Клянусь этой жизнью

Глава 3. Я бегу

В час ночи мне пришлось перестать читать. Если честно, я была пьяна, взволнована и разрывалась на части.

Очень странно, насколько хорошо Джейс понимал мои чувства к матери. С другой стороны, он ведь был моим лучшим другом. Я все ему рассказывала. А он использовал это, чтобы создать эмоциональный пейзаж, который на удивление соответствовал всему, что я помнила. Единственная разница заключалась в том, что в юном возрасте Эмерсон была склонна к самоанализу, а вот я — не очень. Тогда со мной что-то происходило, но только сейчас, после прочтения нескольких глав книги Джейса, я осознала, что же на самом деле чувствовала в детстве. А он, наверное, был настолько зациклен на мне, что догадался о моей влюбленности в его брата. Он просто молча наблюдал и принимал все это.

Если всего на десятую долю секунды я и простила Джейса, то это чувство тут же улетучилось, стоило мне вспомнить, что он зарабатывает деньги на этой истории. Моей истории. И он выжал из нее максимум.

Свернувшись калачиком на кровати, эмоционально слишком истощенная, чтобы делать что-либо еще, я уснула.

Проснулась ближе к вечеру от звуков светской беседы Тревора и Кары на кухне. Надев спортивную одежду, я вышла из спальни и направилась к входной двери, не обратив внимания на Тревора, пока тот смотрел на меня из-за барной стойки.

— Куда ты идешь? — спросил он.

— На пробежку, — ответила я. — Хочешь присоединиться?

Я заметила, что Кара, не сказав ни слова, украдкой скользнула в свою спальню. Мы с Тревором приобрели привычку заставлять окружающих чувствовать себя неловко. Я знала, что от нас исходят странные флюиды.

— Я только вернулся с физиотерапии, поэтому рука смертельно болит, — сказал он.

— Ты же не на руках бегать будешь.

Я стояла у двери, держась за ручку.

— Вообще-то, руки все равно задействованы. Эй, может ты развернешься и посмотришь на меня?

Я сделала, как он просил, и прислонилась к двери.

— Что, Тревор?

— Что происходит?

— Ничего. Я просто хочу на пробежку.

Он сухо рассмеялся.

— Ты даже не представляешь, насколько такое поведение типично для тебя.

— Ты хочешь начать бросаться друг в друга обвинениями, едва мы оказались в одной комнате? Разве ты не только что пришел? Я даже не знала, что ты собираешься зайти в гости. — Он покачал головой, будто я была ужасным человеком. Сделав глубокий вдох, я придала голосу больше мягкости. — Сегодня же игра? Я выйду на пробежку, а по дороге домой возьму еды на вынос. Можешь пока потусоваться здесь. Когда вернусь, мы сможем поужинать и вместе посмотреть игру. Что скажешь? — странно ли, что я не признавалась ему, что не любила смотреть футбол, даже когда он был квотербеком?

— Договорились. — Он уселся на диван и включил телевизор.

Я побежала в бухту. Детский бассейн, как его здесь называли, был образован стеной, которая изначально была построена так, чтобы разбивать волны и создавать безопасные условия для купания маленьких детей. Но на полпути к пляжу его огородили веревкой, потому что около двухсот тюленей поселились там, как у себя дома. Я присела на ступеньки, ведущие к воде, позволив холодному бризу развевать мои волосы. Людей здесь не было, только слоняющиеся по песку тюлени. Именно то, что мне нужно.

Я ещё раз зашла на веб-страницу Джейса в телефоне и тщательно ее изучила. Джей Колби жил в Лос-Анджелесе, но в данный момент находился в книжном туре. Тут также находилось меню с расписанием дат и городов этого самого тура. Открыв меню и просмотрев его, я обнаружила, что он будет в Сан-Диего послезавтра.

— Ой, да вы, нахрен, издеваетесь надо мной! — воскликнула я. Один из тюленей вскинул голову и рявкнул на меня. — Ну, извини!

Слишком уж много совпадений.

Я встала, трусцой поднялась по лестнице и побежала. К тому времени, когда у меня закончились силы, было уже темно, я сильно вспотела, а воздух был холодный; и дышала я так тяжело, что уже не могла не остановиться. Я зашла в магазин тако, купила еды и направилась обратно в свою квартиру, где Тревор, к счастью, спал на диване, а на заднем плане гремел какой-то футбольный матч.

Я легонько постучалась в спальню Кары.

— Заходи, — разрешила она.

