Кровавое забытье

Глава 1

План мести Селандин был безумен. Все зависело от того, удастся ли разбудить чудовище. Но десять лет тлеющей ярости сделали ее готовой на все.

Она стояла в тени усыпальницы, пока мимо нее проходила процессия. Участники празднества были в приподнятом настроении в первый день фестиваля Летнего Солнцестояния. Сквозь прозрачную ткань ее вуали она различала яркие цвета их платьев и туник. Аромат их цветочных венков на мгновение перебил запах смерти, который окутывал ее.

Последний, ослепительный свет заката исчез вслед за ними. Селандин крепче сжала свою прялку. Уже почти стемнело, а до Летнего Солнцестояния оставалось всего две недели, и ночи были короткими. У нее было мало времени.

Как только улица опустела, она направилась в сторону, противоположную шествию, ее прялка постукивала по булыжникам. Наконец кто-то заметил ее. Отставшие бросили один взгляд на серые одежды, скрывавшие ее с головы до ног, и поспешили догнать празднество, будто она была предзнаменованием приближающейся смерти.

Но у нее не было дара пророчества, она не умела читать мысли или создавать иллюзии. Хотя она и была чародейкой на службе у Черы¹, Богини Скорби, Селандин не обладала типичными талантами женщин ее Ордена Магов².

Не то чтобы ей нужны были заклинания, чтобы стать невидимой. Ее и так никто не замечал — разве что когда выпускали из храма оплакивать чужих покойников. Горло болело от воплей по незнакомцам. Если она задерживалась, ее ждало наказание.

Железное спокойствие охватило ее, когда она свернула в переулок, ведущий к ее цели. Ее больше не волновало, что сделает с ней храм, если ее план провалится. В ее будущем не было ничего, кроме погребальных обрядов, пока не наступит ее собственный. Она уже потеряла все.

Она шла по памяти вдоль аллей, засаженных апельсиновыми деревьями, мимо портиков знатных усадеб. До того, как ее мир сузился до стен храма, это был ее город. Корона³, великолепная столица Кордиума. Дом. Прямо за воротами храма, но всегда недосягаемый.

Вдали она видела вспышки света и слышала шум процессии. Но на ее пути не встретился никто, кроме пьяных влюбленных, оставшихся в тени, чтобы ухватить мимолетное удовольствие. Услышав их стоны, Селандин подавила приступ зависти. Сейчас не время злиться на целибат, навязанный всем магам. Нужно сосредоточиться.

Среди исторических резиденций она вышла к высокой, неприступной стене. Как же похоже на Ордены Магов — огораживать все, что им не подчиняется, и трубить о победе.

Сто лет маги и аристократы делали вид, что это заброшенное поместье больше не существует среди них, в то время как рассказы о существе, спящем внутри, распространялись и в изысканных дворах, и в темных тавернах.

Дубовые ворота были укреплены железом, но настоящим барьером для входа были заклинания за ними. Ей пришлось всей своей тяжестью навалиться на одни ворота, чтобы они содрогнулись и со скрипом открылись.

Наружу хлынул свет огня. Магия и жар щекотали ее чувства, пока она кралась внутрь. Ворота захлопнулись за ней, и она вздрогнула.

Перед Селандин стояла сплошная стена магического огня, который горел так высоко, что она не могла видеть, что за ним.

Орден Антроса пришел бы сюда в Летнее Солнцестояние, чтобы погасить огни и забрать существо. Она должна была опередить их и добраться до их добычи, иначе план, который она так тщательно готовила эти десять лет, провалится.

Боевые маги, служащие Антросу, богу порядка и битвы, правили всеми остальными магами. Хватит ли магии одной невольной чародейки Черы против них? Если Селандин окажется бессильна перед ними сегодня — как и десять лет назад — она не переживет этого.

Она стиснула зубы. Она не позволит им победить. Не в этот раз.

