Глава 5

Поскольку мысли ее витали далеко, Соммерсету удалось захватить Еву врасплох, когда она вошла в дом.

— Вам требуются бланки заявления о перемене адреса?

— А? Что? — Усилием воли Ева заставила себя вернуться в настоящее и тут же пожалела об этом. В настоящем был он — костлявый, облаченный в черное живой кошмар, достававший ее до печенок. — Слушайте, а вы не могли бы обитать где-нибудь в другом месте? Я слыхала об одном доме на Двенадцатой авеню. Там требуются привидения.

Он поджал губы, хотя Ева не понимала, как можно еще больше поджать губы — если это вообще можно было назвать губами, — и без того вечно сжатые в неуловимую тонкую линию.

— Я полагал, поскольку вы, по всей видимости, здесь больше не живете, вам понадобятся соответствующие бланки.

Ева сняла пальто и демонстративно бросила его на столбик перил.

— Да, давай сюда бланки, я их заполню. — Она начала подниматься по лестнице. — Как пишется «Соммерсет»? Сколько «м»?

Она оставила его в вестибюле. Рорк, наверно, дома, Решила Ева, но сначала она отойдет подальше от этих всеслышащих ушей и только потом попытается это уточнить.

Велик был соблазн пройти прямо в спальню, растянуться на кровати и полежать минут двадцать, но дело не давало ей покоя, и она поднялась этажом выше: прямо к себе в кабинет.

Рорк был там. Он разливал вино.

— Долгий у вас был день, лейтенант. Я тут подумал и решил, что бокал вина придется кстати.

— Не помешает. — Неужели она такая предсказуемая? А может, он экстрасенс? — Давно ты дома?

— Пару часов.

Ева, нахмурившись, взглянула на часы.

— Я не думала, что уже так поздно. Извини. Наверно, надо было позвонить домой, предупредить.

— Не помешало бы. — Но он подошел к ней и передал бокал. Другой рукой он взял ее за подбородок и внимательно заглянул в лицо, а потом коснулся губами ее губ. — Долгий и трудный день?

— Бывали дни полегче и покороче.

— И, судя по всему, ты собираешься его продолжить. Красное мясо?

— И почему в этом доме изъясняются какими-то загадками?

Рорк улыбнулся и провел кончиком пальца по маленькой ямочке у нее на подбородке.

— Никаких загадок. Тебе не помешает бифштекс с кровью. Да, конечно, есть пиццу за письменным столом было бы проще, а тут будут нужны ножи и вилки. Считай это наказанием за то, что не позвонила домой и не предупредила.

— Ладно, это по-честному.

— Мы поужинаем наверху, в зимнем саду. — Не слушая никаких возражений, Рорк просто подхватил ее под руку и повел к лифту. — Это поможет тебе прояснить мысли.

Наверное, он был прав. И в мире Рорка это было обычным делом — заказать настоящий ужин со всей сервировкой, пить за ужином вино при свечах, в роскошной обстановке, с зажженным камином и городскими огнями, весело мигающими за черным стеклом.

Иногда Ева спрашивала себя, уж не страдает ли она от последствий культурного шока.

— Очень мило, — выдавила она из себя, пытаясь поймать соответствующее настроение.

— Расскажи мне о жертве.

— Жертвах. Это может подождать.

— Ты же не можешь о них не думать. Нам обоим станет легче, если ты расскажешь.

— А разве ты не хочешь поболтать за ужином о политике, о погоде, о последних новостях в мире знаменитостей?

Рорк улыбнулся, откинулся на спинку стула и отсалютовал ей своим бокалом.

Ева рассказала ему все по порядку, описала оба убийства, время, метод, обстановку.

— Вот я слушала, как они разговаривают друг с другом… И меня это просто садануло. Между ними что-то было. Это было не что-то поверхностное, это уходило глубже, ты меня понимаешь? Гораздо глубже первой влюбленности с ее воркованием и телячьими нежностями.

— У них был потенциал, было будущее… Это не просто убийство одного или даже двух человек. Это уничтожение целой жизни, которую они могли создать вместе.

— Да, наверно, дело в этом. — Ева долго молчала, отвернувшись к черному стеклу, за которым мигали огоньки большого города, предлагавшего все самое хорошее и самое плохое. — Меня это бесит.

— Тоже мне новость. Убийцы редко вызывают у тебя иные чувства, кроме злости.

— Да это само собой. Нет, я хочу сказать, они меня бесят. Убитые. О чем они только думали, черт бы их собрал?! — Бессильная досада прозвучала в голосе Евы, загорелась в ее глазах. — Почему они не пошли в полицию? Они мертвы не только потому, что кто-то захотел, чтобы они были мертвы, но и потому, что они играли в какую-то игру, хотя заведомо не могли в ней выиграть.

— Многие из нас не бегут в полицию по любому поводу.

