Котировка страсти, или Любовь в формате рыночных отношений

Глава 17

День был просто замечательный. Правда, на улицу она так и не вышла, только на крыльце постояла, и все равно — погода радовала. Очень тихий, морозный и солнечный день. Впору прогуляться босиком, только Карина сейчас не хотела. Снег ровный и гладкий, и чистый-чистый. У подъезда многоэтажного дома такого в жизни не найдешь. Там соседские и дворовые собаки, вечно протекающие шланги старых «жигулей» и капли бензина — быстро напоминают, что чистоты в мире, в принципе, как понятия, не существует. А здесь — на охраняемой и оберегаемой территории — можно любоваться на такое великолепие. Правда, сама она, все-таки, предпочитала многоэтажки.

Постояв на крыльце минут двадцать, совершенно замерзнув, Карина вернулась в столовую, которую, по какой-то не совсем понятной причине, сделала своим местом обитания в этом доме.

Соболев еще не возвращался. Нет, Карина не ждала его, просто, в отсутствие хозяина дома, не рисковала питаться на кухне. Валентина Васильевна, не получив наказание за вчерашнее, похоже, приняла ее нежелание вмешиваться в несуразицу чужого дома, за отсутствие хоть какого-то влияния на Константина. И теперь расслабилась, и вовсе перестала скрывать свое отвращение к Карине.

Ей же, хотелось подойти и сказать: на здоровье! Серьезно, такое отношение экономки очень забавляло. Вот ведь, есть на свете люди, свято верующие в свое совершенство и безгрешность, уверенные, что они всегда и во всем поступает правильно, а оттого — имеют право судить других. Наверное, хорошо жить с такой уверенностью.

Нет, Карина в себе не сомневалась. Отнюдь. Но и никогда не считала себя вправе осуждать других. Отношение к жизни и решения, которые Карина принимала — были только ее выбором, и многие, как она подозревала, могли бы ее осудить и заявить, что лучше уж смерть, чем торговля собой. Но то — их дело. Легко говорить со стороны. Карину давным-давно не задевали подобные суждения. Просто однажды она решила, что выше их. Выше всех этих людей, кичащихся своей правильной жизнью и ни разу не пришедших на помощь ни ей, ни тем, кто подобно самой Карине оказывались в ловушке безвыходных ситуаций. Она была сильнее их, лучше, чище, как бы парадоксально это не звучало для окружающих. А потому — никакая брезгливость и злоба, никакое осуждение не задевали, да и не могли ее задеть.

Сейчас, как и вчера, она воспользовалась кухней охранников, чтобы приготовить себе обед и заварить горячего чая. Посмеиваясь каждый раз, когда взгляд натыкался на непонятную плошку с очередной неопознанной кашей, Карина с удовольствием отламывала вилкой кусочки рыбы, которую сегодня пожарила, и медленно прожевывала, наслаждаясь вкусом. С таким же удовольствием ела салат. Она старалась получить максимум от всего, что было сейчас вокруг. Ей надо было как-то компенсировать себе это утро. Забыть. Вернуть все туда, откуда вытащили эти проклятые события на белый свет. И наполнить день мелкими, но такими необходимыми радостями и «приятностями». Даже тарелка, с ярко-синим двойным ободком и огромными солнечно-желтыми подсолнухами между этой синевой — поднимала настроение. Заметив эту тарелку у парней, Карина просто не смогла пройти мимо, а Евгений, которому и принадлежало это добро, разрешил ей ту взять. Даже предлагал подарить, но от такой щедрости Карина отказалась. Ну, куда ей ставить эту тарелку? А Фрекен Бок — не доверишь, еще и специально разобьет, чтобы «не испачкаться» или не заразиться чем-то от нее.

Рядом с тарелкой, на столе, лежала раскрытая книга. Какой-то веселый и легкий роман, который Карина, наверняка, и не вспомнит через три дня. Но сейчас тот здорово поднимал настроение. Книгу, по ее просьбе, тоже купили парни, которых грозная «дракониха» сегодня утром отправила за провизией. А Карина этим воспользовалась, попросив приобрести кое-что и для себя.