Из сырого льна, обернутого вокруг верхушки ее прялки, она вытащила одну из веретен, которые хранила там. Как же она ненавидела инструменты своего ремесла как чародейки Черы. Как приятно будет использовать их, чтобы разрушить все, что Ордены сделали с ней.

Достав немного льна с кудели, она раскрутила веретено по солнцу. Пока оно вращалось, а лен превращался в нить меж ее пальцев, она позволила своим мистическим чувствам раскрутиться вслед за ним, устремляясь к магическому пламени.

Старые, могучие огни. Раньше у нее не было бы ни единого шанса против этих заклинаний. Но теперь, спустя столетие, их сила угасала. Она пряла нить, изучая узоры магического огня, пока не поняла структуру заклинаний.

Затем она раскрутила веретено против солнца, освобождая нить. Она почувствовала мимолетное сопротивление в пламени. Огонь стал слабее, и его жар сменился теплом.

Она снова резко провернула веретено. Еще раз. Дюйм за дюймом стена огня опускалась, пока, наконец, не превратилась в тлеющие угли, оставив пятна света в ее глазах.

Она глубоко вдохнула. У нее получилось.

Перед ней раскинулись заросшие сады, а за ними стояла усадьба, величественная тень в свете лун. К ней донесся аромат, более изысканный, чем любой из летней процессии. Этот запах, должно быть, исходил от цветов, захвативших территорию. Их извивающиеся лозы были покрыты шипами, и все же самые потрясающие цветы росли из этих опасных растений, с слоями алых лепестков, закрученных друг вокруг друга. Селандин никогда не видела ничего подобного.

Были ли это розы, священный цветок Гесперы, Богини Ночи? Все ее творения были опасно прекрасны. Особенно Гесперины, клыкастые, кровожадные бессмертные, служащие ей.

Где-то в этом доме один из их рода лежал в столетнем забытьи. После столь долгого времени он, должно быть, очень, очень голоден. Селандин рассчитывала на это.

Но чтобы добраться до него, ей предстояло выжить среди магии Гесперинов, охраняющей его логово.

Остатки тропинки вели сквозь розовые лозы. Она придерживала свои одежды, чтобы не зацепиться за шипы. Некоторые легенды гласили, что цветы убьют любого мага, попытавшегося приблизиться к Гесперину. Другие утверждали, что в полнолуние он просыпается от своего забытья, чтобы заманить девственниц в свой сад и выпить их кровь.

Селандин не увидела трупов девственниц, приближаясь к усадьбе. Возможно, не все истории были правдивы. К счастью, иначе, если он предпочитал невинных, у него не было бы никакого интереса к Селандин, и ее попытка предложить ему свою кровь была бы напрасной. Тем не менее, она держала прялку наготове, чтобы отодвинуть любые лозы, если они попытаются ее задушить.

Когда она врезалась в защитное заклинание, удар ошеломил ее. Она оперлась на прялку, чтобы не упасть, чувствуя головокружение. Она никогда не ощущала такой силы. Она отталкивала и утешала ее.

Прекрасная. Обманчивая. Гесперинская.

Связываться с Гесперой было опаснее всего, что ей доводилось делать прежде.

Она знала это, когда шла сюда. Была ли она трусихой? Или она все же получит свою месть?

Она нащупала веретено и повернула его дрожащей рукой. Казалось, все ночное небо завертелось вокруг нее. Она устояла перед волной головокружения и позволила странной силе течь через ее мистические чувства. Как только ей показалось, что она поняла ее природу, она изменилась.

Наконец, она повернула веретено в обратную сторону. Она стояла там долгие мгновения, вращая и вращая его против солнца. Казалось, ей самой нужно было стать бессмертной, чтобы хватило времени на распутывание всех слоев заклинаний, которые Гесперины наложили, чтобы охранять своего спящего собрата.

Затем с шелестом розы раздвинулись, открывая ступени к двери усадьбы. Она осторожно шагнула вперед.

