Котировка страсти, или Любовь в формате рыночных отношений

Глава 25

Размышляла она над этим своим желанием еще два дня. После чего просто поставила Соболева перед фактом: если он намерен держать ее здесь еще какое-то время, то ей необходимы ее вещи. И дальше начала перечислять список всего необходимого. Было немного несправедливо преподносить это так, словно бы Константин не позволял Карине пользоваться своими вещами. Наоборот, он несколько раз открыто заявлял, что готов привезти сюда все, что ей требуется. Однако Карина не была готова пустить кого-то в свою квартиру тогда, и не могла сейчас просто признать, что подпустила его к себе настолько, чтобы изменить этому правилу.

Тем более в той ситуации, в которой это все происходило. Константин, отчего-то, решил остаться и работать дома. Не то, чтобы Карина ждала объяснений его поступков и решений. И вовсе нет. Захотелось — имеет право. Он здесь хозяин и барин.

Однако, вопреки тому, как поступал ранее, он не вызвал помощников. Просто расположился в своем кабинете и изучал какие-то документы, периодически звонил кому-то и уточнял что-то. Соболев не потрудился закрыть двери, и она, совершенно случайно, разумеется, проходя по коридору, видела все это.

Хотя, кого обманывать? Карина не случайно там шаталась. Ей было любопытно. И почему-то не хотелось сидеть в облюбованной столовой, когда Костя находился в доме. Хотелось сидеть с ним.

Когда она третий раз прошла по коридору на кухню, до которой можно было добраться быстрее совсем другим путем, Константин поднял голову, поймал ее любопытный взгляд, брошенный в кабинет, и с усмешкой приподнял бровь. А потом махнул рукой на свободный диванчик, словно приглашая. Решив, что раз ее поймали на «горячем», и притворяться нет больше смысла, она свернула в комнату, забыв о том, что ей надо было в кухне.

— Не отвлекаю? — Чуть насмешливо поинтересовалась она, забравшись на диван с ногами.

— Отвлекаешь. — Соболев усмехнулся еще шире. — Но я потерплю. И потом, так ты будешь отвлекать меня меньше, чем бегая взад-вперед по коридору. — Поддел он ее.

— А у меня сейчас, как раз, время пробежки. Ровно час бегаю по дому. — Карина с удобством откинулась на спинку. — Ты просто не знаешь мой график.

— И чем тебя не устроили беговые дорожки в тренажерном зале? — Не скрывая веселья, поинтересовался Костя.

— Во-первых, он у тебя на верхнем этаже, — она загнула один палец на ладони. — Мне лень туда подниматься, и пейзаж за окном сейчас не очень интересен. Телевизор я не люблю смотреть, тем более во время пробежек. — Карина загнула второй палец. — А так — я всегда смотрю на что-то новое и спортом занимаюсь. — Она очень старалась не засмеяться, видя, как и он сдерживает смех.

— И как, увидела что-то интересное? — Медленно протянул он, видимо не очень справляясь с этой задачей.

— Не особо. — Скорчив гримаску, призналась Карина.

— Тогда забудь о своем… «спорте» и посиди со мной. — Предложил Соболев и посмотрел на нее так, словно сомневался в согласии Карины.

Словно она бы бегала туда-сюда, мельтеша у него перед глазами, если бы не хотела сидеть именно здесь. И ведь оба это знали. Но он все время позволял ей сохранять видимость своей отстраненности. Она не знала, отчего Костя так заботится об этом, почему не скрывает того, что понимает, как нелегко ей в чем-то признаться и сделать еще шажок на встречу, открыться ему еще в чем-то. Но он это делала. А она использовала это, поддаваясь искушению.

Карина медленно кивнула, дав понять, что останется. А Соболев, все с той же улыбкой и веселым ожиданием в глазах, подтолкнул в ее сторону небольшую стопку чистых листов, на которых лежали два простых карандаша.

Подготовился, значит.

Она решила не комментировать, а, встав с дивана, забрала предложенный ей «инструментарий» и каждый из них, вроде бы, погрузился в свои дела. Соболев вернулся к своим документам, Карина рисовала, не позволяя ему заглядывать через плечо, что Костя время от времени порывался сделать, прохаживаясь с телефоном во время очередного разговора.

