Кровавое забытье

Глава 7

Селандин встала на цыпочки, но не могла разглядеть, что Трои делает за ширмой.

— Ты уверен, что я не нужна, чтобы…

— Нет.

— Шнуровка на твоей тунике…

— Шнурки у нас были и сто лет назад, Ваше Высочество.

— Ладно, соня. Но если ты появишься в растрепанном виде, — пригрозила она, размахивая щеткой для волос, — я обязательно пройдусь по тебе с головы до ног.

— Если ты правда этого хочешь, — раздался его низкий, порочный голос, — я предпочел бы быть раздетым.

Она швырнула щетку для волос, и та ударилась о ширму с глухим, неудовлетворительным стуком. Он рассмеялся.

— До бала меньше часа, — сказала она. — Нам некогда отвлекаться!

Все эти годы, казалось, сгустились у нее в груди, и если сегодня вечером что-то пойдет не так, она разобьется на осколки.

— Мы придем вовремя, Селандин.

Его обнадеживающий тон и то, как он произнес ее имя, успокоили ее бешено колотящийся пульс. Но эмоции, сжимавшие ее сердце, лишь все больше запутывались.

Еще не было слишком поздно отозвать Собирателя Даров. Они с Трои могли покинуть поместье, оставив некроманта ни с чем, кроме пустого дома.

И что тогда будет есть Селандин? Как она будет обеспечивать себя кровом? Как женщине, скрывающейся от Орденов Магов, эта награда была ее единственной надеждой пробиться в мире.

— Отпусти свои тревоги, — сказала Трои. — Ты можешь положиться на меня.

Он вышел из-за ширмы.

Воздух застрял у нее в легких. Брюки, которые она ушила, облегали его икры и бедра идеально, подчеркивая каждую мышцу, которую он успел нарастить. Его переделанная черно-золотая бархатная туника подчеркивала широкие плечи и золотисто-коричневую кожу. Он подстриг свою щетину, и топазовая серьга поблескивала в его мочке уха. Каждая деталь была совершенна. Знаменитый принц шагнул из легенд прямо в ее век.

— Селандин, — сказал он, его голос низкий с легкой хрипотцой, — ты выглядишь, как принцесса.

Она опустила глаза и разгладила платье, которое переделала для себя. Оно было глубокого фиолетово-черного цвета, как летнее ночное небо. На ней был также красивый вышитый брачный венец, ведь ее маскировка не была бы полной без этого символа, означающего ее статус его жены.

Она старалась не думать о том, кому принадлежали эти наряды, ибо было низко с ее стороны завидовать давно ушедшей принцессе. — Надеюсь, вид этих вещей на мне не заставляет тебя скучать по твоей жене.

— У меня никогда не было жены. Я не знаю, чьими наследственными реликвиями это было, но теперь они твои.

Она посмотрела на него.

— Разве на тебя не давили, чтобы ты женился и произвел наследников?

— Конечно. Я находил удобным как можно чаще быть на войне, где свахам-мамашам не удавалось подбрасывать мне своих дочерей.

Селандин рассмеялась. Она не могла винить его за нежелание связывать себя узами после того, как сама избегала второго замужества.

— Ты планировал остепениться после своей коронации, тогда?

Он поправил воротник с сожалеющим видом.

— Скажем так, опыт моих родителей не вселил в меня любовь к институту брака.

— Семейная политика — самая болезненная из всех.

— И тебе хорошо это известно.

— А что насчет клыкастых мамаш Ортроса? — спросила Селандин, прежде чем опомниться. — Неужели кто-то из них устроил тебе еретический брак?

— Гесперины не женятся, а вечная связь между бессмертными спутниками не может быть устроена. Она предопределена.

— Звучит зловеще. Как же тогда Геспера открывает вам эту судьбу?

— Зависимость.

Что-то в том, как он произнес это слово, пробежало неприятно-сладкой дрожью по спине Селандин. Было нетрудно представить, как можно пристраститься к укусу Гесперина.

— Ты узнаешь своего спутника по своей Тяги к его крови, — продолжил он. — Вечный голод, который может утолить только тот, кому суждено провести вечность рядом. Тебе не нужна другая кровь, смертная или бессмертная. Мы называем этого человека Благодатью.

