Кровавое забытье

Глава 5

Пять Ночей Спустя

Этой ночью, когда Трои проснулся, его встретила не сладость крови Селандин и не наплыв ее живых эмоций. Его комната была холодной, дом тихим, если не считать ее тревожного плача.

Он выбрался из постели и пошел на ее боль вдоль коридора и вниз по лестничному пролету. Его сердце колотилось вместе с ее страхом. Ее страдание впивалось под его кожу, превращаясь в жжение унижения. Он не мог вынести этого.

Он не стал утруждать себя открытием ее двери. Он просто сделал один Гесперинский шаг сквозь сплошную стену, исчезнув из зала и появившись внутри опочивальни, которую она объявила своей. Его глаза привыкли к темноте, открывая ее, запутавшуюся в пропотевших простынях. Судороги прокатывались по ее телу. Ее убежище теперь смердело паникой и кровью.

Запах не разжигал его аппетит. Смешанный с запахом страдания, он вызывал у него тошноту.

— Селандин. — Она хныкала свое собственное имя про себя.

— Селандин… Селандин…

— Селандин, — мягко отозвался он.

Она дернулась, просыпаясь с вздохом, шаря вокруг в поисках своей прялкой. Прежде чем она дотянулась до нее, она вскрикнула от боли. Схватившись за бедро, она откинулась назад, и звук ее крови изменился. Она была на грани обморока.

Трои стянул постельное белье с ее ноги и задрал ее тунику. Ее бедро было туго перевязано тканью, сквозь которую пятнами просачивалась кровь. Он отодрал повязку, и его снова затошнило. Он видел куда худшее в Гесперинском Целительном Святилище… и причинял куда худшее на поле боя. Но вид ран на ее теле вызвал в нем тошноту, какую он никогда прежде не испытывал.

Круг из глубоких колотых ран опоясывал все ее бедро. Судя по желтым синякам вокруг них, это случилось с ней за несколько дней до того, как она пришла сюда, но раны не показывали никаких признаков начала заживления.

Трои с трудом отыскал в себе магию, всегда сидевшую в нем неспокойно. Его целительная сила резко пробудилась в его жилах. Впервые за свою бессмертную жизнь он был рад, что обладает ею, и что Гесперины позаботились о том, чтобы он знал, как правильно ее использовать.

Он окутал Селандин заклинанием, чтобы облегчить ее боль. Его магия потекла в нее, как будто это было самой естественной вещью на свете. Она пошевелилась, возвращаясь в сознание.

Ее взгляд метнулся с его лица на ее обнаженную рану. Она начала отползать, дергая одеяло, чтобы прикрыться.

Он схватил ее за плечи. — Если ты будешь слишком много двигаться, ты только будешь кровоточить сильнее. Пожалуйста, сиди смирно и позволь мне исцелить тебя.

Он вежливо попросил разрешения исцелить ее, как подобает порядочному Гесперину. Его наставники одобрили бы.

— Иди к Гипносу, — прошипела Селандин, выворачиваясь от него.

Что ж, тогда придется сделать это неподобающим образом.

Трои прижал ее к кровати. Она затрепыхалась под ним, оказывая отчаянное сопротивление, теперь что боль ее больше не сковывала. Но пять ночей, в течение которых он пил ее кровь, напомнили ему о силе, которой он обладает как бессмертный.

Он с легкостью прижал ее под собой, обхватил ее бедро рукой и послал в ее рану поток целительной магии.

Ее глаза расширились, и она замерла под ним, тяжело дыша. По мере того как раны на ее теле затягивались и начала формироваться новая кожа, Трои тер ее бедро, вгоняя в него волны своей силы. Еще одна слеза скатилась из уголка ее глаза.

Когда на ее теле не осталось ни шрама от ран и больше никакая боль не пронзала ее нервы, глубокое удовлетворение поселилось в нем. Но не утихал его необъяснимый гнев на того, кто оставил эти следы на ее коже.

Теперь он должен был отпустить ее. Но он обратил внимание на то, что снова проводит рукой по ее бедру. Чтобы убедиться, что его работа закончена, конечно. Ее взгляд упал на то место, где он держал ее ногу.

Его десны начали ныть. Милость Гесперы, что с ним не так? Как бы ужасен он ни был в роли Гесперина, некоторые принципы у него все же были. В этот момент она была его пациенткой, а не едой.

Трои отпустил ее и отошел на несколько шагов, пока она поправляла тунику и натягивала на себя одеяло.

