Куколка

Глава тридцать седьмая

Бэлль всю ночь ворочалась в кровати. Она не могла уснуть, хотя отлично понимала, что рядом лежит Мог, а внизу по очереди дежурят Джимми с Гартом.

Перед тем как ложиться спать, Джимми заявил, что после того, как Кент застрелил полицейского, все его попытки добраться до Бэлль не имеют смысла — его и так повесят, независимо от того, выступит она свидетелем по делу о его преступлениях или нет. Гарт добавил, что Кенту следует больше волноваться о том, чтобы выбраться из страны, и слова обоих звучали вполне логично. Но Бэлль чувствовала, что с такими людьми, как Кент и Паскаль, логика не работает.

Прежде чем лечь спать, они выглянули в окно и увидели двух констеблей, патрулирующих Монмут-стрит. Мог сказала, что в последнее время Севен-Дайлс просто кишит полицейскими, и заметила, насколько вокруг стало спокойнее: не было слышно криков пьяниц и шлюх, слоняющихся по улицам.

Наконец Бэлль забылась сном.

Она вздрогнула и проснулась от стука в дверь и увидела, что в окно льется солнечный свет.

Мог вскочила с постели как ошпаренная и накинула на плечи шаль.

— Оставайся здесь, — велела она Бэлль. — Я спущусь вниз, посмотрю, открыли ли дверь.

Бэлль взглянула на часы — половина седьмого. Понимая, что больше ей уснуть не удастся, она встала и оделась.

В спальню вернулась Мог.

— Это Ной, — сообщила она. — Джимми впустил его.

Бэлль поспешила вниз.

В кухне она обнаружила полностью одетого Джимми в компании Ноя и широко зевающего полуодетого Гарта.

— Ной был в полиции. Он узнал последние новости, — сказал Джимми.

Бэлль поставила чайник на огонь. Иногда ей казалось, что она превращается в Мог, потому что та всегда готовила чай в сложные и важные моменты своей жизни.

— Извините, что разбудил вас, но я решил, что вам это важно будет узнать. Вчера вечером арестовали Слая, — сказал Ной. — Подозреваю, он уже «запел», поскольку только от него полиция могла узнать, что Кент собирался вчера вечером в «Жемчужину», чтобы забрать барыши. Почему его не арестовали, когда он вошел, можно только догадываться. Чертовы тупицы! В любом случае полицейские ввалились в «Жемчужину», как кавалерийский отряд. Если говорить откровенно, подозреваю, они не ожидали, что Кент будет вооружен пистолетом. Он сидел в комнате наверху, которая явно служила ему кабинетом. Кент услышал шум, попытался выбраться через окно, а когда вошел констебль, застрелил его.

— Насмерть?

— Мертвее не бывает, — угрюмо произнес Ной. — Погибший полицейский был еще молод, трое его детей остались сиротами. Представляете, какая началась суета? Как ни крути, а это заведение похоже на кроличью нору: узкие коридоры и маленькие комнатки. Вопящие девушки, мужчины, пытающиеся натянуть на себя одежду и улизнуть, пока их не стала допрашивать полиция, — настоящий кошмар. Кенту удалось выбраться через окно на крышу. Потом он побежал по улице, оставив с носом полицейских, которые торчали у «Жемчужины».

— Значит, его все еще ищут? — взволнованно спросила Бэлль.

— Да, на него устроили настоящую облаву. Всех полицейских Лондона подняли на ноги. Ничто так не объединяет ряды полиции, как убийство их коллеги.

— Если они знали, что Кенту принадлежит «Жемчужина», почему не обыскали ее раньше? — спросил Джимми.

— Не думаю, что полиция располагала этой информацией. Владелицу «Жемчужины», Перлу, арестовали. Рискну предположить, что она слишком боялась Кента.

В кухне появилась Мог. Ее лицо побледнело от испуга.

— А куда подевались девушки Перлы? — спросила она.

Ной пожал плечами.

— Понятия не имею. Когда я шел сюда, вокруг здания стоял полицейский кордон. Если у девушек есть хоть капля здравого смысла, они будут некоторое время держаться подальше от «Жемчужины».

— Это их дом, Ной, — напомнила ему Бэлль, воскрешая в памяти убийство Милли: сколько было слез и ужаса, однако девушкам, по крайней мере, разрешили остаться в борделе. — Там все их вещи. Многим из них вообще некуда идти.

— Ты думаешь, нам следует куда-нибудь уехать? — спросила Мог.

