ничего не знает о детях, он…

— И однако же очень хорошо ладит с этим ребенком! — резко бросил Дэн. — Они едут.

Лошадь и пони бодрой рысцой вынырнули из леса. Косички Тины подпрыгивали, ее круглое личико раскраснелось от ветра. Она смеялась.

— Давай еще! — заявила она, как только лошади остановились.

Дэн снял ее с пони.

— Значит, тебе понравилось? Тебе понравилось иметь собственного пони?

— Да, и мы дали ей имя. Знаете какое?

— Нет. Скажи нам.

— Угадайте.

— Принцесса, — быстро произнесла Салли.

— Шоколадка, — предложил Дэн.

— Белоснежка.

— Резвушка.

— Неправильно. Все неправильно! — закричала Тина. — Сюзанна. Ее зовут Сюзанна.

Родители посмотрели друг на друга в некотором отчаянии. Первым возразил Дэн:

— Нет. Так зовут твою сестру, а не пони.

— У нас не может быть двух Сюзанн, — поддержала Салли. — Мы все время будем их путать.

— У нас и не будет двух, — возразила Тина, — потому что ту вы отнесете обратно.

— Ну хватит! — твердо заявил Дэн. — Мы никуда не унесем нашу Сюзанну. Она наша, тебе сто раз это говорили, и тебе придётся придумать своему пони другое имя — или у тебя вообще не будет пони!

— Не горячись, — пробормотала Салли, беря Дэна за руку. — Тина, я помогу тебе придумать для нее какое-нибудь более подходящее имя.

— Дядя Клайв сказал, что я могу назвать ее, как захочу, потому что она моя. — С этими словами Тина сморщилась, приготовившись заплакать.

— Я не имел в виду имя твоей сестры, — поспешно проговорил Клайв. — Не надо плакать. Отдай поводья… — К ним как раз подошел один из конюхов, чтобы забрать животных. — И пойдем в Большой дом пить горячий шоколад и есть суфле. Много суфле. Что скажешь?

Ему, несомненно, удалось отвлечь Тину и уладить разногласие, но подкуп не решение проблем. Какими бы хорошими намерениями ни руководствовались другие, вмешательство было нежелательным и создавало в конце концов еще больше трудностей. С некоторой неохотой Салли все же пошла за ними в Большой дом.

Сидя в библиотеке, Салли думала о том, как, должно быть, ужасно для Клайва оставаться одному в этом огромном доме, где спокойно могли бы разместиться две семьи, на время отлучек Оливера, что случалось достаточно часто и так было и сейчас.

— Сегодня утром отец звонил из Вашингтона, — сказал Клайв. — Его сделали членом совета очередного музея. Еще там родился какой-то проект по преподаванию искусства в городских школах. Разумеется, для него все это очень важно. Голос у него по телефону был довольный.

Клайв сидел в мягком низком кресле, которое, возможно, было сделано специально для него, чтобы он мог доставать ногами до пола. Сейчас в нем не было ничего от того ловко сидящего в седле наездника, он казался не просто хрупким, как обычно, а, на взгляд Салли, больным. Вид у него был какой-то изнуренный и осунувшийся, словно он внезапно сильно похудел.

Достав из кармана сигареты, он попросил у Салли разрешения закурить, получил утвердительный ответ, чиркнул спичкой и, закинув, голову, с наслаждением выпустил дым через нос.

— Ты же кашляешь, — мягко пожурил его Дэн. — Пожалей свои легкие. Когда ты остановишься?

— Возможно, никогда, — усмехнулся Клайв. — Или пока не умру.

— И это говорит человек с твоими мозгами! Может, тебе стоит заняться преподаванием математики в Гарварде или где-то еще? Тогда тебе придется носить вельветовые пиджаки с кожаными заплатами на локтях и курить трубку. От трубки по крайней мере меньше вреда, чем от твоих бесчисленных сигарет.

— Хотите от меня избавиться? Нет, меня устраивает моя жизнь. Более или менее.

Сегодня Клайв был явно настроен на игривый лад. Это случалось редко, особенно в присутствии Йена, тогда его дух, казалось, прятался в раковину.

Его лаконичная речь часто была краткой. «Иногда, — подумалось Салли, — ловишь на себе взгляд Клайва и чувствуешь, что в голове у него бродят странные мысли, не можешь сказать, нравишься ты ему или нет».

Однако сомнений в том, что ему нравится Тина, не было. Взяв кусок суфле, она как раз обмакнула его в чересчур полную чашку с шоколадом и уронила этот кусок на ковер.

— Господи, посмотри, что ты наделала! Останется пятно, — расстроилась Салли.

