Корабль, идущий в Эльдорадо

23

И вот я пришел.

Мы сидели у озера на скамейке. Плескалась вода, светило солнце… Мимо нас то и дело проплывали гребцы на байдарках. Неподалеку была водно-спортивная база.

Я сказал Ксении, что деньги пока достать не удалось. Но пусть она не волнуется. Доллары обязательно будут. Завтра же я поеду в Москву и привезу.

— Не надо, Саша, никуда ехать, — ответила Ксения, глядя на воду. — Я уже расплатилась.

— Расплатилась? А где ты взяла деньги?

— Мне дал Евгений Петрович.

— Баварин?! Ну-у… хорошо, — не очень уверенно произнес я. — Но ведь ему тоже придется отдавать.

— Не придется. Он мне их подарил.

— Как это — подарил?! — Я даже слегка обалдел.

— Вот так, взял и подарил. — Она подняла с земли камешек и бросила в воду.

Ее слова неприятно задели меня. Но сейчас это было не главное.

— Ксения, — собравшись с духом, сказал я, — хочу тебе кое-что сообщить. Это очень серьезно. — Я протянул ей письмо. — На, читай. И ответь прямо сейчас.

Она взяла листок и с недоумением повертела в руках.

— Что это?

— Письмо.

— Мне?.. От кого?

— От меня.

Ксения углубилась в чтение. Я с жадным вниманием следил за выражением ее лица. Два раза она чуточку улыбнулась. Один раз нахмурилась.

— Это твои стихи? — спросила она, прочитав сонет Шекспира.

— Мои, — соврал я.

— Ты их специально для меня сочинил?

— Да.

Она снова стала читать, а когда прочла до конца, с чувством сказала:

— Спасибо тебе, Сашка, за хорошее и теплое письмо. И за стихи спасибо.

Но я ждал совсем других слов.

— Ксения, — взял я ее за руку, — я тебя люблю.

Она молчала.

— Ну? — наконец не выдержал я.

— Что «ну»?

— Почему ты молчишь?

— А что я должна говорить?

— Ты согласна стать моей женой?

Ксения вздохнула.

— Сашенька, ты хороший человек. Ты очень хороший человек…

Затаив дыхание, я ждал.

— …Но то, что ты предлагаешь, — невозможно.

— Почему, почему? — волновался я все больше. — Объясни!

— Да не хочу я ничего объяснять. — Она нервно закурила. — Постоянно приходится что-то объяснять, доказывать… Надоело!

— Надо объяснять, — сказал я таким поучительным тоном, от которого мне даже самому стало противно. — Мы ведь не на необитаемом острове живем.

— Хорошо, если ты настаиваешь… — Она решительно тряхнула головой. — Я не люблю тебя и поэтому не выйду за тебя замуж. Устраивает такое объяснение?

Слова были произнесены. И ничего в мире не изменилось. Солнце продолжало светить, вода плескаться…

— Не любишь. — У меня сел голос. — А мне казалось…

— Господи, Саша, да тебе вечно чего-нибудь кажется.

Я сидел как оглушенный. В ушах звенело.

Вдалеке проплывал белоснежный теплоход. И так вдруг захотелось уплыть на этом теплоходе куда-нибудь в Индию или Австралию, а может, в Эльдорадо… Все равно куда, лишь бы подальше отсюда.

Ксения продолжала что-то с жаром говорить. Я очнулся. И понял: она говорит о Баварине.

— …он такой несчастный, одинокий…

— Несчастный? — с досадой повторил я. — Да Баварин входит в десятку самых известных людей России!

— Не в этом же дело!

— А в чем?!

— Понимаешь, мне его жалко. Я вижу, как он страдает. Я боюсь, что он может сгореть в огне своих страданий. И сама, как бабочка, лечу на этот огонь…

Ксения была без лифчика, и под тонкой тканью блузки четко вырисовывались формы ее сосков. Я на мгновение представил, как «страдающий» Баварин лапает ее грудь, и меня прямо-таки обожгла горячая ненависть. Я готов был убить старого развратника.

— Он же старик! — завелся я. — Зачем ты с ним общаешься?! Молодая, красивая…

Ксения тоже завелась.

— А может, я геронтофилка, — с вызовом бросила она. — Может, меня к старикам тянет.

Я чуть было не влепил ей пощечину.

— Дура ты, а не геронтофилка!

— Сам ты дурак!

Вот так объяснение в любви!

— Прости меня, — опомнился я. — Прости, пожалуйста.

Ксения молча швырнула в воду недокуренную сигарету.

— Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

— Ничего! — Она снова лихорадочно закурила.

— Ну хочешь, я на колени встану?

И я встал перед ней на колени.

— Не надо, Саша. Поднимись… Я же не виновата, что все так получилось.

— А кто виноват?

— Никто не виноват.

Я начал жадно целовать ее пальцы.

— Ксюша, я люблю тебя, люблю…

Но ее сердце и мысли были заняты другим.

— Ты пойми, Евгению Петровичу сейчас, как никогда, нужен человек, который бы его утешил, поддержал, дал новые силы для творчества… — говорила она, глядя куда-то сквозь меня. — Ах, да, ты же ничего не знаешь! Баварин страстно любил свою жену, а она ему изменила. Причем низко, подло!

— Как же, слыхали. — Я поднялся с колен и принялся отряхивать джинсы. — С негром Джимом.

— Откуда тебе это известно?

— Джим рассказал, — ответил я с горькой усмешкой.

Ксения одарила меня ледяным взглядом.

— При чем тут — с негром или не с негром? Ты думаешь, почему Евгений Петрович приехал сюда? Он, как израненный лев, хочет отлежаться в родном краю, зализать свои раны, успокоиться… — Она бросила в воду вторую сигарету, не докурив и до половины. — А-а, да что я тебе объясняю. Все равно ты ничего не поймешь.

Мимо нас опять проплывала байдарка. Гребцы ритмично поднимали и опускали весла. Я невольно позавидовал им — греби себе, и никаких проблем.

— Ты с ним спала? — спросил я.

— Спала! — с вызовом ответила Ксения.

Прямой вопрос — прямой ответ. Как нож в сердце воткнула.

Я не знал, что еще сказать.

— Значит, ты с ним спала, — повторил я тупо.

— Да, спала, — подтвердила она. — Что тебя еще интересует?

Больше меня ничего не интересовало.

Ксения встала со скамейки и быстро пошла по набережной. Я догнал ее и схватил за руку.

— Ты… ты не можешь так взять и уйти.

— Могу. Я все могу.

— И ты уверена, что поступаешь правильно?

— Да, уверена.

Я отпустил ее руку.

Ксения дошла до лестницы, ведущей с набережной на улицу, поднялась по ступенькам, перебежала дорогу и скрылась за углом ближайшего дома. Или, если говорить красиво: «Навсегда исчезла для меня в этом огромном мире».