Гарт посмотрел на нее и, заметив ее испуг, подошел и крепко обнял.

— Я не могу уехать отсюда, даже если очень захочу, — признался он. — Как только мы уедем, мой паб сразу разгромят; лучше уж я буду стеречь вас с Бэлль здесь. Но Кент не посмеет сюда явиться. Он не дурак — в противном случае его бы давно поймали. Поэтому мы останемся и будем продолжать работать, только станем держать ухо востро.

— Пора завтракать, — сказала Бэлль.

Она сняла с крючка сковородку, а Мог стала накрывать на стол.

Через четверть часа все сидели за столом и ели яичницу с беконом. Спокойствие было восстановлено.

— Я хотел прийти еще вчера, — признался Ной, беря еще один кусок хлеба. — Вчера мы получили телеграмму из Парижа, в которой сообщается, что жандармы нашли тело пропавшей девушки. Но я задержался на работе, и ехать к вам было слишком поздно.

— Оно было зарыто у Паскаля в саду? — спросила Бэлль.

Она чувствовала, как у нее по коже побежали мурашки.

— Нет, они все там перекопали, но ничего не нашли. Тело обнаружили на каком-то пустыре, за храмом Сакре-Кер. На него наткнулся один из рабочих, который разравнивал там землю, чтобы положить асфальт. Девушку опознали по ожерелью, которое подарила ей бабушка.

— От чего она умерла? — спросил Гарт.

— А об этом обязательно разговаривать за столом? — дрожащим голосом произнесла Мог.

Ной извинился, но тем не менее ответил, что девушку задушили.

— Есть доказательства того, что это дело рук Паскаля? — поинтересовалась Бэлль.

— В его доме нашли ее одежду, — ответил Ной. — Ту, что была на ней в день исчезновения. Этого достаточно, чтобы вынести ему обвинительный приговор.

— Если бы я был жандармом, я бы выбил из него признание, — мрачно изрек Гарт.

— Я бы не удивился, узнав, что в жандармерии так и поступили, — хмыкнул Ной. — Со дня на день состоится суд. Я должен ехать в Париж — мне нужно будет написать об этом статью.

— Мне тоже необходимо ехать в Париж? — спросила Бэлль.

— Не думаю. Филипп сказал, что данных тобой показаний вполне достаточно. Они арестовали и мадам Сондхайм. Когда ее будут судить, возможно, понадобятся твои показания, но пока до этого далеко. Продолжается сбор улик о ее преступлениях и, разумеется, о преступлениях ее соучастников.

— А как же Лизетт? — встревожилась Бэлль. — Она будет давать показания?

— Ты сама сможешь с ней об этом поговорить, она уже едет сюда. — Ной широко улыбнулся, его глаза восторженно заблестели. — Два дня назад я получил от нее письмо. Они с сыном были в Нормандии у ее тетки. Через неделю они прибудут в Дувр. Сегодня пойду подыскивать для них жилье. Неподалеку от моего.

— А Этьен знает об этом? — Бэлль вынуждена была спросить о нем, не могла сдержаться. Она почувствовала пристальный взгляд Джимми, но понадеялась, что он не уловил волнения в ее голосе и не догадался, что у него есть соперник.

— Возможно, о трупе, найденном у церкви, ему ничего не известно, но о мадам Сондхайм он обязательно услышит — как ни крути, а он оказал неоценимую помощь французской полиции. Этьен храбрый человек, заметная фигура. Он поразил меня своей решимостью положить конец торговле юными девушками, и я подозреваю, что он давно перестал думать о собственной безопасности.

Бэлль ожидала от Джимми язвительных комментариев, но он промолчал. Чем заслужил еще одно очко в свою пользу.

Позже, тем же вечером, Джимми рассказал, что все разговоры в пабе велись о том, что Кент застрелил полицейского.

— Их послушать — все отлично знают Кента! — Джимми кипел от злости. — Но когда два года назад мы пытались его найти, никто из этих трусливых болванов ни слова о нем не сказал!

Бэлль рассмеялась. Ее забавляло то, что такой мягкий человек, как Джимми, так кипятится.

— Сомневаюсь, что они вообще его знают. Просто такова людская природа. Держу пари, что половина населения Лондона уверяет, будто их родственники или друзья утонули на «Титанике».

Джимми согласился с ее доводами.

— Когда сообщили эту новость, только об этом и говорили. Готов поспорить, когда арестовали Джека Потрошителя, сотни девушек клялись, что им удалось выскользнуть из его лап.