— Кое-кто из вас бежит от полиции, — сухо заметила Ева. — Она врезала новый замок всего за два дня до убийства. Значит, чего-то все-таки опасалась. Взяла с собой в спальню нож: если я правильно оценила обстановку на месте, она принесла его специально. Значит, она была напугана. Но… — Ева яростно вонзила вилку в бифштекс. — В то же время она ни слова не сказала об опасности своей сестре, хотя та собиралась приехать переночевать у нее. Могла бы, по крайней мере, жениха позвать на эту ночь, но нет, и этого она не сделала!

«А ты за них страдаешь, — подумал Рорк, — потому что убийство можно было предотвратить, если бы она вовремя обратилась к кому-то вроде тебя».

— Она ощущала свою независимость и была убеждена в том, что сама сумеет справиться с ситуацией.

Ева покачала головой:

— Нет, тут другое. Типичное заблуждение: «Это не может случиться со мной». Оно толкает людей на прогулки в опасных районах города или заставляет экономить на приличной охранной системе. Насилие — это то, что происходит с другим, с соседом. И знаешь, что еще? — добавила она, взмахнув вилкой. — Они увлеклись. Им это понравилось. «Вот это да! Вы только посмотрите, что мы накопали. Мы это обнародуем, мы будем давать интервью. Мы станем знаменитыми».

— Обыкновенные люди, обыкновенная жизнь, и вдруг происходит что-то вырывающее их из повседневности. Кстати, эта аудиторская фирма имеет превосходную репутацию.

— Но ты не их клиент. Я это проверила. Главным образом потому, что получилась бы грандиозная заваруха, если бы ты оказался их клиентом.

— Было время, когда я об этом задумывался. Но Слоун показался мне слишком чопорным и негибким.

— Разве финансисты не все такие?

— Стыдись! — со смехом укорил ее Рорк. — Какое банальное представление! Есть на свете люди, дорогая Ева, которые умеют искусно управляться с цифрами, с финансами и делают это с удовольствием, но в то же время их никак нельзя назвать чопорными или негибкими.

— А я-то думала, ты один такой. Исключение из правил. Да нет, я просто вредничаю, — призналась Ева. — Настроение поганое. Фирма натравила на нас своих адвокатов, и они целый день блокировали нам ордер. У них убили двух служащих, а они не дают мне делать мою работу.

— Таким образом они делают свою работу, — напомнил Рорк. — Извините, лейтенант, но, если бы они не использовали свое влияние и силу закона, чтобы защитить интересы своих клиентов, не было бы у них такой превосходной репутации.

— Кто-то из служащих фирмы знает то, что знали Копперфильд и Байсон. Они были лишь спицами в колеснице. Не последними, но все-таки спицами. Знает кто-то еще. Кто-то сидящий ближе к верхам.

Рорк отрезал еще кусочек бифштекса.

— Я бы не сказал, что невозможно получить доступ к файлам из рабочего компьютера Копперфильд со стороны, если речь идет об обладателе исключительных хакерских навыков.

Ева ответила не сразу: она и сама думала о том же. Она обдумывала этот спрямленный, срезающий углы подход.

— Я не могу.

— Я так и думал. А причина та же, по которой фирма платит своим адвокатам, чтобы они заваливали протестами окружного прокурора. Такая у тебя работа. В настоящий момент тебе неизвестно, чьи еще жизни находятся под угрозой. И ты не можешь оправдать краткий путь.

— Нет, не могу.

— Я полагаю, ты будешь пробиваться к другим спицам этого колеса. Непосредственный начальник Копперфильд?

— Я ее уже опросила и прокачала. Я ее не вычеркиваю, но если она не была искренне расстроена и потрясена смертью Копперфильд, значит, она упустила свое истинное призвание и зарыла талант в землю. Но это еще не значит, что ей неизвестно о фактах, которые нарыла Копперфильд. Возможно даже, она замешана в том, что обнаружила Копперфильд. Почему, спрашивается, Копперфильд не обратилась к своей непосредственной начальнице, с которой ее якобы связывали дружеские отношения? Значит, предположила, что Кара Грин, ее начальница, знает секрет. В любом случае она этого опасалась.

— А ты твердо уверена, что это нечто происходящее в фирме?

— Все указывает на это. Отмывание денег, уклонение от налогов, мошенничество, нелегальные доходы? Легальная фирма, прикрывающая что-то нелегальное? — Ева пожала плечами. — Это может быть все что угодно. Может, ты знаком с людьми, которых обслуживает эта фирма?

— Наверняка.

— Кое-что для заднего кармана, — задумчиво добавила Ева. — И это не какая-нибудь мелочь, не просто утаивание прибыли, — добавила она. — При таком накале страстей, при такой дерзости и жестокости убийства это не могло быть мелочью. Это было большое дело. Сначала ее хотели подкупить, а кончилось все двумя насильственными смертями.

Рорк хотел вновь наполнить их бокалы, но решил, что это было бы пустой тратой хорошего вина. Его целеустремленный коп не станет баловать себя вторым бокалом вина, если собирается после ужина еще поработать.

