Колыбель времени

Часть 2. Расцвет Османской империи. Глава 4. Мечеть

Эверилд вошла в голубую мечеть: в главном зале был купольный потолок, украшенный надписями — сурами из Корана и изречениями пророка Мухаммеда, которые были искусно выполнены Сейидом Касымом Губари из Диярбакыра. Купол поддерживали четыре огромные колонны, а стены мечети радовали глаз узорами с растительными мотивами — здесь были тюльпаны, лилии, гвоздики и розы, а также орнаментами различных цветов на белом фоне. Внутри мечеть хорошо освещалась — свет падал из, казалось, бесчисленного количества окон. Эверилд особенно поразил михраб — молитвенная ниша, которая была вырезана из цельного куска мрамора. На нём установлен чёрный камень, привезённый из Мекки. Рядом с михрабом находился минбар — место имама для чтения проповедей.

К Эверилд с евнухом неслышно подошел принц Эрик, одетый во всё черное, с чурбаном на голове.

— И как, нравится? — Эверилд кивнула. — Я уже выбрал тебе имя, думаю, оно тебе понравится. Кстати, посмотри туда, видишь — с западной части мечети есть особенный вход, над которым висит цепь. Этим входом пользуется султан. Видишь, цепь низко висит? Это сделано для того, чтобы, когда султан въезжает во двор мечети на лошади, он каждый раз наклонялся, что символизирует ничтожность султана по сравнению с Аллахом.

— Интересно, я не знала об этом. Хотела я бы на это зрелище посмотреть… Ну что, Эрик, давай покончим с этим, какое ты выбрал для меня имя?

К ним подошел мулла с длинной бородой, почти до колен, карие глаза смотрели внимательно, пронзительно, словно старались заглянуть в душу. Эверилд замерла, они с минуту играли с муллой в гляделки.

— Опусти глаза в пол, женщина, — приказал он, и Эверилд подчинилась. «Ох, ей не дадут забыть, кто здесь хозяин».

— Я пришла принять ислам, — робко проговорила Эверилд, старательно изображая саму покорность.

— Знаете Шаха́да? — уточнил мулла, Эверилд растерялась.

— Скажи да, я мысленно тебе надиктую, — сказал принц Эрик, связавшись с Эверилд ментально.

— Да, мулла, — покорно проговорила Эверилд. Честно, ей не терпелось покинуть мечеть. Она даже бы, наверно, бежала, если бы сын не был в заложниках. Темный Эрик мысленно передал ей текст, слава богам, он был на арабском, а Эверилд немного его знала.

— «Ашхаду ал-ляя иляяхэ иллял-ла, ва ашхаду анна мухаммадан расулюл-ла» или «Ашхаду ал-ляя иляяхэ иллял-ла, ва ашхаду анна мухаммадан ‘абдуху ва расуулюх»[1].

— Я тебя нарекаю Каной, — торжественно сказал принц Эрик.

— Любимая? Забавно, — вампирша усмехнулась, что ни скажи, но принц казался ей мальчишкой, который иногда превращается в грозного, брутального мужчину. — И всё же ты меня, принц Эрик, забавляешь. Сколько тебе было лет, когда тебя обратили? — не удержалась от любопытства Эверилд.

Они уже покинули мечеть, и вампир немного позволил ей пройтись пешком. Недалеко, но этого хватило, а главное — она увидела напротив храм Софии. Он не сильно изменился, но всё равно был немного реконструирован.

— Забирайся в паланкин, рабы тебя отнесут ко дворцу.

— В храм Софии мы не успеем зайти? — с какой-то досадой спросила Эверилд.

— Нет, отныне ты мусульманка, и да, мне было двадцать лет, когда меня обратили, — запоздало ответил принц.

