Колыбель для Вайвики

ГЛАВА ПЯТАЯ

Салли была так ошеломлена, что впала в состояние полного оцепенения. Она не могла пошевелиться, не могла думать, все происходящее не укладывалось у нее в голове. В поцелуе Ноя было столько волнующего и обольстительного, что губы ее вдруг стали гореть и дрожать. Эта ласка вызвала у Салли сладкое томление, и из ее груди вырвался невольный стон.

Его поцелуй был необыкновенно нежным, но вместе с тем возбуждающим, отчего Салли бросало то в жар, то в холод. Ее потрясение было так велико, что о сопротивлении не было и речи. Ей и раньше доводилось целоваться, но ничего подобного она никогда не испытывала. Салли отдалась его поцелую безоглядно и с нескрываемым удовольствием.

Постепенно к ней вернулась способность двигаться. Она обвила Ноя руками и стала нежно гладить его мощный торс, с наслаждением вдыхая приятный аромат мыла, который словно въелся в его кожу. Ей нравилось ощущать жар его раскаленного тела, когда она гладила его своими ладонями. Прошло слишком много времени с тех пор, как она впервые узнала силу объятий и головокружение от поцелуев любимого мужчины…

Ей пришлось порвать со своим женихом… Когда это случилось? Года два назад. До этой минуты она даже не понимала, как она отвыкла от мужской ласки. Губы Ноя, прижавшиеся к ее губам, и его горячие и сильные руки, которыми он водил вверх и вниз по изгибам ее тела, словно пробудили ее от долгого летаргического сна.

Вдруг его рука заскользила вниз, к ее бедру… Салли бросило в жар, сердце бешено забилось.

Она будто очнулась и стала медленно возвращаться к действительности. Ей почудилось, что кто-то невидимый, наблюдавший за их любовной сценой, властно скомандовал: «Хватит!»

Салли быстро сняла свои руки со спины Ноя и испуганно отшатнулась от него.

Он нахмурился и уставился на женщину. Вернее, на ее живот.

— Ваша Вайвика оттолкнула меня своими маленькими ножками. — Ной выглядел встревоженным и виноватым. — Она права — я получил по заслугам. — Салли внимательно за ним наблюдала, не в силах оторвать взгляд от его губ. Даже хмурый вид не портил его и не лишал его невероятной привлекательности. Но это уже переходит все мыслимые и немыслимые границы! Больше она просто не выдержит. У нее и без этого хватает проблем.

Переведя взгляд на его грудь… нет, не так… на его шорты… нет, не на шорты, а на его босые ноги, Салли положила руки на свой большой живот. Малышка изо всех сил толкалась ножками. Вайвика, ты еще маленькая совать носик в дела взрослых! Нет, она правильно сделала, что начала брыкаться! — возразил Салли разумный внутренний голос.

Ей не было свойственно бросаться в темные пучины страсти очертя голову. Не в ее это характере.

— А теперь… — Салли замолчала, так как от волнения у нее пересохло во рту, — а теперь можно я пойду спать на тахте? — спросила она, глядя в сторону. Ей было неловко, что их отношения зашли так далеко.

— Салли, — тихим голосом обратился он к ней, положив руку ей на плечо. — Я вас больше не трону. К тому же я видел ту тахту. Она кожаная, и на ней будет очень жестко спать. Поверьте, вам незачем спать в такой неудобной постели, особенно принимая во внимание ваше теперешнее состояние! Обещаю вам, я буду вести себя хорошо.

В этом я нисколько не сомневаюсь! — пронеслось у нее в голове. Вы уже показали, на что способны!

Салли потерла виски, стараясь подавить эмоции. Его слова, обращенные к ней, были по-дружески искренними. Салли не сомневалась, что в его замечании не таилось ничего неприличного. И его слова о тахте были сущей правдой. Беременной женщине действительно опасно спать на узкой, жесткой тахте.

Кивнув в знак согласия, Салли прошептала «спокойной ночи» и повернулась к Ною спиной.

У нее все еще дрожали руки, и она выбралась из своего халата, не развязывая пояс, а потом швырнула его себе в ноги. Не оборачиваясь, юркнула под одеяло и обложилась подушками, но только устроилась в своем уютном коконе, как раздался скрип половицы. Это Ной шагал взад-вперед у своей половины кровати.