— Профессионалов проверяла?

— Не похоже. Не тот почерк. И потом, если бы действовал профессионал, почему он не пошел дальше? Мог бы все замаскировать, представить как ограбление, изнасилование, личную месть. Но в то же время это не была грязная работа. Когда найду автора, не удивлюсь, если окажется, что это не первое его «мокрое дело».



Спустившись к себе в кабинет, Ева устроила такую же доску, как в управлении, прикрепила фотографию. Рорк стоял и наблюдал. И изучал. Кот терся о его ноги.

— Вспыльчив и труслив.

Ева остановилась и повернулась к нему.

— Почему ты так говоришь?

— Ну, во-первых, ее лицо. Потребовалось несколько ударов, чтобы так изуродовать ее лицо. В этом не было никакой необходимости, верно?

— Верно. Продолжай. Рорк пожал плечами:

— Связал ее по рукам и ногам так туго, что остались синяки. Это бешенство, я бы сказал. Ожоги на подошвах. Тут чувствуется расчет и холодная злоба. Подлость. Это подло и трусливо — душить женщину, связанную по рукам и ногам. Впрочем, и мужчину тоже. Использование электрошокера — тоже подлость. Не знаю, мне так кажется.

— Мне тоже так кажется. Но кое-что ты упустил. Он еще и кайф ловил, пока убивал их. Иначе какой смысл глядеть им в лицо, пока он их душит? Это придает акту интимность. Не сексуальный оттенок, а именно интимность. И он сорвал изоленту с их ртов, когда душил. Предпринял этот лишний шаг. Это мощный заряд — следить, как жизнь уходит, видеть это и слышать, пока сам выжимаешь ее по капле. У него была тысяча разных способов, но он выбрал этот. — Глаза Евы сделались совершенно бесстрастными. Она повернулась к только что прикрепленным фотографиям. — Чтобы прочувствовать руками, мышцами. Чтобы слышать, как они хрипят, кашляют, задыхаются. С изолентой ничего такого не услышишь. Да, вспыльчивость тут, конечно, есть, но жажда власти сильнее. Ева села и принялась за работу, ничуть не удивляясь, что кот исчез из кабинета вслед за Рорком. Рорк окажет Галахаду куда больше внимания, чем она. Кот прекрасно понимал, что в ближайшие пару часов от нее толку не будет.

Она изучила данные, которые Пибоди перебросила на ее домашний компьютер. Соседей Копперфильд, по ее мнению, можно было вычеркнуть из списка подозреваемых. Зачем возиться с новым замком, если твой враг может схватить тебя в коридоре или в лифте?

Соседи Байсона тоже не казались ей подозрительными. Источником проблем была Копперфильд, а не ее жених.

«Зарубежные счета, — думала Ева. — Это территория Копперфильд. Контрабанда никогда не выходит из моды. Импозантный клиент как вывеска для контрабанды наркотиков, оружия, живого товара?»

Ева вновь проиграла запись разговоров между жертвами, вслушиваясь в голоса. Расстройство, решила она, пожалуй, волнение, но испуга, подлинного страха нет.

А разве они не испугались бы, если бы обнаружили что-то связанное, например, с убийством?

На ее взгляд, это было должностное преступление. Высокие должности, большие доллары, но, по крайней мере, они были убеждены, что это не связано с насилием.

Тут ей в голову пришла мысль, заставившая ее вскочить и пройти в смежный кабинет к Рорку. Но там было пусто. Не успела она нахмуриться, как у нее за спиной раздался его голос:

— Ты не меня ищешь?

— Черт, подкрадываешься, прямо как кот.

— Обижаешь. Эта гора сала подкрадываться не умеет. Пошли спать.

— Я только хотела…

— Двадцать часов — это более чем достаточно. — Опять он взял ее под руку. — Твой ордер подписан?

— Полчаса назад. Я только хотела…

— Вернешься к этому утром.

— Ладно, ладно. — Ева согласилась, потому что слишком устала. Если бы он потащил ее силой, она не сумела бы оказать достойного сопротивления. — Я просто хотела спросить: вот ты у нас магнат, так? И вот мне интересно: сколько заградительных барьеров надо пробить кому-нибудь из твоих подчиненных, чтобы обратиться к тебе напрямую?

— Это зависит от подчиненного и от того, по какой причине ему или ей нужно до меня добраться.

— Ну кто бы это ни был и какова бы ни была причина, есть еще такой барьер, как Каро, верно? — спросила Ева. Секретарша Рорка всегда внушала ей трепет.

— Да, скорее всего.

— Даже если бы подчиненный придумал какую-нибудь вескую причину, Каро знала бы, что ему назначена встреча.

— Безусловно.

— И каждый из больших начальников в этой фирме имеет свою Каро.

— Есть только одна Каро, и она принадлежит мне. Но на твой вопрос я опять отвечу — да, у каждого из них есть свой личный секретарь и, я полагаю, хорошо знающий свое дело.

