Кот в красной шляпе

Репликация одиннадцатая. Тёмный

Отражение третьей волны репликации, ломая временные и пространственные рамки, независимый наблюдатель, если бы он там оказался, мог наблюдать в городе Санкт-Петербурге, в летний день, в 12 часов дня на Сенатской площади. Многочисленные группы туристов осматривали памятник Пётру Первому, который на глазах у зрителей растаял в воздуха, а вместо него возникла странная кожистая птица, именуемая у палеонтологов птеродактилем.

Птичка сделала над Санкт-Петербургом круг и, по странному стечению обстоятельств, приземлилась на балкон, где в это время отдыхал от трудов праведных попугай Кеша. Увидев полутораметровую птичку, попугай сказал: «Кеша хороший», — и благополучно выпал в осадок на дно трёхлитровой банки, случайно оставленной хозяйкой Леной на балконе. Когда птичка улетела, Кеша выбрался из банки, шатаясь, перебрался через порог балкона, и упал рядом с ним вверх ногами, сказав с придыханием: «Шляются тут всякие!»

Не успели зрители на Сенатской площади удивиться столь странному исчезновению памятника, как на зелёном поле, ближе к Адмиралтейскому проезду, ниоткуда появился зеленовато-коричневый динозавр-диплодок, а рядом с ним, как грибы, выросли ещё несколько таких же динозавров.

Туристы вначале захлопали, принимая данную ситуацию за представление, и побежали толпами фотографировать динозавров. Восторг быстро сменился ужасом – близко подошедший к хвосту японец, весь в белом, мгновенным движением хвоста динозавра был рассечён пополам и отброшен на плиты, возле пустого места памятнику Пётру Первому.

Люди в ужасе смотрели на обрубки тела, залитые кровью, кричали и бросались врассыпную, выбегая на Адмиралтейскую набережную, под колёса автомобилей, где тут же образовалась пробка.

Динозавры медленно двинулись в Александровский сад, пощипывая деревья, как ни в чем ни бывало. Впереди шёл вожак, самый мощный из всех, изредка издающий горловые, булькающие звуки, похожие на оригинальную сигнализацию автомобилей. Возле фонтана в саду динозавры надолго остановились, улавливая ртами струи воды и фыркая от удовольствия.

Полицейские по рациям пытались объяснить начальству, что они сегодня спиртного не употребляли, и пробовали навести элементарный порядок, не подпуская к животным людей. Новые толпы людей, ещё не знающие о трагических последствиях знакомства с диплодоками, лезли в сад, несмотря на запреты полицейских. Наконец, кто-то из начальства оказался сообразительней и привёз на место происшествия ветеринара из зоопарка, который только посмотрел на динозавров и развёл руками.

Между тем динозавры дошли до конца сада, где при выходе на Дворцовую площадь вожак наткнулся на троллейбусные провода, порвал их и двинулся дальше по Дворцовому проезду к набережной, по пути пощипывая деревья возле Зимнего дворца и обрывая напрочь все, что висело над дорогой.

Вдоль Дворцовой набережной, выпасая кое-где стоящие деревья и почёсывая спины о фонари, которые жутко им понравились, динозавры добрались до Лебяжьей канавки, которую, не переходя мост, с удовольствием форсировали, поломав ограждающие заборчики. Немного поплескавшись в воде, они выбрались на берег, и, истоптав забор, углубились в Летний сад.

Через час Летний сад оцепили люди в защитных костюмах, которые поодиночке и группами выводили перепуганных туристов. Через два часа в мэрии заседала временная комиссия во главе с прилетевшим министром МЧС. Вопрос стоял простой – что делать?

Элайни, узнав, что Серый погиб, опустила голову и плакала. Ей стало больно и она чувствовала свою вину за то, что он умер в чужой стране, а она не смогла его защитить. Ведь он, Серый, умер, защищая её, невзирая на то, что она не его Элайни. Она представила, как об этом должна будет сказать Лайни и слезы снова покатились сами собой.

— Элайни, Серого уже не вернёшь, — сказала печально Байли, — нам придётся с этим смириться. И Лайни тоже… — Байли присела и обняла Элайни. Так они сидели и плакали, пока в каюту не заглянул Перчик:

— Там флаэсина, по-моему, на ней Леметрия!

— Да, её-то ты заметишь, — вытирая слезы, не удержалась Байли – она-то успела заметить, неравнодушные взгляды Перчика и Леметрии. Вышли на палубу. Леметрия бросила верёвку и стратег Вейн подтянул флаэсину. Перчик подал ей руку, и Леметрия перебралась через борт. Поздоровалась со всеми.

— Нам стоит поговорить наедине? — спросила она Байли.

— Да нет, все свои, — сказала Байли.

— Вот, — Леметрия протянула ей конверт.

— Спасибо, Леметрия, — улыбнулась ей Байли и спрятала письмо в карман.

— Что за письмо? — спросила Элайни.

— Прошлое …— нахмурилась Байли, — которое стоит забыть.

— Сестричка, делись, — улыбнулась Элайни, повиснув у Байли на плече.

— Поверь мне, Элайни, — сказала Байли и посмотрела на Леметрию. — Тебе придётся сделать ещё одно дело.

— Какое? — немного угасла Леметрия — она-то рассчитывала на другое.

— Нужно найти Маргину, — задумчиво сказала Байли, — приблизительное место я тебе укажу на карте.

— Мама будет с котами, большим и маленьким, — сказала Элайни.

— Мо и Хамми, — уточнил Туманный Кот.

— Вот именно, — погладила его Элайни, — их не заметить – сложно.

— Перчик, солнышко, ты с ней прокатишься, — спросила Байли у Перчика, положив ему руку на плечо. Леметрия затаила дыхание, а Байли продолжила:

— Присмотришь, мало ли что. И быстрее возвращайтесь в Боро.

— Хорошо, — ответил Перчик.

Мо остановился и застыл. Маргина, шедшая рядом, тоже остановилась.

— Что? — спросила она Хамми, удобно сидящего на спине Мо.

— Мо тревожится, — телеграфно доложил Хамми.

— Что случилось? — Маргина посмотрела на Мо.

— Мо нужно возвращаться, — доложил он.

— Да-а-а, с вами поговоришь, — махнула рукой Маргина, она до сих пор не могла привыкнуть к разговорам с котами.

— Мо чувствует свою станцию репликации, — объяснил Хамми.

— Спасибо, — улыбнулась Маргина, — если бы я знала, что это значит – совсем здорово было бы.

— Мо нужно идти, — сказал Хамми и спрыгнул с Мо. Тот, не попрощавшись, на всех четырёх лапах кинулся вниз по склону, съезжая на них по снегу, как на лыжах, и вскоре он рыжей точкой оказался у заснеженного подножия горы.

— Хорошо бегает, — сказала Маргина, повернулась идти, но застыла – передней стоял Ва-Гор.

«Что?» — спросила Маргина.

«Дальше мы пойдём сами», — сказал Ва-Гор.

«Мой кот может тебе помочь», — сказала Маргина.

«Не нужно, — сказал Ва-Гор, — пусть он бережёт тебя».

«Не беспокойся, Ва-Гор», — встрял Хамми, Маргина засмеялась.

«Ты хороший зверь, Кот», — сказал Ва-Гор и на его лице возникла улыбка, которую племя ваду не видело никогда.

«Ты тоже хороший зверь, Ва-Гор», — парировал Хамми и у Маргины потекли слёзы от шутки Хамми и необходимости расставания.

«Я тебя люблю», — сказала Маргина Ва-Гору.

«Я тебя люблю», — сказал незнакомое слово Ва-Гор.

«Я вас люблю», — сказал Хамми.

Ва-Гор повернулся и ушёл вверх, по снежной тропе, на которой его поджидали свои. Через мгновение они исчезли за поворотом.

Хранитель из системы темной материи в районе между созвездием Орла и созвездием Скорпиона прибыл в страну Маргов и Фрей через некоторое время после громкого появления чёрного цилиндра возле города Тизер. И не цилиндр то оказался, а станция Мо, которая вслед за ним и не по своей воле упала в пригороде Тизера.

Хранитель, назовём его Тёмный, переместился на станцию по своей воле и по воле товарищей по работе, через некоторое время после её падения. Название «Тёмный» присвоено не потому, что он тёмный, а потому, что тёмные мы, поскольку тёмную материю не видим в упор. А на самом деле тёмная материя – самое красивое зрелище во Вселенной, но, увы – нам, тёмным, видеть её не дано.