— Ничего страшного, — сказал Клайв. — Она нечаянно. Ковер отчистят.

Салли не была уверена, что Тина уронила суфле нечаянно. У нее было много способов привлечь к себе внимание, и одним из них было разлить или уронить что-нибудь. Однако здесь не место и не время говорить об этом.

— Я подумываю, — начал Клайв, — я еще вам об этом не говорил? — построить себе коттедж в Ред-Хилле. Всего четверть мили от Большого дома, а уже полное уединение. Мне нужно личное жилье, где я могу встать в пять утра, не опасаясь потревожить отца или его гостей, и отправиться на верховую прогулку. Я даже мог бы оставаться там зимой и ездить оттуда на работу.

— Оттуда далеко ездить, — с сомнением заметил Дэн.

— Шестьдесят миль — пустяк по хорошей дороге, особенно ранним утром. Оно того стоит, чтобы иметь возможность зимой кататься на лошади по лесу. В школе верховой езды всегда много людей. А я люблю зимнюю тишину там, наверху, где не раздается ни звука, даже птицы не поют, а в тихий день нет и ветра.

Дэн кивнул:

— Тогда ты, видимо, понимаешь мои чувства по отношению к этому лесу. Не то чтобы я так любил одиночество, но вполне тебе сочувствую. Это больше, чем делает твой брат, учитывая его планы насчет «Грейз фудс».

Ответ Клайва их удивил:

— Он оставит часть. В конце концов, они предлагают купить не все целиком.

— Часть! — воскликнул Дэн. — И тебя это устраивает?

— Как угодно отцу, — пожал плечами Клайв.

— Но он не станет вмешиваться. Ты же слышал, он ясно дал это понять. В свой день рождения, здесь, в этой комнате. Он предоставил решать это дело нам троим.

Тина бродила по библиотеке, трогая разные предметы, а Салли следила за ней, чтобы предотвратить порчу какого-либо из сокровищ. Сейчас она вскочила, чтобы спасти серебряную карусель.

— Я хочу послушать, как она играет. Заведи ее, — приказала Тина. И когда Салли отказалась, сославшись, что это не игрушка, девочка пнула мать по лодыжке.

Теперь вскочил Дэн.

— Послушай-ка, мы этого не потерпим, Тина. Возможно, ты устала, возможно, чем-то расстроена, но ты не должна причинять людям боль. Сядь в это кресло и сиди тихо, пока мы не поедем домой.

— Тина — хорошая девочка. Садись ко мне на колени, — проворковал Клайв. — Когда-нибудь, если ты будешь действительно хорошей девочкой, может быть, карусель достанется тебе.

Салли и Дэн обменялись встревоженными взглядами, и Дэн начал было протестовать, но Тина уже сидела у Клайва на коленях и победоносно роняла крошки печенья на него и на пол.

Обиженная и растерянная, Салли присела на краешек кресла, желая уехать как можно скорее. Но Дэну хотелось, как она поняла, вернуться к беспокоившей его теме.

— Что бы Оливер ни думал, как ты говоришь, но поскольку он не сказал нам… по крайней мере я ничего такого не слышал… каково же наше положение?

— Где-то на середине, — ответил Клайв. Он поглаживал косички Тины.

— В середине леса Греев, ты хочешь сказать? — не отставал Дэн. — Я удивлен, что ты вообще рассматриваешь идею Йена. Особенно учитывая, что ты так часто бываешь с ним не согласен.

— Не я это рассматриваю. Отец. На прошлой неделе он сказал, что, может, это вовсе и не плохая мысль — взять эти деньги и дать Аманде то, что она хочет. Дешевле, чем дорогостоящий процесс.

— Об этом говорили и раньше, но я не согласился.

— Это была всего лишь мысль вслух. Отец не уверен.

— Не думаю, что мы должны поддаваться на угрозы, от кого бы они ни исходили.

— Может, и так. — И Клайв пожал плечами, как делал всегда, когда тема ему надоедала.

Поскольку дискуссия эта никуда не вела, Салли вмешалась:

— У вас еще много времени, чтобы принять решение, у всех у вас. Несколько месяцев. А Тина не спала днем, день был долгий, и я устала.

Она злилась и знала это. Ей было неприятно видеть Тину на коленях Клайва…

Когда они встали, Клайв сказал:

— К осени мой дом, мой бревенчатый домик, будет выстроен, и я приглашу Тину пожить у меня, чтобы мы могли вместе поездить верхом. Ты возьмешь своего пони, Тина, но только если дашь ему имя, которое одобрят папа с мамой. Когда-то у меня была кобыла по кличке Розали. Как тебе это имя?

— Хорошо, — зевая, ответила девочка.