Дверь столовой хлопнула. Опять. Это уже не забавно, правда. Карина сморщила нос, отложив книгу. Вот не может не испортить обед, эта Валентина Васильевна. Уже третий раз вламывается за каким-то лешим. Проверяет, ест ли она ее кашу, что ли? Может, послать тетку, куда-нибудь, подальше? В литературно-разговорной, так сказать, форме. Поймет философ, или не поймет?

Серьезно раздумывая над такой возможностью, она обернулась. Посмотрела мгновение и опять вернулась к своей книге, так и не сказав ни слова Соболеву, который стоял в дверях столовой, слушая кого-то по телефону.

Что он делает здесь? В час дня? И как это Валентина Васильевна пропустила возвращение хозяина?

Она не знала ответы на эти вопросы. И не собиралась спрашивать. Вспомнила, как наблюдала за ним на вокзале, когда только приехала в Киев. Тогда он, помнится, тоже разговаривал по телефону. И никак с тем не расстанется. Про риск рака мозга, что ли, не слышал никогда?

Улыбнувшись, Карина перевернула страницу.

— Что читаешь?

Вопреки обыкновению, Соболев не сел напротив, а остановился около ее края стола, внимательно осматриваясь. Нахмурился отчего-то.

Карина попыталась вспомнить название книги, не смогла. Пожала плечами и, закрыв мягкий переплет, показала обложку Константину.

— Это что, у меня в доме было? — С искренним недоумением спросил Константин, рассматривая веселенькую желтую картинку с изображенной на ней парочкой, то ли людей, то ли котов, так и не разберешь сходу.

— Нет. — Карина развеселилась. — Это я попросила купить мне что-то легкое, когда твои охранники ездили за продуктами. Они и выбрали. — Успокоила она его, старательно делая вид, что утра, вообще, не было.

— Ладно. — Он кивнул, — а что вот это? — Соболев указал на плошку с кашей.

Карина несколько секунд раздумывала над тем, а стоит ли отвечать? Жаловаться и ябедничать она не хотела и не планировала. А любой ответ может прозвучать именно так. Но потом просто пожала плечами.

— Похоже, твоя экономка верит в пользу каш на обед. — Спокойно заметила она и вернулась к чтению.

— Интересная тарелка. — Заметил на это Соболев вместо ответа. — Столько вещей, которых я в своем доме еще не видел. Она из сервиза?

— Не знаю, — Карина перевернула страницу, не поднимая на него глаз. — Спроси у Евгения, он мне ее одолжил

Константин хмыкнул, взял вилку. Ее, разумеется, кто бы сомневался и, отломив себе кусок рыбы с ее тарелки, медленно прожевал.

— Обед ты, тоже, у охранников взяла? — Константин приподнял бровь.

— У них в меню значилась та же каша. — Поняв, что читать ей не дадут, Карина отложила книгу. — Пришлось приготовить и себе, и им что-то для разнообразия. В благодарность они снабдили меня посудой, потому как Валентина Васильевна не считает возможным доверять дорогую посуду «грязной и недостойной шлюхе». И, тем более, мыть ту, после меня. — Спокойно рассказала она, невозмутимо подняв глаза на Соболева. — Что-нибудь еще?

Константин отломил себе еще рыбы и кивнул.

— Вчера ты тоже готовила обед сама? — Внимательно глядя на ее лицо, спросил он ровным голосом.

— Да.

Мысленно попрощавшись с обедом, и подумав, что с ним, ей никакая диета не нужна, Карина предусмотрительно подвинула к себе чашку с чаем. Отпила. Поставила на стол, но из рук не выпустила. Дудки. Она помнила, какая судьба постигла ее кофе в отеле.

— Почему мне не сказала? — Поинтересовался он, переключившись на ее салат.

Карина фыркнула, и для надежности поднесла чай к лицу, взяв чашку обеими руками.

— Это твой дом, Соболев. И твоя экономка. Следовательно — и проблемы, твои. Мне плевать. Я готовить умею и люблю. И так — точно знаю, что мне в обед не плюнет какая-нибудь философ с завышенной самооценкой.