Эверилд неохотно забралась в паланкин, и рабы понесли его мимо идущих по своим делам людей. Слышалось ржание коней, она смотрела через занавески на город, он, вроде, изменился, а вроде — и нет. Но всё равно здесь присутствовала чужая рука, Константинополь был родным и чужим одновременно. В сердце что-то сладко сжалось, и по щекам потекли слезы. Она узнала улицу из своего города. Они на ней играли с мальчишками в воинов. Учились воровать, да-да, она переняла привычку матери. Они загоняли нищих ребят в угол и били палками, просто так, от скуки, а нищие смотрели затравленными собачонками. Однажды парни так увлеклись, что забили одного мальчика насмерть.

Погрузившись в свои воспоминания, Эверилд не заметила, как они прибыли ко дворцу, где ее передали евнуху. Они вошли в шикарный коридор из белого мрамора, высокие десять колонн поддерживали потолок, вокруг суетились слуги, кто-то носился с подносами, кто-то — с охапкой грязного белья, кто-то — со стопкой только что постиранных вещей, кто-то просто куда-то бежал. Эверилд закатила глаза, у нее уже голова шла кругом от этих мельтешений. Благо, ее лицо скрывала паранджа, видны были только голубые глаза. Она скользила в море людей, огибала, пропускала их, пока они не пришли в небольшую комнату.

— Здесь ты будешь жить. Калхая введет тебя в курс дела, — сказал евнух и оставил Эверилд одну в комнате.

Мебели здесь почти не было: стол, шкаф да кровать. Какая ее Калхая должна ввести в курс дела — непонятно. Эверилд заглянула в шкаф, там висели простенькие наряды, по сравнению с ее одеянием, они очень бедные. Ее мутило от самой мысли, что придется кому-то прислуживать. Она из правящего класса вампиров, пусть и политикой не занимается, и должна прыгать перед едой! Это очень унизительно, и Темный Эрик еще за это ответит.

В комнату вошла полная женщина с длинными седыми волосами, собранными в шишку, закрепленную шпильками.

— Это ты у нас новенькая? — строго спросила она.

— Да, госпожа, — робко подтвердила Эверилд, сделав легкий поклон.

— Первым делом тебя осмотрит лекарша. Я слышала, что ты уже женщина. По идее, у нас таких не бывает, но раз султан так захотел, кто я такая, чтобы оспаривать его решения? Я так понимаю, ты та пиратка, о которой ходят легенды?

— Возможно, — холодно ответила Эверилд, ей вообще сейчас не хотелось говорить о прошлом, это было слишком больно.

— Хорошо. Я вижу, ты не желаешь на эту тему говорить. Ну, раз мне тебя поручили, я тебе должна рассказать о твоих обязанностях. Утром у девушек занятия танцами, музыкой, уроки по математике, изучение турецкого языка, письменности, истории и этикета. Днем все девушки приступают к работе — это уборка, шитье, прислуживание своим господам. Вечер полностью свободен, можно делать, что хочется. А вот и лекарь.

И правда, в покои вошла молодая девушка с черными густыми волосами, собранными в корону, одетая в зеленые шаровары и платье. Она провела осмотр, куда только не заглянув. Эверилд напряглась, когда та начала считывать пульс, пришлось внушить, что сердце бьется нормально. Лекарь посмотрела зубы, заглянула в подмышки и лоно. Что она там хотела найти, девственность? Ее должны были предупредить, что Эверилд уже женщина.

— Хорошо, не беременна, — сказала она, и до вампирши только сейчас дошло, для чего ее проверяли. — Как давно у вас был половой контакт?

Эверилд закатила глаза.

— Две недели назад.

Лекарша скривилась.

— Грех.

— Ну, простите, что я была замужем и не уберегла себя для похот… — фразу вампирша не договорила, дав себе мысленную затрещину. Лекарь что-то записала в своем блокноте, ушла. Хотелось выть от ярости, бессилия и этого унизительного положения.

«Эверилд Тревел прислуживает еде. Нет, Темный Эрик точно за это ответит. А еще партнерство предлагает! Как только язык поворачивается?»

