Когда герцог вернется

Глава 40

Перед тем как войти в дом, герцог Вильерс немного помешкал. По правде говоря, он был весьма брезглив. Иногда он даже сам удивлялся, до чего ему неприятны разные функции собственного организма. Другим мучинам, кажется, нравилось потеть, да и вообще валяться в собственном дерьме. К нему это не относилось, а канализация для него служила прямо-таки символом тех процессов в организме, результатов которых он предпочел бы не видеть и не чувствовать.

Однако дворецкий уже ждал его у входа, а потому Вильерс со вздохом поднялся по ступенькам. Герцог даже понять не мог, как вышло так, что он стал рабом собственных знакомых. Впрочем, Элайджа поправил бы его и сказал: «Рабом собственных друзей». Правда, осторожно втянув носом воздух в холле, Вильерс немного повеселел.

Сбросив на руки дворецкому свой плащ, он повернулся к нему.

— До меня доходили слухи о том, что в Ревелс-Хаусе стоит чудовищная вонь, — сказал он.

Дворецкий засиял улыбкой.

— Этого больше нет, ваша светлость. Позвольте мне проводить вас в Желтый салон. Я уверен, что герцог вскоре к вам присоединится.

Перед дверью в салон герцог Вильерс ненадолго остановился и опустил глаза на ковер под ногами. Покрывавший весь пол ковер с изысканным рисунком так и горел яркими красками вишнево-красного и темно-алого оттенков. По периметру ковер был украшен потрясающим орнаментом в виде оленьих рогов.

— Боже правый! — воскликнул Вильерс. — Я никогда не видел ничего подобного.

— Насколько мне известно, в мире существует всего два или три таких ковра, — сказал ему дворецкий. — Его светлость купил эту вещь у монгольского хана. Ковер соткан из шерсти и шелка с добавлением золотых и серебряных нитей.

Вильерс владел огромным поместьем, но, кажется, он вот-вот должен ступить на вещь, которая по цене не уступает его собственности. От волнения его даже слегка затошнило.

Вошедший в салон Козуэй на ковер ступил без малейших раздумий.

— Прошу прощения за то, что написал вам это письмо, — сказал он вместо приветствия. — Я приостановил подготовку к свадебной церемонии. — Вид у него был усталый, волосы взъерошены. Впрочем, ничего странного в облике Козуэя не было, как писала его мать в своих письмах.

— Что же заставило вас надеть бриджи? — спросил Вильерс, проигнорировав вопрос о свадьбе. — Судя по многочисленным сплетням, вы шокировали все окрестности, бегая по дорогам в коротких штанах.

Козуэй пожал плечами.

— По-моему, эти штаны не стоили того беспокойства, которое они вызвали у моих знакомых, — сказал он. — Не говоря уже о моих близких.

— Волосы вы не пудрите, — заметил Вильерс. — Зато надели бриджи и вполне приличный жилет. Похоже, скоро мы сделаем из вас настоящего герцога.

По лицу Козуэя пробежала легкая улыбка.

— У меня даже есть камердинер, — сказал он.

— Вы можете за час подготовиться к поездке в Лондон?

— Что?

— За час, — повторил Вильерс. — Вы могли бы прямо сейчас сказать вашему лакею, чтобы он начал собирать вещи.

Улыбка Козуэя стала еще шире.

— Нет, — промолвил он.

— Сегодня вечером король устраивает праздник на борту королевской яхты «Перигрин», которая пришвартовалась на Темзе прямо напротив Тауэра.

— Великолепно! — воскликнул Симеон. — Надеюсь, вы получите большое удовольствие от праздника.

Вильерс опустился в кресло и воспользовался моментом, чтобы привести мысли в порядок. Затем он заговорил, тщательно подбирая каждое слово:

— Король лично интересовался расторжением вашего брака на основании вашего безумия, и он распорядился, чтобы и парламент, и церковь не тянули с этим делом. Герцогиня — я имею в виду вашу герцогиню, — пояснил он, — тоже приглашена на праздник. У меня такое впечатление, что король лично поможет расторжению брака.