Тёмный, первым делом, проверил следы Мо, точнее не Мо, а «своих». И сразу увидел, что два «свои» ушли в горы, а два умчались по дороге. Такая арифметика его озадачила, так как пропавших Хранителей числилось двое, а табличку умножения Тёмный знал не до ста, а до зиллиона центилионов. Не собираясь сразу себя делить, Тёмный включил пятую скорость и помчался по следу Хаммипапы и Туманного Кота.

Видящие ночью, коль имелись такие на планете Глаурия, могли рассмотреть на дороге огромный тёмный кусок теста, который совсем бесшумно, с огромной скоростью катился по дороге, огибая все её неровности.

Миновав спящий город Габро, Тёмный двинулся по следу дальше, как тут ему навстречу попалась карета, в которой явственно чувствовалась аномалия. Тёмный остановился, повернул назад и пристроился рядом с каретой. Чтобы слиться с окружающей средой Тёмный скопировал лошадь и теперь бежал трусцой возле дверки кареты.

— А у тебя на Земле девушка есть? — шёпотом спросила Розария, наклоняясь к Васе Филимонову. Иван Иванович храпел на переднем сидении, поджав ноги под себя и подложив ладошки под голову.

— Нет, — соврал и не поморщился Вася, слегка касаясь губами её ухо.

— Врёшь, — сказала лошадь, прислушиваясь к разговору.

— Я не вру, — сказал Вася, удивлённо повернувшись к Розарии.

— Я тебе верю, Вася, — прошептала Розария на ухо Васи, и слегка прижалась щекой.

— Обманщик, — сказала лошадь.

— Это ты сказала? — громко спросил Вася, повернувшись к Розарии.

— Нет, — сказала Розария.

— Иван Иванович, это вы сказали? — нагнулся Вася к Ивану Ивановичу. Иван Иванович не ответил – он храпел.

— Это я сказал, — сказала лошадь. Вася открыл окно. Прошедшие в последнее время события научили его не удивляться, и он ответил лошади:

— Лошадь, твоё дело карету тащить, а не философствовать.

— Вася ты «аномалия», — сказала лошадь.

— Какая я тебе Амалия, — возмутился Вася и закрыл окно.

— Не расстраивайся, Вася, — сказала Розария, прижимаясь к нему, и Вася понял, что другой девушки у него уже нет.

«Очень занимательно, — подумала лошадь, накидывая сеточку и погружаясь внутрь парочки, — какие у них интересные вибрации».

— Показывай, что ты можешь, — сказал Манк Крион, отдавая штурвал Парку. Тот молчаливо его взял. Манк постоял немного и спросил:

— Как ты держишь курс?

— Вон по тем двум пикам, — показал Парк вперёд.

— Каким пикам? — спросил, приглядываясь Манк.

— Один с белой вершиной, второй со срезанным боком.

— Не вижу? — всматривался Манк.

— Вы дяденька Манк, кроме тётеньки Арис никого не видите, — серьёзно сказал Парк. Тётенька Арис, стоящая у борта к ним спиной, затряслась плечами. Дяденька Манк, вместо того, чтобы сердится, улыбнулся и дал Парку подзатыльника.

— Хорошо, стой, через два часа будем в Боро, — сказал он, — когда подлетим – позовёшь!

— Хорошо, дяденька Манк, — сказал Парк, а Арис и Манк скрылись в каюте. Чери и Фогги вообще не видно с утра – прятались на корме. Парк свободно вздохнул и выпрямился.

Внизу плыли заснеженные поля, темнели рощицы, звеня тишиной, а всё тело окутывало необъяснимое ощущение полёта. Как будто летела душа. Больше, чем учится на марга, Парк любил водить флаэсины. В том смысле, что любить он начал сейчас, когда, наконец, дорвался. А ещё он побаивался неизвестного ему Хенка, Главного Марга Страны Маргов, который может и не принять его в Академию Маргов, несмотря на то, что его попросила королева.

Впереди показалась тонкая лента речки Вайна – скоро будет город Боро. Чуть подальше, справа темнела Лея, в которую вливалась Вайна. Нужно вызывать Манка, но Парк не торопился, оттягивая расставание со штурвалом.

Впрочем, Манк появился сам, не отстраняя Парка, а наблюдая за проплывающей внизу рекой. Из дверей каюты выпорхнула Арис, шутливо потрепала Парка за волосы и стала рядышком с Манком.

— Смотри, новый город, — сказала Арис, показывая на выстроенные рядками белые квадратики засыпанной снегом земли с игрушечными домиками, разнообразных форм и оттенков, — мне бы такой, — добавила она мечтательно. Манк стрельнул на неё глазами.

— Что, подлетаем? — спросила Чери, выползая из кормового отсека.

— Не устали, — засмеялась Арис. Чери зевнула: — Не выспалась.

— Ну да, когда же спать, — ущипнула Арис, озорно поглядывая на Манка. Тот сделал вид, что не слышит.

— Садись вон на ту поляну, — сказал он Парку, показывая на круглую пустую площадку. Парк виртуозно сел. Все высыпали на землю, с интересом и вблизи рассматривая домики, палисадники с посаженными под осень прутиками деревьев. К каждому домику от улицы подходил провод. Арис зашла в палисадник, подошла к домику, поглаживая разноцветно украшенные стены, восхищённо и трепетно разглядывая орнаменты.

— Что понравилось? — раздался голос. К ним подходил Хенк.

— Да, — сказала зачарованная Арис.

— Бери, — сказал Хенк, — только мы даём парам.

Арис жалобно посмотрела на Манка. Тот засмеялся и согласно кивнул.

— Берём, — сказала Арис, раскинув руки, — никому не отдам.

— Договорились, — протянул руку Хенк.

— А нам? — возмутилась Чери, глянув на стоящего рядом Фогги.

— Что вам? — улыбнулся Хенк.

— Нам домик, — сказала Чери, подталкивая Фогги.

— Письмо передали? — спросил Хенк, напряжённо улыбаясь.

— Передали, Байли едет сюда, скоро будет, — сообщила Чери.

— Что же, заработали, берите следующий, — счастливо вздохнул Хенк.

— Аа-а-а-а! — закричала Чери и повисла на Фогги: — Побежали, а то заберут.

— Не заберут, — успокоил их Хенк. К ним шли Сергей и Лайни.

— Привет, ну что? — спросили они у Хенка.

— Байли едет, — сообщил счастливый Хенк.

— А Маргина, а Элайни, а Серый? — спросила Лайни.

— Не знаю, — растерялся Хенк, — я не спросил.

— Конечно, услышал о Байли и обо всём забыл, — возмутилась Лайни, — как вы, мужчины, похожи.

Она побежала к первому домику, где на крыльце о чем-то спорили Арис и Манк. Переговорила с ними и вдруг сползла вниз. Манк подхватил её и, а Арис стала колдовать над ней. Хенк и Сергей бросились к домику.

— Что вы ей сказали? — накинулся Сергей на Арис и Манка.

— Что Серый убит, — растерянно ответил Манк.

— Убит? О Господи! — воскликнул Сергей, прижимая Лайни к себе. Она открыла глаза, в которых, при виде Сергея вспыхнула надежда, но, рассмотрев его – погасла. Она оттолкнула Сергея:

— Не трогайте меня, — и побрела к стоявшему у заборчика дереву. Обняла его и зарыдала.

— Не трогайте её, — сказала Арис, вытирая слёзы, — пусть выплачется.

Она пошла к Лайни и обняла её. Вот так и стояли вдвоём и плакали.

— А Элайни? — спросил Сергей.

— В Элайни тоже стреляли, но её вылечил Туманный Кот, — сказал Манк, — а вот Серого не успели.

Шерг сломал длинную толстую палку и попытался взобраться на круглое, чёрное здание, но с первого раза не получилось – палка переломилась, и Шерг грохнулся в болото. Тогда он сломал два пустотелых ствола и приставил к цилиндру.

После третьей попытки он, всё же, забрался на него и лёг – нужно немного отдохнуть от постоянного напряжения. Зверюга сидела в кустах и светила оттуда глазами. На первое время о ней можно бы забыть, а вот о пище забыть никак не удавалось. Шерг попробовал грызть дерево, но жгучий привкус во рту свёл челюсти и ему пришлось долго плеваться. В небе светились солнце, но Шергу не до него. Он заснул, и спал тревожным сном несколько часов.

Вдруг здание вздрогнуло и плавно пропало, а Шерг шлёпнулся на землю. Зверь испугался и отбежал, наблюдая издали. Сзади грохнуло, Шерг оглянулся и увидел огромный камень, а на нем мужчину на коне, который протягивал к нему руку.

— Спасите, — закричал ему Шерг. Зверь, услышав жалобный крик, бросился вперёд. Шерг мгновенно взобрался на камень, увидел изгибающуюся змею, подпрыгнул, взлетел на коня и вцепился сзади в человека.