Несколько раз в кабинет заглядывал Фил, справляясь о том, не желает ли кто чая или кофе? На кофе согласились оба, и эконом, дополнив то очередным своим кондитерским шедевром, обеспечил их перекусом. Впрочем, к чему Карина уже почти привыкла, сладостей ей досталось мало, Константин пользовался любым подходящим, и не очень, случаем, чтобы забраться в ее тарелку. Словно бы недоедал в своем доме. Вот и сейчас, Соболев, что-то невнятно пробормотав (из-за того, что жевал), про ее занятия спортом и их бесполезность, нагло съел большую часть. А когда Карина напомнила, что не одной ей тут грозит лишний вес, с усмешкой сообщил, что потратит лишние калории на корте, или, она может помочь ему избавиться от тех в постели. Желая его подразнить, она в отместку предложила свою кандидатуру лишь для игры в теннис. Продолжая жевать, он не отказался и от этого.

Минут через сорок рисовать Карине надоело. Над эскизами дизайна думать не хотелось, настроение было не то. А портретов Кости, занятого разными делами, у нее уже и так накопилось предостаточно.

Хорошо еще, что она додумалась не оставлять их где попало. И эти надо будет убрать. Карина сама на себя злилась от того, что продолжает рисовать его. Но ей нравилось лицо Константина, то, как его выражение и глаза меняются в зависимости от ситуации и настроения. Иногда она даже специально старалась запомнить каждую деталь и черточку, а после перенести то на бумагу по памяти. Несколько раз, раздражаясь, Карина в клочки разрывала эти рисунки. Она злилась на себя за то, что настолько интересуется этим мужчиной. А потом снова ловила себя на том, что уже прорисовывает черты его лица, даже не задумываясь.

Сейчас она перестала злиться на себя, найдя некоторое внутреннее равновесие после того, как решила позволить своей жизни какое-то врем плыть по течению. Аккуратно отложив листы, она поднялась и принялась бесцельно бродить по кабинету, раздумывая, что будет уместней с тем сделать, чтобы действительно превратить в комфортное рабочее место для конкретного человека. Остановилась у окна, рассматривая комнату, и случайно перевела глаза на Костю. Он продолжал работать, не похоже, чтобы ее «брожение» его отвлекало. Наоборот, Соболев, казалось, полностью сосредоточился на читаемом документе. А ей вдруг захотелось протянуть руку и погрузить пальцы в его волосы, так, как тогда, ночью у него на работе. Рука, словно сама дернулась, в обход сознания, но Карина заставила себя образумиться. Пальцы так и застыли у бедра.

— Смелей, я не кусаюсь. — Тихо заметил Костя, продолжая читать свой контракт.

Она моргнула, не поняв, каким образом он узнал, чего ей хочется. Но строить из себя наивную простоту и разыгрывать перед ним непонимание — было глупо. Прочистив горло, ощущая себя смущенной и растерянной, она, тем не менее, подошла ближе, держась с уверенным видом.

— Знаешь, судя по моей порции печенья, я бы так не утверждала. — Заметила Карина чуть хрипловатым, дразнящим тоном.

Она поддалась желанию и зарылась пальцами в густую шевелюру, жалея, что Соболев носил достаточно короткую стрижку. Ей, оказывается, понравилось перебирать его волосы пальцами.

— Наоборот, похоже, очень даже кусаешься. — Прошептала Карина и опустила ему на макушку еще и щеку. Наглеть, так полностью.

Только вот ей не удалось сделать этот жест вызывающе-сексуальным. Совсем нет. Потому что она испытывала внутри себя что-то такое, чему не очень-то и знала название. И, похоже, поняла, что сердце может щемить не только от страха, но и от нежности, которую, кажется, все же начала испытывать к этому мужчине. Вопреки всякому здравому смыслу и чувству самосохранения.

— Тебя — обещаю не кусать. — Казалось, он проурчал это уж очень довольным голосом, вновь напомнив Карине о тигре, с которым она его уже как-то сравнивала.

Костя подался чуть назад, запрокинув голову, и медленно провел по ее скуле своей щекой. Это вышло у него так мягко и чувственно. И настолько же нежно, наверное, как и ее прикосновение к нему.

Господи! Что же она делает-то? Неужели, после всего, готова своими руками выкопать себе могилу и настолько поверить кому-то? И от того, что понимала — ответ, скорее всего, будет положительным, она попыталась уйти от всего этого.

