Кровавое забытье

Глава 2

Чувство спокойствия снова охватило Селандин. Она должна была бояться того, что он сделает с ней, когда его клыки вонзятся в ее горло. После всех страданий в храме что для нее значила еще одна боль?

Десять лет храм делал все возможное, чтобы уничтожить ее гордость и сломить ее дух. Она позволила им думать, что они победили. Они считали ее запуганной тенью прежней себя — той, что не посмеет им перечить.

Этой ночью она докажет, как они ошибались.

Прямо перед занавесками кровати она остановилась, чтобы оттянуть лен дальше по своей прялке, обнажая заостренный конец. Не раз ей доводилось убивать мелкую нежить, когда какой-нибудь покойник вдруг решал восстать прямо во время собственных похорон.

Но это будет ее первый Гесперин. Она прочла все окровавленные свитки храма в подготовке, но не питала иллюзий, что сможет противостоять бессмертному в полной силе.

Острым концом прялки она отодвинула занавеску и взглянула на печально известного принца Троила Тауруса.

Ее дыхание перехватило. Постельное белье было натянуто до его пояса, обнажая бронзовую кожу. Всего несколько дней щетины покрывали его сильный подбородок. Его темные волосы растрепались вокруг широких плеч, а легкий румянец затемнил его щеки. Лежа в интимной тени кровати, он мог бы заснуть всего несколько мгновений назад после долгой ночи с любовницей.

Она закрыла рот, чувствуя, как ее собственное лицо нагревается. Сколько бы времени ни прошло с тех пор, как она прикасалась к мужчине, этого было недостаточно, чтобы возжелать высохшего Гесперина, который в человеческой жизни был Таурусом. Даже во сне он, должно быть, обладал какой-то врожденной бессмертной притягательностью, которая играла с ней.

Его грудь была жутко неподвижна, ведь его вид не дышал во сне. Но она знала, что он не мертв. Когда Гесперины погибают, их останки самоуничтожаются в вспышке света. Несправедливо привлекательное тело на этой кровати было вполне живо.

Он был худым, как голодный волк, но она могла разглядеть силу воина в очертаниях его торса. И ему не понадобятся эти мышцы, чтобы причинить ей вред — не с магией Гесперина.

Она откинула занавески, чтобы впустить больше света.

— Итак, твоя ветвь могучего рода Таурусов скатилась до этого. Что бы сказали твои предки, если бы увидели тебя сейчас? Последний принц их линии, не только свергнутый, но и превращенный в нечестивого монстра.

Изгнание теней не сделало его менее красивым. Она проигнорировала V-образный вырез его бедер, выглядывающий из-под простыни, и занялась своим делом. Держа прялку направленной на его сердце, она поправила веретено в руке.

— Я ненавижу твоих предков и ненавижу принцев, которые считают, что им позволено брать все, что они хотят. В твоей человеческой жизни ты был не лучше человека, который сейчас сидит на моем троне. Но у нас обоих есть причины мстить ему. Это единственная причина, по которой я делаю это для тебя. Так что пей мою кровь и будь благодарен, грязный Таурус.

Матрас прогнулся под ней, когда она склонилась над ним. Силой разжала его губы. После всех изображений ненасытных Гесперин его клыки выглядели жалко.

— Даже для бессмертного не слишком впечатляет.

Селандин уколола палец о конец своего веретена. Проведя пальцем между его губ, она капнула своей крови на его язык.

Он даже не дрогнул. Придется ткнуть его посохом для пущего эффекта? Занятие приятное, но вряд ли разумное.

Когда он пошевелил языком, она вздрогнула. Он медленно лизнул ее палец. Внезапно ее колени дрогнули. Затем он сжал ее палец ртом и начал сосать. Она отдернула руку. Ощущение, как ее палец выскользнул из его рта, пробежало дрожью по ее коже.

Она не видела, как двинулась его рука. Стальная хватка сомкнулась на ее запястье, заставив замереть. Ноздри бессмертного раздулись, грудь впервые за долгое время вздыбилась на вдохе.

Те самые неприметные клыки выдвинулись из десен, превратившись в два длинных верхних клыка и пару коротких, острых нижних.

Чисто инстинктивно она попыталась вырваться. Его хватка ослабла, и она освободилась. Отступила через всю комнату, ощущая, как кудель липнет к ее потной ладони.