— Полиция продолжает патрулировать улицы? — поинтересовалась Бэлль.

Гарт запретил ей даже нос высовывать на улицу.

— Да, они повсюду, и горожане уже начинают жаловаться. Владельцы магазинов утверждают, что люди перестали ходить за покупками. Уличные проститутки не могут снять клиента, а у карманников нет карманов, которые они могли бы «подрезать».

— В пабе стало меньше посетителей?

— Нет. Что самое смешное, посетителей в «Бараньей голове» даже прибавилось. К нам даже приходят люди, которые вообще не живут в этом районе.

— Когда умерла королева Виктория, в бордель Энни хлынули толпы клиентов, — ехидно заметила Мог. — А теперь объясните мне, почему у мужчин взыграла кровь от известия о смерти монархини?

Все трое засмеялись и уже не могли остановиться. Бэлль было особенно весело, потому что она живо представляла себе безумие, царящее за дверями борделей. Но что так рассмешило Джимми, она не знала.

От хорошей порции смеха у всех улучшилось настроение.

После возвращения в Лондон Бэлль взяла на себя обязанность каждое утро убирать в пабе, пока Мог хлопотала по хозяйству. Одним из преимуществ ее новых обязанностей было то, что именно она всегда забирала почту. Бэлль понимала, что Джимми, возможно, будет уязвлен, если она получит письмо от Этьена, а Мог, скорее всего, захочет узнать как можно больше, поэтому девушка предпочитала, чтобы ее корреспонденцию никто не видел.

Прошло уже две недели после возвращения Бэлль в Лондон, а письма от Этьена все не было, и она уже готова была сдаться. Но когда сегодня утром Бэлль вошла в паб и увидела на полу под почтовым ящиком белый конверт, она тут же помчалась к двери. К ее радости, письмо было адресовано ей. Бэлль спрятала его в карман фартука и поспешила в свою комнату, чтобы прочитать.

На конверте марок не было, ни французских, ни каких-либо других, но она нетерпеливо его вскрыла, в глубине души надеясь, что Этьен приехал в Англию и сообщает ей об этом. Однако Бэлль была разочарована, когда поняла, что адресант живет в Кинг-Кросс. Письмо было от мамы, и Бэлль почувствовала некую вину за свое разочарование.

— «Милая Бэлль, — прочла она. — Я так рада, что ты снова в Англии, жива и здорова. Пожалуйста, прости, что не навестила тебя, но между нами с Мог повисли обиды, и я, если честно, не могу прийти. Я отправлю это письмо сегодня утром по дороге на рынок. Надеюсь, мы сможем встретиться сегодня, чуть позже, на Мейден-лейн, в кафе. Мог ничего не говори, она всегда предпочитала обладать тобой безраздельно. Она не отпустит тебя. Жду тебя в половине одиннадцатого. Твоя любящая мать».

Бэлль несколько раз перечитала письмо, потом вновь спрятала его в карман фартука. Несмотря на сильную любовь к Мог, Бэлль была уже достаточно взрослой, чтобы понять: у Энни не было возможности проявить свои материнские чувства, потому что эту роль давно присвоила себе Мог.

Теперь из рассказа Ноя девушка знала, что Энни принудили заниматься проституцией, и смогла по-новому взглянуть на свою холодную, отстраненную мать. Но Бэлль никогда в детстве не голодала, никто ее не обижал. На самом деле ей жилось намного лучше, чем большинству ее одноклассниц, у которых были и отец, и мать, к тому же достаточно респектабельные.

Если бы она забеременела в Новом Орлеане, смогла бы она стать хорошей матерью? На этот вопрос Бэлль ответить не могла, и никто не сможет этого сделать, пока не окажется в таком же положении. Но девушка чувствовала, что должна встретиться с Энни. Теперь между ними было много общего. Возможно, они смогут стать подругами.

Проблема заключалась в том, что Бэлль знала: ни Гарт, ни Мог, ни Джимми не отпустят ее. Если она не придет в кафе, Энни подумает, что ее дочь не желает иметь с ней ничего общего. Бэлль чувствовала, что должна пойти, хотя бы для того, чтобы рассказать о том, что Кент на свободе.

Было только девять утра. Сегодня Мог меняла постельное белье, а Джимми провозится в подвале до половины одиннадцатого. Гарт может быть где угодно. Если она быстро закончит уборку, то сможет незаметно выбраться через боковую дверь в четверть одиннадцатого, а все по меньшей мере еще полчаса будут думать, что она все еще убирает в баре.

