Клуб смерти

В жизни есть вещи, в которые верят самые скучные люди.

Санты не существует.

Ни одной девушке не нравятся анальные ласки.

Убийство — это плохо.

Но только не для меня. Я верила в полную противоположность всем этим вещам. И знаете что? Я была счастлива от этого. Я бы сбила Санту выстрелом с дождем крови и славы и нашла бы в этом чертовски много смысла. Счастливого, блядь, Рождества, хуесос. Спасибо за отсутствие подарков, я компенсирую их новым комплектом летающих оленей. Я занесла себя в «список непослушных» примерно в то время, когда мне было восемь лет, и ударила ножом в сиську подружку моего отца (то есть женщину, которая сосет хуй за наличные) своим пластиковым единорогом, когда застукала ее за кражей из его кошелька.

Мой отец был единственным хорошим человеком, которого я когда-либо знала. Он любил красное мясо, закуски, обжаренные во фритюре, и дешевое пиво. Поэтому, естественно, его сердце отказало на мой одиннадцатый день рождения, сразу после того, как я задула свечку на торте «Красный бархат», который он мне купил. В отличие от большинства маленьких девочек, я не мечтала о пони. Я хотела, чтобы моя жизнь была бесконечным приключением, полным пушистых животных, которые умеют говорить, блестящей одежды, от которой можно обалдеть, и включала в себя невидимого друга по имени Пит, который знал дорогу в Страну Чудес.

Если бы я только пожелала, чтобы у моего папы появилось новое сердце, возможно, меня бы сейчас здесь не было. Живу под мостом, как козленок. Или это тролли жили под мостами? В любом случае, здесь холодно и темно и совсем не похоже на то желание, которое я загадала на день рождения. То есть, конечно, семейство крыс можно было причислить к пушистым зверькам, а мое рваное синее пальто немного блестело при определенном освещении. Но у меня не было друзей, а если бы я спросила у Вонючки Джима дорогу в Страну Чудес, он бы только вытащил свой вонючий член.

Так что, если только мою крестную фею не связала и не заткнула ей рот пьяная пикси, которой нравится портить мои желания, то у меня складывалось впечатление, что мои желания не сбылись. Да кого я обманываю? Моей крестной феей был сам Дьявол, и у него были большие планы на меня. Я просто хотела бы, чтобы он поскорее приступил к их исполнению и, возможно, послал немного адского пламени в мой спальный мешок, чтобы согревать мою продрогшую задницу по ночам.

Наверное, можно сказать, что это моя вина, что я была бездомным ничтожеством. Но мне нравилось винить своего непутевого дядю, который приютил меня. Видите ли, если бы дядя Джейк лучше заботился обо мне, возможно, у меня была бы более красивая одежда, чтобы ходить в мою новую школу. Возможно, я бы не приходила на уроки немытой, и с дырками в пиджаке, через которые просвечивала белая рубашка. Возможно, мне не пришлось бы закрашивать эти дырки маркером, чтобы хоть немного слиться с толпой. Возможно, Пенелопа Уэстон не заметила бы, что я — само воплощение крайней нищеты, и не сделала бы меня посмешищем всей школы. Возможно, она и ее мерзкая, отвратительная свора прихвостней не травила бы меня год за годом. Возможно, парень Пенелопы, Эндрю Фиг, и его дружки не сделали бы того, что они сделали со мной в лесу на краю кампуса.

И, возможно, я бы не зарезала четверых из них в дикой ярости. Двое умерли. Пенелопа и Эндрю — нет. Те, кого я хотела убить больше всего. Это преследует меня по сей день, — осознание того, что они где-то там, живут своей жизнью. Я пыталась найти их, но у меня не было ни телефона, ни денег, да и вообще никаких гребаных ресурсов. И, видимо, бродить по городу в надежде наткнуться на людей, которых тебе хочется убить, — не лучший способ их разыскать. Кто бы мог подумать?