— Тогда решено. Вы с Розали навестите меня в Ред-Хилле.

— Только вы с Тиной? — В голосе Салли послышались резкие нотки. — Это уж слишком, Клайв! Кто будет за ней следить?

— Жена смотрителя очень ответственная женщина. Тебе не о чем беспокоиться, Салли.

— Посмотрим. До осени еще далеко.

Ни для кого, кроме пони, этот день не был до конца приятным. Слишком много разнообразных подводных течений…

— Я не хочу, чтобы Тина вообще когда-нибудь жила в этом коттедже с Клайвом, — прошептала Салли, хотя девочка уже спала на заднем сиденье их фургончика.

— Такая поездка на пару дней, как к твоим родителям, пошла бы ей на пользу.

— Клайв — не моя мать. Тут нечего и сравнивать.

— Да какой от этого вред? Мерцы живут в Ред-Хилле много лет, у них даже есть внучка, которая играла бы с Тиной.

Собственные мысли выбивали Салли из равновесия. Они были отвратительными и темными. Ей вдруг пришло в голову, что, возможно, она ведет себя неразумно, но тем не менее она высказалась:

— Мне не нравится, как Клайв ведет себя с Тиной.

— Тут ты права, — согласился Дэн. — Он действительно слишком много вмешивается, и меня это раздражает. Но ты же видишь, как он ее любит. У него никого нет, так что я смотрю на это сквозь пальцы.

— А почему у него никого нет? Его образ жизни… Он просто странный, Дэн, странный. Сегодня я увидела это ясно, как никогда.

— Я ничего особенного сегодня в нем не заметил. О чем ты говоришь?

— Тебе понравилось, что Тина сидела у него на коленях?

— Бога ради, Салли, на что ты намекаешь?

— Я намекаю на что-то, в чем и сама не уверена. Его никогда ни с кем не встретишь — ни с мужчиной, ни с женщиной. Куда он ходит? Что делает?

— Ходит? Делает? Откуда я знаю? Ходит куда-то. Я его не спрашиваю.

— Может, и стоило бы.

— Я не понимаю, куда ты клонишь, но ты явно намекаешь на какую-то грязь, не так ли?

Салли молчала. Мысли никак не хотели становиться словами. Однако, зайдя так далеко, она вынуждена была ответить:

— Может быть. Вероятно. Не знаю.

— Послушай, Салли, с твоей стороны гадко говорить подобные вещи о достойном человеке, даже думать так. Клайв — нормальный человек. Да, у него есть свои странности, но с ним все в порядке. Я вырос рядом с ним, я бы знал.

— Ты был мальчиком, когда тебя сюда привезли, а ему было… сколько?.. восемнадцать?

— Я же сказал, что с Клайвом все в порядке!

Дэн рассердился и обиделся. Он был необычайно лоялен, а она оскорбила его лояльность, чего, конечно же, делать не собиралась. Мысли Салли рвались наружу и наконец трансформировались в слова:

— Как ты думаешь — о, прошу, выслушай меня и не сердись, — тот первый врач, эта доктор Лайл, может, она все же была права насчет Тины?

Дэн подскочил на сиденье.

— Господи Боже, я чуть руль не выпустил! Клайв? Клайв?! Ты это хочешь сказать? Ты, должно быть, рехнулась, Салли!

Его реакция озадачила Салли. Вероятно, он прав. Она сказала ужасную вещь.

— Прости. Прости за подобную мысль. Она посетила меня только сегодня днем, клянусь. Отвратительная мысль. Как бы мне хотелось, чтобы ничего подобного не лезло в голову… Но люди не властны над своими мыслями.

— Отвратительно, это ты верно заметила, обвинить достойного человека, даже в мыслях. Послушай, ты получила ответ от самого лучшего специалиста, от доктора Вандеруотера. Выбрось из головы эту женщину и ее проклятые теории. Господи, на кого подумала — на беднягу Клайва!

Она поразмыслила, потом сказала:

— Это было минутное помрачение рассудка. Забудь мои слова, пожалуйста.

— Разумеется, забуду.

— Мир?

— Да ладно, Салли. Я уже забыл. У нас все хорошо.

Помрачение рассудка, да. Безумные мысли. Ей даже стало стыдно за них. У нее нет никаких реальных фактов. Можно сказать, что нет. Поэтому она ничего больше не скажет.

Однако тихо и ненавязчиво она постарается предотвратить пребывание Тины в Ред-Хилле. Это решено. Возможно, это полный абсурд; тем не менее таково ее решение. Она мать и должна занять определенную позицию. Иногда женщине приходится хитрить с мужем, даже если он такой мудрый и добрый, как ее любимый Дэн.