Дожевав последний кусок рыбы, Константин хмыкнул. Отложил вилку, бросил взгляд на чай, который Карина держала очень крепко. Улыбнулся, и вышел.

Она какое-то время смотрела ему вслед. Потом пожала плечами и вернулась к книге.

Вернулся он через пятнадцать минут. Как раз тогда, когда Карина, уже расслабившись и разнежившись одиночеством, увлеченная переплетением событий в книге, допустила непоправимую ошибку — оставила чашку с недопитым чаем без присмотра. Честно говоря, она уже решила, что он снова уехал.

«А вот и нет», Карина невесело наблюдала за тем, как родная чашка сменила хозяина.

Идти за новой порцией в пристройку к охранникам было лень, а чая Карина еще не напилась, оттого стало совсем грустно. А этот нахал спокойно отставил пустую чашку в сторону и посмотрел на Карину.

— Максиму я уже позвонил, — с улыбкой глядя на ее прищурившиеся глаза, сообщил Соболев. — Он приедет через двадцать минут с директором агентства. Отберешь, посмотришь, выберешь такую экономку, с которой тебе будет комфортно. — Распорядился он.

Карина застыла, а потом приподняла брови.

— А Валентина Васильевна?

— А Валентина Васильевна уже уехала. — Соболев повернулся, собираясь, видимо, уходить. — Сегодня, похоже, нам придется ужинать в ресторане, вряд ли ты до вечера успеешь кого-то найти, да еще, чтоб и Борис проверил. Кстати, напомнишь Максу, чтоб они обязательно прогнали по базе кандидатуру. И лучше, дважды, учитывая ситуацию.

Не совсем уверенная, что поняла его верно, Карина уловила основную мысль — кухня свободна. А значит, за новой чашкой чая не придется далеко идти. Ладно, она его почти простила за свой расхищенный обед.

— Мне не в чем идти в ресторан. — Иронично заметила она, поднявшись. — Надо было вчера предупредить. Так что я, лучше, останусь здесь.

Вопреки ее ожиданиям, Соболев не отошел. А даже развернулся на ее реплику. И они оказались стоящими друг напротив друга на расстоянии меньше шага.

Слишком близко.

Карина замерла, отчего-то, потерявшись. Отступать было нельзя. Ни один мужчина такого не любит. Стоило сказать что-то веселое, возможно, игриво погладить его по щеке или по груди, и обойти. Она уже даже подняла руку, пытаясь как можно натуральней улыбнуться.

Но Соболев ей не позволил.

Он перехватил ее ладонь до того, как Карина коснулась его щеки и, поднеся ту к своим губам, мягко коснулся запястья, где еще остались ссадины и синяки.

Была ли вибрация, прокатившаяся по ее мышцам от этого, дрожью страха — Карина не смогла бы уверенно утверждать. Она так и не сказала то, что должна была. Глаза Константина, удерживающие ее взгляд, просто не позволили ей сыграть свою роль. Он знал, насквозь видел все ее попытки закрыться от него. И от этого она ощущала себя ужасно уязвимой и слабой. Отвратительное чувство. К тому же, переплетающееся с напряженным жаром, которым ее тело всегда отзывалось на его близость.

— Можешь поехать и так. — Тихо сообщил он, осмотрев домашний костюм Карины. И все так же мягко опустил ее руку. — Чем этот наряд хуже халата? Поверь мне, никто, и слова тебе сказать не посмеет. — Соболев усмехнулся. Протянул ладонь и легким, скользящим движением погладил ее по волосам, пропустив пряди сквозь пальцы. — Только, думаю, придется обуться в этот раз. Все же, надо будет идти по морозу.

Подмигнув, он отошел так же неожиданно, как и оказался рядом.

— И, все-таки, поторопись. Я, если честно, не особо люблю ежедневно питаться в ресторане. — Бросил он уже через плечо, направившись к выходу.

Сглотнув, Карина вдохнула впервые за последние две минуты и решила уточнить.

— Ты, серьезно, хочешь, чтобы я выбрала для тебя экономку?