Впрочем, кто бы сомневался, у Соболева были совершенно иные планы. И его пальцы, обхватившие ее руку, удержали Карину, не позволив отстраниться.

— Мне нужны мои вещи. — Карина отвела глаза, не готовая сейчас встретиться со слишком проницательным взглядом Кости. Лучше сменить тему. — Хочу съездить домой. Здесь не очень далеко. Соскучилась по родной чашке. Да и гардероб свой хочу вернуть. Там много вещей, к которым я прикипела душой. — Сверкнула она наигранной улыбкой.

— До послезавтра потерпишь? — Деловито уточнил Костя, потянув ее на себя и усадив на свои колени. — Я и Никольский будем заняты завтра. А потом — поедем.

Она и не рассчитывала, что он отпустит ее одну. Да и сама прекрасно понимала, что глупо давать в руки Картова подобный шанс.

— Мне и охранников хватит. — Карина старалась держаться отстраненно.

Только вдруг, ни с того, ни с сего, ей это надоело, и она улеглась головой ему на плечо, словно так и было должно.

— И не мечтай. — Костя провел тыльной стороной ладони по ее шее. — Поедешь только со мной. — Твердо отрезал он. И, будто для того, чтобы сгладить впечатление от этой жесткости, мягко усмехнулся. — Я же умру от любопытства. Ты мой дом видела от чердака до подвала, а мне, значит, свое жилище не хочешь показывать? Не выйдет, хорошая моя.

Надо было бы еще поспорить. Хоть для поддержания образа, что ли, но Карине было слишком спокойно и уютно в кольце его рук. И потом, она увидела, что на тарелке, стоящей на краю стола, осталось еще одно печенье. Потому лишь кивнула, ловко подцепив десерт пальцами и отправив тот себе в рот до того, как Костя успел перехватить ее руку.

— Смелый поступок. — Признал Соболев со скрытой угрозой в голосе, хоть по его глазам она и видела, что он шутит. — Но за него придется платить. — Добавил он перед тем, как принялся целовать ее губы, покрытые сахаром и крошками.

Он с интересом смотрел в окно, пытаясь понять, что могла найти такая женщина, как Карина, в подобном городке? От понятия «села» этот ПГТ отделяла самая малость. И сомнительно, чтобы тот предоставлял обширный выбор развлечений. Хотя развлечений ли искала Карина, когда выбирала это местом своего жительства? Навряд ли. Скорее, покоя и тишины.

Этот городок не был местом ее рождения, да она, видимо, и не стремилась возвращаться туда. Скорее всего, для своего обитания Карина выбирала поселок, где ее никто не знал, и было как можно меньше тех, чей интерес она могла вызвать или чье внимание привлечь, как та, кем ее заставлял быть Картов. Сама Карина молча сидела рядом, отстраненно глядя в окно и думая о чем-то, что, как казалось Косте, не имело отношения к цели их поездки.

Они поехали сюда не особо большой компанией. Он, Карина, Никольский, и еще два охранника. Перед поездкой Борис, как и обычно, настаивал на проверке всех вещей. Карина возражала, заявляя, что знала бы о любом проникновении в квартиру и попытке установления там любых систем наблюдения и т. п. Никольский продолжал настаивать, она грозилась, что выкинет тогда все, что у нее осталось, и смысла ехать нет вовсе. Костя просто развлекался, наблюдая за этим концертом. Валентин утверждал, что ей полезны новизна ощущений и дозированные встряски. Вот пусть и поспорит с Борисом, для разнообразия.

Потом, когда он решил, что новизна спора уже утрачена, он убедил Карину позволить Никольскому проверить хоть квартиру в целом, всем будет спокойней. Ведь Дима был не просто человеком с улицы, и возможности имел очень большие. Но пообещал, что никто в ее одежде рыться не будет, если общий осмотр ничего не даст.

Она огласилась, видимо, прекрасно понимая, что они не так уж неправы.

