Кровавое забытье

Глава 6

Селандин видела, как обнажаются его клыки. Куда же подевался ее врожденный страх? Эти острые зубы не пугали ее так, как раньше, как должны были. Очарование заставило ее потянуться и провести пальцем по одному из его клыков.

Она укололась об острый кончик. Трои сомкнул рот вокруг ее пальца. На этот раз он смотрел ей в глаза, пока пил.

Она видела отчаяние в его взгляде, болезненный оттенок под его насыщенным цветом лица.

— Моего запястья тебе сегодня будет недостаточно.

Он уперся руками в стол по обе стороны от нее.

— Можно мне пить из твоей шеи?

Он мог потребовать. Он мог взять. Но что-то в этом вопросе было более соблазнительным, чем все, что ее любовники когда-либо говорили ей в постели.

Она вцепилась пальцами в его волосы и притянула его рот к своей шее.

Когда его клыки вонзились в нее, она почувствовала укус прямо в своем нутре. Она прикусила свою собственную руку, чтобы не застонать. Он быстро сосал ее шею, посылая удары наслаждения, пульсирующие по всему ее телу. Распластанная на столе для него, так легко было бы обвить его ногами и позволить ему входить в нее не только клыками.

Блядь, она должна перестать думать. Перестать дышать. Просто держаться, пока он не насытится. Она не могла позволить ему узнать, как его укус действует на нее. Он использует это против нее. Не так ли?

Он поднял голову с придыханием. Ее кровь окрасила его прекрасные губы и стекала по подбородку.

— Твоя похоть — самое изысканное лакомство в этом доме.

О, твою мать. Он чувствует это в ее крови?

Ее наслаждение улучшает ее вкус для него?

По его лицу расплылась понимающая, бесящая улыбка. Он склонился к ее уху.

— Я не притронусь к вам, если вы не потребуете, Ваше Высочество.

Он перешел поцелуями на другую сторону ее шеи и впился в нее снова.

Он позволил ей лежать там, наполовину под ним, пока он сеял хаос в ее теле одним только своим укусом. Его руки лежали плашмя на столе по обе стороны от нее, не двигаясь.

Она выругалась на него и распахнула свой халат. Взяв его руку, она приложила ее к своей груди. Послушно он начал сжимать ее. Боги наверху и внизу, его столетний сон не позволил ему забыть, как обращаться с женским телом. Его пальцы играли с ее соском опытными щипками и потягиваниями.

Ей следовало остановить его сейчас, пока у нее еще была Воля. Но она была так голодна… голодна так долго.

Она схватила его другую руку и направила ее туда, где была ее рана. Он провел рукой по ее бедру, прямо как тогда, когда он исцелял ее. Но на этот раз его прикосновение жгло ее, будто раскаленное докрасна.

Он не спешил, согревая ее медленными ласками вдоль внутренней стороны ее бедра. Она хотела, чтобы он поторопился и отдал ей все прямо сейчас. Но она не хотела, чтобы он останавливался.

В тот миг, когда она уже готова была потерять контроль, он убрал руки. Злобный искуситель. С выругавшись, она притянула его ладонь к себе между ног.

Его прикосновение было плавным, решительным и теплым. Она прижала основание его ладони к верхней части своей щели и выгнулась к нему. О, как же было приятно снова чувствовать там прикосновение мужчины. Она направила его руку именно туда, куда хотела, и он ласкал ее, пока она терлась о него.

Она откинула голову и закрыла глаза. Влажность сочилась между его пальцами на ее руку, пока ее хватка ослабевала. Он замедлил ласки, подняв пальцы, чтобы поиграть с ее клитором. Она растаяла под его прикосновением, вцепившись пальцами в край стола, чтобы удержаться.

Он выманивал из нее бесстыдные вздохи, пока она не начала извиваться под ним, умоляя. В другой жизни она выгнала бы всех своих остальных любовников пинком под зад ради одного мужчины с такими руками. Она забыла его фамилию и свою собственную.

— Трои, — прошептала она ему на ухо, пока он держал ее, дрожащую, на грани.

Он отправил ее за грань еще одним грубым укусом и нежным щелчком пальцев. Она затрепетала в его руке, из груди вырвался стон. Его челюсть сжалась, и он низко урчал в горле, как кот, получивший сливки.

Он выжимал из нее наслаждение рукой, вытягивая долгую развязку и собирая ее с самой вены. И она не смогла бы остановить его, даже если бы все ее предки Паво восстали из могил, чтобы проклясть ее за это.

Наконец он отпустил ее — ее ноги стали ватными, а гордость лежала в таком же плачевном состоянии. Он отпрянул, провел ладонью по подбородку и облизал пальцы, смакуя ее кровь.

Ее взгляд упал на шнуровку его брюк, туго натянутую над эрекцией. Прежде чем ее любопытство взяло верх и она не измерила его параметры собственным телом, она сжала бедра и натянула халат на грудь.

Трои усмехнулся ей.

— Мои комплименты твоему столу.

А затем он растворился в воздухе. Она услышала, как наверху захлопнулась дверь его спальни.

Невыносимое создание, оставил ее сидеть здесь озябшей посреди соблазнения.

Сбивающий с толку мужчина, отступающий при малейшем признаке ее колебаний вместо того, чтобы использовать свое преимущество.

Взгляд Селандин упал на лютню, которую он оставил. Она с трудом могла представить свое будущее, и все же была уверена, что песня Трои будет преследовать ее сны еще долго после того, как Летнее Солнцестояние закончится.