Я поклялась небу, луне и всем звездам над головой, что когда-нибудь, так или иначе, найду способ закончить начатую работу.

Оказывается, за такие вещи, как убийство людей, нужно испытывать раскаяние. Но я не сожалела об этом. И никогда не пожалею. На самом деле, это было мое лучшее качество. Я провела несколько лет в колонии для несовершеннолетних, где еще немного запятнала свой послужной список брызгами крови, ладно, я била девчонку головой о стену, пока она не перестала визжать, но это был уже третий раз, когда она пыталась пырнуть меня ножом. Ладно, может быть, танец, который я исполнила на ее мертвом теле, был излишнем, но действительно ли было неуместно танцевать на чьем-то трупе, если при жизни он был подонком? Начальник тюрьмы, похоже, так и думал. Он назвал меня неуравновешенной. Он сказал, что уравновешенные люди не рисуют кровью члены на стенах и щеках своих жертв. Короче говоря, меня поместили в психиатрическую больницу «Иден-Хайтс». Именно там я официально узнала, что все люди ужасны. Особенно те, кто должен тебе помогать.

Какое-то время я была вроде как знаменита. Газеты прозвали меня «Мясником-Задир», хотя звучало это неплохо. Но на самом деле это было довольно неточно. Мясники режут мясо аккуратно и точно, а когда я вонзала нож в плоть, это было жестоко, неровно, и небрежно. Я не знала, в какие места наносить удары, я просто понимала, что если бить повсюду, то дело будет сделано. Правда, получался чертовски неприятный беспорядок. Но я никогда не претендовала на звание чистоплотного убийцы.

Сегодня вечером под мостом было не так много людей. Я не хотела узнавать имена тех, кто приходил и уходил. У меня не было друзей с тех пор, как умер мой отец, и я не собиралась заводить их, разве что мой невидимый друг Пит решит появиться. Он точно будет единорогом, или драконом, или, может быть, крошечным львенком, которого я смогу положить в карман. Впрочем, быть одной всегда лучше, чем в компании. И если бы я решила завести себе друга, то это точно был бы не мужчина. Люди были ужасны, но мужчины были свиньями. Поэтому я жила по правилу, согласно которому мужчины не существовали для меня в девяноста девяти процентах случаев. А когда они появлялись, их уже ждало последнее предупреждение. К сожалению, я не была лесбиянкой. Дьявол не помог мне даже с этим. Типа, дай девушке передохнуть, пожалуйста, Красный Здоровяк? Просто поговори с моей вагиной и скажи ей, что члены — коварны, а киска — чиста.

Я представила его обжигающий красный пресс и поняла, что обречена вечно жаждать члена. Хотя я никогда не встречала настоящего мужчины, который соответствовал бы моим представлениям о сексуальности. Я не знала, было ли это потому, что у меня была особенно редкая тяга к атлетическому телосложению, пропитанному чистым злом, или же все мужчины были просто скучными. Может, и то, и другое. В любом случае, думаю, это меня устраивало, потому что отсутствие привязанности было мне по душе. Даже когда ночи становились очень темными, а пустота во мне могла поглотить всю чушь, извергаемую устами всех политиков мира. Да, она была настолько большой.

В любом случае, все, что мне было нужно в жизни, я крала. Я сводила концы с концами. Но иногда глубокой ночью я жаждала насилия сильнее, чем еды, секса или денег. Даже больше, чем я жаждала, чтобы Красный Здоровяк засунул в меня свой дьявольский член. Да, иногда я мечтала о том, каково это — изгнать своих демонов, отправить отбросов в мир иной с помощью ножей, пистолетов и зубов. Если бы мне не нужно было держаться в тени, думаю, я бы уже снова кого-нибудь убила. Это было в моей природе. Я была злобной, кровожадной дикаркой. Я не была уверена, когда поняла, что я другая, но я никогда не боялась крови. Она всегда притягивала меня немного ближе, заставляла дышать немного чаще.