Соболев обернулся и посмотрел на нее с таким выражением, словно удивлялся, что неясно в его распоряжении.

— И что, никакого списка пожеланий? — Иронично переспросила Карина, начав раздражаться.

Ее дезориентировало и напрягало то, что случилось несколько минут назад. Собственная реакция и этот проклятый жар, который проступил на щеках. Ее нервировало то, что пальцы теперь подрагивали. И его спокойствие, веселье, команды — тоже злили!

Все было не так!

Как должно было бы быть, она не совсем знала. Но не так. И все тут! ОН ВЕЛ СЕБЯ НЕПРАВИЛЬНО!

— Почему? — Спокойно переспросил Соболев. — У меня одно пожелание. Точнее, обязательное условие, о котором я уже сообщил — экономка должна устраивать тебя. Что непонятно?

— Все понятно. — Хладнокровно кивнула Карина, ощущая новую волну бурлящей злости.

— Хорошо.

Кивнув, Соболев просто вышел.

Словно бы было нормой то, что она будет выбирать прислугу для его дома, ориентируясь на собственное удобство! Издевается он, что ли?

Возмущение достигло в ней точки, когда хотелось что-нибудь разбить. Но Карина прошла прекрасную школу сдержанности. Развернувшись, она пошла в сторону кухни, собираясь заварить еще чая.

Решение созрело тогда, когда Карина по второму разу просматривала папку с резюме, отобранными владелицей кадрового агентства. Сама эта владельца, полная, представительная дама с поразительно длинным маникюром, определенно, искусственного происхождения, сидела тут же, в столовой, перед ней.

Сидела, пила чай маленькими глоточками. И нервничала. Нервничала так очевидно, что, наверное, будь на ней блуза, а не жакет из плотной ткани — подмышками уже проступили бы мокрые пятна. Хотя, кто знает, судя по маникюру, дама могла колоть «Ботокс» — и никаких тебе пятен, как не нервничай и не потей.

Карину почему-то позабавила такая вероятность. Учитывая габариты директорши, сколько же ей надо всего, чтобы не потеть? Нервозность этой, явно не бедной и состоявшейся женщины — удивляла. Чем ее Карина настолько испугала? Непонятно.

Шлепко тоже был здесь. Тоже пил чай. Только крупными глотками, уже третью чашку опустошил. И тоже нервничал. Но этот-то, хоть понятно отчего — как поняла Карина, именно Максим нанимал Валентину Васильевну, и раз Соболев ту уволил — значит, Шлепко прогадал. А ошибся раз, может ошибиться и второй. Соболев же, вероятно, ошибок своим людям не особо прощал. Думая, наверное, именно об этом, Максим периодически вскакивал со своего стула, прохаживался туда-сюда, от стола к окну, и с надеждой смотрел на то, как Карина листает страницы резюме. Правда, нельзя было не заметить, что к тому времени, как Карина пошла на второй круг, надежды в глазах Шлепко почти не осталось. Видимо, парень отчаялся и окончательно поставил крест на себе и своей карьере. Что же, интересно, ему сказал Соболев, что этот Максим так нервничает?

Улыбнувшись краешком губ, Карина и сама отпила чая. Поставила чашку на стол, и аккуратно закрыла папку, отодвинув ту к директорше.

Дама побледнела, вцепилась своим холеным маникюром в пластик обложки и затравленно глянула на Максима. Тот, в свою очередь, сосредоточенно посмотрел на Карину.

— Никто из кандидатов не вызвал интереса? — Шлепко вернулся от окна к столу. — Мы могли бы организовать несколько собеседований, может быть, личная встреча будет предпочтительней изучения файлов? Что скажите, Карина?

Парень не отчаивался и старался найти вариант, который устроит всех. Карина была не прочь, чтобы так и вышло. Она не знала, какой черт дернул ее, толкая к такой идее. Отдавала себе отчет, что у всего есть предел, и у терпения Соболева — тоже.

Но в том-то и было дело. Она его НЕ ПОНИМАЛА!