В спальне Ева, раздеваясь, была как в тумане и только теперь поняла: весь запас сил, что у нее еще оставался, она растеряла, когда оставила неоконченную работу.

— Завтра с утра пораньше, — пробормотала Ева, — возьмусь за эти чертовы файлы. Мне бы только их на руки получить. Из-за этих проклятых адвокатов целый день пропал. Надрала бы я им задницы.

— Да, дорогая.

— Издеваешься. Хочешь меня поддеть, да? — Она скользнула в постель, позволила ему обнять себя. Он притянул ее к себе, прижался к ней сзади, и она согрелась. — Купила сегодня подарок на смотрины детского приданого.

— Хорошо.

Ева тоже знала, чем его поддеть. Она усмехнулась в темноте:

— Если у Мэвис начнутся роды прямо на смотринах детского приданого, тебе придется везти ее в родильный дом.

Секунд на десять воцарилась мертвая тишина.

— Хочешь, чтобы меня кошмары замучили? Как это низко с твоей стороны.

— Мне сегодня кое-кто сказал: «Ловим кайф где можем».

— Вот как? Ну что ж. — Его руки скользнули под ее рубашку, он обхватил ладонями ее груди. — Смотри, что я нашел.

— Тут некоторые спать хотят.

— О, нет, я так не думаю. — Подушечкой большого пальца он принялся растирать сосок, его зубы легонько прикусили ее кожу на шее. — Но если хочешь спать — пожалуйста. Я просто словлю свой кайф и заодно разгоню кошмары. Многоцелевое задание.

Его руки и губы работали неутомимо, и Еве пришлось признать, что этот человек знает, как выполнять многоцелевые задания. Медленно вскипающее возбуждение прогнало, развеяло туман усталости. Ее тело выгнулось дугой в предвкушении удовольствия. Она повернулась к нему лицом, обняла его, нашла губами его рот.

Вкус поцелуя — ее вкус — проник в него и пронзил его насквозь. Он всем телом ощущал ее длинное стройное тело, ее руки у себя на спине, и это ощущение захватило его целиком. Соблазнитель сам поддался соблазну.

Ему хотелось чувствовать ее кожу, бурное биение пульса у нее на шее, упругий изгиб крепкой, нежной и теплой груди. Ее дыхание пресеклось и наконец вырвалось из груди долгим, протяжным стоном удовлетворения. Ее бедра приподнялись, приглашая и требуя. Она двигалась вместе с ним, ее тело дрожало, и таившееся у него внутри, никогда не утоляемое до конца желание вырвалось наружу.

«Да, сейчас, — подумала она. — Прямо сейчас».

Ее обожгло, опалило, когда он проник в нее, она испытала волшебное чувство обладания. Он покорил ее, но и она его покорила. Даже в тот момент, когда волна подхватила ее и подняла на гребень, она видела, что он не сводит с нее глаз. Волна швырнула ее в стремительный и жаркий водоворот.

— Со мной, — проговорила она, задыхаясь. — Вместе со мной.

Его губы смяли ее рот, шторм закипел с новой силой, и, когда новая волна подняла их на гребень, они сорвались с нее вдвоем.

Задыхаясь, с трудом приходя в себя, она взглянула на темное небо в потолочном окне над кроватью. Он лежал на ней, придавливая ее своим телом, и ей казалось, что его сердце бьется прямо у нее в груди.

Она ощущала чудесную сонливость. «Наверное, — лениво подумалось ей, — так чувствует себя Галахад, объевшись сметаны».

— Вот уж никогда не знаешь, где словишь свой кайф.

Он провел губами по ее волосам и перевернулся, Увлекая ее за собой.

— Я всегда знаю.

Она уютно свернулась клубочком, прижимаясь к Нему, и уснула с улыбкой на лице.

Когда Ева проснулась, Рорк, как обычно, уже сидел за письменным столом в спальне и просматривал утренние сводки. Она почувствовала запах кофе, но первым делом отправилась под душ.

Как только она вышла из душевой, этот чудный запах вновь коснулся ее ноздрей. Втягивая воздух, как гончая, Ева повернулась и увидела большую фаянсовую кружку на краю раковины.

Ева улыбнулась. В душе у нее что-то смягчилось, как раньше, когда она засыпала. Все еще мокрая, вся в каплях воды, она с наслаждением отпила первый глоток кофе, отставила кружку и ушла в сушильную кабину. Потом надела халат, подхватила кружку и, выйдя из ванной, направилась прямо к Рорку. Наклонившись, она наградила его поцелуем таким же крепким, как кофе.

— Спасибо!

— На здоровье. Была у меня мысль присоединиться к тебе под душем и разогреть твою кровь несколько иным способом, но, как видишь, я уже одет. — Не сводя глаз с Евы, Рорк погрозил пальцем Галахаду: жадный кот пытался подползти к блюду с едой. — У тебя вполне отдохнувший вид.

— Полноценный секс и шесть часов сна. Не хило!

— Сказано с самодовольной ухмылкой. Просто чтобы закончить твою аллитерацию.