Пока Трои спал, Селандин ждала на ветхом кладбище, где бедняков хоронили без траура. Здесь никого, кроме мертвых и нее. Слежки не было.

Длинный плащ с капюшоном, который она надела, чтобы улизнуть из поместья, был слишком жарким для теплого летнего дня. Но теперь она содрогнулась и закуталась в него плотнее.

Скоро кладбища перестанут быть ее пристанищем.

Тяжелые сапоги хрустнули на сухой траве позади нее, и Селандин подпрыгнула.

Низкий, хриплый смешок пробрался по ее шее.

— Я напугал тебя, пташка?

Она повернулась к мужчине. Утренний свет, казалось, угасал везде, где касался его темной одежды. На нем были короткие мантии и кожаные доспехи Собирателя Даров, убийцы Гесперинов. Око Гипноса — глиф бога смерти и снов — было нарисовано на его нагруднике яркой красной кровью.

Неужели все ему подобные обязаны быть столь театральными? Она вновь натянула капюшон и обратила на него отработанное выражение презрения со времен своей жизни принцессой.

— Ты должен знать, я отправляла в могилу существ и похуже тебя. Если ты думаешь, что мы, маги Черы, боимся наших братьев, служащих богу смерти, ты очень неразумен.

— Ты должна знать, некроманты моей профессии опаснее всего, с чем ты можешь столкнуться на кладбище.

— Как бы то ни было, твое изуродованное лицо ненамного привлекательнее, чем у некоторых нежитей, которых я убивала.

Он потер следы укусов на подбородке и улыбнулся.

— Орден Гипноса платит мне не за мою красивую внешность, а только за головы Гесперинов. Ты можешь провести меня в поместье или нет?

Она старалась не смотреть на окровавленный нож, висящий на его поясе. Но она не могла избавиться от образа этого лезвия, разрезающего горло Трои.

Ей захотелось встряхнуться. Неделя, запертая в поместье с чарами Гесперина, туманила ее рассудок. Она не могла позволить мимолетному удовольствию отклонить ее от десятилетия усилий.

Из-под плаща она извлекла розу, которую принесла из сада поместья в качестве доказательства.

— Я уже прошла сквозь пламя.

В жестких глазах Собирателя Даров заблестела жадность, и он потянулся за цветком.

Селандин отдернула его, не давая дотянуться.

— Я хочу видеть мой первый платеж.

Он сделал еще один шаг к ней. Ее сердце екнуло, но она заставила себя стоять на месте.

— Орден вообще не платит отступным ведьмам. Не забывай, что ты не получишь ни монеты иначе как через меня.

— А без меня у тебя нет ни малейшей надежды добраться до Гесперина. Если я не распущу для тебя заклятия до прибытия магов Антрос, твоя ценная добыча будет использована на их алтаре.

Собиратель Даров, не отступая и нарушая все нормы приличия, швырнул ей в ладонь увесистый кошель.

Она позволила ему взять розу и открыла кошелек, чтобы пересчитать свою добычу. Это была обещанная сумма. Достаточно, чтобы выбраться из города, как только Риксор и Кайон будут мертвы. Но после побега ей понадобится гораздо больше, чтобы выжить в этом мире как одинокой женщине.

Награда Ордена Гипноса за печально известного Гесперина из Короны росла последние сто лет. Даже ее часть будет достаточна, чтобы начать новую жизнь и финансировать любой новый путь, который она выберет.

А жизнь Трои закончится.

Она пыталась сохранить голос ровным.

— Мы делим награду пополам, как и договаривались.

— Это я должен обезглавить существо. Так что семьдесят процентов мои.

Она ожидала, что он будет пересматривать условия, но не что он будет пытать ее такими образами. Но могла ли она действительно поверить нескольким разговорам с Трои против целой жизни знаний о Гесперинах?

Знаний, вложенных в тебя Орденами, напомнил ей голос правды.

Как бы там ни было, она не могла позволить себе погубить жизнь из-за этой мимолетной жалости к Таурусу. Какое сострадание будет у Трои к ней, когда все закончится? Несомненно, он играл ею, как на той лютне, и планировал собственное предательство.

Убьет ли он ее просто за то, что она Паво? Увезет ли он ее с собой и будет использовать ее для крови, пока она не умрет?

Ты чувствовала себя использованной прошлой ночью? потребовал тот опасный голос.

— Сорок-шестьдесят, — заставила себя сказать она, — или я пропущу другого Собирателя Даров через ворота раньше тебя.

Он прищурился, глядя на нее.

— Очень хорошо. Но если ты не поторопишься и не проведешь меня внутрь до магов Антрос, ты не получишь ничего, кроме моей руки в твоих волосах, тащащей тебя обратно в твой храм.

— Мне нужно еще немного времени…

Времени на что? Чтобы пересмотреть свои попытки освободиться от Риксора и Орденов? Чтобы глубже попасть под чары Трои, пока он и его богиня не взяли контроль над ее судьбой?

Собиратель Даров навис над ней. — У нас заканчивается время.

— Распутывание заклятий Гесперинов внутри — титанический труд. Я зарабатываю свои сорок процентов. Жди до послезавтра, затем приходи на рассвете, когда он будет спать. Я оставлю брешь в заклятиях для тебя.

— Я буду там, — прорычал Собиратель Даров, — готова ты или нет.

Он развернулся на каблуке и зашагал прочь от нее. Теплый летний день, казалось, наполнился холодными, темными видениями Трои, уязвимого в своем Забытьи, и Собирателя Даров, приближающегося к нему с тем смертоносным клинком.