Кофейные чары Герцогини (СИ)

Глава 2

Резиденция герцога в Солиндейле была не столько дворцом, сколько крепостью. Суровое, лишённое излишеств строение из тёмного камня нависало над городом, словно хищная птица, готовая в любой момент ринуться вниз.

Элинор шла по мостовой, leading к массивным дубовым воротам, чувствуя себя на пути на эшафот. На ней было лучшее из её скромных платьев — тёмно-синее, без украшений. Она не собиралась унижаться, но и притворяться той, кем она была когда-то, тоже не могла.

Её проводили в кабинет, который поразил её своим аскетизмом. Ни картин, ни гобеленов, ни роскоши. Лишь огромный дубовый стол, заваленный бумагами, стеллажи с книгами да карта Лорайна на стене, испещрённая пометками. Воздух пах старым пергаментом, воском и… одиночеством.

И тогда она увидела его.

Герцог Каэлан ди Рейнер стоял у окна, спиной к ней, рассматривая раскинувшийся внизу город. Он был высоким, широкоплечим, одетым в простой, но безупречно сшитый камзол тёмного цвета. Когда он обернулся, Элинор едва сдержала вздох.

Его нельзя было назвать красивым в общепринятом смысле. Его лицо было слишком суровым, с резкими чертами, упрямым подбородком и тонкими, плотно сжатыми губами. Но глаза… Глаза были поразительными. Цвета штормового моря, холодные, пронзительные и полные такой неприкрытой ненависти, что Элинор отступила на шаг.

Он медленно окинул её взглядом с ног до головы, и в этом взгляде не было ничего, кроме ледяного презрения.

— Леди д’Арнель, — произнёс он. Его голос был низким, бархатным и опасным, как тигриное урчание. — Вы пришли. Я рад, что вы сохранили хотя бы остатки благоразумия и не заставили меня вытаскивать вас силой.

— Ваша светлость, — начала Элинор, forcing себя встретить его взгляд. — Я полагаю, здесь произошла ошибка. Я не леди. Я не д’Арнель. Я — владелица кофейни. И я не намерена выходить замуж за человека, которого вижу впервые в жизни.

Каэлан усмехнулся, но в его глазах не было и тени веселья.

— Ваши намерения меня не интересуют. Интересует закон. И долг. Договор, подписанный нашими отцами, обязывает нас. Ваш отец, прежде чем опозорить своё имя, успел сделать нечто правильное.

При упоминании об отце сердце Элинор сжалось от боли и гнева.

— Мой отец мёртв. Его долги оплачены позором. Оставьте меня в покое.

— Нет, — его ответ прозвучал как щелчок захлопнувшейся ловушки. — Этот брак должен состояться. Он нужен для стабильности герцогства. Некоторые старые семьи до сих пор носятся с идеями восстановления вашего дома. Этот союз разобьёт их последние надежды раз и навсегда. Это политика.

— Вы хотите жениться на мне… чтобы унизить память моего рода? — Элинор смотрела на него с ужасом.

— Это приятный бонус, — холодно признал он. — Вам не нужно будет играть роль герцогини. Вы мне не жена. Вы — символ. Символ окончательной победы моего дома над вашим. Вы будете жить под моей крышей, сохраняя видимость брака. Взамен вы получите кров, пищу и защиту. От вас требуется лишь ваше присутствие и невмешательство.

Элинор чувствовала, как гнев закипает у неё внутри, смывая страх. Он говорил с ней как с вещью. Как с трофеем.

— А моя кофейня? Моя жизнь?

— Ваша прежняя жизнь окончена. С сегодняшнего дня. «Медная Чашка» будет закрыта.

— Нет! — вырвалось у неё. Это был крик отчаяния. — Вы не можете этого сделать! Это всё, что у меня есть!

Каэлан сделал шаг вперёд. Он был намного выше её, и теперь она ощущала всю силу его давления.

— Я герцог Лорайна. Я могу всё, что сочту нужным. Вы либо соглашаетесь на моих условиях, либо я найду способ заставить вас. Выбор за вами, леди д’Арнель. Но имейте в виду: я не терплю неповиновения.

Они стояли друг напротив друга — дочь уничтоженного рода и человек, уничтоживший её. Гнев метался между ними, почти осязаемый.

— Я ненавижу вас, — прошептала она, и это была чистая правда.

В его глазах мелькнуло что-то тёмное, почти удовлетворённое.

— Взаимно. Это сделает наше… сосуществование… гораздо проще. За вами придут завтра утром. Будьте готовы.

Он повернулся к окну, давая понять, что аудиенция окончена.

Элинор вышла из кабинета с трясущимися коленями. Она проиграла. Снова. Но по пути к выходу она заметила нечто странное. В нише у камина стояла небольшая, изящная фарфоровая чашка. Исключительно женская, нежная, с цветочным рисунком. Совершенно чуждая этому суровому месту.

Почему у человека, который, казалось, ненавидел всё прекрасное, хранилась такая вещь?

Это была первая трещина в образе бездушного тирана. Маленькая, но заметная.