— Гони коня, — кричал Шерг, а человек, почему-то, медлил.

Атомный ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-407 «Новомосковск» (667БДРМ «Дельфин») вышел из судоремонтного завода «Звёздочка» в Северодвинске после среднего ремонта и модернизации. Крейсер в надводном положении направлялся в порт приписки Гаджиево, для последующей комплектации штатом и постановки на оперативное дежурство ВМФ России. Он обеспечивал безопасность в зоне космодрома Плесецк, объектов на Новой земле и ряда крупных предприятий всего Заполярья.

Вместо положенных по штату 140 человек, на борту находилось 70 офицеров и мичманов и 42 человека матросского состава. В ходе следования к порту приписки, предполагалась проверить оборудование в штатном режиме, и произвести доводку режимов работы двух атомных установок на крейсере.

В десятом электродвигательном отсеке старшина первой статьи Попельный объяснял матросу Курочкину, сидящему на рабочем месте электромеханика, принцип действия синхрофазотрона в отдельно взятом отсеке:

— Что ты, Курочкин, держишь сейчас в руках, — философски спрашивал старшина, прохаживая по узкому проходу, так, что всякий раз Курочкину приходилось вставать.

— Термос, товарищ старшина первой статьи, — бойко отвечал матрос Курочкин.

— Термос у тебя в голове, Курочкин, — назидательно говорил старшина, — а в руках ты держишь индивидуальный регенеративный патрон РП – 4. А для чего он служит?

— Чтобы стрелять, — добросовестно ответил Курочкин.

— Курочкин, этот патрон обеспечивает получение кислорода, при задымлении, — грустно сказал старшина, вздохнул и добавил: — Перейдём к электричеству. Внимательно посмотри, Курочкин, на пульт – для чего эта кнопочка?

— Эта? — спросил Курочкин и нажал кнопку. Лодку тряхануло, и она легла на борт, замигал красный, аварийный сигнал.

— Внимание, экипаж, лодка на грунте, — сообщила рубка.

— Курочкин, ты что сделал? — побелел старшина Попельный.

— Нажал на кнопочку, — невозмутимо сказал Курочкин.

— Какую кнопочку?

— Связь с камбузом, — сказал Курочкин.

— Для чего?

— Чтобы узнать, что будет на обед, — ответил Курочкин.

Старшина первой статьи Попельный присмотрелся – над кнопочкой, действительно, имелась надпись «Вызов камбуза».

— Сиди здесь и ничего не трогай, — сказал старшина. А сам побежал докладывать командиру о перепутанном монтаже проводов.

Серого похоронили на холме, с которого открывался вид на новый город, на реку Лею и всё, что за рекой, вплоть до высоких вершин на горизонте. В эти суматошные дни по прибытию Байли, Элайни и доктора Фроста не позволяли Хенку поговорить с Байли наедине.

Всего-то ничего – они обменялись несколькими осторожными фразами и всё. Байли изменилась, стала серьёзней и суровее, и такую Байли Хенк ещё не знал. Байли ни словом не напомнила ему о его письме, и Хенк находился в непонятном, подвешенном состоянии, которое выбивало его из колеи.

Сергея, Элайни и Лайни смерть Серого не объединила, а как бы развела в разные векторы переживаний, и между ними ощущалось странное отчуждение и нежелание быть вместе. Смерть Серого, который в последний миг защищал её, поразила Элайни, и она не могла вернуться к Сергею, ощущая себя предательницей по отношению к Серому. Такая странная ассоциация не позволяла Сергею и Элайни наслаждаться своим счастьем тогда, когда Лайни потеряла Серого.

Это невозможное сочетание чувств поразило Туманного Кота, и он, несмотря на своё всеобъемлющее проникновение, не мог найти решение этой логической ловушки. Впрыснуть адреналину и эйфории проще всего, но, просчитанные Туманным Котом ожидаемые последствия, не вписывались в логические вероятности и результат оставался не предсказуемым. Поэтому, кот только ластился к Элайни и Лайни, сам почернел, и, иногда, непроизвольно терял очертания кота, расплываясь внизу бесформенной массой.

В один из дней к Хенку, одиноко сидящему в зале заседаний, подошёл Манк Крион и сказал:

— Я должен тебе кое-что передать, — и протянут ему конверт.

— Что это? — спросил Хенк.

— Это письмо твоего отца, которое я не успел передать Иссидии. Поскольку получатель умер, я посчитал, что письмо твоего отца должно принадлежать тебе.

Хенк разорвал конверт. Почерк принадлежал отцу – Хенк узнавал бегущие с наклоном буквы.

« Иссидия!

Я не знаю, зачем ты задержала Хенка, но должен тебе признаться, чтобы не было недоразумений. Ты помнишь, какая ты была в молодости – для тебя существовала только политика, интриги и, естественно, дела фрей. Хенк в то время сильно болел и всегда спрашивал о тебе. А когда он выздоровел, я скрыл от тебя то, что наш сын остался жив. Я думал, что так будет спокойнее для него. Возможно, я ошибался. Может потому, что в то время я сильно тебя любил и не мог простить тебе твоё равнодушие. Наш сын, это Хенк. И твой, и мой.

Главный Марг: Артур Крайзер Мирх Баруля ».

Хенк побелел.

— Хенк? С тобой всё нормально? — спросил Манк. Хенк глянул на него и ответил: — Да! Спасибо тебе, Манк. Ты правильно всё сделал.

— Хенк, ты говорил с Байли? — спросила подошедшая фрея Эстата.

— О чём? — не понял Хенк.

— Ну как же, трактат об управлении хозяйством, — напомнила Эстата. Хенк совсем забыл, что недавно Эстата принесла трактат по управлению хозяйством двух бывших стран. А он об этом даже и не вспомнил.

— Хорошо, я поговорю, — сказал Хенк.

— Когда! — настойчиво спросила Эстата.

— Поговорю…, сейчас поговорю, — сказал Хенк, и подумал: «Всё равно нужно, когда-нибудь начинать». Он собрался и под настойчивым взглядом Эстаты двинулся на выход. На улице держался небольшой холодок. На берегу Леи хлопали лопастями генераторы Винтика и Шпунтика. Хенк прошёлся по улочкам нового города – Байли демократично расположилась в одном из домиков. В окошках домика горел электрический огонь – вероятно, Байли находилась дома. Хенк взошёл на крыльцо и постучал. Послышались шаги и дверь открылась:

— Хенк? — Байли стояла в дверном пролёте, освещённая сзади светом. На плечи она накинула длинный вязаный платок.

— Входи, — сказала она, пропуская его вперёд. Хенк шагнул, улавливая на ходу её запах, сдерживая себя, чтобы не сжать, обнять и застыть, вечно вдыхая её ароматную сущность. Они прошли в зал и молчали – она возле декоративного камина, пылающего иллюзией огня, он возле стола.

— Эстата предложила новые принципы управления, и хотела бы знать твоё мнение, — начал Хенк, понимая, что говорит совсем не то.

— Я в этом ещё слаба, — подняв глаза на Хенка, сказала Байли, — я полагаюсь на тебя.

Они снова замолчали. Наконец, Хенк решился и сказал:

— Байли… ты не ответила на моё письмо,

— Я почитала бы за счастье быть с тобой, — сказала Байли и опустила голову, — но не могу.

— Почему? — спросил Хенк, подходя к ней. Глаза Байли наполнились влагой и она зарыдала.

— Что? Что? — бросился к ней Хенк. Вздрагивая и запинаясь, она рассказала о Шерге и своём заточении. Хенк обнял её и сказал:

— Не бойся, я с тобой, — он прижал её к себе и добавил, — а Шерг своё получит.

— Что за хрень?! — выругался капитан первого ранга Багров Семён Иванович, вглядываясь в перископ. — Валентин Андреевич посмотри.

Капитан второго ранга Соколов Валентин Андреевич взялся за ручки и привычно посмотрел в перископ.

— Нифигасе! — только и смог сказать Валентин Андреевич. — Может, всплывём?

— Андреич, ты вообще, — возмутился Багров, — мы уже на боку лежим. Поднимаемся на палубу, посмотрим.

— Включить дренаж.

— Есть дренаж.

Капитаны надели бушлаты и поднялись на палубу. Лодка лежала посреди реки поперёк, преграждая естественный путь воды, только на носу и корме вода неширокими потоками прорывалась сквозь запруду.

Дальше она текла под добротным, каменным мостом через реку. На берегу начинался пригород, а за ним виднелись стены древней крепости. Сзади, на другом берегу, стояло странное цилиндрическое здание, высотой с двухэтажный дом, всё чёрное и блестящее.