Вампирша сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться, но не помогло, ярость всё равно клокотала в груди, и от убийства ее удерживало одно существо — ее сын. Иначе она бы устроила здесь кровавую баню и сбежала к чертям в ад. Там всяко милее, чем в этом ванильном доме, но, увы и ах, это так и останется ее мечтами — принц Эрик крепко связал ее по рукам и ногам. Поэтому оставалось только одно — улыбаться как дура и смотреть на султана с немым обожанием. «Фу, только при этой мысли тошнило до потемнения в глазах. Ну ничего, она еще отыграется. Темный Эрик сильно пожалеет о своей выходке».

Вскоре вернулась служанка.

— Сейчас идет урок музыки, вам дозволено сегодня там поприсутствовать, пойдемте, я вас провожу. Вы умеете играть на каких-нибудь музыкальных инструментах?

— Умею, и на многих, госпожа. У меня первоклассное образование. Я играю на арфе, флейте, скрипке, пианино и многих других.

— Из какой страны вас похитили, вы, наверно, из знатного рода?

— Из Виз… Венеции, — поправилась Эверилд. «Какая Византия, она уже пала боле трехсот лет назад».

Она дала себе еще одну мысленную затрещину.

— Вот мы и пришли, — сказала Калхая, открывая перед Эверилд высокую деревянную дверь, исписанную письменами. Вампирша осторожно вошла, поклонилась учительнице — это была старая дама в старомодном платье, что-то чертившая мелом на доске.

— Проходите, Кана, занимайте любое удобное место, — попросила она.

Эверилд оказалась в шикарном зале с большими окнами, на стенах висели персидские ковры из шерсти. Тяжелые черные бархатные шторы, украшенные цветным узором, были перехвачены так, что образовывали стрельчатую форму. На полу лежали мягкие ковры красного, зеленого и желтого цвета. На красном ковре были изображены кувшинки, на зеленом расцветали бело-красные лилии вперемешку с желтыми тюльпанами, а на желтом ковре был витиеватый узор, в котором ничего не разобрать. Стены также завешены коврами с письменами из Корана, купольный потолок украшен различными надписями, по всему полу аккуратно разложены бархатные подушки — черные, красные, желтые, синие, алые, фиолетовые и лиловые.

Вампирша села между двумя рабынями, одна была миниатюрной блондинкой с прической в виде короны, одетая в платье винного цвета, доходившее до пола, рядом с ней сидела турчанка с пухлым круглым лицом, черными глазами, подведенными стрелками. Одета она была в шикарное платье с черным лифом и красной тканью, расшитой золотом.

«Наверное, это одна из фавориток султана», — промелькнула мысль в голове.

В зале стали раздаваться шепотки:

— Кто она?

— Откуда?

— Очередная соперница.

— Да чтоб она сдохла!

— Смотри, какие у нее короткие волосы, это ужасно.

— Слушай, Херем, это, случайно, не та легендарная пиратка, которой в последнее время бредит султан?

И много чего еще в этом духе. Кому-то было любопытно, кто-то смотрел откровенно враждебно, кто-то выбрал позицию наблюдателя, но равнодушных не осталось.

— Смотри, как она богато одета. Поди, украла у кого-то из нас украшения, — Эверилд повернула голову и посмотрела на молоденькую девушку со свежей кожей, румяным лицом, в черных глазах читался азарт, одета она была в зеленое платье, грудь расшита бриллиантами и жемчугом. Она приветливо помахала рукой и фальшиво улыбнулась.

Эверилд хотелось заткнуть уши и не слышать этот бред сивой кобылы, как бы сказали на Руси.

— Кана, покажете, что вы умеете? — добродушно обратилась учительница. Эверилд ощущала себя как на занятиях своего учителя Эфенди, ее так и несостоявшегося мужа — во времена, когда она была смертной.

Вампирша поднялась и со всей грацией прошла к доске, пробежалась взглядом по предложенным инструментам и взяла скрипку, которая сейчас соответствовала ее настроению. Она решила сыграть грустную музыку, влив в нее всю боль, горечь и невыплаканные слезы.

[1]«Я свидетельствую, что нет бога, кроме Единственного Господа, и свидетельствую, что Мухаммад — Его раб и посланник».