Салли крепко зажмурилась, чтобы не увидеть снова это мощное мускулистое тело. Она положила руку на живот — ребенок наконец утихомирился. Ей хотелось только одного — заглушить эмоции и обрести прежнее душевное равновесие.

Послышался скрип пружинного матраса, а затем громкие вздохи Ноя, улегшегося на своей половине кровати. Представляю, как по-идиотски это выглядит со стороны! — подумала Салли.

— Я вас не стеснил?

Разумеется, стеснил! Вот если бы вы отправились спать на тахту, то уж точно у нас не было бы никаких проблем! — пронеслось у нее в голове, но вслух она сказала:

— Нет. Только… только не занимайте мою сторону.

— Прежде я не позволял себе ничего подобного, — помолчав, тихо проговорил он. — Я имею в виду… поцелуй. Прежде я никогда не целовался со своими пациентками.

— Я не ваша пациентка, — неуверенно возразила она.

— И слава богу, иначе мне пришлось бы давать объяснения в Комиссии по медицинской этике, — проговорил Ной со вздохом.

Салли охватил порыв сочувствия.

— Не переживайте, Ной. Мы с вами оба виноваты… Я очень долго была одинокой… Давайте закончим наш разговор, — прошептала она. — Мне завтра рано вставать.

— Понятно. Что ж, не возражаю.

Пружины на его стороне кровати снова заскрипели, потом погас свет лампы, стоявшей на прикроватной тумбочке.

— Вы раздумали читать? — с удивлением спросила Салли.

— Что-то расхотелось, — прошептал он.

Ной проснулся от громкого стука. Ему показалось, что били металлом по металлу. Он выглянул в окно — занимался новый день. Удары доносились с улицы. А вдруг ломают мою машину? — невольно подумал он.

Чувствуя усталость во всем теле от короткого беспокойного сна, он сел и стал тереть глаза и ерошить волосы, пытаясь окончательно проснуться. Удары прекратились, и Ной облегченно вздохнул.

Он посмотрел через плечо, спит ли Салли, но, к его удивлению, молодой женщины на месте не оказалось. Странно! Насколько он помнит, всю ночь он чутко прислушивался к ее дыханию.

Снова начали стучать металлом о металл. Ной прислушался.

— Что бы это могло быть? — с тревогой спросил он, ни к кому не обращаясь. Здесь где-то есть кузница, которую он не заметил? Неудивительно, что Салли встала так рано: в таком шуме спать совершенно невозможно.

Ной достал джинсы из чемодана, который он поставил в кладовку Салли, быстро оделся и вышел из комнаты с твердым намерением найти источник этого ужасного шума.

Когда он поравнялся с комнатой Вандеркелленов, дверь приоткрылась и показалась голова Абигайл.

— Как хорошо, что вы решили остановить ее! — проговорила миссис Вандеркеллен.

Ной замер, размышляя, не ослышался ли он. То, что проговорила Абигайл, было лишено всякого смысла.

— Доброе утро, миссис Вандеркеллен! — сказал он с приветливой улыбкой, изображая любящего внука. — Что вы сказали?

— Я сказала, что буду очень рада, если вы заставите Салли прекратить этот ужасный шум. Как ей не совестно ковать в пятом часу утра?

Салли занимается ковкой?! У него не укладывалось в голове, что эта хорошенькая, на последнем месяце беременности, блондинка оказалась источником душераздирающей какофонии!

С тех пор как Ной согласился сыграть роль безумно счастливого мужа, он взял за правило ни с кем не спорить, пока сам не разберется, что происходит.

— Какой шум? — Он недоуменно пожал плечами. — Я ничего не слышал. Я иду, чтобы сварить Салли кофе, — на ходу придумал он.

Он никогда еще не видел, чтобы Абигайл была так возмущена.

— А я из-за грохота не могу заснуть! Так не обращаются с гостями! Очевидно, в Техасе в порядке вещей относиться к гостям без должного уважения! — гневно проговорила Абигайл и хлопнула дверью.

Чем больше Ной узнавал миссис Вандеркеллен, тем больше аргументы Салли в оценке ее родственников казались ему правдивыми и обоснованными.

Он сбежал с лестницы, прыгая через две ступеньки, затем быстрыми шагами пошел на звуки, от которых, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. Открыв дверь черного хода, Ной вышел на веранду. Пройдя двором, он подошел наконец к сараю без окон, двустворчатая дверь которого была закрыта. Но даже при закрытой двери звуки, доносившиеся из этого строения, немилосердно резали слух.