— Куда мы попали, Семён Иванович? — приподнял шапку Соколов.

— Вот и я о том же, — задумчиво сказал командир, — пошли-ка ты Валентин Андреевич людей в ту крепость, узнать, что к чему.

Валентин Андреевич отдал команду и вскоре, по переброшенному трапу на берег высыпали десяток моряков с автоматами.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться, — на мостик выбрался старшина Попельный.

— Что тебе? — повернулся Багров.

— Это я виноват, не доглядел, — покаялся старшина.

— Что не доглядел? — не понял капитан.

— Матрос Курочкин, кнопку нажал, — объяснил старшина.

— Какую кнопочку? — недоумевал капитан.

— Кнопочку… «Связь с камбузом»… недоглядел, — пытался объяснить старшина Попельный.

— Старшина, какая в пи-пи кнопочка, — взорвался Багров, — ты видишь, что мы тут сидим в пи-пи, а ты тут с кнопочкой. Иди от меня, пока я добрый.

Старшина, вздохнул и скрылся внизу. Возвратились разведчики.

— Что и как? — спросил капитан.

— Город Тизер, речка Таун, — доложил мичман Серов.

— Не тяните, — торопил Багров.

— Жители говорят, что это Страна Маргов и Фрей, — с сомнением доложил мичман, — и они не знают ни о России, ни об Америке. У них вообще, кроме этой страны, ничего нет, — закончил он с облегчением. Багров понял, что попал, что больше ему на корабле никуда не ходить. В люке появился старший мичман Весенин:

— Товарищ капитан, связь есть, ELF!

— Давай, — вздохнув, сказал Багров и взял наушники.

— Здорово Семён Иванович, — пророкотал в телефон, командующий северным флотом вице-адмирал Владимир Иванович Кораблёв, — ну ты и спрятался, мои орлы никак не могут тебя обнаружить. Молодец. А ты где?

— В Стране Маргов и Фрей, — честно сказал Багров.

— Ха-ха-ха-ха, — закатился командующий, — ну ты и лис! Хорошо, я на «Петре Великом» к тебе плыву, ты где?

— В стране Маргов и Фрей, — повторил Багров, понимая, что это последние его слова перед отставкой.

— Багров, кончай бузить! Где! — рыкнул вице-адмирал.

— Владимир Иванович, это, наверное, американцы виноваты, — оглянулся Багров на цилиндрическое здание сзади, — здесь их станция, а передатчик на Аляске — HAARP.

— Капитан, ты что, пи-пи, Ты б-пи-пи, ё-пи-пи тебя, вы что там нажрались? Да я тебя рас-пи-пи-пи мать, в рот тебя пи-пи-пи, за-пи-пи тебя в пи-пи!!! Я тебя в Гаджиево пи-пи-пи, пи-пи, пи-пи-пи пи-пи…

Капитан выключил телефон.

Карета въехала в Боро на рассвете. Рядом с ней бежала лошадь чёрного цвета, неопределённого пола, переругиваясь на ходу с Васей Филимоновым. Розария, поражённая философскими познаниями лошади, весело смеялась, но поддерживала в спорах Васю, а не лошадь.

Иван Иванович Петров спал сном праведника на переднем месте, подогнув под себя ноги, а во сне ему снилась его жена, Мария Ивановна, которая стояла над ним и грозно приговаривала: «Ты съел моё мясо!» Потом Мария Ивановна превратилась в лошадь, а Иван Иванович растерянно подумал: «Лошади мяса не едят им нужно овса… овса… овса», — и от этого проснулся.

— Ваш товарищ овса хочет, — сказала лошадь Васе, глядя на Ивана Ивановича своими душевными глазами с большими ресницами. Иван Иванович смотрел на лошадь и не мог понять сон это или явь. Лошадь явно не глупа, но разговаривала, а это смущало Ивана Ивановича.

— Поедем к тётушке Ненции, — сказала Розария и выбралась из кареты объяснить вознице, как дальше ехать. Они стояли на въезде, возле нового города, Иван Иванович и Вася тоже выбрались, чтобы размять ноги. Вид на прекрасные домики поразил Васю, и он спросил Розарию:

— Это что за город?

— Это Боро, как бы новая столица, — объяснила Розария. Они уселись в карету и поехали к тётушке Розарии, а лошадь одиноко осталась на улице. Лошадь рассматривала город, раскидывала сеточку и сразу определила нужный объект – он находился в двухэтажном зелёном домике недалеко от дороги. В этом домике, как-то так получилось, жили Сергей, Элайни и Лайни. Сергей ночевал внизу, в гостиной, а девушки занимали две комнаты на верхнем этаже.

Туманный Кот ночевал, где хотел и стал желанным гостем везде. Иногда заходил к Сергею и, когда тот во сне его прижимал, недовольно ворчал: «Я тебе не Элайни». Лошадь подошла к дому и постучала копытом в дверь. На крыльцо вышел Сергей и, улыбаясь, сказал:

— Что, лошадка, заблудилась? — на что лошадь ответила:

— Нет, я пришёл правильно, — Сергей удивился и присмотрелся к лошадке:

— Ты, Мо?

— Называй меня Тёмный, — решила лошадка.

— Что тебе нужно, Тёмный? — спросил Сергей.

— Мне нужно удалить аномалию, — сказал Тёмный. Между ног Сергея проскользнул Туманный Кот и сейчас же бросил сеточку, Тёмный поставил стеночку, и они стояли долю прасеков, строча друг другу послания. Потом сняли защиты и копнули друг друга по полной программе.

— Заходи, — сказал Туманный Кот, и Сергей удивлённо отступил от двери.

В зале Тёмный опустился на диван, закинул лошадиную ногу на ногу и принялся покачивать копытом. Туманный Кот вскочил на столик и повернулся к Сергею:

— Я сожалею, Сергей, но у нас большая проблема. Тёмный является Хранителем и послан сюда Хранителями этой части Вселенной для выяснения и устранения аномалии.

— А что такое «аномалия», — спросил Сергей.

— Это мы с тобой, Сергей, — сказал Туманный Кот, — нас не должно здесь быть.

— Ты хочешь сказать, что нас нужно убить? — удивился Сергей.

— Нет, мы должны быть на своём месте, — ответил Туманный Кот.

— На каком месте? — спросил Сергей.

— Ты должен быть на Земле, — объяснил Туманный Кот, — а вместо Хамми и меня должен быть один.

— А Элайни и Лайни это тоже касается? — с ужасом сказал Сергей.

— Да, вместо них двоих должна быть одна, — печально сказал Туманный Кот.

— А что будет, если мы не подчинимся, и всё останется, как есть? — спросил Сергей.

— Тогда погибнет вся Галактика, — сказал Туманный Кот.

— Даже так!? — махнул головой Сергей. — Ты не говори пока Элайни и Лайни, я сам.

— Хорошо, — сказал Туманный Кот.

— О чем не говорить? — сказала Элайни, спускаясь по лесенке со второго этажа.

— Что у нас в гостях друг Туманного Кота, — нашёлся Сергей. Элайни с интересом глянула на Тёмного и улыбнулась:

— Друг нашего котика – наш друг, — Тёмный вскочил с дивана и склонил голову. Элайни потрепала его по чёлке и погладила по шее. Тёмный распустил сеточку, наслаждаясь. Туманный Кот ему не мешал, а просто накинул на него сеточку.

У Перчика заболели глаза. Постоянно смотреть на белое марево внизу тяжело, и они с Леметрией менялись местами – Перчик становился за штурвал, а Леметрия пялилась вниз. За работой забыли о своей влюблённости и относились друг к другу скорее, как сестра и брат. Маргины нигде не видели. Правда, однажды, они наблюдали огромного кота бегущего на восток, но он оказался один, и они подумали, что это не кот, а медведь.

Местность казалась пустынной, к тому же наступила зима. Звери прятались от хищников в норах и грызли заготовленное летом, а хищников, способных выжить в этих местах, не так уж много. Вечерело, и Перчик с тоской подумал, что им придётся ночевать в воздухе, укрывшись в холодной каюте, которую никакое волшебство не нагреет.

— Перчик, посмотри туда – там что-то есть или у меня в глазах мельтешит? — Леметрия показала вниз, на редкую рощицу, засыпанную снегом. Перчик всмотрелся в серый туман внизу и ничего не видел.

— Я ничего не вижу, — сообщил он.

— Спустись немного ниже, мне показалось, что там что-то блеснуло, — сказала, не оборачиваясь Леметрия, вглядываясь в рощу. Перчик плавно пошёл вниз. Вдруг снизу в небо ударили два тонких, параллельных луча.

