Компаньонка

9

Филолог и дочь филологов, Грейс прозрела мгновенно и ярко. Санти — Олсейнтс, это же очевидно. Тот самый Марко Санти, ловелас-итальянец, от которого Дэвид Стил собирался оберегать Клариссу, в том числе и с помощью Грейс Колмен.

И что, спрашивается, теперь должна делать Грейс Колмен? Телеграфировать на борт самолета, в котором Дэвид Стил летит в Аргентину? Оглушить Клариссу подушкой и связать? А потом спрятаться в прихожей и гнусавым голосом отвечать на звонки Марко Санти, подобно Кролику из «Винни-Пуха»: «Никого нет дома!»?

Девушка шагнула вперед и обличающе вытянула палец.

— Кларисса, мне это не нравится. Вы же знаете, что ваш племянник против ваших встреч с этим человеком. Да еще эта ложь для Стенли…

— Какая же это ложь! Старая Джонсиха действительно лежит, не встает, просто викарий сказал мне об этом не сегодня, а вчера. И оподельдок в аптеке есть, только не в Квинси, а в Марчлейне. И раз Стенли не будет, то Дэвид ничего и не узнает, а значит, и ругаться не будет. Вот как я все придумала!

Грейс в отчаянии смотрела на раскрасневшуюся, довольную Клариссу.

— Кларисса, поймите меня… Это же нехорошо! Мистер Стил доверяет нам… вам… мне…

Личико Клариссы внезапно исказила некрасивая судорога, рот искривился, и Грейс с ужасом поняла, что она сейчас расплачется. Кларисса заговорила очень быстро, плаксивым от напряжения голосом, больше, чем обычно, напоминая маленькую капризную девочку.

— Так значит, он и вас смог убедить! Вы шпионите за мной! Все вы, все шпионите! Запирают! Не дают жизни! Но настоящая любовь не боится замков и стен! Он пришел. Пришел за мной, мой красавец Марко! Через полсвета… пробирался… его гонят, преследуют, а он не испугался! И я теперь наверное знаю, как сильна его любовь ко мне! Мы все равно уедем!

— Кларисса…

— Убежим в закат, взявшись за руки. Наша любовь победит все! А вы — хитренькая! Значит, как самой целоваться с моим племянником — это хорошо, а на меня — ябедничать?

Грейс прижала руки к лицу в полном смятении. Кларисса неожиданно сменила тактику.

— Милая, красивая, добрая, хорошая Грейс! Вы же мне подружка! Вы же не станете рассказывать про меня Дэйви? И Стенли, противному Стенли тоже не станете рассказывать? Вы только посмотрите на моего Марко, просто посмотрите — и увидите, что он замечательный. Что он меня любит. Ну пожа-а-алуйста…

И маленькая шантажистка расплакалась.

Грейс разрывалась на сотню маленьких Грейс. С одной стороны, ее связывало обещание, данное Дэвиду Стилу, с другой — она не привыкла к тому, чтобы людей за глаза обвиняли в том, чему нет доказательств. Что, если Дэвид Стил ошибается? Ведь Кларисса действительно очень милая и вполне могла внушить этому Марко теплые чувства! Да и не так он молод, как положено, вроде бы, альфонсам.

Быть может, не будет ничего страшного, если они всего лишь выпьют чаю, все вместе? Глядишь — и Стенли Рочестер успеет приехать, он-то наверняка знает, что делать. В любом случае Грейс здесь не хозяйка. С тяжелым сердцем Грейс мрачно кивнула.

— Хорошо. Мы выпьем чаю, но вы должны знать: ничего сознательно я скрывать от мистера Стила не буду. Если он спросит про то, бывал ли здесь мистер Олсейнтс, я скажу правду.

Кларисса просияла и взмахнула коротенькими ручками.

— О, это просто прекрасно! Я не ошиблась в вас, моя подружка. Вы не только прекрасны, вы благородны. К тому же Дэйви никогда не спросит про Марко, ведь он не знает, что Марко теперь живет по соседству.

— Ну… рано или поздно он узнает…

Кларисса загадочно посмотрела на Грейс.