Сейчас они практически пересекли весь населенный пункт за десять минут и, если верить Карине, которая периодически давала указания водителю, почти добрались до места назначения. И как раз в этот момент машина завернула во двор. Ничем не примечательный, в общем-то. Три пятиэтажки стояли в виде буквы «П», создавая огороженное пространство двора. Даже сейчас, в десять утра рабочей среды и при довольно прохладной погоде, возле подъездов расположились бдительные старушки, следящие за всем, то здесь происходит. Их машина, наверное, не совсем привычная для такого поселка, вызвала видимый интерес и оживление. Буквально все, кто сейчас находился во дворе, обернулись в их сторону. А, помимо вездесущих старушек, это были и молодые женщины, гуляющие с детьми, и какие-то, не особо трезвого вида, мужчины. Кое-кто даже выглянул из окон, видно, чтобы лучше все рассмотреть.

Костя видел, как нахмурился Никольский, которого по долгу службы напрягало подобное внимание и к персоне Соболева, и к своей собственной. Карина улыбнулась Борису.

— Мои соседи ничем вашим охранникам и сторожам не уступят, — негромко заметила она. — Все заметят и запомнят, даже то, что не надо.

— Это я уже понял. — Борис улыбнулся, впрочем, Косте было прекрасно видно, что взгляд помощника остается сосредоточенным и серьезным.

Они ни с кем не разговаривали на улице. Хоть и было видно, что Карину узнали, ни она, ни соседи не спешили здороваться друг с другом. Очевидно, Карина не стремилась становиться одним из членов местного «дружного» коллектива пока здесь жила.

— Лифта нет, этаж четвертый. — Скупо сообщила Карина, когда они, уже выйдя из машины, добрались до подъезда с кодовым замком на дверях.

Она быстро набрала какую-то комбинацию цифр, проигнорировав магнитный брелок, болтающийся на связке ключей, зажатой в ее же пальцах, и первой попыталась ступить в подъезд. Никольский нахмурился еще больше и один из охранников тут же скользнул мимо Карины, достаточно осторожно отодвинув ту от прохода. Карина фыркнула, но никак не прокомментировала это действие. А Соболеву было прекрасно видно, что она нервничает. Нервничает очень сильно, похоже, почти жалея о том, что все-таки решилась их сюда привезти. Ничего не говоря, он поймал рукой ее подрагивающую ладонь и, крепко сжав ледяные пальцы, повел Карину следом за охранником.

Подъезд оказался чистым и даже достаточно освещенным. Пролеты были невысокими, наверняка, потолки в квартире будут низкими. Костя отмечал это все мимоходом, полностью сосредоточившись на том, что старался оценить, не окажется ли это чересчур сильным испытанием для Карины. Пока она держалась достаточно неплохо.

Наконец, они поднялись на четвертый этаж.

Почему-то, ни у кого не возникло сомнений в том, какая именно дверь — нужная. Никольский, который все это время шел позади, и только теперь поравнялся с Костей, пока Карина открывала замки, тихо присвистнул.

— Знаешь, в нашем банке, в сейфе, дверь похуже. — Еле слышно заметил он.

Никольский преувеличивал. Немного. Совсем чуть-чуть. Такие двери, конечно, не поставили бы в сейф, но нечто подобное, вполне вероятно. Он не стал комментировать. Да и Борис не ждал. Им обоим все было понятно. Человеку необходимо убежище и чувство безопасности. И пусть Карина сама, своими руками отпирала замки и уезжала навстречу новой боли и издевательствам, она нуждалась в месте, которое, если не могло ее спасти, давало хоть какую-то, пусть и только воображаемую защиту и передышку. Она не от воров запиралась этими дверьми, а от своих страхов. И учитывая то, сколько лет те взращивались и подпитывались, двери могли оказаться и еще мощнее.

Тем не менее, он понимал, что она сейчас вряд ли захочет это обсудить.

Наконец, Карина распахнула двери и, глубоко вздохнув, словно собираясь с силами, шагнула внутрь, махнув и им, чтобы заходили.

Костя зашел первым, Никольский за ним. Охранники, перешагнув порог, остались у двери. Карина в этот момент набирала код на пульте сигнализации.

— Смотри. — Все так же тихо прошипел Борис, наблюдая за хозяйкой. — Наружная сигнализация, блок для внутренней, подключаемый, когда она дома, и тревожная кнопка. Не удивлюсь, если она оплатила еще и мониторинг специального кода, сигнализирующий, что охрана снимается под принуждением.

Никольский с явным интересом изучал систему. Костя же только хмуро глянул на помощника, чтобы тот перестал шипеть. И так же все понятно, не могла она по-другому.