— Вижу, вижу, — закричала Леметрия, показывая рукой на них. Перчик отправил флаэсину ближе к лучам, выглядывая в сумерках чистую площадку для посадки. Флаэсина мягко опустилась на снег и, когда Перчик вытянул цилиндр, погрузилась в него. К ним шагала женщина, а небольшой кот как прожекторами высвечивал глазами.

— Маргина? — узнавая, спросила Леметрия, и женщина кивнула.

— А где ваш второй кот? — спросил Перчик.

— Он ушёл вперёд, — сказала Маргина, поднимая кота на борт. Перчик и Леметрия помогли ей подняться.

— Меня зовут Леметрия, — улыбаясь, напомнила Леметрия. Маргина посмотрела на неё и хмыкнула. А кот накинул сеточку и довольно муркнул.

— Приятно вас видеть, — сообщил Перчик с лицом, покрытым изморозью. Маргина с интересом на него посмотрела:

— Здравствуй, Перчик, — улыбнулась она, — много нового о тебе узнала.

— Я о вас тоже, — улыбнулся Перчик, поднимая флаэсину в воздух.

— Может, вы отдохнёте? — спросила Леметрия: — Каюта в вашем распоряжении.

— Пойдём Хамми, — сказала Маргина, — отдохнуть нам не помешает.

А о Парке забыли совсем. Когда он попал в Боро – разразилась такая суматоха, потом приезд Байли и Элайни, похороны Серого и он, постоянно мозолящий всем глаза, совсем выпал из поля зрения. Каждый думал, что он устроен у кого-то, все его с удовольствием принимали и кормили.

Чаще всего он тёрся в здании совета, помогая Винтику и Шпунтику в их бесконечных электрических делах, иногда там и ночевал, а иногда бегал по городу с поручениями от марга Расса и фреи Айлиф. Такая жизнь ничуть его не удручала а, наоборот, Парку нравилось быть в курсе всех событий и вести вольготную жизнь. Сестра Леметрия далеко, искала Маргину, а другого контроля пока не намечалось.

В один из прекрасных дней Хенк, зайдя к Винтику и Шпунтику и обсудив свои дела, увидел Парка и спросил:

— А ты что здесь делаешь?

— Помогаю, — не задумываясь, ответил Парк. Хенк вспомнил, что Байли ему говорила о мальчике, и теперь со стыдом понял, что он о нем совсем забыл.

— А где ты живёшь? — спросил, холодея, Хенк.

— Нигде, — простодушно ответил Парк. Хенк подумал, что Байли его убьёт, правда, оставалось оправдание, что и она забыла о мальчике.

— Пойдём со мной, — сказал Хенк и повёл его домой. Придя домой, он рассказал всё Байли, та тоже покраснела и всплеснула руками. Потянула Парка на кухню и принялась его кормить. А Хенк тем временем взял несколько листов бумаги и на первом вверху написал: «Расписание занятий».

Отправлять Парка в Академию Магнума не имело смысла — занятия давно начались и, поэтому, Хенк решил учить Парка силами маргов и фрей нового городка. В следующем году Хенк собирался сделать общую Академию для маргов и фрей в Боро, вот пусть будущие преподаватели и тренируются на Парке. А экзамены Парку по окончанию учёбы Хенк решил делать сам. Когда пообедавший Парк, как курчонок, появился в сопровождении Байли, Хенк повёл его в свой кабинет и сказал:

— Здесь ты будешь жить и учится, спать будешь на диванчике.

Парк осмотрел кабинет и восторженно уставился на стеллажи с книгами:

— А мне можно … — начал Парк и Хенк кивнул, — всё, что здесь иметься — в твоём распоряжении. А теперь пойдём.

Они снова пошли в здание совета и Хенк вызвал Винтика и Шпунтика:

— Так, дорогие мои, вот вам расписание занятий для Парка на месяц! Спрашивать буду лично! Помните, что это задание – важнее всех других.

Винтик и Шпунтик уставились в расписание, а потом спросили:

— А можно программу изменить?

— Можно, только добавить, — сказал Хенк, и братья закивали головами.

— После ваших занятий отправьте Парка к Рассу и фрее Айлиф, — сказал Хенк, и пошёл искать архитекторов. Потом поговорил с упирающейся Элайни и с Сергеем, который учить вызвался сам, а Туманный Кот и Тёмный решили ускорить учебный процесс. В этот день ещё с десяток маргов и фрей коптили свои головы над листиками расписаний, неожиданно став преподавателями.

Так, в одночасье, кончилась вольготная жизнь Парка.

Пока временная комиссия во главе министром МЧС думала, что делать с динозаврами – они сдохли. Наверное, съели что-нибудь. И возник следующий вопрос: что делать с тушками динозавров? Поскольку тушки оказались каждая тонн на сорок-пятьдесят, вопрос весил тонн на триста-четыреста. Через два часа Летний сад посетили люди в белых халатах и в противогазах. Весь день и всю ночь в саду работали бензопилы, а из ворот выезжали крытые, большегрузные машины.

После этого Летний сад закрыли на реконструкцию, а по городу пошли слухи. Поговаривали, что куриная колбаса, продаваемая на Торжковском рынке, сделана из динозавров, а иначе, почему она подешевела? Говорить говорили, а всё равно покупали – колбаса, действительно, оказалась дешёвой и вкусной. Шептались о том, что все статуи чиновники развезли на дачи, а вместо оригиналов поставили гипсовые копии. Кто-то видел крылья амура за спиной мера, а у зама на диване валялась Психея. У статуи Крылова так вообще – книгу украли.

А вот с Пётром Первым большой конфуз случился. Петербуржцы начали уже привыкать к его отсутствию, как тут, среди бела дня, памятник вернулся на место. Правда, какой-то хулиган тут же вскочил на памятник и, усевшись сзади Пётра, кричал на всю Сенатскую площадь: «Гони коня! Гони коня!»

Подошедшая полиция его тут же скрутила и увезла в отделение, где он до ночи кричал в камере: «Гони коня!» — пока его не успокоили соседи.

Сергей, Элайни и Лайни находились в одном доме, но такая ситуация улучшению отношений между ними не помогла. С гибелью Серого пропало счастливая беззаботность – даже на планете динозавров, несмотря на опасность в один миг потерять друг друга, Элайни и Сергей чувствовали себя счастливыми – они оставались вместе. А сейчас – наоборот, они вместе, а счастья нет.

По-хорошему, им лучше стало бы, если бы они жили отдельно. Тогда, быть может, они бы соскучились и потянулись друг к другу. К тому же, Лайни в их компании оказалась, как бы, лишняя. Но Сергей, помня отношение Лайни к Серому, считал неделикатным напоминать ей об этом, открыто выражая свои чувства к Элайни. И ещё потому, что он во время их совместных странствий успел сдружиться с Лайни, и она, честно говоря, ему тоже нравилась.

Задание Туманного Кота и Тёмного Сергей так и не выполнил. Он не решался сказать Лайни и Элайни о том, что совсем скоро они все могут исчезнуть, а если кто-то и останется, то это будет зависеть не от их воли. Для Туманного Кота время пока терпело – до возвращения Маргины и Хамми. Но постоянно размышляя сам с собой, Туманный Кот придумал хорошую, по его мнению, штуку, о которой собирался немедленно доложить Сергею, Элайни и Лайни. Не советуясь ни с кем. Даже с Тёмным.

Когда Туманный Кот позвал бродившего по заснеженному городу Тёмного тот, как обычно, заглядывал в окошки, и бросал сеточки на жильцов в домиках. А жильцы и не подозревали, что их счастью радуется эта одинокая лошадь с большими, грустными глазами. Видя её в окне, жильцы, иногда, выходили, похлопывали её по шее и угощали сохранёнными овощами.

Тёмный хотел прощупать Туманного Кота и полакомиться его памятью, но кот поставил барьер, и Тёмному осталось только топать к домику Сергея, Элайни и Лайни. Сергей на требование Кота позвал Элайни и Лайни.

— Садитесь поближе на диван, — сказал Туманный Кот, усаживаясь на пол в гостиной перед диваном. Все уселись. Тёмный завалился на пол возле окна, стараясь не разбить копытами какую-нибудь безделушку.

— Однажды я вас, Элайни и Лайни, просканировал, чтобы сравнить, чем вы отличаетесь, — начал Туманный Кот. Элайни и Лайни переглянулись.

— Тоже самое я сделал с Серым и Сергеем, — продолжил Кот и добавил, — так для интереса. Так вот, я вам, троим, предлагаю всё, что я знаю о вас вернуть вам.

Наступило молчание. Элайни, Лайни и Сергей переваривали то, что сказал им Туманный Кот. Немного подумав, Сергей спросил:

— Ты хочешь сказать, что я буду и Серым и собой? Я правильно понял?