У меня были фантазии о том, как я стану высокооплачиваемой наемной убийцей. Хладнокровной красавицей, которая носит облегающие платья и убивает мужчин, обхватив их шеи только своими бедрами. Это была глупая, красивая мечта. Но разве они не самые лучшие? В настоящее время самой близкой вещью к красивому платью, у меня была мужская футболка размера XXL с изображением группы «Scum Drop», а ноги я не брила с тех пор, как… ну, скажем так, в психушках не дают бритвенных станков. А я вышла из этого места чуть больше полугода назад. Вам меня не поймать, я Пряничный человечек, ублюдки.

— Отойди от меня, — прошипела девушка где-то на противоположной стороне подземного перехода, потревожив меня, когда я почти заснула. Эта стерва и в лучшие времена была своенравной барышней, с которой можно было поссориться, а мне не нужны были болтливые люди, усложняющие ситуацию. Имею в виду, я тоже была болтушкой, когда хотела. Но, как правило, большинство людей просили меня заткнуться, как только я начинала. Особенно если они пытались заснуть.

Я подняла голову, выглядывая из своего спального мешка, когда перед девушкой возникла тень. Эээ, отлично, они собираются заняться сексом, а мне придется лежать здесь и смотреть на это, пока я трогаю себя. Интересно, каково это — скакать на члене. Держу пари, это намного веселее, чем то фруктовое мороженое, которое я запихнула туда прошлым летом…

— Дай мне взглянуть на твое лицо, — раздался хриплый голос из огромной тени, в котором слышался, как я предположила, мексиканский акцент.

— Нет, убирайся, — рявкнула девушка, и ее голос зазвенел под мостом. Почему она была такой чертовски громкой? Это что, какая-то ролевая игра? Я слышала об этом. Если бы мне когда-нибудь представилась возможность сделать это, я бы точно нарядилась Локи, а Тор долбил бы меня сзади.

Двое пожилых мужчин, столпившихся вокруг горящей бочки, искоса посмотрели в сторону девушки, прежде чем демонстративно проигнорировать ситуацию.

Тень наклонилась и схватила рукой лицо девушки, и я нахмурилась, почувствовав что-то неладное в этой ситуации. Мои пальцы дернулись, и я потянулась к складному ножу в кармане, затем вытащила его, раскрыв, а потом расстегнула молнию на моем спальном мешке. Я была самым далеким от героя существом из всех, что существовали. Но я также давно не протыкала человеку задницу, как свинье. Назовите это моей слабостью, но если этот тип был мерзавцем, я с удовольствием прикончу его.

— Поторопись, — прозвучал другой мексиканский голос, и я резко повернула голову в сторону моста, откуда он доносился.

— Гав, — рассмеялся Тень. — Не бери в голову, cerdita (Прим. Перевод с Испанского: Поросенок). Твое лицо не стоит моего времени.

— Она подойдет. Бери ее. А то я тут мерзну, ноги закоченели, — крикнул его друг, и я поднялась на ноги, оставаясь скрытой в тусклом освещении. Я была как кошка в темноте — уверенная в себе, взбешенная и готовая выцарапать глаза ради развлечения. Мур — мур, умри.

— Нет, я хочу ту, что покрасивее. Я видел, как она спускалась сюда, — прорычал Тень. — Говорю тебе, Карло, она пополнит наши карманы.

— Ее здесь нет, — проворчал Карло, ступив под мост и направляясь к своему другу. — Просто бери эту шавку.

Девушка на земле попыталась вскочить, но Тень сбил ее с ног, и мое сердце ударилось о ребра при виде пистолета, направленного ей в лицо. В этот мимолетный удар сердца я снова стала той девушкой, лежащей на спине в лесу, когда существа крупнее меня прижимали меня к земле. Сильные пальцы обхватили мое горло, тяжелое дыхание коснулось моего лица. Руки сжимали и ощупывали меня, а люди смеялись…

Я моргнула, чтобы прогнать образы, и ярость закрутилась во мне, как живой ураган.