Кара сидела за письменным столом, печатая на ноутбуке, — все, как всегда. Вот, кто действительно целеустремленный писатель. Я остановилась в дверном проеме и, понизив голос, чтобы не разбудить Тревора, спросила.

— Как продвигается?

Она улыбнулась.

— Хорошо. Сегодня я много написала. Как насчет тебя? Как ты? С утра ты выглядела немного потерянной.

— В порядке. Извини за сцену с Тревором.

— Не о чем просить прощения. Ты все еще читаешь ту книгу?

Я кивнула.

— Этот гребаный автор невероятно горяч, — сказала она. — Я изучила его в Интернете.

Я рассмеялась.

— Да, он такой.

— Ты тоже его гуглила? — спросила она, улыбнувшись.

— Э-э, ага. Да.

— Он будет в Сан-Диего послезавтра.

— Видела, — сказала я.

— Давай пойдем на встречу и подпишем книгу.

Ее лицо стало ярко-красным.

— Не знаю. Но ты сходи. — Самое время сменить тему. — Слушай, я оставила немного тако на столе. Думаю, мне пора отправляться в постель. Чувствую себя не очень.

— Ой, ладно. Так мне оставить Тревора на произвол судьбы?

— Все с ним в порядке, — ответила я, после чего зашла к себе в комнату, захлопнула дверь и вновь открыла книгу.

Из «Всех дорог между нами»

Следующим утром, стоя на кухне, я наблюдала, как папа подливал виски себе в кофе.

— Сьюзан ушла? — спросила я.

— Какая разница?

— Мне просто любопытно.

— Да, она ушла.

— Она твоя девушка?

— Не твое дело, Эмерсон.

Этим утром я ощущала себя смелой. Может, потому что стала женщиной, и мне нужны были ответы.

— Куда делась мама?

Он сел возле меня и сделал глубокий вдох. На какое-то мгновение мне показалось, что у нас будет откровенный разговор. Я уставилась на огромное коричневое пятно у него на футболке и стала ждать ответа.

— Твоя мать — гребаная шлюха.

Я смотрела на свои сцепленные под столом руки. Схватив бутылку виски, он налил себе в кофе более внушительную дозу, а затем с грохотом опустил бутылку на стол.

— Ты слышала меня?! Я сказал, что твоя мать — гребаная шлюха.

— Я слышала тебя! — заорала я. Вскочив, я пнула свой стул. Но он схватил меня за руку так сильно, что я была вынуждена сесть обратно.

— Я не закончил, — прошипел он сквозь сжатые зубы.

— Папа, пожалуйста!

— Она — сам дьявол.

— Ты ведешь себя иррационально.

— Серьезное слово для двенадцатилетнего ребенка.

Я не могла оторвать глаз от отвратительной слюны, образующейся в уголке его рта.

— Мне тринадцать.

— С каких пор?

— С сегодняшних. У меня день рождения, папа!

Он отпустил мою руку. Ему было нечего сказать, потому что он больше понятия не имел, как быть нормальным человеком. Он не мог быть добрым, потому что уход мамы ранил его больше, чем меня. Я видела замешательство и вину в его глазах. Отлично, вот и чувствуй себя дерьмом, засранец. Ты это заслужил.

Я выскользнула из кухни, тихонько зашла к себе в спальню и расплакалась. Слезы становились все злее и злее, и вскоре я обнаружила, что собирала сумку. Я спрошу Лейлу, сможет ли она меня приютить. Она сама сказала, что всегда хотела дочь. Я могу жить с ними, готовить, убирать и помогать заботиться о Джексе и Брайане.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы красиво уложить волосы. Я нанесла светло-розовую помаду и румяна, найденные в коробке с разными вещицами, которые сохранила в память о маме. Я проклинала ее, глядя на себя в зеркало, пока красила лицо ее дрянной дешевой косметикой. Изучая свои большие карие глаза, которые унаследовала от нее, я задавалась вопросом, не потреплю ли в жизни такую же неудачу, как она. Я надела платье с цветочным принтом, которое она купила мне в секонд-хенде более двух лет назад, как раз перед отъездом.

Она называла его моим «платьем для церкви», хотя Бог никогда не был частью нашей жизни. Наконец-то платье пришлось мне по размеру. Грудь у меня хоть и маленькая, но ее достаточно, чтобы заполнить вырез платья. Я тайно начала брить ноги папиной бритвой, поэтому, посмотрев в зеркало, не увидела там маленькой девочки, которой была раньше. Я собиралась положить конец своей кошмарной жизни прямо сейчас, потому что знала: Брайан влюбится в меня, как только увидит в этом платье. В этом я была уверена.