— Ты точно понял, — ответил Туманный Кот.

— А мы с Элайни, что? — спросила Лайни.

— Каждая из вас будет Элайни, — ответил Кот. Девушки переглянулись.

— Хорошо, по крайней мере, мы будем знать, что мы пропустили, — улыбнулась Элайни, — мы согласны.

Лайни кивнула. Туманный Кот накинул сеточку на троицу, поднял из себя облачко информации и быстро принялся затаптывать его в их головы. Тёмный не остался в стороне — принялся сравнивать и беззвучно подсказывать. Туманный Кот послал его по-земному и получил адекватный ответ.

— Щекотно, — закричала Элайни и лекари на время забыли свои споры. Через некоторое время Туманный Кот отмёрз и зашевелился.

— Всё! — сказал он и посмотрел на них. Тёмный тоже уставился своими невинными большими глазами. Сергей приходил в себя: время, когда Серый оказался на Земле, стало и его время, и отчётливые вспоминания остались такие же яркие, как и пребывание на планете динозавров.

— Ты чувствуешь тоже, что и я? — спросила Элайни. Лайни, улыбаясь, кивнула и обняла её. Элайни и Лайни повернулись, посмотрели на Туманного Кота и Тёмного, и одновременно сказали:

— На выход, — а Сергей, добавил, — оба.

Туманный Кот муркнул и пошёл к двери. Тёмный застучал копытами вслед. Как только они вышли, Сергей закрыл дверь.

Туманный Кот и Тёмный уселись на крыльце, перегоняя друг друга, бросили свои сеточки и успели почувствовать, как в одном порыве соединились три тела, но две души.

Мо спешил недаром – он почувствовал, что его станция рядом. А она, действительно, красовалась перед жителями города Тизер, моряками Северного флота и их командиром – капитаном первого ранга Семёном Ивановичем Багровым. Когда Мо в образе рыжей кошки на фоне заснеженного берега появился перед моряками – они не удивились. Их ничто уже не могло удивить после того, как они чудесным образом оказались здесь.

Моряки только отпускали шуточки в отношении большого котика, а он сканировал образы в их головах, пока не добрался до капитана Багров. И тут же превратился в командующего северным флотом вице-адмирала Владимира Ивановича Кораблёва. Дежурный на рубке крикнул вниз: «Командующий на борту!» — и взял под козырёк. На палубу выскочил капитан Багров, и, глядя с высоты на стоящего на берегу адмирала, тоже взял под козырёк и только смог сказать:

— Команда смирно! Налево равняйсь! Здравия желаю товарищ вице-адмирал!

— Вольно Семён Иванович, — ответил вице-адмирал, по сходням перебираясь на корабль. Багров шагал ему навстречу.

— Ты вот что, Семён Иванович, — сказал вице-адмирал, здороваясь за руку, — собери-ка всех на верхнюю палубу.

Багров дал команду, и из отдраенных люков быстро высыпали моряки.

— Товарищ вице-адмирал, команда крейсера построена, — отсалютовал Багров.

— Вольно, — сказал вице-адмирал, — моряки-северофлотцы! Вы честно выполнили свой долг во время этих, непростых учений. Сейчас вы возвратитесь домой. Но, что бы ни случилось, и кто бы вас не спрашивал о вашем рейде, вы должны чётко отвечать – остановились для ремонта двигательной установки. И ничего больше. Даже если спрашивать буду я – вы должны так же отвечать. Понятно?

— Так точно, — прошелестело по рядам, моряки переглядывались друг с другом — наконец то стало понятно, что ничего непонятно.

— Благодарю за службу, — взял под козырёк вице-адмирал, и по кораблю прокатилось троекратное ура.

— Багров, это тебя тоже касается, — сказал вице-адмирал.

— Что? — не понял тот.

— Если я тебя спрошу, что у тебя случилось, что ты должен ответить?

— Был ремонт двигательной установки, — сообразил Багров.

— Во-о-т! А сейчас задраить люки, через двадцать минут будете в Гаджиево, — сказал вице-адмирал и добавил: — Пока, Семён Иванович, приятно познакомиться.

— Пока, — сказал озадаченный Багров – командующего северным флотом вице-адмирала Владимира Ивановича Кораблёва он знал пятнадцать лет. Вице-адмирал подождал, пока задраили люки, и пошёл к чёрному зданию, в которое вошёл, не раскрывая дверей – как в воду погрузился.

Точно через двадцать минут чёрное здание опало, обнажая вертикально установленное кольцо репликатора, которое заискрилось мелкими-мелкими голубыми разрядами и втянуло атомный ракетный подводный крейсер «Новомосковск» в себя. Не сдерживаемая запрудой вода хлынула маленьким цунами, смывая снег с заснеженных берегов.

Иван Иванович никогда не слыл ловеласом и на женщин, кроме своей жены, не смотрел. На свою жену он тоже давно не смотрел, для него она осталась удобной, а иногда нет, подушкой. А вот тётушка Ненция сразу очаровала его, не применяя никакого волшебства. Для него, не в пример Розарии, она казалась и не тётушкой вовсе, а вполне симпатичной женщина в рассвете своей красоты. И что примечательно, тётушка Ненция не осталась равнодушной на взгляды, бросаемые Иваном Ивановичем.

Проще говоря, она ответила взаимностью, расцвела и распустилась, разрешая старшему мастеру Петрову её боготворить. Иван Иванович проявил бурную деятельность, что-то там поправлял у забора, утеплял входные двери и вёл себя, как хозяин у себя дома. Тётушка Ненция, улыбаясь, подавала ему мелкие принадлежности и детали ремонта, поощряя хозяйственную жилку Ивана Ивановича, не забившего у себя дома ни одного гвоздя.

Свою племянницу тётушка Ненция видела редко, так же как и Иван Иванович не видел своего дежурного ОРУ. Потому, как больше всего они находились в комнате Розарии. Там царила молодость и вытворяла такое, о чем тётушка и не догадывалась, а если бы и догадалась, то, вероятно, сгорела от стыда, а, возможно, не преминула бы последовать примеру. Вася Филимонов и Розария выходили только пообедать, завтрак и ужин утаскивали к себе.

Всё выглядело хорошо и ничто не грозило никакими осложнениями, как в одно прекрасное утро в окно домика постучала лошадь. Иван Иванович воспринял её, как надоедливую муху, и вышел на крыльцо, чтобы покончить с этим сегодня и навсегда.

— Что нужно, лошадь? — спросил он.

— Я думаю, вам стоить поторопиться?

— Куда? — не понял Иван Иванович.

— Поторопиться любить, — загадочно ответила лошадь.

— Как это?

— Не мне вас учить, — ответила лошадь, — скоро будет поздно.

— Что она хотела? — спросил Вася, когда Иван Иванович вернулся.

— Хочет, чтобы мы поторопились любить, — сказал Иван Иванович.

— А-а-а-а, — сказал Вася, — я тогда пошёл.

Доктор Фрост и Питер Вейн жили вместе в одном из новых домиков. На первом этаже доктор оборудовал приёмную, кухню и гостиную, а на втором три комнаты, две для Фроста и Вейна, а третья — для гостей. По утрам доктор Фрост принимал больных или ходил по вызову, а после обеда проводил время вместе с Вейном или уходил в свою лабораторию, которая находилась в маленьком флигеле, специально пристроенном к дому.

В лаборатории доктор занимался опытами, а так как это дело тонкое и запутанное, то с ними он засиживался далеко за полночь. Часто вместе с Фростом куковал Вейн, который, как обычно, усаживался в кресло, слушал рассуждения доктора и попивал вино.

— Мне кажется, ты застрял, Джозеф, — сказал Питер Вейн, наблюдая, как доктор в очередной раз разбирает какой-то свой прибор.

— И ты прав, Питер, я действительно застрял, — согласился доктор, — я думал, что у меня барахлит прибор, а оказалось, что я обнаружил новый источник силы.

— И где он, этот новый источник силы? — спросил Вейн.

— На северо-запад от Боро, — ответил доктор.

— Может это Тизер, — сказал Вейн, — там поймали незнакомого зверя, и оттуда прибежала необычная лошадь, что может говорить. Я к Сергею зашёл в гости, так они с Туманным Котом там постоянно отираются.

— Это очень умная лошадь, — восхитился доктор, — я с ней разговаривал. Очень умная, такая же, как и Хамми, как и Туманный Кот. Но она что-то недоговаривает. Между прочим, её Тёмный зовут.

— Вот именно, тёмная лошадка, — улыбнулся Питер Вейн.

— Нужно сказать об этом Серому, — решил доктор.

— Сергею, — поправил Вейн.