Она отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Ты воин. Как ты можешь быть целителем?

Вопрос, который он задавал себе с тех пор, как получил Дар бессмертия и все остальные нежеланные дары вместе с ним.

— Бывает, что и не маги до превращения открывают в себе силы, став Гесперинами.

— Должно быть, Геспере было весьма забавно, сделав тебя целителем. Поэтическая справедливость, возможно, после всех воинов, которых ты отправил на тот свет.

Она не знала, насколько верно это легкомысленное оскорбление.

— Ты никогда не ступала на поле боя. Откуда у тебя такие раны?

Она откинула спутанные волосы с лица.

— В храме, конечно.

У Трои задергался нерв на виске.

— Маги Черы сделали это с тобой?

— Существует тот или иной миф, согласно которому, обмотав шипастые цепи вокруг бедер, мы становимся святее. Самые набожные сестры делают это добровольно. Непочтительным сукам вроде меня их закрепляют насильно, нравится нам это или нет.

Неудивительно, что у нее были кошмары. Он мог догадаться, почему ее имя было ее боевым кличем. Она, должно быть, боролась изо всех сил, чтобы не потерять свою личность в том месте.

Он стиснул зубы. Она носила эту рану прямо перед ним, с его целительной силой на кончиках пальцев.

— Ты танцевала так несколько дней. И даже не хромала.

— У меня выработалась высокая терпимость к боли.

Черт. После десяти лет, проведенных среди Гесперинов, он забыл, насколько варварской была жизнь для женщин в Кордиуме.

Или, возможно, он хотел забыть эту культуру, сыном которой он когда-то был горд.

— Не вставай еще хотя бы час, — сказал он хрипло. — Дай целительному заклинанию закончить работу.

Трои не стал дожидаться ее ответа, прежде чем вышел из комнаты.

Когда дверь закрылась за ним, Селандин зажгла свечу и снова откинула покрывало. Она провела дрожащими пальцами по своей незапятнанной коже.

Боль, с которой она жила так долго, наконец ушла.

Почему Таурус, Гесперин, сделал это для нее?

По той же причине, по которой она давала ему свою кровь, конечно. Она нужна была ему здоровой для их плана.

Она скрестила руки на груди и осталась в постели. Не потому, что он ей велел, — это было просто разумно. Отомстить Риксору можно только на своих двоих.

Не прошло и четверти часа, как в ее дверь раздался резкий стук.

— Я вхожу, — предупредил Трои.

Она снова прикрыла ногу, стараясь забыть ощущение его большой теплой ладони на своем бедре. Если бы он снова попытался так пристально осмотреть ее, она бы вооружилась прялкой.

— Хорошо, — крикнула она.

Трои вошел, как хозяин поместья, и поднял ее на руки. Она запротестовала и стала вырываться, но его хватка, так легко разжатая ею в первую ночь, теперь была словно стальные тиски.

Теперь этот бессмертный превосходил ее своей силой во много раз.

— Куда ты меня несешь? — крикнула она.

— Помолчи и делай, как приказывает целитель.

— Не смей приказывать мне! — выкрикнула она. Ярость и паника послали прилив энергии через нее, и она боролась с ним изо всех сил.

Он невольно разжал объятия — ее отпор оказался неожиданным. Этого мгновения хватило, чтобы освободиться.

Она приземлилась рядом с ним, ударив свою больную ногу. Та все еще ныла. Она прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не показать свою боль. Она предпочла бы мучиться на полу, чем подчиняться кому-либо.

Трои отступил, подняв руки.

— Селандин. Мне очень жаль.

Как он смеет звучать так мягко и искренне.

— Не смей… — ее голос дрогнул. Она взяла себя в руки и попробовала снова. — Не смей приказывать мне.

— Я больше не буду. Даже в шутку.

Она с опаской посмотрела на него из-под прядей, упавших на глаза. Многие мужчины давали ей такое обещание, и каждый его нарушал.

Трои не двигался.

— Можно мне помочь тебе подняться?

— Ты можешь подать мне мою прялку.

Он поднял инструмент с пола у кровати и протянул ей ее, держа за тупой конец. Она поднялась на ноги, опираясь весом на посох.

— Я набрал для тебя ванну в соседней комнате, — сказал Трои. — Теплая вода расслабит твои мышцы и ускорит исцеление.