Бэлль трудилась не покладая рук: мыла и вытирала бокалы, натирала зеркала за баром и саму стойку, потом мыла пол и все это время раздумывала над опасностями, которые могут подстерегать ее во время предстоящей прогулки. Как утверждали многие, теперь, когда Кент застрелил констебля, было маловероятно, что он будет околачиваться неподалеку. А даже если и так, он будет где-нибудь отсиживаться, а не ходить по улицам и кафе.

После возвращения она придумает причину своего ухода — например, ей было необходимо купить ткань на шляпку. Впрочем, Бэлль надеялась, что никто вообще не заметит ее отсутствия.

Закончив убирать, девушка вымыла руки, умылась, причесалась и повесила фартук с тыльной стороны кухонной двери. Ей хотелось хорошо выглядеть при встрече с Энни. Мог подарила девушке зеленое хлопчатобумажное платье, которое было сейчас на ней. Все ее вещи были слишком нарядные, чтобы в них убирать, а это платье было неброским и на несколько размеров больше. В нем Бэлль напоминала судомойку.

Гарт сидел на заднем дворе, Мог была наверху — меняла постельное белье и пела. Бэлль слышала из подвала какой-то лязг и звон и поняла, что Джимми там, внизу. Нужно идти сейчас, пока никто ничего не заметил.

К счастью, на боковой двери был замок, который не нужно было закрывать ключом, дверь достаточно было захлопнуть — следовательно, открытые двери ее не выдадут.

Оказавшись на улице, Бэлль перебежала через улицу и оказалась на Нил-стрит. Еще не дойдя до рынка, она встретила четырех констеблей. Но что бы там ни болтали вчера в пабе люди, все вокруг занимались своими делами. Бэлль услышала, как часы пробили половину одиннадцатого, как раз когда она подходила к Мейден-лейн.

Мейден-лейн стала еще грязнее, чем прежде. Тротуар слева загромождали леса, приставленные к зданию. Повсюду лежали горы песка и кирпичей, поэтому Бэлль перешла дорогу. Театры на Стрэнде тыльной стороной выходили на эту улицу, где стояли переполненные мусорные баки и валялись горы картонных коробок. Кафе Бэлль не видела, но некоторые дома выступали немного вперед, загораживая обзор, поэтому девушка продолжала идти по улице, глядя по сторонам.

Неожиданно кто-то схватил ее сзади и зажал рукой рот. В ту же секунду Бэлль поняла, что ее обманули, но не успела отреагировать. Ее потащили в какое-то здание.

Бэлль попыталась вырваться из рук нападавшего, но он швырнул ее на стену и ногой закрыл входную дверь.

В помещении было темно, но даже в полутьме по очертаниям фигуры и запаху Бэлль поняла, что это Кент. Девушка что есть мочи закричала. Он ударил ее кулаком в лицо, заставляя замолчать.

— Нужно было сразу тебя придушить! Так я и знал, что от тебя будут одни неприятности, — прорычал он, запихивая ей в рот вонючую тряпку. — На этот раз я тебя прикончу. Но сначала ты станешь моим пропуском из Лондона.

Глаза Бэлль немного привыкли к темноте. Она увидела, как Кент взял длинную веревку и связал ей руки за спиной и ноги — совсем как тогда, когда похитил ее в первый раз. Затем Кент подхватил ее на руки, перекинул через плечо и понес наверх.

От запаха, который стоял в этом доме, к горлу Бэлль подступила тошнота. Так же пахло в убогих многоквартирных домах: пищевыми отходами, мышами и сыростью. Как и внизу, наверху царил полумрак, только неяркий источник света угадывался в глубине большой комнаты. Бэлль видела сломанные стулья, валяющиеся среди остального мусора, и решила, что это какой-то клуб и одновременно дансинг, в последнее время служивший приютом всякому отребью.

Кент бросил ее на пол, а сам направился в дальний конец комнаты в сторону источника неяркого света.

Бэлль лежала среди дурнопахнущего мусора. Ее лицо пылало от удара Кента, и ей пришло в голову, что она всегда сначала делает, а потом жалеет об этом. Почему она не послушалась Гарта и вышла из дома? Но больнее сожаления было осознание того, что в ловушку ее заманила собственная мать. Зачем она это сделала?

Однако сейчас это уже не имело никакого значения, учитывая то, что собирался с ней сделать Кент. Ему было нечего терять. Кент умный и хитрый человек. Бэлль не знала, каким именно образом она, по его словам, станет для него пропуском из Лондона, но, скорее всего, у него был план.