— У тебя есть Благодать, ждущая, пока ты проснешься? — Она обнаружила, что думать об этом еще неприятнее, чем о жене.

Трои улыбнулся без веселья.

— Сомневаюсь, что я кандидат на такое благословение от Гесперы.

В этом мрачном заявлении было что-то глубоко, неожиданно печальное. Она знала, каково это, когда радости жизни навсегда недосягаемы.

— Мне жаль.

— И к лучшему. Если бы я был Одаренным, я бы умер в том Забытьи. Гесперин не может выжить без своей Благодати. Они умирают от разлуки.

— О. — Она содрогнулась. — Кажется, это высокая цена за любовь.

— У этого есть свои преимущества, — сказал он, с искоркой веселья в глазах. — Говорят, утоление зависимости — это ни с чем не сравнимый экстаз. Глубина магической связи усиливает наслаждение.

Внезапно ей стало жарко в платье.

— Так Гесперины все же практикуют мирские ритуалы наслаждения.

— Обещаю, я буду вести себя прилично на балу сегодня вечером.

— В этом я очень сомневаюсь.

Он сделал жест в свою сторону.

— Я подойду?

Она разгладила богатую вышивку на передней части его туники.

— Ты выглядишь идеально.

Он наклонил к ней ухо.

— Что это было? Я ослышался, или принцесса Паво дала мне свое одобрение?

— Пользуйся, пока можешь, Таурус.

Он поманил ее.

— Думаю, мне нужно, чтобы ты сказала это снова.

— Никогда. — Она отступила. — А теперь насчет маскировки Гесперина, которую ты мне обещал.

Он скрестил руки и оценил ее. Магия ласково коснулась ее, и она подавила дрожь.

— Должно сработать.

Она взяла бронзовое ручное зеркало и посмотрела на свое отражение.

— Я выгляжу точно так же!

— Я не иллюзионист, но все Гесперины могут накладывать заклятия вуали, которые тонко скрывают. Даже если кто-то, кто знаком с тобой, посмотрит прямо на тебя — не узнает.

Она уставилась на свои морщины вокруг глаз¹⁵ и седые волосы в зеркале. Она была старше него, а жизнь в храме состарила ее не по годам.

— Ты очень убедительно играешь принца, только что вернувшегося с войн, но никто не поверит, что я твоя новая невеста. Такие мужчины, как ты, женятся на юных девах.

Он подошел еще ближе к ней, его присутствие, его запах, подавляющие. Она вдохнула апельсин, нероли и дуб, а его темная магия окутала ее арканные чувства.

Он склонил голову к ней, медленно, давая ей достаточно времени, чтобы отстраниться.

Она подняла лицо к нему.

Он взял ее подбородок в свою руку и приник к ее губам. Он удерживал ее там, пока грубо раздвигал ее губы поцелуем и глубоко касался ее языком. Она могла бы вырваться из его осторожной хватки, но не сделала этого. Зеркало выскользнуло из ее рук на ковер. Она прижала ладони к его твердой груди и застыла, завороженная.

Наконец, он дал ей отдышаться. Она пыталась дышать, голова кружилась. Он заправил прядь волос, выбившуюся из ее венца. Она, должно быть, выглядела, как только что развращенная невеста. Она определенно чувствовала себя так.

Он смотрел на нее, его глаза полыхающим золотом.

— Если кто-то усомнится в нашей уловке, я заставлю их поверить.

Он уже почти заставил поверить ее саму, хотя она и знала правду. Все это, конечно, ради плана. Ради убийства.

У ворот поместья Трои окутал себя и Селандин заклятиями вуали, которые скроют их от смертных глаз. Он почувствовал желание крепко обвить ее руками и унести в направлении, противоположном их врагам.

Почему сегодня вечером его защитные инстинкты так бушуют? Она может позаботиться о себе, и все, о чем он должен думать, это как он убьет Риксора и Кайона.

Они остановились у границы защитных чар Святилища. Он уставился на адское кольцо огня, которое держало его связанным здесь последние сто лет. Несколькими вращениями веретена Селандин огонь угас.

Он был свободен. Ее рукой.

Он переступил порог и шагнул в нынешний мир.