Она уставилась на него, чувствуя, словно она снова забрела в магическое царство внутри поместья.

— Ты набрал и нагрел ванну? Когда успел?

— За последние несколько минут. — Легкая улыбка тронула его губы. — Гесперинская скорость, знаешь ли.

Она прихрамывая направилась в комнату, и всю дорогу она чувствовала на себе взгляд Трои.

Он снова заговорил, и его почтительный тон вызвал странное трепетание в ее животе.

— Если тебе что-нибудь понадобится, произнеси мое имя, и я услышу тебя.

Потом его присутствие растаяло в воздухе. Она, приволакивая ногу, вошла в будуар и застыла в немом восхищении.

Вокруг огромной бронзовой ванны мягко мерцали свечи. От воды исходил пар и аромат роз. Мыло и чистые полотенца были аккуратно сложены на табурете, до которого можно было легко дотянуться, и даже стояла кувшин с вином.

Она бросила свои потные одежды на пол и осторожно опустилась в ванну. Никто никогда не должен знать, что она лежала там в теплой воде и плакала от облегчения.

Ничто из этого не было необходимо для их плана, но если бы это была игра соблазнения, он не оставил бы ее раздеваться одну.

Почему он сделал это для нее?

Самой непостижимой загадкой в этом поместье был сам Трои.

Ароматы роз и чистой женской кожи донеслись в большой зал, и Трои изо всех сил старался не раздувать ноздри, как животное. Еще труднее было отогнать мысленные образы воды, омывающей длинные ноги и обнаженную грудь Селандин.

Он плотно сжал губы над клыками и повернулся к ней. Слишком быстро — у него закружилась голова. Использование его магии забрало у него больше сил, чем он осознавал.

И это сделало его голодным.

Селандин вошла, ее волосы были влажными и блестели, снова закутанная в его бархатный халат. Вид ее в его одежде не должен был так радовать его. Ее взгляд упал на место, которое он приготовил для нее на возвышении, свежий пир из деликатесов, которые он нашел на кухне.

Она подняла бровь в его сторону.

— Это приглашение сесть на твой трон, соня?

— Устройтесь поудобнее, Ваше Высочество. — Он протянул руку, не делая ни шага, чтобы сократить расстояние между ними.

Она позволила ему помочь ей подняться на ступеньку возвышения, но уязвимость пульсировала в ее ауре. Он видел ее в момент слабости, и она все еще боялась, что он воспользуется этим.

Трои был разным, но ни как мужчина, ни как бессмертный он никогда не пользовался преимуществом над теми, кто слабее его. И когда женщина говорила ему остановиться, он немедленно прекращал. Эта часть кодекса чести его матери каким-то образом въелась в него, несмотря на его попытки стать тем мужчиной, которым хотел его отец.

Он отодвинул золотой стул для Селандин, затем устроился на сиденье рядом с ней. Словно он ее ухажер на пиру, он наполнил ее кувшин и наполнил ее тарелку кусочками, которые, как он думал, ей понравятся.

— Как насчет моих манер за столом?

— К ним не придраться. Традиции торжественного пиршества не слишком изменились.

— Не все мои знаменитые умения я заспал.

Она уловила его намек, судя по блеску в ее глазах.

— Смелое заявление для того, чье кровообращение уже годы оставляет желать лучшего.

Было облегчением снова слышать, как она оскорбляет его без страха. Он наклонился ближе, поднося сливовый пирог к ее губам.

— Если ты проведешь больше измерений, то и там ко мне не придерешься.

— Хм. Меня не так-то просто впечатлить.

Он в этом не сомневался. На пике своего могущества она, должно быть, была веселой вдовой, наслаждающейся своими тайными связями. Такая женщина, которая могла вдохновить Принца Тауруса разжечь вражду ради романа с Принцессой Паво, который не забудут поколения.

Богиня, она, должно быть, огненной в постели. Но огонь был самой большой слабостью Гесперина.

Она откусила кусочек сливового пирога, смакуя его во рту. И языком подхватила струйку темно-красной начинки, выступившую на ее нижней губе.

С каких пор наблюдать за тем, как женщина ест, стало так эротично? Сам собой возник образ: как она слизывает с губ полоску его крови.

С когда его фантазии стали такими Гесперинскими?

Он указал на уголок ее рта.

— У тебя там капелька джема.

— Не смей говорить мне, что мои манеры за столом заржавели. — Она нахмурилась и потянулась за салфеткой, чтобы вытереть рот, но только размазала его.