Карина обернулась к ним. По лицу было видно, что ей совсем непросто видеть такое количество людей, тем более мужчин, в своем убежище. Она открыла рот, собираясь что-то сказать. Закрыла, Тяжело посмотрела на охранников и Никольского, перевела взгляд на него, и Косте показалось, что в синих глазах мелькнула беззащитность и неуверенность.

— Не наследите. — Тихо проговорила Карина и, отвернувшись, пошла к двери, видневшейся справа.

Константин решил дать ей несколько минут прийти в себя и пока осмотреться. Квартира, похоже, когда-то была четырехкомнатной. Сейчас, едва войдя, они оказались в студии, которую создали, объединив кухню, гостиную и еще одну комнату, судя по количеству окон. В оформлении этого огромного, по меркам типичного дома, пространства, преобладали снежно-белые и светло-голубые тона. Почему-то Константину вспомнились швейцарские Альпы с их снежными шапками и чистым, прозрачным небом над вершинами. Мысли тут же перекинулись на родителей, последние годы проживающих в Австрии, соседней со Швейцарией. Подумалось, что будет не так и просто объяснить им свою скоропалительную женитьбу, особенно матери. Впрочем, его родные давно поняли, что времена их влияния на сына канули в Лету, и оттого в его жизнь лезли редко, полностью довольные тем, как он управлял делами, поддерживая благосостояние семьи. Дочерями и внучками подруг мать его не допекала, за что Константин всегда был ей признателен, и он надеялся, что она с уважением отнесется к Карине. Хотя сейчас, так или иначе, знакомить их еще было, определенно, рано. Потому он отбросил эти мысли и вернулся к изучению комнат.

У высокого окна, сделанного, очевидно, на месте бывшего балкона, стоял круглый стол, так же, белый. Стулья вокруг него были зачехлены в светлую ткань. Казалось, таким обилием светлых оттенков Карина старалась отгородиться или отчиститься от всего, что в избытке наполняло ее жизнь грязью.

На стенах висели картины. Костя подошел к одной из них и, рассмотрев внимательней, понял, что ошибся. Это, скорее, были наброски, нарисованные простым карандашом. Кое-где, рисунки оказались оттенка сепии. На них изображались маленькие улочки, интерьеры какого-то кафе и магазина. С удивлением Костя увидел зарисовку набережной, натолкнувшей его на мысль, что не так уж и мало она гуляла по провинциальной Франции, а не только изучала интерьер гостиниц Парижа. В том, что все это рисовала Карина, он ни на миг не усомнился. Хотя ни на одной зарисовки не стояло подписи или инициалов. Ничего. Но Костя уже видел ее рисунки и мог отличить схожесть линий и какие-то мелкие нюансы, которые отличали ее руку.

Пока он рассматривал картины, Никольский, верный себе, достал какое-то оборудование, до этого спрятанное в чемоданчике одного из охранников, и вместе с ребятами начал проверять квартиру на предмет слежки или прослушки. Решив им не мешать, он пошел к двери, за которой скрылась Карина, подозревая, что там находится спальня хозяйки.

Однако стоило ему переступить порог, взгляд Соболева приковала не большая деревянная кровать, не стилизованная лепнина стен и воздушность отделки интерьера. Глаза буквально приковала к себе картина, висевшая на стене по правую руку. Так, чтоб прекрасно просматривалась с кровати, наверное. Карины в спальне не было, но он слышал, как она бродит по смежной комнате, переделанной в гардероб, судя по тому, что ему было видно в распахнутые двери, и что-то бормочет. Он хотел пойти, выяснить, все ли с ней в порядке, но так и остановился у картины. Это полотно отличалось от остальных. Рамки не было, холст просто натянули на каркас, да так и оставили. Само полотно было цветным, и написанным маслом, а не просто наброском или зарисовкой. Подписи, так же, не было. Большую часть полотна занимало изображение неба. Рассвета. Который играл и переливался всеми красками восходящего солнца и затухающей ночи.