А должна была понять, выяснить ту роль, которую он отвел ей в этом. Она должна была сделать все, чтобы максимально быть готовой. А вот к чему — это Карина и хотела выяснить. Потому, спокойно улыбнувшись Шлепко, она кивнула и заинтересованно посмотрела на все еще нервничающую владелицу агентства.

— Я совершенно не против встреч, — заметила Карина, рассеянно водя пальцем по стеклянной поверхности стола. — Но не с этими людьми. — Поспешила она притушить, вспыхнувший в глазах собеседников энтузиазм. — Эти кандидатуры, — она кивнула головой в сторону папки. Меня не устраивают по простой причине. Я точно знаю, какой человек мне нужен, а здесь такого резюме нет.

— Тогда, расскажите мне свои требования, и я обязательно подберу вам нужного человека! — Воодушевилась владелица. — Я же не знала, что у вас есть конкретные требования. Сложно работать, когда лично не знаком с клиентом. Вы меня понимаете? — Дама смотрела на нее с проснувшейся радостью.

Карина кивнула в ответ. А что, и правда, трудно, она понимала это не хуже других.

— Я отобрала тех, кто имеет самые хорошие рекомендации, но это же, все равно, не то, что персонально подобранный человек. — Продолжила владелица. — А у нас очень большая база людей, уверена, мы обязательно найдем того, кто вам нужен. Вы мне только скажите ваши требования. — И она с тем же воодушевлением посмотрела на Карину.

Шлепко, так же, смотрел на нее.

Что ж.

Карина озвучила свои требования и с интересом посмотрела на их реакцию.

Владелица агентства смотрела уже ошарашено, и отчаянно старалась глотнуть чай, который успела отпить из чашки.

— Карина. — Шлепко как-то напряженно дернул узел галстука, словно парню стало душно. — Вы… Вы уверены? — Хрипло уточнил Максим, поглядывая на нее как-то нервно и насторожено.

И куда только делась сосредоточенность. Парень-то, похоже, струхнул.

— Уверенна. — Подтвердила она, и выжидающе посмотрела на пышную даму.

Та моргнула пару раз, а потом, промокнув салфеткой губы, стала задумчиво смотреть в окно. Словно в уме прокручивала базу данных собственного агентства. Карина ее не торопила.

— Знаете, — наконец, «включилась» владелица. — А я могу вам кое-кого предложить. — Она искренне радовалась. — Конечно, у нас не столица, там, на волне последней моды на такие кадры, выбор больше, само собой. Но и у меня кое-кто есть на примете. Одну минутку.

И эта дама, весьма проворно и даже грациозно для своих габаритов, подхватившись со стула, схватила мобильный и принялась кому-то звонить.

— Карина. — Тон Шлепко стал еще более скорбным. И скорбел тот, похоже, именно о себе. — Может, все же, встретитесь хоть с кем-то, из этих людей. — Парень тоскливо оглянулся на позабытую всеми папку. — Константин Олегович может не понять…

— Константин Олегович предоставил выбор мне, не так ли? — Отстраненным тоном напомнила Карина.

— Совершенно верно. — Тут же согласился Шлепко, и не думая продолжать спор.

Зато, когда еще через час ожидания, нервного для ее «гостей» и полного предвкушения для нее, кандидат на должность экономки был доставлен охраной — Шлепко извинился и вышел в коридор. Карина очень хорошо был слышен его истеричный хохот. Максим продолжал сдавленно хохотать и тогда, когда вернулся, чтобы наблюдать за тем, как они с полной дамой проводят собеседование. Им же обеим, напротив, смешно не было. Даже интересно, пожалуй. К тому же, немного взволнованный претендент приятно удивил, оказавшись, куда более подходящим, чем Карина думала.

Работы было море. А надо было как-то так все разгрести, чтобы вернуться домой хотя бы к восьми. И это при том, что он все утро провел у психотерапевта. Как успеть? Константин понятия не имел, зато испытывал стойкое желание послать все к черту. К счастью, он такую возможность имел. Может, и правда, махнуть на все рукой и поехать домой? Его присутствие там не будет лишним. Именно об этом не раз и не два повторял Валентин Петрович на протяжении всей их непростой беседы. К концу которой, маленькая кухня продымилась от сигаретного дыма настолько, что резало глаза.