Человеческие эмоции прокатились через него и заставили его пошатнуться назад. Чары все это время ограждали его от жизни города, и теперь ему казалось, будто он проглотил все возбуждение, всю жадность и все желания Короны.

Селандин схватила его за руку.

— Трои?

— Я в порядке. Просто… привыкаю. — Он резко выпрямился и, собрав волю в кулак, попытался обуздать свои силы Гесперина — те немногие, что у него были.

Историческая улица родовых поместий была в основном узнаваема, по крайней мере. Но гуляющие празднующие или проезжающие в своих паланкинах были одеты в головокружительное разнообразие стилей, которые он не мог представить себе при жизни.

Он проводил взглядом обнаженную шею женщины.

— Какие откровенные моды в наши дни. Почему ты носишь высокий воротник до самого подбородка?

Она посмотрела на него из-под ресниц.

— Один принц сказал мне, что приличие усиливает азарт погони.

Он провел пальцем по ее воротнику, касаясь через ткань места своего укуса.

— Тебе нравится погоня?

Цвет на ее щеках углубился.

— Ты не исказил свои навыки.

Скрытые его магией, они покинули район Тауруса. Широкий бульвар, усаженный апельсиновыми деревьями, был единственной границей, разделявшей городские резиденции двух враждующих династий, но это была непроходимая пропасть на протяжении поколений. Под руку с Селандин Трои вошел на вражескую территорию.

Она провела его по задней улице, где суетилась прислуга, затем вдоль оштукатуренной стены, усеянной защитными заклинаниями. Остановившись в тени, она снова достала свое веретено.

Ее глаза сверкнули, и брови нахмурились от усилия.

— Риксор усилил защитные чары с моих времен, но недостаточно.

Прямо перед ними в заклинаниях расползлась дыра.

— Скорее, — сказала Селандин. — Помоги мне перелезть.

Он притянул ее к себе и левитировал их через стену. Она издала тихий звук удивления.

— Ты думала, я просто подброшу тебя и буду ждать, пока ты заберешься, когда мы можем делать все по-Гесперински? — спросил он.

— Ты полезный, когда нужно проникнуть в мой собственный дом.

Ее поместье представляло собой обширный комплекс округлых арок и широких портиков, окруженных роскошными садами. Павлины бродили между высокими каменными фонтанами и топиариями¹⁶. Вся знать, связанная с Паво, высаживалась из своих паланкинов у парадного входа, где стражи в цветах морской волны, зеленого и черного впускали их по одному.

Трои и Селандин избежали передних ворот и вопросов стражников. Он ослабил свои вуали, оставив на месте только заклинание, которое защищало ее личность. Они растворились среди гостей, уже бездельничавших в садах, словно были там все время.

Он боролся с желанием ослабить воротник. Эмоции присутствующих были накалены и будут литься еще свободнее вместе с алкоголем. Он задыхался от смертных страстей и горестей. Не в последнюю очередь от бурлящих чувств, бушующих в Селандин, возвращающейся в свой украденный дом.

Она изнывала от предательства, хотя ее тон был холодным и надменным.

— Что ж, все мои бывшие друзья здесь, танцуют на струнах Риксора и пьют его вино, словно меня здесь никогда и не было. Надеюсь, они все отравят друг друга.

— Мне жаль, Селандин.

Она посмотрела на него, нахмурив брови.

— Ты уверен, что все в порядке? Тебе не хватило напитка перед уходом?

— Мне не нужна кровь, — заверил он ее. — Просто… ну, я не был среди такого количества людей сто лет.

Она прикрыла рукой смех.

— Как я рад, что вас это забавляет, Ваше Высочество, — проворчал он. — Я бы посмотрел на тебя, если бы отчаяние, тоска и гнев каждого ощущались как постоянный океан, в котором ты тонешь.

— Будь я вынуждена вынести эту Кровавую Связь, о которой ты мне рассказывал, я боюсь, что совершила бы убийство задолго до сегодняшнего вечера.

— Где будут Риксор и Кайон?

— Кайон не станет посещать что-то столь мирское, как бал. Нам придется ждать пира, чтобы добраться до него. Риксор будет общаться с гостями, а затем присоединится к танцам. Он любитель грандиозных входов, сволочь.