— Ха! Ты шустрый и сексуальный сукин сын. Как видишь, я и сама могу закончить свою аллитерацию.

Рорк невольно рассмеялся.

— Ну, теперь, раз уж мы покончили с аллитерациями, присядь и давай позавтракаем. А я расскажу тебе, что я узнал о руководителях твоей аудиторской фирмы от одного делового партнера.

Ей пришлось оторваться от кофе и опустить кружку.

— Какого делового партнера? Когда?

— Ответ на первый вопрос: ты его не знаешь. Ответ на второй: только что.

— Расскажи, пока я одеваюсь.

— Сядь и поешь.

Ева испустила глубокий вздох, села и положила себе на тарелку яичницу с беконом.

— Давай!

— Джейкоб Слоун основал фирму в партнерстве с Карлом Майерсом, отцом того Карла Майерса, чье имя сейчас в названии компании. У Слоуна осталась лишь горстка счетов, которыми он занимается лично. Однако, согласно моему источнику, он по-прежнему принимает весьма активное участие в управлении фирмой.

— Нормально. Он хочет знать, куда падает его мячик.

— Да, я согласен с такой версией. Майерс занимается корпоративными и частными счетами внутри страны, как и его отец. Разумеется, это самые крупные частные счета. Роберт Краус стал партнером лет десять назад. Он возглавляет юридический отдел и ведет самые престижные международные и зарубежные счета.

Рорк подвинул к ней глубокую тарелку с какими-то хлопьями, по мнению Евы, подозрительно напоминавшими древесную стружку.

— А твоему деловому партнеру известно, насколько активно остальные руководители занимаются повседневными делами?

— Он говорит, весьма активно. Хотя структура фирмы достаточно сложная, со множеством отделов и менеджеров среднего звена, еженедельно проходят совещания руководства — это когда они остаются втроем. Кроме того, проводятся ежедневные брифинги, раз в квартал каждый отдел составляет отчет и оценочные характеристики сотрудников. Копии этих документов в обязательном порядке ложатся на столы партнеров фирмы. Как видишь, они не уклоняются от текущих дел.

— Ну, если так, одному из них трудно было бы проделать что-то сомнительное за спиной у остальных двух.

— Вроде бы так, но «трудно» не означает «невозможно» или даже «маловероятно».

— Главный у них Слоун, — пробормотала Ева. — Наверно, простому служащему труднее всего просочиться к нему на встречу с глазу на глаз. Но, с другой стороны, именно к нему логично было бы обратиться подчиненному, обнаружившему какие-то нарушения. Если, конечно, подчиненный не подозревает, что Слоун сам в этом замешан.

— А если подчиненный что-то подозревает или не уверен, тем больше у него причин попытаться собрать как можно больше фактов, как можно больше доказательств, прежде чем обращаться к властям.

— Угу, — пробормотала Ева и, сама того не замечая, съела несколько кусочков древесной стружки. — Я получила данные Слоуна. Он из тех, кто «сделал себя сам». Пробил себе дорогу с самого низа, рисковал, блефовал, строил свою компанию и репутацию по крупицам. Один брак — женился на женщине с деньгами и семейными связями. Один сын. Очень консервативен. Имеет второй дом на Кайманах.

— С точки зрения ухода от налогов это превосходный выбор, — заметил Рорк. — И прекрасный способ укрывать доходы. Наверняка он знает все ходы и выходы.

— Копперфильд занималась зарубежными счетами. Может, она наткнулась на что-то, в чем он был замешан. Если парень основал фирму, у которой с годами сложилась блестящая репутация, отдал ей все свои силы, всю жизнь, значит, он этой фирмой дорожит и гордится и ему есть что терять. — Ева встала. — Ладно, пойду проверю, какое у меня сложится личное впечатление. — Она наклонилась и поцеловала Рорка. — Если понадобится помощь с цифрами, я могу на тебя рассчитывать?

— Не исключено.

— Приятно слышать. Пока.

Ева договорилась о встрече с Пибоди и Макнабом в вестибюле здания, где размещалась компания. Как и было приказано, четверо полицейских в форме с переносными сейфами для изъятия и транспортировки улик уже ждали на месте.

Макнаб был в куртке, сшитой из ткани с рисунком, словно нарисованным рукой чрезвычайно подвижного двухлетнего ребенка.

— Неужели ты не можешь хоть иногда одеваться как подобает полицейскому?

Он лишь усмехнулся в ответ:

— Вот поднимемся наверх, я приму самое строгое выражение лица.

— Ну да! Как будто это поможет.

Ева пересекла вестибюль, предъявила свой жетон и ордер охраннику. Он принял самое строгое выражение, пока сканировал удостоверения и бумаги. И для этого ему даже не потребовалось подниматься наверх.

— У меня приказ сопроводить вас наверх.

— А вот это видел? — Ева еще раз указала на свой жетон и ордер. — Это отменяет все твои приказы. Хочешь с нами в лифт? Без проблем. Но мы тебя не ждем, мы поднимаемся.