— Вполне возможно, что у него не будет на это шанса. Все так быстро меняется…

Впоследствии Грейс ужасно ругала себя за то, что не придала этим словам Клариссы должного значения…

Два часа спустя Грейс сидела в малой гостиной и терзалась, очень надеясь, что постороннему глазу эти терзания незаметны. Конечно, светской львицей ее не назовешь, но уж изобразить внешнее спокойствие ей, наверное, по силам?

Может, и по силам, но трудно. Ибо сразу два фактора выбивали ее из равновесия. Первый — Кларисса Стил. По случаю знаменательного события она вырядилась в нечто розово-лиловое, воздушное и многослойно-оборчатое, благодаря чему стала немедленно напоминать торт работы кондитера-абстракциониста.

Вокруг пухлой шеи обвивались крупные лиловые бусы — явная бижутерия, но в ушах покачивались самые настоящие аметисты. Оборки топорщились повсюду, а вот юбка была явно коротковата и открывала миру смешные толстые ножки, обтянутые колготками в сеточку. Кларисса наверняка нацепила бы и каблуки, но в последний момент отдала предпочтение старым разношенным теннисным туфлям, которые в первые минуты еще прятала под стол, но потом забыла, и теперь они бросались в глаза не хуже красного знамени на Тауэре.

К тому же бедняжка решила навести красоту в смысле косметики, и теперь часто моргала, так как накладные ресницы были тяжеловаты. Помада размазалась после первого же глотка из чашки, так что, говоря по совести, Кларисса сейчас напоминала не то огородное пугало, не то клоунессу из цирка. Грейс и злилась, и жалела бедняжку, а больше всего боялась увидеть насмешку в глазах фактора номер два — Маркуса Олсейнтса.

Он в данный момент стоял в крайне выгодной позе у камина, держа чашку в одной руке и оживленно жестикулируя другой рукой. Грейс подозревала, что к камину он ушел не столько из желания порисоваться, сколько сбежав от Клариссы, которая вовсю размахивала куском кекса, рассыпая крошки по дивану, и оживленно трещала. Ответные реплики она воспринимала только от Маркуса, поэтому Грейс довольно быстро умолкла и сидела на своем стуле чинно и молча.

Зато ей представилась прекрасная возможность рассмотреть Марко Санти — Маркуса Олсейнтса во всех ракурсах.

Надо признать — подобный мужчина мог произвести впечатление и на куда более искушенную особу, чем простодушная Кларисса. Высокий, статный, с роскошной фигурой атлета, ухоженными руками, элегантно одетый, итальянец производил прекрасное впечатление. Теперь Грейс ясно видела, что он вовсе не молод — что-то около сорока. Благородная седина мелькала в густых черных кудрях, только прибавляя Марко шарма. Чистое, смуглое лицо, горячие черные глаза и чувственные сочные губы довершали картину, и Грейс невольно представляла зрелого красавца в средневековом костюме или рыцарских доспехах. Весьма успешно, скажем откровенно.

Она изо всех сил старалась усмотреть в Марко того негодяя и афериста, которым его отрекомендовал Дэвид, однако тщетно. Помимо физической красоты, Марко прямо-таки излучал ауру добросердечия и искренности, был остроумен, тактичен, обаятелен — одним словом, ничто в нем не могло оттолкнуть.

В какой-то момент Грейс заметила, что он внимательно ее рассматривает, и немедленно вспыхнула от смущения. Итальянец улыбнулся и неожиданно подмигнул ей.

Да, и вот что важно: он уважительно и серьезно относился к Клариссе. Ни тени насмешки, ни раздражения, ни смущения при виде ее несуразного внешнего вида. Это тоже подкупало.

Кларисса начала ерзать, а потом вдруг изъявила желание показать Марко альбомы и стремительно убежала из гостиной. Грейс подозревала, что Клариссе понадобилось в туалет, и она просто выдумала предлог. Грейс ее прекрасно понимала. При таком красавце совершенно невозможно было до такой степени себя скомпрометировать.

Едва Кларисса закрыла дверь, Марко оторвался от каминной полки и подошел к Грейс. Уселся напротив и дружелюбно посмотрел ей в лицо. Совершенно машинальным движением девушка принялась поправлять волосы — видимо, близость Марко на всех женщин оказывала подобное действие. Он заметил своим приятным, певучим, чуть высоковатым голосом:

— Волнуетесь?