Даже когда Ной рывком открыл дверь, он все еще не мог представить Салли в роли кузнеца. Хоть убей, не мог!

Ной обвел взглядом помещение бывшего коровника, превращенного в кузницу. Он с интересом рассматривал молоты, щипцы, пилы, две наковальни, несколько баллонов с ацетиленом и большие, обитые листовой сталью рабочие столы. Рядом возвышался ярко-желтый подъемный кран. Увенчанная вытяжным колпаком кузница выбрасывала золу из своего пышущего жаром жерла.

Затерянная среди стали и огня, Салли казалась маленькой и незащищенной. Женщина стояла к Ною спиной, но тем не менее он хорошо видел, что она в комбинезоне, поверх которого был надет тяжелый кожаный фартук, на руках — кожаные перчатки, на голове — красная бейсболка козырьком назад, на ушах — наушники, приглушавшие звук, на глазах — защитные очки.

Приняв позу укротителя диких львов, бесстрашно встав перед железным чудовищем, Салли колотила молотом по раскаленному докрасна металлическому пруту, производя при этом оглушительные, душераздирающие звуки.

Стоило Ною войти внутрь сарая, как в лицо ему пахнуло обжигающим жаром. Воздух был горячий и сухой. Он спрашивал себя: если даже сейчас в кузнице невыносимое пекло, то как можно здесь работать в самый разгар техасского лета? Глядя на длинные стальные столы с инструментами, он вдруг почувствовал, что преклоняется перед этой удивительной женщиной. Только сейчас Ной понял, что Салли не простой кузнец, а талантливый созидатель, воплощающий свои замыслы в жизнь.

Раскрыв тайну Салли, Ной продолжил осматривать помещение. У одной стены из грубооструганных бревен стояла створка ворот в виде крыла бабочки. Ной был поражен ее изящным ажурным рисунком. Он даже представить себе не мог, что можно сделать такое тонкое кружево из, казалось бы, неподатливого металла.

Он покачал головой: Салли — настоящий художник. Разве Абигайл не знает разницу между простым кузнецом и талантливым художником? Неужели она до такой степени погрязла в своем снобизме, что считает всех, кто зарабатывает на жизнь своими руками, недостойными внимания? Какая нелепость! Врачи, между прочим, тоже зарабатывают на жизнь собственными руками…

У него не было никакого представления о том, как зарабатывает Салли себе на жизнь. Теперь его ждал приятный сюрприз. Продолжая осматривать мастерскую, Ной заметил в углу книжный шкаф. Интересно, это ее книги? Если ее, то почему их перенесли из дома в сарай?

Эта женщина оказалась довольно сложной загадкой. Прелестной, энергичной, талантливой и… неудачливой. Ной решил, что ему надо принять душ, переодеться и сварить кофе для Абигайл. А свои вопросы он задаст позже, когда не придется надрывать голос, чтобы перекричать этот неимоверный шум, и быть предельно внимательным, чтобы не прожечь свою одежду.

Войдя на кухню, Салли очень удивилась, увидев там Ноя, который сидел за столом и пил кофе. Он хорошо выглядел. Даже слишком хорошо в облегающей трикотажной рубашке и выгоревших джинсах. И откуда у врача такая мощная мускулатура?

— Ой… привет! — воскликнула она, машинально убирая со лба упавшие пряди волос и вытирая руки о комбинезон. — Я не ожидала, что вы уже проснулись.

— Вы так ужасно гремели, что не только мы, мертвые проснулись бы, — насмешливо проговорил он, отпив небольшой глоток горячего кофе.

— О! — простонала она. — Я об этом не подумала! У меня почти не бывает гостей. Шум всех разбудил?..

— Губерта не разбудил — он принимает снотворное, а вот Абигайл…

— Представляю, в каком она состоянии! Она не любит, когда ей напоминают, что ее внучка — кузнец.

Ной поставил кружку и сказал:

— Налейте себе кофе и садитесь за стол.

— Нет, лучше я вначале приму душ.

— Минуточку. — Ной подошел к буфету, взял кружку и налил в нее горячий кофе. — Это не простой кофе, а особенный. Я купил его по просьбе Абигайл. Судя по тому, что часы Абигайл стоят не менее двадцати пяти тысяч долларов, я решил, она не обеднеет, если мы выпьем немного ее колумбийского кофе без кофеина. — Он взял молодую женщину за руку и подвел к столу.