Он быстро сделал знак другому охраннику и поспешил вслед за Евой к лифтам. Они ехали молча. Когда двери открылись, их встретили двое в костюмах — мужчина и женщина.

— Предъявите ваши удостоверения и мандаты. — Голос женщины звучал сварливо. Она изучила три жетона и ордер. — Ну что ж, на вид они в порядке. Мы с моим коллегой проводим вас в кабинет мисс Копперфильд.

— Как хотите. Вообще-то мы сами знаем дорогу.

— Мистер Краус сейчас подойдет. Если вы подождете немного…

— Вы это читали? — Ева опять протянула ордер. — Тут не сказано, что я должна кого-то ждать.

— Элементарная любезность…

— Вам бы вспомнить об элементарной любезности до того, как вы больше суток продержали мое расследование в заложниках.

Ева направилась туда, где они с Пибоди уже побывали накануне.

— Сохранение тайны крайне важно… — начала женщина, стараясь поспеть за стремительным шагом Евы.

— Убийство тоже. Вчера вы меня тормознули. Краус хочет со мной поговорить? Пусть говорит, пока мы изымаем файлы и электронику. — Ева вошла в кабинет Натали. — Этот ордер дает мне полномочия на изъятие любых сведений на любых носителях, будь то диски или печатные копии, любых файлов, записей, заметок, фиксированных электронных коммуникаций, предметов личной собственности..Черт, давайте короче. Я имею право изъять все, что находится в этой комнате. Все, давайте грузить, — добавила она, повернувшись к Пибоди и Макнабу.

— Тайна вкладов наших клиентов священна и неприкосновенна.

Ева повернулась к ней, стремительная и смертоносная, как кобра.

— Я вам скажу, что еще священно и неприкосновенно. Жизнь. Хотите взглянуть, что стало с Натали Копперфильд? — Ева сделала движение, словно собираясь открыть свою сумку.

— Нет, не хочу. Мы очень расстроены тем, что произошло с мисс Копперфильд и мистером Байсоном. Мы глубоко сочувствуем их родным и близким.

— Да, вчера я пару раз убедилась в вашем огорчении и вашем сочувствии. — Ева рванула на себя ящик стола.

— Лейтенант Даллас?

В комнату вошел ухоженный мужчина лет пятидесяти с небольшим, в темно-сером костюме и ослепительно белой рубашке. У него было волевое оливково-смуглое лицо с крупным носом и темными глазами. Волнистые черные волосы были зачесаны назад, на висках серебрилась седина — то ли подлинная, то ли специально добавленная для солидности.

Ева узнала его по идентификационному фото, извлеченному из электронного досье. Роберт Краус.

— Мистер Краус.

— Вы позволите мне злоупотребить ненадолго вашим временем? Пока ваши спутники продолжают здесь работать, мы с партнерами хотели бы переговорить с вами в конференц-зале.

— Нам еще предстоит провести изъятие в кабинете Байсона.

Краус едва заметно поморщился, но кивнул в ответ:

— Понятно. Мы постараемся вас не задержать. Ева повернулась к Пибоди.

— Берите все. Чтоб все было упаковано и надписано. Если я не вернусь к тому времени, как вы закончите, пусть патрульные все транспортируют. Я вас найду.

— Прежде всего позвольте мне извиниться за задержку, — начал Краус, пропуская Еву впереди себя в коридор. — Этически и юридически мы обязаны защищать интересы наших клиентов.

— Этически и юридически я обязана защищать права убитых.

— Да, я понимаю. — Краус прошел мимо общих лифтов к частному. — Я знал и Натали, и Бика, они оба вызывали у меня профессиональное и личное уважение. Краус, на шестьдесят пятый, — сказал он в переговорное устройство.

— Кто-нибудь из них говорил с вами о возможной проблеме — профессиональной или персональной?

— Нет. Но это было бы крайне необычно для любого из них — обратиться ко мне, если бы речь шла о персональной проблеме. Если бы возникла проблема Или вопрос относительно одного из счетов, которыми они занимались, они обратились бы к своему непосредственному начальству, к заведующему отделом, а уж их начальники, в свою очередь, доложили бы мне или еще кому-то из партнеров в случае необходимости. И уж конечно, я и мои партнеры ожидали бы отчета или докладной записки, даже если бы проблема была разрешена без нашего вмешательства.

— А вы не получали такого отчета или докладной записки?

— Нет, не получал. Признаться, я не понимаю, почему вы думаете или подозреваете, что случившееся с ними имеет отношение к фирме Слоуна, Майерса и Крауса.

— Я ни слова не говорила о том, о чем я думаю или что подозреваю, — невозмутимо парировала Ева. — Я изучаю все аспекты их жизни, их передвижения, их разговоры. Это стандартная процедура расследования.

— Безусловно.

Кабина остановилась, и он опять пропустил Еву вперед.