— Я уверен, ты намеренно испачкала сливовым пирогом лицо, чтобы проверить мою выдержку. — Он поднял свою салфетку. — Можно?

Она замешкалась на мгновение, затем наклонилась ближе. Осторожно, медленно, он промок сладкую начинку с ее лица.

Ищущий взгляд появился в ее больших карих глазах.

— Где ты научился спрашивать разрешения женщины, прежде чем прикоснуться к ней? Этим манерам не учат здесь, в Кордиуме.

— Ортрос, — кратко ответил он.

— Значит, ты бывал в королевстве Гесперинов?

— Это королевство, знаешь ли. Именно там я провел свои первые десять лет как Гесперин.

Она подперла рукой подбородок, изучая его.

— Ортрос такой же отвратительный, как о нем говорят в сказаниях?

— Нет, — правдиво сказал он. — Рядом с ним меркнет даже Кордиум.

— Это совсем не то, что говорят легенды.

— Ты предпочитаешь правду, не так ли?

— И почему я должна доверять Гесперину, говорящему правду?

Он вздохнул. Он когда-то задавался тем же вопросом. Трои поиграл с кольцом на своем мизинце, затем решил показать его Селандин.

— Ты, несомненно, разбираешься в изысканных украшениях. Скажи мне, было ли оно сделано где-нибудь в Тенебре или Кордиуме?

Она взяла его руку. Ее пальцы, сморщенные от долгой ванны, ласкали его ладонь, пока она изучала золотую полосу и красный лунный камень. Ее аура потянулась к кольцу, проверяя заклинания на нем.

— Я никогда не видела такого драгоценного камня нигде в смертных землях, — призналась она наконец, — и не чувствовала магию, которая создала его.

— Весь Ортрос похож на это кольцо.

Ее глаза сверкали вызовом.

— Мне не стоит удивляться. Гесперины известны тем, что они красивы и соблазнительны. И опасны.

— Каково на ощупь магия в этом кольце для тебя?

Она замолчала, словно подбирая слова.

— Правда опаснее, Селандин, — напомнил он ей.

— Магия ощущается чистой, — прошептала она.

— Под красотой Ортроса скрывается еще больше красоты. По правде говоря, Гесперины отвратительно честны и раздражающе добросердечны. Понятия не имею, как я стал одним из них.

Ее губы дернулись.

— Никаких жестоких женщин, творящих хаос? Никаких смертоносных оргий?

— Сожалею, что разочаровываю тебя. Королевы — самые мирные существа, которых я когда-либо встречал. И ни одна из моих Гесперинских любовниц не съела мое сердце.

Она подняла бровь.

— Вижу, ты и в бессмертных постелях совершаешь завоевания.

— Если бы я рассматривал Гесперинскую женщину как нечто, что нужно завоевать, она бы вышвырнула меня с дальнейшим приземлением на задницу. И с ее магией это было бы болезненно.

Его наградой стал искрящийся смех Селандин.

— Возможно, мне понравились бы Гесперинские женщины.

Он долил ей вина, но ее взгляд был прикован к его лицу, а не к наливаемой жидкости. Он почувствовал прилив от осознания, что захватил ее внимание.

— Когда Гесперины делятся кровью и удовольствием, — сказал он, — это что угодно, но не завоевание.

Она поднесла вино к губам, оторвав взгляд от его. Но он услышал, как участился ее пульс.

— Мужчины и женщины равны в Ортросе, — продолжил он, — хотя величайшая власть находится в руках Королев и Богини.

— Я жила в храме, где богиня и ее приверженцы держат власть, и это было что угодно, только не красиво и чисто. Почему Ортрос другой?

— Поклонники Гесперы выступили против Орденов в Последней Войне, в то время как маги Черы склонились перед ними.

— И храмы Гесперы были стерты с лица земли за их проблемы.

— Спроси себя, почему Орден Антрос запретил поклонение Геспере. Маги войны и порядка не могли позволить богиню мира и свободы. Все в культе Гесперы является угрозой для них. Особенно могущественные женщины.

Мрачность наполнила ее ауру.

— Все, чего они достигли сопротивлением, — это изгнание.

— Они достигли земли, свободной от влияния Орденов.

Трои бежал так далеко, чтобы сбежать от Ортроса, только чтобы встретить женщину, которая бы процветала там.

— Что ты будешь делать, когда твоя месть свершится? — спросил он.