Он женится на мне и возьмет с собой в мировое турне. Мы купим дом для Лейлы и Джекса, будем часто их навещать, а деньги — грести лопатой, и все у нас будет хорошо. Мой кошмар закончится, потому что я стану одной из Фишеров и оставлю весь этот ад позади.

Отец торчал в ванной, когда я выскользнула через боковую дверь. Джекс сидел на заборе во дворе перед моим домом.

Я уверенно подошла к нему и спросила:

— Твоя мама дома?

Джейс скривил нос.

— Почему ты так одета, и почему у тебя столько косметики на лице?

Я пожала плечами.

— Не твое дело. Что ты тут делаешь?

— Забудь. У тебя явно нет настроения. — Он поднял что-то с земли и пошел прочь.

— Подожди. Что это?

— Ничего!

— Пожалуйста, подожди, — начала умолять я.

Он резко развернулся и поднял пакет, завернутый в коричневую бумагу.

— Это тебе на день рождения.

— Прости, Джекс. Я не знала.

— Неважно. Тебе следует быть милее со мной. — Он протянул мне подарок, не отрывая взгляда от земли и пробормотал. — С днем рождения, Эм.

Поддев указательным пальцем его подбородок, я заставила его взглянуть на меня. Я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

— Джексон Фишер, как ты умудрился стать таким замечательным?

— А я-то думал, что являюсь самым противным мальчиком в мире. По крайней мере, так ты сказала мне на прошлой неделе.

— Знаю, и мне очень жаль. Просто теперь я женщина, Джекс. У меня бурлят эмоции, ясно? И сегодня ты не противный. — Развернув упаковку, я увидела свою самую любимую книгу — «Аня из Зелёных Мезонинов» в твердом переплете. — Сегодня ты чертовски классный! — я быстро и неловко обняла его. — Где ты ее достал?

— Выиграл с рисунком на книжной ярмарке в школе.

— И ты отдаешь ее мне?

— Я хочу, чтобы она была твоей.

— Спасибо. — Я провела рукой по обложке. Промелькнула мысль, что это единственный подарок, который мне сделали за весь год, не считая гостиничного мыла и чизбургеров.

— Зачем тебе сумка?

— Хочу узнать, могу ли я остаться у вас, ребята, на некоторое время.

— Ох… ладно, — произнес он. — Идем, поговорим с моей мамой.

— А Брайан дома? — спросила я.

— Его машина тут. Он, скорее всего, у себя в комнате. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так. Давай поговорим с твоей мамой.

Мы вошли в дом, я поставила сумку на пол на кухне и последовала за Джексом по коридору. Дверь в комнату Брайана была приоткрыта, так что я легонько толкнула ее, надеясь, что это будет похоже на случайность. Мне хотелось, чтобы Брайан увидел меня, но комната была пуста. Следуя за Джексом, я произнесла:

— Твоего брата здесь нет.

Он попятился и заглянул внутрь.

— Брай! — крикнул он. Ответа не последовало.

— Потише там! — крикнула Лейла из своей спальни.

— Понятия не имею, где он, — сказал Джекс.

Войдя в комнату Лейлы, мы увидели, что она свернулась калачиком в изножье кровати.

Я стояла позади Джексона.

— Мама, ты в порядке?

— В порядке, — неуверенно ответила она

— Можно Эм остаться у нас ненадолго? Ее отец — настоящий придурок.

Я никогда не говорила ему об этом, но он и так все знал. Лейла прищурилась, затем села и посмотрела на меня.

— Тебе двенадцать лет.

— Тринадцать, — ответил за меня Джекс.

— Сегодня можешь остаться здесь. Кушай все, что хочешь, но вечером тебе нужно вернуться домой. Ты разберешься со своим отцом, — сказав это, она снова легла.

— Хорошо, спасибо.

Пока и этого было достаточно.

Мы вышли из ее комнаты.

— Давай отыщем твоего брата. Может, он научит нас играть на гитаре.

— Я немного умею играть, Эм, — резко сказал Джекс. Пройдя за ним в комнату Брайана, я увидела, что гитары нет. — Его здесь нет. Он, наверное, у реки, со своей девушкой.

Как правило, я старалась не думать о девушке Брайана.

— Гадость, — вслух произнесла я.

— Пойдем поиграем на улице, — сказал Джекс. — В смысле… пойдем потусуемся, — быстро исправился он.

— Ладно.