Салли внезапно почувствовала, что от усталости у нее подкашиваются ноги. Она тяжело опустилась на стул и обхватила кружку ладонями. Никогда раньше она так не уставала.

— Я не кузнец, — проговорила Салли, глядя в кружку и с удовольствием вдыхая запах кофе.

— Знаю.

— Откуда? — недоуменно спросила она. Ной кивнул в сторону бывшего коровника.

— Я был там. Ясно, что вы настоящий художник. Кстати, нашу кровать вы сделали по собственному эскизу?

«Наша» кровать?! Ее передернуло. Если бы он только знал, чего стоила ей эта ночь, проведенная на одной кровати с ним! Она пыталась заснуть, но не могла, и большую часть ночи просто притворялась, что спит. Следила, чтобы дыхание было ровным и спокойным. Это оказалось делом нелегким.

Когда она наконец заснула, ей приснился неприличный сон… с участием Ноя Барретта. Отогнав воспоминания, она решила сосредоточиться на разговоре со своим собеседником. Так что он спросил? Ах да, про кровать.

— Она была заказана одной супружеской парой для их медового месяца. Они оплатили половину стоимости, но выкупать ее раздумали. Я решила кровать оставить у себя и никому ее не продавать.

— Она вам удалась. Превосходная работа, — похвалил он.

Салли густо покраснела. Комплимент в сочетании с игривым взглядом Ноя смутили ее.

— Спасибо, — еле слышно прошептала она, удивляясь, почему у нее вдруг пропал голос.

— А что еще вы делаете?

— Обычные вещи: калитки, лестничные перила, садовые скамейки, решетки…

— А над чем работали сегодня утром? Она отпила маленький глоток кофе, и по ее лицу было видно, что напиток ей понравился.

— Вкусно! — проговорила она.

— Спасибо.

— Где вы научились готовить такой вкусный кофе? Определенно у вас талант!

— Не уходите от ответа. — Ной насмешливо улыбался.

Салли недоуменно заморгала, вспоминая, о чем он спросил ее.

— Я делаю колыбельку для Вайвики. Я выполняла один заказ и только теперь смогла взяться за колыбельку. Должна закончить ее до рождения дочки.

— Я не заметил ничего такого, что бы напоминало колыбель.

Молодая женщина отпила кофе и поставила кружку на стол.

— Отличный кофе, — сказала она.

Ной молча смотрел на нее, и это уже начинало ее раздражать. Наконец он тоже глотнул кофе.

— В следующий раз я осмотрю вашу мастерскую более внимательно, — пообещал он.

— Не извольте беспокоиться, — сухо отозвалась Салли.

Он с удивлением посмотрел на нее, будто хотел что-то сказать, но потом раздумал и решил пропустить ее сварливое замечание мимо ушей. По непонятной причине его молчание больно задело ее.

— Я знаю, что вы подумали, — проговорила она с обидой в голосе.

— В самом деле?

— Вы подумали: что ж, я прощу ей ее сварливость, потому что она на последнем месяце беременности и это сделало ее несколько чудаковатой. Должна вам заметить, что ваша снисходительность совершенно неуместна. Моя беременность никак не отразилась на моем поведении. — Она пристально смотрела на него, не отводя глаз. — Вы ведь именно так и подумали? Правда?

Ной подался вперед и облокотился о стол.

— Действительно, я решил не обращать внимания на ваше довольно резкое замечание, но что касается сварливости, то это даже хорошо — жены, как правило, с годами становятся именно такими, и к этому надо заранее готовиться.

— Резкое замечание, говорите? — возмущенно воскликнула Салли, чувствуя, что начинает дрожать от гнева и обиды. Почему его откровенность и искренность так раздражают ее?

— Итак, вы зарабатываете себе на жизнь искусством?

— Это мое личное дело, — холодно сказала она.

— Вы забыли, что я ваш муж? А если родственники потребуют подробностей? — сказал он, показывая на второй этаж.

— Не потребуют. Они считают, что у меня богатый муж, который полностью меня содержит.

— И вы не хотите, чтобы они узнали, что своим художественным талантом вы неплохо зарабатываете себе на жизнь? Не многие художники могут похвастаться этим. Вспомните, словосочетание «бедный художник» стало настолько привычным, что превратилось в штамп.