Вот он, командный центр, поняла она. Власть, как и нагретый воздух, поднимается кверху. Обычное дело.

Город возникал за стеклянной стеной с бледно-золотистым отблеском, преображенный и похорошевший в этом отсвете богатства и власти. Стены были отделаны слоем темной древесины, полы покрыты мягкими темно-красными коврами. Никакой стойки администратора, никакой зоны ожидания. Ева поняла, что клиенту, удостоенному чести попасть на этот этаж, никогда не предложили бы зарегистрироваться или подождать.

Зато здесь стояли роскошные диваны и массивные столы, предназначенные для непринужденных доверительных разговоров. И еще здесь был небольшой бар, где, предположила Ева, престижные клиенты могли заказать напиток по своему выбору.

Здесь все было для спокойствия и удобства. Кабинеты находились на приличном расстоянии друг от друга, и над всем доминировала бледно-золотистая стеклянная стена. Краус подвел ее к двойным дверям, махнул рукой глазку камеры наблюдения. Двери раздвинулись, и Ева увидела просторный конференц-зал. Двое партнеров сидели за столом длиной в милю. У них за спиной простирался город, преображенный все той же бледно-золотистой стеклянной стеной.

Самый молодой из них, Карл Майерс, поднялся из-за стола. На нем был черный костюм в тонкую серебристую полоску. На левом рукаве красовалась черная траурная повязка. Волнистые каштановые волосы были зачесаны надо лбом. Его зеленовато-карие глаза прямо встретились с глазами Евы. Он обогнул стол и протянул ей руку.

— Лейтенант Даллас, я Карл Майерс. Очень жаль, что мы встречаемся при столь трагических обстоятельствах.

— Я с большинством людей встречаюсь при трагических обстоятельствах.

— Да, конечно. — Он и бровью не повел. Красивый, спортивный, он указал рукой на торец стола, где сидел Джейкоб Слоун. — Прошу вас, садитесь. Могу я вам что-нибудь предложить?

— Нет, спасибо.

— Джейкоб Слоун, лейтенант Даллас.

— Коп Рорка.

Ева уже привыкла к этому прозвищу и не обращала внимания, даже когда его произносили с легкой насмешкой. И все же на этот раз она постучала пальцем по жетону, который прикрепила к поясу.

— Здесь говорится, что я коп Департамента полиции Нью-Йорка.

Слоун принял это к сведению легким поднятием серебристых бровей. Он показался ей каким-то заостренным, как будто сам обстрогал свое лицо и облаченное в черный костюм тело, от всего отказался ради одной лишь власти. В его серых глазах, в изможденном лице, в худом, почти бесплотном теле чувствовалась стальная Сила.

Он не протянул руки Еве.

— Как представитель департамента полиции вы нарушаете права наших клиентов.

— Кто-то чертовски сильно нарушил права Натали Копперфильд и Бика Байсона.

Его губы сжались, но взгляд остался тверд.

— Наша фирма очень серьезно относится к обоим этим случаям. Смерть двух наших служащих…

— Убийство, — поправила его Ева.

— Как скажете, — кивнул он. — Убийство двух наших служащих — событие шокирующее и трагическое, и мы будем всячески содействовать вашему расследованию в соответствии с буквой закона.

— Выбор не так уж велик, мистер Слоун. Как насчет духа закона?

— Прошу вас, позвольте мне предложить вам кофе, — начал Майерс.

Я не хочу кофе.

— Дух закона субъективен, не так ли? — продолжал Слоун. — Ваше представление о духе закона может сильно отличаться от моего, и оно, безусловно, сильно отличается от представления наших клиентов, которые ждут — нет, требуют! — от нас защиты своих интересов. Обстоятельства этого ужасного происшествия самым тяжким образом скажутся на нашей фирме. Секретные финансовые данные попадут в руки людей, не проверенных и не одобренных нашей компанией. Это весьма огорчит наших клиентов. Я не сомневаюсь, что, будучи женой влиятельного, могущественного и богатого человека, вы это понимаете.

— Во-первых, я здесь не в качестве чьей-то жены. Я ведущий следователь по делу о двойном убийстве. Во-вторых, огорчение ваших клиентов, кем бы они ни были, это не моя головная боль.

— Вы настроены саркастично. С вами трудно иметь дело.

— У меня на руках пара мертвых тел со следами побоев, ожогов и удушения. Это ну никак не способствует проявлению оптимизма и дружелюбия с моей стороны.

— Лейтенант! — Майерс развел руками. — Мы прекрасно понимаем, что вы должны исполнять свои обязанности. Но и у нас есть свои обязанности! И, поверьте мне, здесь нет никого, кто не желал бы ареста и наказания лиц, ответственных за то, что случилось с Натали и Биком. В то же время мы не можем не тревожиться о наших клиентах: они полагаются на нас, они нам доверяют. Есть люди — конкуренты, если хотите, оппоненты по бизнесу, бывшие мужья или жены, журналисты, — готовые пойти на многое, чтобы узнать, что содержится в файлах, которые вы сейчас конфискуете.