Мы брели по направлению к реке, почти не разговаривая, пока не добрались до берега. У обоих не было настроения.

— Смотри, это гитара твоего брата, — сказала я, указав на его акустическую гитару, оставленную на земле. Сердце бешено заколотилось от предвкушения встречи с Брайаном.

Мы подошли к инструменту, и я заметила, что Джексон напрягся.

— Брай! — закричал он. — Где он, черт возьми? — пробормотал он.

— Брай! — снова позвал он.

— Брайан! — крикнула я.

Мы бегали туда-сюда вдоль берега. Я не знала, что вызвало у Джекса такую панику, но чем дольше мы кричали, тем больше я понимала, что что-то здесь не так. Почему гитара Брайана валялась на земле, брошенная? Он дорожил ею и не оставил бы просто так, без присмотра. По крайней мере, он не отошел бы далеко. И все же, наши крики не находили ответа…

Я следовала за Джексом, пока тот бежал между деревьями, чтобы добраться до пешеходного моста, по которому мы могли перейти. Все время, пока бежали, Джексон выкрикивал имя Брайана. Как только добрались до поляны, ведущей к пешеходному мосту, мы спустились по небольшому оврагу, где грязь переходила в воду.

Здесь нас и настигло самое ужасающее зрелище — образ, который я никогда не смогу забыть.

— Нет! — крик Джекса был искренним, непреднамеренным, как у ребенка. — Нет! — закричал он снова.

— О, Боже, о, Боже, о, Боже, — без остановки повторяла я, но здесь не было Бога, который помог бы спасти Брайана. Его раздутое тело плавало лицом вниз, прибитое к берегу.

— Нет! Нет! Нет! — продолжал кричать Джекс, подходя ближе к телу Брайана и протягивая руки, чтобы вытащить его.

— Не трогай его, — сказала я. — Ты не сможешь ему помочь!

Он мгновенно развернулся ко мне и рухнул в мои объятия. Я держала его, и мы вместе плакали.

— Это мой брат, — всхлипнул Джексон. — Это мой брат, да? И он мертв, да?

Не было необходимости переворачивать тело, чтобы взглянуть на его лицо. Мы и так узнали его — одежду и волосы. А еще мы видели гитару на земле.

— Да, — выдохнула я.

— Что случилось? — кричал Джекс мне в грудь.

Я старалась не смотреть на Брайана, качающегося на воде позади Джекса. Просто поддерживала друга, пока тот безостановочно рыдал. Я ничего не делала, но в то же время делала все, что нужно — я чувствовала это по тому, как крепко он сжимал меня в ответ. Я знала, что нам нужно вернуться домой, рассказать обо всем Лейле и вызвать полицию. Джексон продолжал плакать без перерыва, пока я вела его в дом. После этого я пошла на кухню и набрала службу спасения.

Оператор службы спасения ответил почти сразу.

— Девять-один-один, что у вас случилось?

— Брат моего друга утонул в заливе, — произнесла я безжизненным голосом.

Остальная часть разговора осталась словно в тумане. Джексон все еще громко скулил рядом со мной. Когда я повесила трубку, мы оба обернулись и увидели Лейлу, стоящую в конце коридора. Она не издавала ни звука. Она слышала весь разговор, но явно была в шоке.

Лейла посмотрела на меня, перевела взгляд на Джекса и заплакала.

— Это правда? — пискнула она.

— Да, — всхлипнул Джекс.

— Служба спасения скоро прибудет, — тихо сказала я.

Лейла рухнула на колени и ударила кулаками по полу.

— Нет! — она издала леденящий кровь вопль, а затем скорчилась, крича, плача и извиваясь, будто ее заживо сжигали. Вот как, оказывается, чувствуется потеря ребенка… может, даже хуже.

Мы с Джексом снова обнялись, и он продолжил плакать.

Моя мать уехала, и его отец сделал то же самое, но ни один из нас никогда не сталкивался с реальной смертью вот так, лицом к лицу. В этом возрасте нельзя получить полного представления о конечности жизни, пока не увидишь тело здорового человека, с которым вы разговаривали всего несколько часов назад, плавающим в воде лицом вниз, привязанным сломанной веткой к берегу, как мертвое животное.

Громкие всхлипы Джексона сменились болезненными всхлипами. Мое платье было залито слезами и соплями, но мне было все равно. Самым тихим голосом он сказал:

— Ты — все, что у меня осталось. Ты держишь весь мой мир, Эм.

— Но у тебя есть мама. И она очень сильно тебя любит, — прошептала я.