— Мне абсолютно все равно, что они обо мне подумают, — возразила Салли.

— Тогда какого черта вы затеяли этот спектакль, если вам все равно, что они о вас подумают? — возмутился Ной.

Где ему понять! — пронеслось у нее в голове. Вслух она сказала:

— Это сложно объяснить.

— Нет ничего удивительного, что поведение человека порой бывает противоречивым, — заметил он.

Она почувствовала скрытую насмешку в его словах и смерила его колючим взглядом.

— Вам пора решить, кто вы: акушер или психиатр.

— Это вам пора решить, надо ли вообще продолжать этот спектакль!

— Я же сказала вам, что все очень запутано, и давайте не будем это обсуждать! — воскликнула Салли, вскакивая со стула. — Я пойду приму душ, а вы постарайтесь больше не совать нос в мои дела!

Неожиданно Ной осторожно взял ее за руку.

— Послушайте, Салли, — сказал он, не давая ей уйти. — Вы все время в напряжении, все время на взводе. Это нехорошо и для вас, и для ребенка. Относитесь ко всему спокойнее. Дайте себе хотя бы небольшую передышку.

— Оставьте меня в покое! — воскликнула Салли и попыталась вырваться и уйти, но Ной не отпустил ее. — Ох уж эти доктора! Вообразили, что знают ответы на все вопросы! Вы суете нос в мою личную жизнь, а я должна быть спокойной?! Хорошо, я стану спокойной… такой спокойной, что мало не покажется! — Она вздернула подбородок.

— Но вы хотя бы скажите мне, когда мы с вами обвенчались, — настаивал Ной. — Должен же я это знать, чтобы не попасть впросак!

Его вопрос привел ее в крайнее изумление. Она даже не подумала об этом.

— Не знаю. Наверное, до того, как я забеременела.

— В прошлом году в мае? — предположил он.

— Лучше в апреле.

— Когда в апреле? — нетерпеливо спросил Ной.

— Выберите сами, мне все равно.

— Хорошо, тогда в прошлом году первого апреля, — уверенно проговорил он.

Она бросила на него негодующий взгляд.

— Почему это мы должны были венчаться в День дураков?! С какой это стати?

— Вы правы, — согласился Ной. — Мои друзья лопнули бы от смеха.

Все говорило о том, что Салли слишком долго хранила все мечты и надежды в самых потаенных уголках своей души и теперь сама мысль поделиться ими с кем-нибудь другим причиняла ей нестерпимую боль.

Говоря откровенно, даже Сэм не совсем понимал всю глубину неприязни сестры к их дедушке и бабушке. Мать брала его с собой в Бостон, и встреча проходила мирно и спокойно. Но не надо забывать, что Сэм — всесильный и всемогущий доктор, унаследовавший основные качества Вандеркелленов, в то время как у Салли — «кузнеца» — преобладают черты Джонсонов…

Вайвика начала толкаться и вернула Салли к действительности. Ной прав: она и впрямь слишком возбуждена и агрессивна, а это плохо для ребенка.

Салли посмотрела на Ноя — он выглядел мрачным и подавленным.

— Хорошо, вы правы. Вы должны знать некоторые подробности из моей жизни. Вы это заслужили, — проговорила она после долгой внутренней борьбы. — Пейте кофе, а я буду рассказывать.

Выпустив руку Салли, Ной наполнил кружки горячим кофе. Поставив их на стол, он сел и пристально посмотрел на Салли.

— Ну, что дальше?

Вот уже много лет подряд она с болью размышляла о том, как могли дедушка и бабушка отречься от своей единственной дочери только за то, что та обвенчалась с техасским пожарным. Теперь они стали старше и страдали от одиночества, причиной которого было их же собственное жестокое обращение с непослушной дочерью. И после всего, что они натворили, Вандеркеллены надеялись, что внучка встретит их с распростертыми объятиями? Напрасно надеялись. Ей даже не пришло это в голову.

Салли понимала, что она в долгу перед Ноем за все, что он для нее сделал. С трудом передвигая подкашивающиеся ноги, она медленно подошла к столу и села.

— Я постараюсь ответить на ваш вопрос, почему я решила завести ребенка, — с раздражением сказала она, недовольная тем, что он сумел заставить ее пойти на эту уступку. — Надеюсь, это удовлетворит ваше любопытство, не правда ли?