— Тогда давай сначала продемонстрируем наш грандиозный вход.

Трои прислушался к паузе в музыке. В тишине между двумя песнями он проводил Селандин через широкие распахнутые двери в освещенное свечами великолепие большого зала.

Первые шепотки с края толпы достигли его ушей, приближаясь все ближе и ближе, пока сплетни не стали шепчущим лесным пожаром вокруг них.

— Все жаждут узнать, кто эта принцесса в пурпуре, — сказал он.

— Разве им не любопытен принц в черном и золотом? — спросила она.

— О, они думают, что ничего интересного во мне нет. Но ты пленительна.

Она скептически посмотрела на него.

— Я знаю, ты любишь правду, — сказал он ей.

Он остановился, чтобы назвать герольду¹⁷ их вымышленные имена, и тот объявил их залу.

— Его Высочество Магнус VIII, Принц Клементии, и его супруга, Принцесса Аврелия.

Любопытство всплеснулось в аурах вокруг них. Мужчины и женщины заняли свои позиции для следующего танца, делясь дикими предположениями. Когда Трои встал в пару с Селандин, головы повернулись.

Менестрели¹⁸ на галерее заиграли Танец Вдовы, и Трои должен был признать, что рад урокам танцев Селандин. Когда они начали двигаться вместе, каждое око в зале было устремлено на них.

Он проходил через шаги, которым она его научила, следя за каждым сигналом, который подавали ее тело и аура. Тепло ее ладони сквозь перчатку, то, как она наклонялась к его прикосновению, когда он клал руку на ее талию. Шипение тревоги внутри нее.

— Принцесса Мести нервничает? — тихо спросил он, когда танец сблизил их.

Она подняла подбородок.

— Конечно нет.

— Ты не можешь обмануть Гесперина, моя дорогая.

Она бросила на него взгляд, острый как кинжал.

— Если тебе так уж надо знать, я осознаю, что не была среди такого скопления людей вот уже много лет.

— Какая жалость. — Он кружился с ней. — Ты заслуживаешь того, чтобы тебя видели и восхищались тобой. К концу этого вечера каждый в этой переполненной комнате падет к твоим ногам.

Она фыркнула.

— Мои дни, когда я вызывала обмороки, давно прошли.

— Напротив, ты стала только более пленительной.

К тому времени, как первый танец закончился, каждый любопытный и интригующий дворянин в зале был готов выведать о состоянии Принца Клементии и заполучить руку Принцессы Аврелии для танца. Трои давал уклончивые ответы, подпитывавшие их воображение, а Селандин держала свою руку сплетенной с его, с загадочными улыбками. Он прижимал руку к ее пояснице, когда взгляд какого-нибудь молодого лорда задерживался слишком долго.

Она приблизила рот к его уху и подняла веер, позволяя зрителям гадать, какую тайну она ему нашептывает.

— Ты не так уж плох в роли обожающего мужа, соня.

— Если ты действительно хочешь потанцевать с кем-либо из них, я, конечно, не буду тебя удерживать, — пробормотал Трои, заправляя прядь волос за ее ухо. У него не было права на ревность, грызущую его изнутри. Селандин скучала по этой жизни, и он не станет портить ей удовольствие от этого вечера. Даже если бы он предпочел сломать руки другим мужчинам, чем позволить им прикоснуться к ней.

— Мне гораздо забавнее наблюдать, как ты смотришь на них с ненавистью, — сказала она с хитрой улыбкой.

Ее ответ успокоил что-то глубоко внутри него.

Они сбежали от назойливых гостей, как только музыка заиграла снова. Трои забирал ее руку для каждого танца, заставляя все языки болтать о том, как неприлично они привязаны друг к другу для супружеской пары. Он знал, что должен быть внимателен, но сплетни стирались из его сознания, по мере того как он все больше и больше увязал в удовольствии танцевать с Селандин.

Ее тревога утихала по мере того, как ночь шла. Она смеялась и улыбалась, словно пробуждаясь после своего собственного долгого, трудного сна. Он чувствовал, как она расправляет крылья и поднимается в свою стихию.

— Если бы я родился в другое время, — сказал он, — и знал тебя, когда ты правила этим двором, я бы танцевал с тобой так всю ночь.