Эти ублюдки вызвали у меня воспоминания. А я ненавидела эти долбаные воспоминания. Игра началась.

Два старика у бочки мигом дали деру, и я подумала, что в другой жизни это был бы мой сигнал сделать то же самое. Однако я не испытывала страха, как обычные люди. Меня часто называли чудачкой. Очень часто. Но чудачество хорошо помогало мне на улицах. Даже сомнительные люди не любили чудаков. Они заставляли их чувствовать тревогу. Так что убирайтесь прочь, маленькие тревожники. Чудачка вышла на охоту. Люди всегда ненавидели других за то, что они не такие, как все, но на самом деле они просто ненавидели себя за то, что сами они посредственны.

Тень рывком поднял девушку на ноги, и она испуганно вскрикнула.

— Нет! Отпусти меня. Она та, кто тебе нужен. Она! — Она указывала на меня, на меня, и мое нутро сжало, как кулаком.

Люди ужасны.

Мужчины резко обернулись, и их взгляды устремились на меня, как ракеты. Моя первая мысль была глупой и иррациональной. Она должна была звучать как «беги со скоростью ветра, сучка!» или «они говнюки, воткни им нож в члены!», но на самом деле она прозвучала как: «она считает меня красивой». Меня не называли красивой — храхабельной, да. Ну, однажды меня так назвал мерзкий тип, который жил в кустах в конце Вест-Стрит, но красивой? Так люди называли симпатичных девушек с именами вроде Эмили и Эми. Я не была Эмили и уж точно не была Эми. Мама назвала меня Бруклин, потому что считала это имя необычным. После того, как она развелась с папой и переехала в Вегас с Эстебаном — гребаным Эстебаном — папа захотел изменить мое имя. На самом деле я не могла его винить. Мне оно не подходило. Но я так и не нашла ничего подходящего. О, блядь, я сейчас умру.

Мужчины бросились на меня, и я с решительным рыком ринулась им навстречу, размахивая ножом с грацией трехногой дворняжки. Когда я без особого мастерства, но с абсолютной жестокостью полоснула ножом по руке Тени, стоявший за ним здоровяк врезался в меня и вывернул мне запястье с такой силой, что нож со звоном шмякнулся о землю. Я ударила Тень коленом в пах и в порыве отчаяния потянулась за своим оружием. Я не умру на земле, как голубь, упавший с насеста, я умру как воин, пока вокруг меня полыхает огонь и весь мир кричит мое имя!

Мои пальцы коснулись рукояти как раз в тот момент, когда сильные руки обхватили меня за талию. Мой пульс застучал в ушах, и я впала в дикую ярость, закинув руку за голову и царапая мягкую плоть, до которой смогла дотянуться, пока с губ парня не сорвались мучительные проклятия. Тень, к сожалению, оправился от моей атаки на его причиндалы и ударил меня кулаком в живот. Что-то лопнуло, возможно, легкое. Мать честная!

— Она гребаная дикарка. Ella es justo lo que le gusta al jefe. (Прим. Перевод с Испанского: Она как раз то, что понравится боссу,) — Парень, державший меня, рассмеялся, и мне это не понравилось, в этом звуке была победа, но я еще не закончила.

Я резко подалась назад, выбросила ноги и изо всех сил ударила Тень в грудь, выбив что-то из его руки. Шприц со звоном упал на землю, присоединившись к моему ножу, и у меня внутри все оборвалось. По математике в школе я была слабее, чем мартышка со сломанным калькулятором. Но эту простую задачку я бы решила и во сне. Подозрительный шприц + два психа под темным мостом = большие неприятности.

Они пытаются меня похитить. Беги, сучка, беги!

Я наклонилась, впилась зубами в большую ладонь, обхватившую мою руку, и укусила достаточно глубоко, чтобы услышать приятный треск.