Это был настоящий удар — Вильерс сразу это понял. Но уже через мгновение лицо Козуэя приняло упрямое выражение, а его спина выпрямилась.

— Я не могу ее остановить, — сказал он. — Она заслуживает того, чтобы выбрать себе мужа.

— За ней уже волочатся охотники за состоянием с трех континентов, — сообщил Вильерс.

— Да, думаю, дело именно в этом. — Сев в кресло, Козуэй положил ногу на ногу с таким видом, словно они обсуждали завтрашнюю погоду.

Может, кто-то другой и поверил бы деланному равнодушию в голосе Козуэя, но каким-то образом Вильерс научился распознавать признаки душевной боли, даже спрятанной глубоко в глазах человека.

— Вот и хорошо, — кивнул он, — просто я хотел, чтобы вам стало об этом известно. Должен сказать, я рад, что вам все это неинтересно.

— Почему?

В голосе Козуэя только послышались подозрительные нотки, однако Вильерс был слишком хорошим актером, чтобы засмеяться.

— Видите ли, — начал он, — не помню, говорил ли я вам, но у меня много незаконнорожденных детей.

Брови Козуэя взлетели вверх.

— Это представляет для вас какое-то неудобство? — спросил он.

— Да нет, — искренне ответил Вильерс. — Правда, кажется, ситуация начинает меняться. Дело в том, что я решил собрать всех этих детей под своей крышей.

— Сколько же их? — поинтересовался Симеон.

— Шестеро, — вздохнул Вильерс. — Мне даже самому трудно в это поверить. Грехи юности к старости превращаются в тяжкую ношу.

— Но вы еще не старый, — возразил Козуэй. — Сколько вам? Тридцать? Полагаю, вы без труда сделаете и дюжину ребятишек, если вам такое придет на ум.

— Тридцать четыре, — ответил Вильерс. — Но, поверьте мне, моя душа куда старше. Как бы там ни было, шесть незаконных детей — это серьезная помеха моим матримониальным планам.

Козуэй хмыкнул.

— Но вы же не… — Он не договорил.

Вильерс с удовлетворением наблюдал за тем, как правда постепенно доходит до Козуэя.

— Я должен найти для них мать, — заметил он. — В сложившихся обстоятельствах женщины моего круга едва ли захотят принять меня. А вот разведенная женщина… К тому же Исидора такая очаровательная! — Он произнес эти слова осторожно, но, судя по всему, недостаточно осторожно.

Вильерс был готов поклясться, что Козуэй даже не шевельнулся, однако через какой-то миг его сильная рука схватила гостя за горло.

— Она не станет матерью твоих незаконнорожденных детей! — проговорил он. В голосе Симеона было столько ярости, что Вильерс не сдержал улыбку, однако у него тут же возникло подозрение, что он может от этого умереть. — Она моя! — Козуэй оттолкнул Вильерса. Кресло под ним качнулось назад, но не упало.

Вильерс осторожно ощупал шею. Джемма будет перед ним в долгу за это. Одно дело дружба, но совсем другое — физическое насилие. Оно ему не по нраву. Вильерс закашлялся. Кажется, на Козуэя это не произвело никакого впечатления, и тогда Вильерс закашлялся сильнее.

Козуэй по-прежнему склонялся над ним, прожигая взглядом.

— Черт возьми! — выругался он и, повернувшись, рухнул в свое кресло. — Ты солгал мне. Мерзавец!

— Почему это? — осторожно спросил Вильерс.

— Ты и не собирался жениться на Исидоре, не так ли?

— Если это доводит тебя до физического насилия, то нет.

— Я, скорее, вырву у тебя кишки, — пригрозил Козуэй.

— Очаровательно, — покачал головой Вильерс. — А как же обстоят дела с этой твоей золотой серединой, о которой ты мне все уши прожужжал, когда мы вместе плыли на корабле? Разве ты больше не спокойный камушек на побережье вечности и прочее?

— Я познакомился с Исидорой, — процедил Симеон сквозь зубы.