— Таурус и Паво никогда не могли бы так танцевать.

— Мы бы смогли.

Она встретила его взгляд.

— Да. Мы бы смогли.

Фанфары прервали танцы. Они остановились вместе с остальной толпой, и Селандин застыла.

Герольд провозгласил:

— Риксор IV, Принц Алигеры и Галео, приветствует вас в своем доме по благословенному случаю седьмой ночи фестиваля Летнего Солнцестояния.

Их враг вошел, расхаживая, его сапоги звенели по плиточному полу, с наплечным плащом, отброшенным назад, и мечом на поясе. Трои мог разглядеть семейное сходство с тем Риксором, которого он знал, в высоком лбе этого человека и глубоко посаженных, высокомерных глазах. Но более того, их сходство было очевидным в его ауре.

Чувство права нового Риксора обвивало все, чего касался его взгляд, словно он уже владел миром и ему оставалось лишь протянуть руку и взять еще один кусок, когда это будет удобно.

Трои знал этот тип. На какую бы глубину он сам ни опускался, до такого он никогда не доходил. Или доходил?

Селандин была сверхновой из гнева, боли и горечи. Они стояли там, их годы боли текли между ними, связываемые их невероятным договором.

Риксор пробирался сквозь гостей, собирая похвалы и страх по пути. Трои укрепил заклятия вуали вокруг Селандин, когда Риксор приблизился к ним.

Трои посмотрел в глаза живого наследия Риксора I. Годами Трои и его солдаты истекали кровью, чтобы удержать Галео из лап этой семьи. Теперь его враг правил поколениями. Солдаты Трои погибли напрасно.

Трои и Риксор поклонились друг другу, и Селандин сделала легкий реверанс, словно они были равны. Но Риксор не был и наполовину тем мужчиной, кем были солдаты Трои.

— Принц Магнус. — Риксор приветствовал его улыбкой, не доходившей до глаз. — Какой повод быть среди нас в Кроне впервые. Вам нравится город? — Он не удостоил Селандин взглядом, словно она была украшением на руке Трои, а не человеком.

Трои никогда не был искусен в том, чтобы улыбаться врагам, но он научился у Селандин большему, чем танцы.

— Моя супруга и я рады возможности возобновить былые связи.

Наконец, Риксор склонился над ее рукой с высокомерной улыбкой.

— Вы должны остаться на последующий пир и повеселить нас рассказами из сельской местности.

— Мы будем рады, — ответила Селандин с безупречной грацией.

Риксор двинулся дальше, так и не узнав, что только что пригласил смерть за свой стол.

Трои набросил еще больше заклятий вуали на свои клыки.

— Ты в порядке?

— Пока он не умрет, я не успокоюсь.

В этом он и Селандин были полностью единодушны.

— Давай еще потанцуем, — сказал он, — словно тебе принадлежит это место.

Она схватила его за руку и позволила снова повести ее на паркет. Они покорили весь вечер, промчавшись по залу из конца в конец, затмив собственного хозяина.

— Он уже ненавидит нас? — спросила Селандин.

— Я чувствую, как он пылает злобой.

Риксор протанцевал мимо них с графиней, едва достигшей брачного возраста. Но его взгляд был устремлен не на добычу в его руках. Он наблюдал за Селандин, не с признанием, а с расчетом.

— Он смотрит на тебя так, словно оценивает угрозу, — сказал Трои.

Улыбка Селандин была ледяной.

— Тогда мы произвели впечатление.

Танцы слились воедино. Их общая ярость и подавленная страсть стучали в крови Трои, пока он подпитывал свои заклятия вуали большей силой.

Покалывание в горле стало его первым предупреждением. К следующему танцу его рот ощущался полным песка. Он думал, что подготовился к такому активному использованию магии, но это слишком быстро сказывалось на нем. Проклятые годы, истощившие его силы.

Он подавил поднимающуюся панику. Он уже ошибался в оценке в бою. Цена имела лишь одна вещь — его следующее решение.

Он притянул Селандин ближе, осмелившись истощить еще больше сил, чтобы скрыть их разговор.

— Боюсь, мы столкнулись с неожиданной проблемой.

Ее взгляд резко устремился на него.

— Что случилось?

— Мне нужна твоя кровь. Сейчас.