— А! — взвизгнул мужчина, как мальчишка, у которого еще не опустились яйца, и его хватка ослабла настолько, что я успела ударить его локтем в бок.

Тень снова двинулся на меня, но я внезапно оказалась свободна и бросилась бежать. Я всегда была хороша в этом. В бегстве от своих проблем, от обязанностей, от охраны торгового центра, от копов, но, как бы я ни кичилась этим, моя настоящая специализация заключалась в бегстве от жутких чуваков под мостами.

Я всегда спала в ботинках именно по этому. Я бежала так, словно адский огонь жег мне задницу, и позади меня раздались крики, когда мужчины пустились в погоню. В затылке у меня зазвенело, как тревожный звоночек, потому что какого черта они все еще преследовали меня? Они не сдавались. Они хотели от меня чего-то плохого, плохого, плохого. И я не могла позволить им получить это.

Один взгляд через плечо сказал мне, что они тоже привыкли бегать, и они были быстрыми. Быстрыми, как летучие мыши из Ада. Тень был впереди, пламя из бочки освещало его лицо, а дикий, похотливый блеск в глазах говорил о том, что он хочет разрушить мою жизнь всеми возможными способами. Слишком много людей смотрели на меня так за двадцать один год моего существования. Я винила в этом желание, которое загадала на свой одиннадцатый день рождения. Бесконечные приключения? Гребаная тупица. Я прочитала достаточно книг, чтобы знать, что бесконечные приключения — это проклятие, а не дар. Просто посмотрите на Фродо Бэггинса! Его чуть не съел гигантский паук, и это был даже не худший день в его жизни. Бильбо пытался предупредить его, но разве он послушал? О нет, он отправился в свое маленькое приключение хоббита и, посмотрите, с какими чудовищами ему пришлось столкнуться. Я бы хотела того же, но моими монстрами были не пауки, к которым я вообще-то питала слабость, просто посмотрите на крутую татуировку на моем предплечье в виде паутины и маленького паучка, свисающего с моего большого пальца, моими монстрами были люди. А люди были больными. Люди совершали безумства ради забавы. Мне ли не знать. Я была одной из них.

Я выбежала на дорогу, выбежала на гребаную дорогу, не выполнив самого простого правила из всех. Посмотреть налево и направо. Машина сбила меня не сильно, но, черт побери, повалила на задницу, и я здорово исцарапала свои ноги. Я зашипела сквозь зубы, затем посмотрела в слепящий свет фар, и надежда рассыпалась в моей груди, как пыльца пикси. Может быть, это была мама футболиста или священник. Кто-то, кому приходится притворяться порядочным человеком из-за давления общества и прочей ерунды.

— Эй! — Позвала я. — Помогите мне!

Водительская дверца открылась, и из нее вышла самодовольного вида женщина с хвостом и с усмешкой посмотрела на меня. Мое сердце упало, мужество иссякло. Если только эта сука не была монашкой, оставившей свою рясу дома, то мне точно крышка.

Тень добрался до дороги, когда шлюха с конским хвостом подняла руку и направила на меня пистолет. Сильные руки схватили меня сзади, поднимая на ноги, и я поморщилась от боли в ушибленной заднице.

— Клянусь, если моя персиковая попка получит какие-либо необратимые повреждения, я буду требовать компенсацию кровью, — сказала я сучке, притворяясь, что не боюсь. Я действительно чувствовала страх, хотя большую часть времени это не выглядело так. И сейчас я чувствовала его так, словно голодный зверь вгрызался в мое сердце.

— Сажайте ее в машину, — скомандовала женщина, и игла вонзилась мне в шею.

И вот так забвение унесло меня, а за его пределами меня несомненно ждала гибель. Я прожила не очень большую жизнь. Но она была моей. И у меня было душераздирающее чувство, что я только что лишилась этой привилегии.