Они говорили долго, подробно. Константин ощущал почти физическую боль в желудке просто пересказывая то, что Карина прожила. И ужасался про себя, чего ей могла стоить собственная сдержанность. А такой спокойный и благожелательный поначалу Валентин Петрович, к концу его рассказа позвонил секретарю, чтобы отменить всю запись на сегодня, разбавил кофе коньяком и тяжело опустился на соседний табурет. Он предложил свой коньяк и Соболеву, но тот ощущал себя еще не настолько паршиво, чтобы пить подобную муть.

Валентин Петрович, определенно, нервничал. То ли из-за его предупреждения боялся, что, не сумев помочь, навлечет на себя такую же кару, то ли просто, оттого, что услышал. Но, несмотря на нервозность, честно признал, что встречается с подобным случаем впервые и гарантировать ничего не может. Тем не менее, приложит все силы, чтобы помочь, хотя им обоим понадобится очень много времени. Как понял Костя, психотерапевт имел в виду его и себя. Что ж, он и сам уже понял, что понимающей беседой с Кариной за чаем или вином здесь не обойтись. Сроки его не пугали, главное, чтобы был результат.

Пока Валентин Петрович предложил ему просто проводить больше времени с Кариной, показать ей, что он рядом, что ее мнение и интересы важны для него. Возможно, даже, какое-то время отдавать тем приоритет. И главное — не давать ей отстраняться, не позволять вести себя так, как она привыкла, низводя все до отношений содержанки и покровителя. А еще, быть готовым к тому, что она специально будет отталкивать его и пытаться спровоцировать на привычное и «нормальное», в ее понимании, поведение для мужчины.

«Сказать легко», думал Соболев, возвращаясь днем домой. «А попробуй понять, что именно и когда надо делать, чтобы не вызвать еще одного срыва или ухудшения»

Психика Карины, или Даши, как предпочел именовать ее Валентин Петрович, обоим напоминала минное поле, оставшееся после войны. Когда о том, где именно мины — уже никто не может вспомнить, но в том, что они есть — никто и не думает сомневаться. И их задачей было не подорвать эти «мины», а обезвредить. Причем так, чтобы Карина смогла жить нормально.

Очертив границы стоящей перед ними задачи, Валентин Петрович несколько потерянно поинтересовался, а понимает ли Соболев, за что взялся? Уверен ли в том, что готов к тому, что его ждет? И не передумает ли посреди дороги? Потому как, если есть хоть какое-то сомнение — и начинать не стоит. Проще тогда, сразу, дать Дарье пистолет и предложить таким образом решить все свои проблемы. Так как, если Костя сумеет завоевать хоть частицу ее доверия, добьется того, что она впустит его хоть в самый крохотный уголок своей души, а потом — устанет от борьбы, она сломается. Сломается окончательно и бесповоротно. И уже ничего нельзя будет исправить и возродить. Здесь, как и на том минном поле, второго шанса нет. Особенно, для Карины.

В ответ на это, Костя предложил подарить пистолет психотерапевту и больше не задавать ему таких вопросов. Валентин Петрович решил расценить это как полное осознание ответственности принятого Соболевым решения. От пистолета отказался.

Соболев отложил очередной договор, в котором не увидел ни строчки, и усмехнулся. В принципе, психотерапевт его устроил. Карецкий с советом, вроде бы не ошибся.

Посмотрел в окно кабинета, где давно опустилась на город темнота, и решил, что все-таки, стоит поехать домой. Ну их, эти дела. Подождут еще день. Он собирался делать то, что советовал Валентин Петрович.

И, чтобы там кто не думал, ни психотерапевт, ни сама Карина — не собирался отступать или опускать руки. Соболев, вообще, никогда не отступал. Не с ней, тем более.

Карина была его человеком. Не с позиции подчинения. Она была его женщиной. Той, кто просто был частью его.