— Нет, вовсе нет, просто…

— Не смущайтесь, Грейс — можно вас так называть? Вернее, смущайтесь, потому что вы становитесь еще прекраснее, но не тревожьтесь. Будьте со мной откровенны, так вернее.

— Я… честно говоря, вы застали меня врасплох. Я действительно неспокойна.

— Я вижу. И готов вернуть вам душевное равновесие. Хотите — угадаю, о чем вы думали, так внимательно меня разглядывая?

— Ох… я думала, что делаю это исподтишка.

— Не волнуйтесь. МЕНЯ смутить гораздо сложнее. Так вот, вы все это время пытались найти во мне черты того злодея, которым меня наверняка отрекомендовал мистер Стил.

— Ну, я не так уж слепо слушаюсь чужих указаний…

— Однако и обстоятельства не совсем обычны, верно? Вы смотрели на меня, точно взвешивая: неужели этот красавчик-итальяшка может всерьез полюбить Клариссу Стил.

— Мистер Олсейнтс, я вовсе…

— Умоляю вас, просто Марко. Вы же уже поняли, что это не настоящая моя фамилия.

Грейс вскинула на него ясные синие глаза и слегка нахмурилась.

— То есть… косвенно вы подтверждаете, что намерения ваши не совсем, так сказать…

— О намерениях пока речь не шла. Только о методах. Да, они не вполне общеприняты, так скажем. Я явился сюда непрошеным, я живу под чужой фамилией, я намеренно искал все это время встреч с Клариссой, хотя уже знал, что эти встречи ей запрещены.

— Вы писали ей.

— Да. Два с половиной года, почти каждый день. И с нетерпением ждал писем от нее. Ну же, синеокая колдунья, задайте прямой вопрос: мог ли я полюбить женщину, которая старше меня и к тому же не вполне адекватна, не имея никакой корысти?

Грейс разозлилась. Он ее провоцирует! Она откинула черные кольца волос назад, вызывающе уставилась в черные горячие глаза и негромко произнесла:

— Что ж, задаю прямой вопрос: ваши намерения относительно простодушной и беззащитной женщины, которая к тому же старше вас, вполне бескорыстны?

— Вы исключили из вопроса тему любви. Вам не близка чувственная сторона жизни? Вы еще не были влюблены?

— Сейчас мы говорим не обо мне. Вы хотели прямого вопроса. Я его задала.

— Значит, не были. Иначе знали бы, что любовь не выбирает. Хотите, прочитаю вам лучшие строки о любви, написанные человеком?

— Сначала ответьте на мой прямой вопрос.

— Хорошо. Мои намерения небескорыстны.

— Вот как?

— Конечно. Намерения всегда небескорыстны, моя дорогая. Намереваясь сделать что-то, человек планирует чем-то обладать. Иначе это уже не намерения, а мечтания. Только им позволительно быть бесплотными.

— Что же хотите получить вы, Марко?

— Клариссу, разумеется. Она — моя цель и мое намерение.

— А не ее деньги.

— Грейс, дорогая, я вижу, вам уже основательно промыли мозги. Давайте рассуждать здраво. Скажем, я нацелился на Клариссины миллионы. Как вы знаете, Дэвид Стил яростно препятствует нашей встрече, а не то что браку. Деньги Клариссы под его опекой. Что же может вынудить его расстаться с этими деньгами?

— Ну… если бы вы с ней настояли на свадьбе…

— Он бы мог продолжать выдавать ей нужные суммы на расходы, как делал все эти годы. Совершенно для этого не требуется отдавать весь капитал, и мы оба — и Дэвид, и я, — это знаем.

— Эти суммы, наверное, значительны.

— Уж будьте спокойны. Дэвид Стил нашел бы способ запретить мне доступ к ним. Он все-таки магнат. Я не получил бы ничего плюс нелюбимую — по вашему всеобщему мнению — старую жену с недостатками развития. Какая в этом выгода?

— М-да… как-то вы это так повернули…

— Слова, милая Грейс, на то и даны человеку, чтобы он играл ими, как мог. Скажем, встреться мы с вами чуть раньше, я бы рассказал вам эту историю иначе. Например, повернул бы дело так, что Дэвид Стил просто не желает сам расставаться с деньгами Клариссы и потому стережет ее не хуже дракона.

