Кофейные чары Герцогини (СИ)

Глава 22

Леди Изабель быстро освоилась в цитаделе. Она вела себя безупречно: посещала приёмы, восхищалась архитектурой, вела учтивые беседы с представителями знати. И всё время она старалась сблизиться с Элинор.

Как-то раз она пришла в её покои с небольшим изящным флакончиком.

— Настой из горных трав с моей родины, — сказала она, сладко улыбаясь. — Отлично успокаивает нервы и укрепляет силы для будущей матери. Наши аристократки пьют его всю беременность.

Элинор вежливо взяла флакон, но её внутренний голос закричал об опасности. Она поблагодарила и поставила подарок на стол. Как только Изабель ушла, в комнате появился Алрик. Он взял флакон, откупорил его и понюхал. Его лицо исказилось от отвращения.

— Искусная работа, — проворчал он. — Ничего явно ядовитого. Но смесь подобрана так, чтобы вызывать тревожность, бессонницу, лёгкую тошноту. Она не убьёт вас. Она сделает вас слабой, неуравновешенной, неспособной ясно мыслить. Чтобы все решили, что беременность свела вас с ума.

Элинор с ужасом отшвырнула флакон прочь.

— Она… она хочет навредить ребёнку?

— Нет, — покачал головой Алрик. — Она хочет дискредитировать вас. Убрать как фактор власти. Ребёнок ей нужен здоровым… но полностью под её контролем через марионетку Малькольма.

Тем временем Малькольм, воодушевлённый поддержкой, перешёл к более активным действиям. Он попытался сместить капитана городской стражи, старого служаку, преданного Каэлану. Элинор, через верного ей служку, передала капитану приказ игнорировать указ графа. Капитан подчинился.

На следующий день Малькольм попытался провести через совет решение о выделении средств на «нужды обороны», которые на деле ушли бы в карманы его сторонников. Элинор, явившаяся на совет бледной, но с невероятно прямой спиной, выступила против. Она не кричала, не обвиняла. Она просто задала несколько точных, неудобных вопросов о смете расходов. Малькольм, не готовый к такой осведомлённости, оправдывался и путался. Несколько нейтральных членов совета смотрели на него с удивлением.

Война была объявлена. Пока Каэлан добровольно заточил себя в башне, его жена вела свою собственную войну — тихую, изящную, но не менее опасную. Она защищала его герцогство, пока он не мог этого делать. И с каждым днём её решимость крепла, а взгляд становился твёрже. Тень над её колыбелью постепенно начинала отступать перед её растущей внутренней силой.