— Ах, да! Я вечно путаю, даже, как-то неудобно, — согласился Фрост.

Флаэсина подлетала к Тизеру. Маргина стояла на холодном ветру, не прячась в каюту, и думала о своих родных. О Байли, Элайни, Лайни, а также о Сергее и Сером, которые тоже ей стали своими. Серый погиб и Маргина пыталась понять, что чувствует Лайни. Боясь за свою дочь, она опасалась её реакции, но придумать, что нужно делать она не могла.

А ещё больше Маргину страшило непонятное будущее, когда за дело возьмутся Мо, Хаммипапа, и любимые Хамми и Туманный Кот. Им, несмотря на их явную симпатию к людям, деваться некуда, нужно спасать Вселенную, о которой она, Маргина, может только догадываться, глядя на звёзды. А для этого им придётся возвращать Сергея назад, на Землю, чтобы заткнуть эти проклятые дыры. И Маргина не могла вообразить, что сделает тогда Лайни и Элайни, та, которая из них останется, без своего Сергея.

Взгляд задержался на чем-то впереди, и Маргине потребовалось время, чтобы сообразить, что это такое. Поперёк речки Таун лежало громадное тёмное тело с выступом посередине, плотиной преграждая путь воде. А на лугу инородным телом высился тёмный цилиндр, не имеющий ни окон, ни дверей.

— Ты видишь, — спросила она Перчика, стоящего за штурвалом.

— Вижу, — отозвался Перчик, вглядываясь в люк возле штурвала.

— Здесь Мо, — сказал Хамми, протискиваясь через дверь каюты. До этого он валялся с Леметрией, которая отсыпалась после вахты.

— Что он здесь делает, — спросила Маргина.

— Отправляет этот корабль на Землю, — ответил Хамми.

Круглый, тёмный цилиндр вдруг исчез, открывая кольцо, казавшееся голубым и покрытое туманом искр. Корабль прямо на глазах окутался такой же дымкой, как кольцо, в которое его втянуло, оставив в воздухе облачко голубого тумана. Вода из запруды бросилась валом на исчезающий корабль, но не успела, плюхнулась вниз и широкой волной прокатилась по берегам реки. На другом берегу горожане, привычно раскрыв рот, смотрели на очередное чудо, которое судьба снова им подбросила.

— Садимся, — сказала Маргина и повернулась к Хамми. — Мы будем забирать Мо?

— Нет, всех нужно собрать здесь, — сказал Хамми, потом помолчал немного и добавил: — И у нас гость.

— Какой гость? — тревожно спросила Маргина: в последнее время новости только пугали.

— Хранитель, — сказал Хамми, — такой как Па и Мо.

— Это опасно, — спросила Маргина.

— Не больше, чем мы, — ответил Хамми, и Маргина немного успокоилась, но не очень – просто так Хранители не появляются.

Весть о том, что в скором времени Элайни, Лайни и Сергею придётся расстаться, а Сергею и вовсе отправиться на Землю, так или иначе, просочилась по новому городу, заселённому преимущественно молодёжью. Естественно, говорили о новом звере, появившемся в зоопарке, из Тизера приходили странные донесения о странных людях в странных лодках, плавающих по реке. Говорили о странной говорящей лошади со странным именем «Тёмный», и о людях, которые с этой лошадью появились в Боро.

Как бы там не было, а до тётушки Ненции дошли эти слухи, когда она отоваривалась на базаре и мысль о том, что её так внезапно появившееся счастье может разрушиться в любую минуту, вызвали в ней такое горячее сердцебиение, что тётушке пришлось остановиться. Немного постояв, тётушка бросилась домой, поняв, что нужно что-то делать. Дома она тут же вытащила немного ошалевших Розарию и Васю из их комнаты, удивив при этом Ивана Ивановича своей горячностью, и рассказала все, о чем слышала.

Это отрезвило молодёжь, и Розария поняла, что её любимый может исчезнуть, как дым. А Вася Филимонов совсем не собирался исчезать, а Земля ему по барабану. Также как и Ивану Ивановичу, которого иногда терзали смутные сомнения, что он, всё-таки, многоженец. Поэтому Розария собралась идти к Байли, Хенку, Элайни и Лайни – ко всем, лишь бы милый рядом. Вася не собирался ждать, и намеревался тоже идти с Розарией. В итоге все оделись и парами потопали к домику Хенка и Байли.

Когда они подошли к их дому из большой голубятни на втором этаже опустились три змеиных головы и спросили:

— Вы к кому?

— Мы к Хенку и Байли, — пролепетала Розария, потеряв всю решительность.

— Их нет дома, — ответила одна голова и спряталась, а две другие остались, внимательно наблюдая за пришедшими.

Парк сидел за столом в гостиной, так как в кабинете ему стало скучно и можно пропустить важные сведения. Он решал задачи по физике, которые ему задали Винтик и Шпунтик. Когда возле крыльца раздался топот и голоса, Парк быстро ринулся к двери и открыл её. Гости находились в растерянности, так как не пришли в себя от змея, а Парк гостеприимно пригласил:

— Проходите, — а то вдруг гости передумают и уйдут. Пока Иван Иванович старательно обметал ботинки, Розария и Вася Филимонов по-хозяйски вошли в дом, рассматривая всё вокруг.

— Нам нужно построить такой же, — деловито сказал Вася.

— А я у Хенка попрошу, он и нам даст, — сказала Розария. Вася подозрительно посмотрел на неё. Розария раскраснелась и сказала: — Что? Он всем молодым парам даёт, которые хотят жить вместе.

— А-а-а! — понял Вася, и подошёл к столу. — Ты что делаешь? — спросил он у Парка.

— Задачки решаю, — ответил Парк.

— А! Понятно, — кивнул Вася. — А где Хенк и Байли?

— Скоро придут, располагайтесь, как дома, — гостеприимно ответил Парк.

— Иван Иванович, помогите человеку задачки решить, — сказал Вася, увлекая Розарию с собой. — Можно мы дом посмотрим? — спросил он у Парка.

— Конечно, — просиял Парк.

— Ну что у нас за задачки? — спросил Иван Иванович, потирая руки. Тётушка Ненция уселась на диван и принялась довязывать Ивану Ивановичу носки – на дорогу.

— Вот, закон Ома, — показал Парк.

— Вы и закон Ома изучаете? — удивился Иван Иванович, надо же и здесь о законе Ома знают.

— Показывай!

— Здесь не сходиться, — довольно сказал Парк. Иван Иванович углубился в расчёты, пошептал про себя, и сказал:

— Да, действительно, не сходиться! А в чем дело?

— Вот и я не знаю, — довольно сказал Парк.

Когда домой пришли Хенк и Байли, за столом спорили Парк и Иван Иванович, тётушка Ненция философски продолжала вязать, а Розария и Вася изучали спальню. Хорошо, что у Розарии слух идеальный – когда она услышала пришедших, молодые быстро привели себя в порядок и спустились вниз.

— Хенк? — сказала Розария. Она вспомнила, как ехала вместе с Хенком и Перчиком и густо покраснела, опасаясь, как бы правда не всплыла при Васе Филимонове.

— Розария? Добрый день, — удивился Хенк: — Вы что-то хотели?

— Мы слышали, что скоро Элайни, Лайни и Сергей должны расстаться? — спросила Розария, ещё не придя в себя.

— Да, это так, — просто сказал Хенк, — как это не печально.

— А это будет затрагивать других людей? — замирая, спросила Розария.

— Будет, — ответил Хенк. Он знал о Васе Филимонове и Иване Ивановича от Тёмного.

— То есть, они должны будут вернуться на Землю? — упавшим голосом спросила Розария.

— Да, — ответил Хенк, наконец понявший, по взглядам Васи, в чём тут дело.

— И ничего нельзя сделать? — спросила Розария, стряхивая навернувшиеся слёзы.

— Давайте сходим в домик Элайни, Лайни и Сергея, — сказал Хенк, — там сейчас Тёмный и Туманный Кот, если что и можно сделать — об этом знают только они.

Розария обречённо кивнула и они всей толпой вышли на улицу.

— А ты куда? — спросила Байли у Парка, отправившегося за ними.

— Я тоже хочу знать, Иван Иванович знаешь, какой учитель классный, — возмутился Парк. Байли засмеялась и обняла его: — Хорошо, пойдём! Разве без тебя тут может что произойти.

Они прошли несколько шагов, как вездесущий Парк заметил:

— Флаэсина!

— Это мама, — встрепенулась Байли и бросилась к посадочной поляне.