Ему не надо было тратить месяцы и годы на то, чтобы сначала отрицать, а потом заставить себя признать очевидное. Поступай Соболев так — давно бы подох, если не в Афгане, то в реалиях отечественного бизнеса. Его прошлое научило Константина молниеносно принимать решения, и признавать истину не тратя время на глупости. Потому и сейчас, все поняв и приняв, он не собирался отступать.

Телефон завибрировал, когда он уже выходил из кабинета. Звонил Никольский.

— Да? — Захлопнув дверь, Костя махнул охраннику, разрешив тут все закрывать.

— Шамалко объявился. Похоже, наконец, сломал код. — Сообщил Борис.

Соболев нахмурился. Не от новостей, которых ждал все это время, и думал услышать раньше, если честно. А от тона помощника.

— Что именно смешного было в предложении Виктора? — Поинтересовался он, уже садясь на заднее сиденье автомобиля.

— Ничего, — бодро отрапортовал Борис. — Там все так, как ты и предполагал. Мы выдвинули ему встречный «привет», пока только из того, что нарыли сами. Как ты и велел, чтобы не подставлять Карину. — На последнем слове Никольский просто заглох.

— Чего ты тогда ржешь? — Соболев нахмурился, слушая в трубке задыхающегося от смеха Бориса.

— Ничего. Так, просто. — Борис зашелся в новом приступе хохота.

— Боря. — Константин почувствовал раздражение. — Уймись. Ты по делу можешь отчитаться, или напился?

— Да. Нет. — Никольский едва не задыхался. — Прости. Это сильнее меня. Отчитаться могу. Не напивался. Но, давай, я лучше к тебе подъеду, там и отчитаюсь. — Предложил Борис каким-то непривычным тоном.

— Я собирался Карину в ресторан вести, ужинать. Разве что, после десяти. — Соболев что-то сегодня совсем не понимал помощника.

— Не надо в ресторан. — Борис опять начал придушенно хихикать. — Ужин тебя и дома будет ждать. Она нашла… экономку. — Никольский перестал сдерживаться и откровенно заржал.

— Так… — Соболев побарабанил пальцами по подлокотнику. — Ты поэтому ржешь, как конь?

Ответить Борис не смог.

— Хоть опиши мне, чтоб я знал, к чему готовиться. — Константин не мог не усмехнуться, слушая веселье Бориса. Судя по всему, Карина опять решила его позлить или проверить.

— К этому нельзя подготовиться, поверь мне. — Никольский почти подвывал от смеха. — Это надо видеть.

— Ты хоть кандидатуру проверил? — Уточнил Соболев. — Сюрпризов из Киева нам сейчас не надо, а те могут сработать быстро.

— Проверил. — Заверил его Борис. — Чисто. Да и, сомневаюсь, чтоб Картов или Шамалко могли бы такое сработать, тем более, за эти сроки.

— Боря, ты можешь конкретно сказать, а не хохотать? — Опять попытался Соболев.

— Нет, я лучше приеду и посмотрю на твою реакцию. — Ответил тот, продолжая смеяться. — И потом, не хочу портить ей сюрприз. — Никольский отключился.

А Соболев задумчиво поднес телефон к подбородку и попытался догадаться, что же там еще учудила Карина? А потом — махнул рукой на эти попытки. Чего там гадать, и правда, через десять минут сам увидит.

Но вот что он не мог не отметить — Никольский стал на ее сторону, даже вопреки его требованию рассказать. Он попытался понять Карину. Может и сам не понял, но старался позаботиться о ней и сделать приятное. Не по его, Соболева приказу, а по собственному желанию. И это было приятно ему, черт побери.

Хоть Соболев никогда и не сказал бы этого вслух, он уважал и ценил Бориса. Дорожил его мнением. И прекрасно понимал, что тот давно стал не просто помощником, а другом. Потому и был рад, что Борис принял Карину.

Для него не играло бы роли, реши Никольский относиться к ней отчужденно после всего, что узнал. Константин заставил бы его уважать Карину. Но то, что теперь Никольский, определенно, решил стать другом для его женщины, было хорошо. Карине нужны друзья, даже если сама она считает не так.