— Женщины!.. — вздохнул Вильерс. Поднявшись, он позвонил в колокольчик.

Дворецкий появился немедленно.

— Могу я подать вам напитки? — предложил он.

— Мокрое полотенце для моего горла, — велел Вильерс. — И передайте лакею герцога, что мы через час едем в Лондон. Вечером мы отправимся на прием на королевскую яхту, так что лакей должен собрать все необходимое.

— Черт! — выругался Козуэй у него за спиной.

— Ну вот, начинает проявляться ваша мужская сущность, — успокаивающим тоном проговорил Вильерс. — А вся эта дребедень про камни — не для вас. Вопрос теперь в том, как вам вернуть жену и при этом не попасть в Тауэр за убийство.

— Она сказала, что хочет выбрать себе мужа, — мрачно проговорил Козуэй. — Она хочет, чтобы за ней ухаживали. Цветы… Стихи…

— Бриллианты, — добавил Вильерс. — Забудьте о цветах — они быстро увядают. У вас есть какие-нибудь драгоценности?

— Тигровые рубины, — ответил Козуэй. — Я как раз приказал привезти их сюда из банка «Хоарз».

— Отлично!

— Но Исидора вообще-то не интересуется такими вещами, — заметил Козуэй.

— А чем же она интересуется?

— Диванными собачками, — промолвил Козуэй в ответ. — Кем-то, кто позволит ей принимать решения и верить всему, что она говорит.

— Она со всем справится, — заметил Вильерс. Встав с места, он прошел по салону, разглядывая стенные панели. — У вас тут великолепные фризы, Козуэй. Их делали специально для этой комнаты?

— Нет, — покачал головой хозяин дома. — Исидора пригласила сюда мастера, однако она уехала, не успев увидеть его работу.

Вильерс повернулся к нему.

— Вот что я хочу вам посоветовать, Козуэй. В вашем браке не было ничего романтического.

— В каком таком браке?

— Да-да, — не обращая внимания на его вопрос, продолжал Вильерс. — Она уехала в Лондон, чтобы заняться его аннулированием, а вы даже не подумали отправиться следом за ней.

— Я не диванная собачонка, чтобы бегать следом за ней!

— Именно так, — кивнул Вильерс. — Вы больше смахиваете на пирата.

Козуэй прищурился.

— На кого?..

— На человека, который с помощью силы пробирается к своей даме сердца, — медленно проговорил Вильерс словно в полусне. — Который справится со всеми трудностями и устранит любого, кто может встать на его пути, включая даже самых высокопоставленных особ в государстве, за что, кстати, его вполне могут и повесить. Так вот, он с помощью любых средств доберется до своей невесты, перекинет ее через плечо и бросится навстречу свободе через…

— Я понял, — кивнул Козуэй, перебивая его. — Полагаю, вы тайком пишете мелодрамы.

— Думаете, мне стоит этим заняться? — спросил Вильерс. — Мне так приятно осознавать, что вы считаете меня человеком талантливым.

— Господи, — промолвил Козуэй, — если бы мне не было известно, что вы — один из лучших фехтовальщиков в Европе, я бы усомнился в вашей мужественности, Вильерс.

Тот поправил кружева на манжетах.

— Я только что проиграл одну дуэль, — сказал он. — Проиграл влюбленному мужчине.

— А-а…

— Так что, как видите, — продолжал он, — я с большим уважением отношусь к этому чувству. Я даже готов подставить себя под удар ради такого человека, если меня хорошенько попросить.

Вильерс видел, что Козуэй задумался над его словами, принял их. Наконец лицо его прояснилось, и он почти заулыбался.

— Итак, кто же заставил вас приехать сюда? — спросил он.

— Джемма, герцогиня Бомон, — ответил Вильерс. — Ну а теперь нам надо ехать. Мне понадобится не меньше трех часов, чтобы подготовиться к королевскому празднику. — Он посмотрел в глаза Козуэю. — В зависимости от способностей вашего камердинера вам будет нужен по крайней мере час.