Она глубоко вдохнула, сердце колотилось о ребра. Хорошо. Он определенно не в полной силе. Она могла сбежать, если решит. Она могла передумать насчет всего этого, если он потребует чего-то, чего она не готова дать.

Селандин снова приблизилась к нему. Он не открыл глаза, но слегка повернул голову в ее сторону, снова вдохнув. Он облизал свои изящно очерченные губы.

Она сглотнула. Она хотела, чтобы он отчаянно жаждал крови, не так ли?

Но когда она снова опустилась на колени у ложа, в голове закрался вопрос: дает ли его голод власть над ним… или ставит ее саму на его милость.

Она убрала волосы от шеи и наклонилась над ним. Когда она схватила его щетинистый подбородок, жар его кожи поразил ее. Он не был холодным, как могила, а скорее лихорадочным. От жажды крови?

Медленно она направила его рот к своей шее. Первое прикосновение губ словно током пронзило ее. Как давно ее никто не целовал… И почему она вообще об этом думает? Это ведь вовсе не поцелуй.

Но это ощущалось как поцелуй, когда он грубо, отчаянно провел ртом по ее горлу. Он ласкал ее кожу языком, как если бы его жизнь зависела от ее вкуса.

Так и было, напомнила она себе. Он действовал по инстинкту выживания, и она не могла себе позволить забыть об этом. Для него она была всего лишь едой..

Его рот раскрылся шире на ее коже. О боги. Сейчас это произойдет. Он вот-вот вонзит клыки. Она напряглась, ожидая боли.

Но это была боль-наслаждение, что пробила ее кожу, вонзилась в шею и проникла глубоко внутрь. Из груди вырвался стон, и она вся застыла, прижавшись к нему.

Затем он начал сосать, и она жадно вдохнула воздух. Тянущее ощущение в горле, казалось, вытягивало саму ее суть, пробуждая давно забытые чувства. Ее соски затвердели, касаясь его груди через ткань туники.

Он сильно потянул ее вену. Тепло разлилось по ней, и ритм его глотков начал пульсировать внизу живота. Впервые она поняла рассказы о соблазнении Гесперинов.

О боги. Это не входило в планы.

Селандин уперлась ладонью в его грудь и притянула прялку ближе. Но затем он запустил руку в ее волосы, и ощущения хлынули по ее коже головы. Его следующий глоток послал новую волну тепла между ее ног.

В этот момент она чувствовала больше, чем за десять долгих лет.

Проснулась еще одна его конечность. Он обхватил ее талию рукой и притянул к себе с яростным, властным захватом. И она вспомнила, каково это — быть желанной.

Он не хотел ее. Все, что он хотел, — это ее кровь. Но почему бы ей не взять то, что она хочет, от него, раз уж он этим занят?

Ее хватка на прялке ослабла. Она едва услышала, как та упала на ковер. Она вцепилась в его мощные плечи, чтобы удержаться, теперь уже против нарастающих волн удовольствия внутри нее.

Она сжала бедра. Он едва прикоснулся к ней, но ее нижнее белье уже промокло. Как он мог сделать это с ней всего лишь укусом?

Задыхаясь, она поддалась желанию двигаться и выгнулась против него. Да. О, да. Она вонзила ногти в его плечи, балансируя на грани. Ее план мог подождать. Весь остальной мир мог сгореть. Ничего не имело значения сейчас, кроме освобождения.

Глубокие, насыщающие спазмы наконец охватили ее, заставив разомкнуть губы. Его рычание вибрировало у ее горла, и она ощутила этот звук каждой клеточкой тела. Твердо удерживая ее трепещущее тело, он продолжал пить, втягивая ее в новые и новые волны блаженства.

Когда она истощилась, она неподвижно лежала на нем, пытаясь отдышаться. Его клыки выскользнули из нее, и, черт возьми, даже это движение послало удовольствие по ее телу. Он отстранялся. Поворачивал ее лицо к своему. Ее кровь стекала из уголка его рта. Она сглотнула.

Его длинные ресницы приподнялись. Его темно-карие глаза сфокусировались на ней.

— Кто ты? — Его хриплый голос послал дрожь по ее коже от точки, где их груди соприкасались.

— Селандин. — Она произнесла это вслух другому человеку впервые за годы. Ее настоящее имя, то, которое у нее отняли, когда она вошла в храм. То, которым она все еще знала себя.