Ее взгляд стал отрешенным, и ее внутренние защиты затвердели над ее эмоциями.

— А ты уже заглядывал так далеко вперед?

— Нет. — Он не мог видеть дальше момента, когда услышит, как остановится сердце Риксора. — Бал завтра, — сказал он, стремясь к более легкому тону. — Это наша последняя ночь для подготовки. Найдется еще что-то во мне, что вам хотелось бы отшлифовать, Ваше Высочество?

— Мои комплименты вашему столу, — ответила она, традиционные слова благодарности, которые гости говорят хозяину в конце банкета. Она отложила вилку. — Придержи свои клыки при себе завтра ночью, и все пройдет превосходно.

Он левитировал ближайшую лютню в свою руку и начал настраивать ее.

— В таком случае, у нас есть время немного отвлечься.

— Где принц научился играть на лютне?

— Во мне всегда сочеталось множество талантов.

— Ты помнишь, как настраивать ее, после того как проспал сто лет?

Он подтянул еще одну струну и проверил ее, получив в награду чистую высокую ноту. Гораздо лучше.

— Есть вещи, которые невозможно забыть.

Сколько ночей он играл для своих людей, чтобы поднять их боевой дух?

Затем были более ранние воспоминания, которые он предпочитал забыть. Улыбка его матери в те редкие случаи, когда он мог играть для нее. Наставления его отца о том, что лютня бесполезна в руках воина.

Трои обнаружил, что играет вступительные аккорды танца Гесперинов. Он подхватил его в кофейнях на доках Ортроса во время долгих, диких ночей танцев, которые обычно заканчивались в приватных комнатах наверху. Он пытался утопить свои внутренние битвы в крови и удовольствии, до той ночи, когда он стал достаточно могущественным, чтобы вернуться сюда и принять свой последний бой против врагов.

Этому противостоянию было сто десять лет. Так почему же, вместо того чтобы стратегировать накануне битвы, он сидит здесь и играет Гесперинскую песню для Селандин?

Ее нога отбивала такт об пол под столом.

— Эта песня похожа на твое кольцо.

— Она создана для танцев.

— Я не знаю шагов.

— А что мешает станцевать ее по-своему?

Она встала из-за стола и сошла вниз, в открытый центр зала. Остановившись, она закрыла глаза, отбивая такт песни пальцами по бедру. Затем она начала с начальных шагов Кордианского танца, который он помнил еще со своих дней. Его сдержанная чувственность сделала танец его любимым.

Она изменила и смешала шаги, чтобы они подошли под мелодию Гесперинов, и по мере того как она находила свой ритм, ее движения становились более уверенными, более страстными, чем любая женщина осмелилась бы перед публикой, кроме Гесперина.

Он наблюдал, как она заново открывает для себя радость движения без боли. Она была поглощена музыкой, ее халат кружился вокруг нее. Он не мог оторвать глаз от покачивания ее бедер и чувственных движений ее рук. Он мог представить, как она будет двигаться под ним и как ее прикосновение будет ощущаться вдоль его спины.

Трои уже обжигался любовницами прежде. Разве это когда-либо останавливало его от игры с огнем?

Никто из них не был так опасен, как Селандин. Но эта жажда к ней была всепоглощающей, как ничто другое, что он когда-либо чувствовал.

Он спустился к ней с помощью левитации. По ней пробежала судорога, став еще одним тактом в танце. Громко бряцая на струнах лютни, он кружил и прыгал вместе с ней, достаточно близко, чтобы коснуться.

Кровь пульсировала в ней от танца, но именно его близость заставляла ее сердце биться о ребра. Все остальные звуки в мире, казалось, затихли, так как его слух наполнился гулом ее крови, качающейся по ее телу. Он забыл ритм песни и играл в такт биению ее сердца.

Они снова повернулись, и комната закружилась. Пол накренился. Он врезался в стол, и лютня выскользнула из его рук с мелодичным глухим стуком. Селандин поймала его, откинувшись назад, ее волосы рассыпались дико по золотой льняной скатерти.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Ты был сильнее прошлой ночью.

Он судорожно вдохнул, пытаясь мыслить сквозь свою жажду и желание.

— Я использовал магию.

Ее придворная маска спала.

— Исцеление ослабило тебя?

— Ты мне ничего не должна. — Почему-то это было важно сказать.

Но все связные мысли покинули его разум, когда Селандин раздвинула халат, открывая свою шею.