— Он любит свою тетку, в этом нет сомнения.

— Вы сколько времени их знаете? Несколько дней плюс полгода на работе? А я три года. Кто осведомленнее?

— Погодите, вы хотите сказать, что Дэвид…

— Нет, моя дорогая донна, не хочу. Просто показываю вам, что я МОГ бы сказать, действуй я методами Дэвида Стила. И уверяю вас, я был бы крайне убедителен. Вы бы мне поверили, не сомневайтесь.

Грейс потрясла головой и с веселым ужасом уставилась в смеющиеся черные глаза. Марко ей нравился с каждой минутой все больше и больше.

— Погодите! Запутали меня совсем. Так вы не вините Дэвида Стила?

— В том, что он жадина? Нет. Вот сноб — это да, это есть.

А ведь прав, холодея подумала Грейс. Именно сноб. Вслух же сказала:

— Им движет забота о тетке. Он ее любит.

— Любовь часто бывает эгоистична, Грейс. Будь Дэвид чуть мудрее, он бы просто порадовался за тетю. Порадовался тому, что она не находится в изоляции, живет полнокровной жизнью, испытывает те же эмоции, что и остальные люди. Уверяю вас, обезопасить ее можно и куда более щадящими методами, нежели содержание в загородном поместье, да еще в обществе бдительных охранников… один из которых, впрочем, до невозможности мил и привлекателен. Это я о вас.

— Спасибо, не отвлекайтесь. Хорошо. Я вам верю. Более того, вы мне нравитесь. Скажите, чем вас привлекла Кларисса?

— Да тем же, чем и вас. Добротой. Искренностью. Радостным отношением к миру и населяющим его людям. Непосредственностью. Детским сиянием глаз. Звонким смехом. Умением сострадать и помогать. Беззащитностью. Довольно?

Грейс молчала, угорая от стыда. Ну какой альфонс может так проникновенно и, главное, точно охарактеризовать Клариссу Стил? И Дэвида Марко определил четко. И обиды он на него не держит.

Возможно, Дэвид действительно ошибся в отношении Марко Санти?

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Кларисса. Довольная — и, разумеется, без всяких альбомов. Вместо оборок и сеточки на ней был лыжный костюм и огромная меховая шапка.

— А вот и я! Слушайте, мы тут заболтались, а ведь этот зануда Стенли сейчас приедет. Давайте исполним нашу утреннюю мечту и поедем кататься с горки, а? Грейс, пожалуйста!

И они поехали кататься с горки, оставив Стенли записку, чтобы он не волновался.

Слетая в бездну в вихре снежинок, визжа от сладкого ужаса и восторга, Грейс умиротворенно думала: всему свое время. Дэвид вернется, и она ему все объяснит. Найдет слова — недаром же она филолог. Он сноб, конечно, но он хороший человек и должен понять, что ошибался насчет Марко.

Январь расщедрился на солнечные деньки, и Грейс с Клариссой вели здоровый детский образ жизни. Катались на санках и лыжах, опробовали коньки. Ездили на дальние прогулки по лесам и холмам. Любовались морозными закатами.

Марко предложил им больше не рисковать, приглашая его в Мэнор-Стил, и просил бывать у него. Поскольку встречи эти трудно было назвать любовными свиданиями — ведь Грейс на них присутствовала, — то и ничего предосудительного в них девушка не находила. Они просто пили чай с горячими булочками, иногда играли в трик-трак и болтали ни о чем.

Стенли так ничего и не заподозрил. Кларисса несколько раз вытаскивала его и Грейс в город на ярмарки и по магазинам, после чего Стенли обычно приходил в себя дня два, так что ничего, кроме благодарности к Грейс, заменившей его на посту возле Клариссы, он не испытывал.

Голова о себе никак не напоминала, Грейс чувствовала себя удивительно бодрой и на редкость счастливой. Спала она без задних ног, аппетит был отличный, и происшествие с поцелуем больше не вызывало у нее мучительных приступов смущения, а только сладкую негу и странное предвкушение чуда. Она ждала возвращения Дэвида Стила, скучала по нему и знала, что очень обрадуется встрече.