Эта картина не казалось легкой, совсем не такой, как остальные. Этот восход солнца смотрелся настолько сильным и мощным, словно бы Соболев сам сейчас стоял посреди поля и смотрел на него. Костя даже почти ощутил на своем лице прохладный летний ветер, свежий и немного влажный от утренней росы, ощутил касание тумана. Он не взялся бы утверждать, что это написала Карина. Но…

Константин рассматривал картину несколько минут. Потом глянул в окно спальни. Снова перевел глаза на картину. И вновь посмотрел в окно. Если убрать крыши частных домов, начинающихся за ее окном, и добавить листвы на деревьях, то, без сомнения, это было то самое поле и тот же угол обзора неба. Сколько же рассветов она встречала у этого окна, чтобы вот так передать этот рассвет, со всеми его красками и даже сладковатым привкусом воздуха, разливающимся во рту при одном взгляде на картину?

Звук шагов заставил его обернуться. Его жена, все еще не подозревающая о своем статусе, остановилась в дверях гардероба и как-то настороженно смотрела то на него, то на картину.

— Долго пришлось рано вставать, чтобы так это передать? — Невозмутимо уточнил он, не ставя под сомнение авторство.

Она медлила с ответом. Но, все же, отведя глаза, бросила:

— Иногда меня по несколько месяцев подряд по утрам мучает бессонница, так что, было несложно подниматься.

Она врала. И оба это знали. По утрам ее мучила не бессонница, а кошмары, это он понял еще в первое утро, проведенное рядом с ее кроватью.

Костя подошел к Карине и, несмотря на некоторое сопротивление с ее стороны, притянул к себе и обнял.

— Кто тебе снится? — Тихо спросил он, почти на самое ухо, клянясь в уме, что жестоко уничтожит того, кто и по ночам не дает ей покоя. Во сто крат усилит муки, когда придет время. — Картов? Другие?

Она так и не подняла глаза на него. Но прижалась щекой к груди, обтянутой свитером. И снова молчала. Долго. Он уже и махнул рукой на ее ответ, решив, что и так знает достаточно.

— Отчим. — Неожиданно прошептала Карина. — Как я пыталась от него убежать, спрятаться, и как он каждый раз находил меня. И снова, и снова… — Она прикусила губу.

Константин сжал челюсти и сильнее прижал жену к себе. Этого ему уже не достать. Она сама его отправила на тот свет. Но остальным обидчикам он еще много чего может сказать и сделать.

— Подари эту картину мне. — Даже не попросил, а велел Костя.

Карина отступила на шаг и удивленно посмотрела на него.

— Зачем тебе моя мазня? Я же не профессиональный художник, просто отвлечься старалась. Если хочешь картину, я знаю несколько настоящих мастеров, можем подобрать к комнате, куда ты хочешь…

— Я эту хочу. — Прервал ее Костя. И еще раз посмотрел на картину, обернувшись через плечо. — Она будет висеть у меня в кабинете, в офисе, над диваном.

Карина недоуменно нахмурила брови.

— Нет. Она совсем туда не впишется. Эта картина не подходит к общему дизайну. И…

— Карина, — он обхватил ее лицо ладонью и посмотрел в глаза. — Подари. Мне. Эту. Картину.

— Зачем? — С еще большей растерянностью спросила она.

— Потому что она мне нравится. И не у одного художника я не видел более сильного и мощного рассвета. Эта картина будет висеть в моем кабинете.

— Тебе, правда, нравится? — Господи, она вдруг посмотрела на него, как маленькая девочка, чью картинку похвалил отец. С каким-то осторожным и таким недоверчивым счастьем, притаившимся в глубине глаз.

— Очень. — Честно ответил он.

— Тогда — бери.

Она улыбнулась еще шире. Подошла к стене и, приподнявшись на носочки, сняла картину, протянула ее Косте.

— Но в интерьер твоего кабинета она не вписывается.

— Прекрасно вписывается. — Возразил он, забрав у нее картину. — У меня ее еще и просить продать ее будут, гарантирую. Только я не дурак, чтоб выпустить из рук такую вещь. — Константин усмехнулся. — Я умею шедевры беречь, уж поверь мне.

— Верю.

Карина продолжала смотреть на него все с тем же выражением. А потом легонько потянулась и поцеловала в губы. Без искушения, а, словно, благодаря. Мягко и легко. И тут же, будто смутившись, хоть и смешно предполагать, что ее можно было заставить смущаться хоть чего-то, юркнула назад в гардероб.

А Костя, проследовав за ней, вдруг понял, что, кажется, умудрился сделать жене подарок, ничего не дав, наоборот, забрав и сумев оценить то, что она создала. Вероятно, Валентин остался бы им доволен.