— Селандин. — Он произнес ее имя, словно пробуя самый изысканный деликатес на языке. Его взгляд скользнул по ней, и свет заклинаний ударил в его отражающие глаза. Они засияли ярким золотом. Внутри павшего принца она увидела голодного хищника.

Трои думал, что ее кровь — это сон. Но его глаза были открыты, и она никуда не исчезла.

Он мечтал о пробуждении прежде. Сколько раз он открывал глаза в одном кошмаре, чтобы оказаться в другом? Сколько лет потратил на эти ложные пробуждения, вечно оставаясь в плену у своем Забытьи?

Теперь в его объятиях билась сама жизнь — ее сердце стучало в унисон с его, вкус ее экстаза все еще жил на его языке.

Селандин была реальна. Он проснулся.

Он сжал густые темные волны ее волос и слизал каплю крови с ее шеи. Запах желания прилип к ее янтарной коже. Он должен перевернуть ее и держать под собой, пока они оба не насытятся досыта.

Ее пульс участился под его языком. Соленый запах перебил аромат ее желания. Страх.

Это шокировало Трои, полностью пробудив его, и он мгновенно отпустил ее.

Она осторожно отползла от него, с величественным достоинством поправляя тунику. Когда он не сделал ни малейшей попытки последовать за ней, она схватила со стола посох и уселась, прислонив костлявую спину к спинке кровати, острие ее палки теперь разделяло их.

Она носила прялку мага Черы, и все же она бросилась в постель Гесперина, не заботясь о целомудрии или последствиях общения с еретиком вроде него. Он знал ее имя, но кем была Селандин на самом деле?

Он приподнялся, одной рукой придерживая простыню вокруг талии. Рука, на которую он опирался, дрожала. Он снова упал на подушки, уже истощенный от усилия сесть. Воспоминания нахлынули на него, голова закружилась.

Кто-то наконец пришел за ним. Не группа могущественных Гесперинов. Одна смертная женщина.

Красивая, полураздетая, которая и желала, и боялась его. Тонкая ткань ее туники облегала соски, и он чувствовал, как она влажна. И все же настороженность заострила ее аристократические черты. Теперь он разглядел серебряные пряди у висков и темные круги под ее большими карими глазами. Когда он смотрел в ее душу, ее эмоции накрыли его.

Он всегда ненавидел эту сторону природы Гесперинов. Кровавый Союз беспрерывно обрушивал на него чувства каждого кровоточащего существа — водопад чужих эмоций, который он так и не научился сдерживать. Гесперины называли свою эмпатию величайшей силой, но он считал ее проклятием — чувствовать чужие эмоции, как свои собственные.

До этого момента. После долгого одиночества здесь он жадно пил ее яркие эмоции. Она была пиром страсти и гордости, печали и гнева. Такого гнева. Его клыки пульсировали.

— Спасибо, что разбудила меня, Селандин. — Его хриплый голос был едва узнаваем, он прочистил горло. — Прими мою признательность.

Она наклонила голову.

— Я полагаю, мы можем помочь друг другу, Троил Таурус, принц Галео⁶.

Он усмехнулся без юмора и указал на свои клыки.

— Единственный титул, который мой вид может носить в мире людей, ‘еретик’. Мое имя среди Гесперинов — Первородный Троилос⁷.

— Похоже, ты все еще испытываешь горечь по этому поводу. Я понимаю, что Риксор Павонис⁸ — это человек, который отнял у тебя все. Обида, которую я разделяю, по своим причинам.

— Что тебе нужно от человека, который предал меня?

Злоба сверкнула в ее глазах.

— Он украл твой трон. Его потомок украл мой. Ты поможешь мне стереть их наследие с лица земли?

Слово ‘потомок’ снова удивило Трои.

— Какой сейчас год?

Она замедлила.

— Когда ты заснул, разве ты не знал, как долго продлится проклятие?

Какое проклятие? Что она знала о нем?

Она не была союзником Гесперинов. Она была здесь ради своих целей, и не скрывала этого. Ее страх говорил ему, что она считала его монстром.

Он был слаб, как в ночь, когда его превратили. Если бы она решила, что он полезнее мертвый, она могла бы стать настоящей угрозой. Особенно если знала, как использовать этот посох.

Какими бы узами благодарности он ни был связан с ней за пробуждение, пока он не знал ее планов, он должен был считать ее своим врагом.