— Уж не хотите ли вы намекнуть, что я могу поддаться на подкуп и передать эти сведения кому-то из упомянутых вами лиц?

— Нет-нет, разумеется, нет! Но другие, не обладающие вашей неподкупностью, могут не устоять.

— К информации, содержащейся в этих файлах, будут иметь доступ люди, лично отобранные мной или моим начальством. Если вам нужны гарантии того, что информация останется неприкосновенной, придется вам довольствоваться моим словом. Если только эта информация не окажется мотивом, приведшим к Убийству Копперфильд и Байсона. Ничего лучше этого я предложить не могу. — Ева выдержала паузу. — Раз УЖ мы все здесь, давайте кое-что проясним. Мне понадобится установить ваше местонахождение в ночь Убийств. С полуночи до четырех часов утра.

Слоун положил руки на столе перед собой.

— Вы рассматриваете нас в качестве подозреваемых?

— Я обычная полицейская ищейка. Ваше местонахождение, мистер Слоун.

Он вдохнул и выдохнул, надменно раздувая ноздри

— Примерно до половины первого ночи мы с женой принимали моего внука и его подругу. Когда они попрощались и ушли, мы с женой отправились спать. Я оставался дома с женой до следующего утра. Утром я отправился на работу. В семь тридцать.

— Имена, пожалуйста? Внука и его подруги.

— Внук носит мое имя. Его назвали в мою честь. Его подругу зовут Рашель ДеЛей.

— Благодарю вас. Мистер Майерс?

— Я принимал клиентов, приехавших из Европы, — мистера и миссис Хелбрингер из Франкфурта, их сына и невестку — примерно до часа ночи. Мы были в Радужном зале. — Майерс вымученно улыбнулся: — Разумеется, у меня остались копии счетов на представительские расходы. Мы с женой вернулись домой и легли спать около двух часов ночи. На следующий день я ушел на работу в восемь тридцать.

— И как мне связаться с вашими клиентами?

— О боже! — Он провел рукой по волосам. — Полагаю, это ваша работа. Они остановились в «Паласе». Это отель вашего мужа, насколько мне известно.

— Мир тесен. А теперь вы, мистер Краус.

— Мы с женой тоже принимали клиентов у себя дома. Мадлен Баллок и ее сына Уинфилда Чейза из Фонда Баллока. Они остановились в нашем доме на пару дней, пока были в Нью-Йорке. Мы поужинали, потом играли в карты. Примерно до полуночи, насколько мне помнится.

— Мне нужно с ними связаться.

— Они путешествуют. Насколько мне известно, они собираются сделать еще пару остановок по пути в Лондон, где находится представительство Фонда.

Ну что ж, решила Ева, она их разыщет.

— Мистер Краус заявил, что ни один из убитых не обращался к нему с какими-либо вопросами или проблемами, касающимися их работы или личной жизни. Может быть, они обращались к кому-нибудь из вас?

— Нет, — отрезал Слоун.

— Я разговаривал с Биком за несколько дней до того, как это случилось, — начал Майерс, — но речь шла о создании трастового фонда для новорожденного внука одного из клиентов. Он не упоминал ни о каких проблемах.

— Спасибо. Возможно, мне понадобится еще раз поговорить со всеми вами, и мне, безусловно, необходимо опросить непосредственных начальников, а также коллег убитых.

— Господа, я вас попрошу нас извинить. — Слоун поднял руку. — Мне хотелось бы переговорить с лейтенантом Даллас наедине.

— Джейкоб… — начал Краус.

— Ради всего святого, Роберт, мне не нужен адвокат. Просто оставьте нас одних.

Когда они остались одни, Слоун встал из-за стола и подошел к стеклянной стене.

— Мне нравилась эта девочка.

— Прошу прощения?

— Натали. Она мне нравилась. Молодая, умная… в ней была искра божья. Она дружила с моим внуком. Дружила, — повторил Слоун, повернувшись к Еве. — Они работали в одном отделе. Ее начальница как раз собиралась продвинуть Натали по службе. И она получила бы повышение. Этим утром я говорил с ее родителями. Думаете, здесь нет сострадания? Нет сочувствия? Есть кое-что еще. — Его исхудалые руки сжались в кулаки. — Есть возмущение. Эта фирма для меня дом Родной. Я ее создал. Кто-то вошел в мой дом и убил двух моих людей. Я хочу, чтобы вы нашли ублюдка. Но если в ходе вашего расследования произойдет утечка конфиденциальной информации, касающейся клиентов этой фирмы, я сниму с вас погоны.

— Ну, значит, мы понимаем друг друга, мистер Слоун. Надеюсь только, что и вы понимаете: если в ходе моего расследования обнаружится, что вы — прямо или косвенно — причастны к этим убийствам, я засажу вас за решетку.

Он подошел к ней и на этот раз протянул руку.

— В таком случае мы пришли просто к идеальному взаимопониманию.

Загрузка...