— Моя мама — лишь оболочка, и теперь, когда ее золотой мальчик мертв, она станет еще хуже.

— Это неправда, Джекс, — сказала я, но не была уверена, что сама поверила бы этим словам.

Позже, после того, как прибыли медики, полиция и коронер¹⁹, мы с Джексом сели рядом на заборе, как делали это множество раз прежде. Джекс всхлипывал, но немного успокоился. Мы наблюдали за Лейлой, которая, закутавшись в одеяло, сидела на скамейке на их крыльце и разговаривала со следователем.

— Когда она смотрит на меня, то видит лишь моего отца, а его она ненавидит. Она любила Брайана больше, чем меня. Скоро она пожалеет, что это не я оказался в той реке.

— Прекрати немедленно, Джексон Фишер. Ты сейчас же перестанешь так думать! Ты слишком много читал в последнее время. Не смей даже говорить так, — произнесла я.

— Полагаю, теперь ты не сможешь выйти за него.

Спрыгнув с забора, я развернулась и многозначительно посмотрела на него, при этом не проронив ни слова. Он тоже спрыгнул. Мы стояли лицом к лицу. Я чувствовала себя раздавленной, а Джексон выглядел измученным. Я вновь начала плакать.

— Не надо, Джекс. Не делай этого.

Он тоже заплакал, потом обнял меня, положив голову мне на плечо.

— Прости меня, — сказал он. — Он ушел. Не могу поверить, что его больше нет.

И последовали дни скорби. Джекс и его мама сидели в этом темном, сыром доме, теперь еще более запятнанном утратой и трагедией. Когда расследование было закончено и подозрения в возможном убийстве не подтвердились, Лейла кремировала Брайана. Мы все поехали в город на короткую службу в похоронном бюро. Причина смерти ни разу не упоминалась.

Мы сидели в первом ряду, пока какой-то мужчина говорил, — подглядывая в заметки, написанные Лейлой о Брайане, подробно расписывая его музыкальные достижения и то, насколько он был добросердечным. Его девушка, которая, как мы позже выяснили, была ребенком улиц, рыдала в ряду позади нас. Помимо этого, явилось всего несколько человек, с которыми он работал и ходил в среднюю школу. Это событие сделало Брайана таким незначительным. Я задавалась вопросом, сколько времени потребуется, чтобы грунтовая дорога закончилась и для нас с Джексом. Сколько времени пройдет, прежде чем у нас украдут любой шанс на наследие.

Джексон был одет в брюки, которые, как мне было известно, хранились у него еще с детства, потому что их купили «на вырост». На нем была одна из черных футболок брата с эмблемой «Led Zeppelin» и бумажник на цепочке, который Брайан подарил ему годом ранее.

Лейла будто бы постарела на десять лет. По дороге домой, она постоянно бормотала.

— Это неестественно.

Джекс задал вопрос с пассажирского сиденья:

— Что неестественно, мам?

— Хоронить ребенка.

Позже той ночью Джекс сообщил мне, что Лейла напилась и обкурилась, а потом сказала ему, что жалеет, что это не он утонул в том заливе. Мы оба ожидали этого момента. Но он не начал плакать, как я думала, а лишь сказал.

— Она жалкая, Эм. Я не могу ненавидеть ее, потому что мне ее слишком жаль.

— Ты самый умный человек из всех, кого я знаю, Джексон, — сказала я, и это было правдой.

За эту реплику я получила в награду одну из его милых улыбок. Несмотря на то, что Джекс пытался вести себя жестче, я знала, что Лейла его ранила. Я поклялась никогда не причинять ему такой боли.

На той неделе я каждую ночь возвращалась домой к своему унылому отцу, который мало говорил о смерти Брайана, за исключением того, что «пацан был наркоманом». Мне казалось, это грустно, что мой отец судил Брайана на основании действий Лейлы. Если не считать марихуаны, Брайан вообще не имел отношения к наркомании. Он был просто парнем, потерявшим отца в детстве, выросшим в дерьмовом городке с зависимостью от матери. Кто знает, кем он мог бы стать в будущем.

Мы с Джексом не удивились, когда результаты вскрытия показали, что Брайан просто утонул. Скорее всего, его затянуло сильное течение, вызванное сезоном ливней.

Одному Богу известно, в каком настроении был Брайан в ночь, когда умер, и почему он пошел купаться посреди ночи, полностью одетый, в своих чертовых ботинках. Единственное, что мы знали — это что он ушел навсегда, и все уже никогда не будет прежним ни для кого из нас.