И прошла сквозь барьер, будто он сам позволил ей войти во владения Гесперина.

Действительно ли она разобрала заклинание? Или оно пропустило ее по своим причинам?

— Сделай худшее, на что способен, Гесперин. — Селандин поднялась по ступеням и толкнула входную дверь.

Она осмотрела яркий вестибюль, проверяя пространство своими чувствами. Магических ловушек не ощущалось, но и Гесперина тоже.

Приглушало ли его присутствие забытье? Она надеялась, что это так. Если он умер, прежде чем она смогла бы им воспользоваться, она была бы в ярости.

Она двинулась дальше. Заклинательные огни светились в каждом светильнике. Их яркий блеск больше напоминал звезды, чем творения смертных магов. Еще одна Гесперинская магия.

Она шла по толстым коврам под высокими сводчатыми арками. С каждым шагом она чувствовала себя все более одинокой.

Никаких храмовых старух, следящих, как ястребы. Никаких учеников, выискивающих проступки ради собственного продвижения. Никаких указов, спущенных мужчинами из Ордена Антроса, которые управляли женщинами даже в их собственных местах поклонения.

Селандин остановилась и сорвала вуаль. Теплый летний воздух коснулся ее щек и высушил слезы.

Она распустила волосы, вынула их из узла, встряхнула головой и позволила темно-каштановым волнам рассыпаться вокруг. Прялка с грохотом упала на пол, когда она сбросила саван и скинула жесткие, тонкие туфли. Она сняла все следы храма, пока на ней не осталась только длинная туника и нижнее белье.

Она стояла, тяжело дыша, и поняла, что оказалась в большом зале. Без вуали она могла разглядеть каждую деталь. Богатые сервировки стола были немодны уже сто лет, но в свои лучшие дни это место было дворцом. Блюда все еще были полны наполовину съеденного пира, сохраненного под заклинаниями. Стулья были отодвинуты, точно так, как их оставили гости в ночь рокового летнего банкета, когда на это место обрушилось проклятие.

Спеши, сказал голос мести в ее голове. Но тоска вела ее к возвышению и золотому креслу за главным столом. Она скользнула на трон и оглядела величественный зал.

Когда-то она правила своим миром с такого же места.

У кресла лежала забытая лютня. Вспоминая времена, когда ее жизнь была наполнена танцами, а не погребальными обрядами, она провела пальцами по струнам.

Селандин поморщилась. Инструмент давно расстроился. Она покачала головой и вышла, по пути подхватив кудель и веретено. Прежняя жизнь канула в лету. Вернуть ее было невозможно.

Но если уж ей не суждено ее вернуть, то пусть никто не сможет ею насладиться. Особенно те, кто ее у нее украл.

Мечты — для глупцов. Месть — для выживших.

А ее месть требовала Гесперина. Она поднялась по величественной лестнице, чтобы найти его на верхних этажах усадьбы. Пока она шла по галерее, принцы семьи Таурус⁴ наблюдали за ней с портретов на стенах.

Она смотрела в глаза мужчинам, которые враждовали с ее предками из династии Паво⁵. Она была почти уверена, что тот с кривым носом получил увечье от кулака ее прапрапрадеда. А тот, с самодовольным выражением, соблазнил ее тетку в нескольких поколениях назад и зарубил мужа в кровавой дуэли.

Селандин могла и потеряла свое имя и титул, но по крови она оставалась Паво. Она показала давно умершим врагам неприличный жест.

В конце галереи она толкнула высокую резную дверь. В роскошной комнате мягкие заклинательные огни освещали массивную кровать с балдахином.

Она нашла его.

Тогда ее осенило. Она действительно зашла так далеко, и теперь ей предстояло столкнуться с самой большой опасностью: самим Гесперином.

Ее выживание зависело от того, насколько его забытье ослабило его… и от того, сможет ли она предложить ему то, от чего он не сможет отказаться.