Маргина стояла у борта, рядышком находился Перчик, держа в руках Хамми. Как только флаэсина опустилась на лёгкий снежок, Маргина и Байли обнялись, целуя друг друга. Рядом извивался, радуясь Хамми. Перчик обнял сестру, сказав: «Привет, солнышко».

— Вы сейчас очень похожи на мою знакомую, Лану? — удивлённо сказал Хенк, присмотревшись к Маргине.

— Я похожа на твою родственницу, — сказала она, обнимая его, — здравствуй, Хенк!

— Если честно, — сказал Хенк, улыбаясь, — лучшей мамы для Байли я бы и не желал.

— Пошли, льстец, — улыбнулась Маргина. — Где здесь Элайни и Лайни?

— Вон там, — показал Хенк, и они двинулись к дому.

Перчик повернулся и увидел Розарию.

— Розария!?

— Перчик!? — они удивились и оба покраснели. Розария пришла в себя первой и сказала:

— Перчик, ты меня извини …

— Нет, Розария, это ты меня извини… — начал Перчик. Но Розария его перебила:

— Ты хороший Перчик, … но… — она оглянулась на Васю, настороженно стоящего возле Ивана Ивановича и тётушки Ненции, и выпалила, — я люблю другого.

— Да? — обрадовался Перчик. Возле борта появилась Леметрия и грозно посмотрела на Розарию. Перчик радостно закончил: — Я тоже люблю другую!

— Как хорошо! — воскликнула Розария и обняла Перчика. — Я тебя люблю и рада за тебя.

— Это кто тебя тут любит? — грозной кошкой подошла Леметрия.

— Знакомься, это Розария, мой друг, — нашёлся Перчик.

— Вася, иди сюда, — позвала Розария, сохраняя их с Перчиком тайну.

— Леметрия, — подала руку Леметрия, подозрительно рассматривая Розарию.

— Розария, — сказала счастливая Розария, и добавила, — а это мой Вася.

И все, счастливые на это время, пошли к домику Элайни. Все заходили в дом, а возле крыльца стояла лошадь и задумчиво смотрела на всех.

— А «аномалия», — приветливо сказала она, и Розария похолодела.

— Что за лошадка? — спросила Леметрия.

— Приятно познакомиться, я Тёмный, — сказала лошадь.

— А так ты ещё и разговариваешь, — восхитилась Леметрия, — дай я тебя поглажу.

Тёмный молчаливо разрешил. Леметрия гладила его морду, заглядывала в его большие, с ресницами-бабочками, глаза и умилялась. Тёмный тоже умилялся и млел.

— Перчик, давай его заберём? — предложила Леметрия.

— Он, наверное, чей-то, — предположил Перчик.

— Я ничей, — признался Тёмный.

— Вот видишь, — обрадовалась Леметрия.

— Хорошо, берём, — сказал Перчик, хотя им и самим негде жить.

— К сожалению, завтра меня не будет, — грустно сказал Тёмный, — у меня работа.

— Какая жалость, — Леметрия так прижалась к Тёмному, что даже Перчик приревновал. — А тебе здесь не холодно?

— Я не боюсь холода, — ответил Тёмный, — мне тепло, когда обо мне думают.

— Я буду думать о тебе всегда, — пообещала Леметрия, и, потискав Тёмного на прощанье, скрылась вместе с Перчиком в доме.

— Товарищ Тёмный, — обратился Иван Иванович к лошади.

— Я вас слушаю, — повернулся к нему Тёмный.

— А вы не могли бы нам помочь? — спросил Иван Иванович напрямик, а Розария замерла.

— Я знаю о вашей проблеме и, если найду решение, вы будете вместе, — пообещал Тёмный. Розария, от избытка чувств, обняла его за шею и заплакала. Лошадка медитировала в её объятиях, ясно чувствуя настороженного Васю и ещё больше умиляясь. Получив порцию блаженства Тёмный сказал:

— Приходите завтра, с утра, на посадочную площадку, мы полетим в Тизер, и там, на месте я сделаю максимально всё, что можно.

Ободрённые Вася и Розария вместе с Иваном Ивановичем и тётушкой Ненцией шагали вечерними улицами нового города, освещёнными яркими электрическими огнями, и думали о своём будущем, которое решиться завтра.

Наутро возле посадочной площадки собралось чуть ли не всё население нового города. Снарядили четыре флаэсины сопровождения, в которые набилось столько желающих, что Хенку пришлось применить всё своё влияние, чтобы навести видимость порядка. В первой флаэсине сели только Элайни и Лайни, Сергей, Перчик, Маргина, Хенк, Байли, доктор Фрост, стратег Вейн и два кота, Туманный и Хамми. Управляла флаэсиной Леметрия, и в качестве незаменимого свидетеля – Парк.

Во вторую погрузились Розария, Вася Филимонов, Иван Иванович и тётушка Ненция, клетка с динозавром стояла на корме, там же располагался и Тёмный, на случай неожиданностей со зверем. Управляла флаэсиной фрея Арис вместе Манком. Ну а дальше, кроме назначенных для управления флаэсинами, садились всё, кто успел. Хенк поднялся на борт и дал отмашку.

Флаэсины плавно взлетели, раздвигая морозный воздух, и, под аплодисменты провожающих, направились в Тизер. Маргина стояла вместе с Элайни и Лайни, смотрела на них, запоминая их черты, и не верила, что расставание так неотвратимо. Вдоволь не пообщавшись со вновь приобретёнными дочерями, она чувствовала незаполненную пустоту в своей душе, и лихорадочно думала, что такого им сказать на прощанье, и как отлюбить своих непутёвых дочерей. Тёмный вчера объяснил, что Элайни, Лайни, Сергей и Маргина должны, как первопричина, стать возле кольца и замкнуть репликации, а о том, что будет дальше, молчал. Единственное, что могли просчитать Хранители – это то, что Галактике не будет грозить уничтожение.

Больше всех возмущалась Маргина:

— А почему я? — недоумевала она. — Я ведь никуда не перемещалась?

Тёмный, не рассказывая всего, слушал и тихо её успокаивал: — Не бойся, я буду рядом!

Маргина, чувствовала, что рядом, в её голове, ещё кто-то пасется, и сразу подумала на Мо, но он оставался далеко, на станции репликации под Тизером. Хотя, кто их разберёт, Хранителей, для них расстояние не помеха. За себя Маргина не боялась: многое испытав за последнее время, она знала, что жизнь – это маленькая игра, в которой тебе даётся шанс построить её по своему, и никто не виноват, что ты избрал тот или иной путь.

Байли сидела на лавочке у борта и плакала. Сразу потерять и мать и сестёр, стоящих сейчас рядом, таких живых, горячо любимых, и даже не знать, где они, в какой точке необозримой Галактики, появляться или пропадут совсем.

Розария с тётушкой тоже плакали, как не успокаивали их Вася и Иван Иванович. Но, всё же, питали надежду, что всё обойдётся, и им не придётся распрощаться навсегда. Впереди показался Тизер и флаэсины, не залетая в него, садились на другом берегу, недалеко от чёрного цилиндра. Их уже встречал Мо, переброшенный по каналу со своей станции. Мо преобразовал себя в человеческую фигуру с невероятно рыжей шевелюрой на голове, чем поразил всех, кто его знал.

Вероятно, решил, что для данного случая так будет лучше. Все сошли с флаэсин и расположились большим полукругом перед черным зданием. Тёмный накинул сеточку на динозавра, открыл клетку и повёл его в направлении тёмного здания. Они вошли вместе с Мо и вскоре из здания посыпались искры. Динозавра отправили домой, на родную планету

Хранители посовещались и решили, для начала, отправить на место ОРУ 330. В посёлке Власиха, под Барнаулом, неожиданно пропавшее ОРУ не расстроило Геннадия Сёминова, так как кабель, зарытый в землю, всё также снабжал его дом электричеством. ОРУ 330, без Ивана Ивановича и Васи, вернулось на место, а коллектив Каневской ГЭС никак не мог понять, на кого же работала гидроэлектростанция целый месяц. Первая из дыр захлопнулась и Тёмный вышел сообщить Васе и Ивану Ивановичу, что им ничего не грозит.

Все закричали и захлопали, и эта маленькая победа, воодушевила не только Васю и Ивана Ивановича, а и всех оставшихся. Всем показалось, что всё будет хорошо. Тёмный открыл станцию репликации, обнажая огромное кольцо репликатора. Маргина, Элайни, Лайни, Сергей, Туманный Кот, Хамми и Мо остановились перед ним, ожидая своей участи.

Рядом стояли Хенк и Байли, Перчик и Леметрия с Парком. Наступила последняя минута прощанья, последние поцелуи и объятия. Кольцо окуталось голубым туманом, скрывая стоявших перед ним, разрядилось искрами и исчезло.