Леди и байкер

Глава 1

Истон

Следуя за Мёрдером на черно-хромированном мотоцикле «Софтейл», я испытываю неприятное чувство. Старик глушит свой темно-вишневый «Роуд Кинг» и машет мне рукой, чтобы я сделал то же самое. Черт. Мёрдер сказал, что он ненадолго. Подхожу к крыльцу двухэтажки из натурального дерева с белым устаревшим сайдингом, и дело не кажется мне быстрым. Провожу рукой по лицу и обращаю внимание на потертые доски, прибитые над передним окном, и пакет с мусором, который кошки или собака раскидали по лужайке перед домом. Банки из-под газировки, бутылки из-под воды, обертки от конфет и старая туалетная бумага разбросаны среди зарослей травы.

През стучит дважды. Раздается звук шагов, и грязная белая дверь со скрипом открывается. Он толкает ее шире и входит. Я следую за ним, а он приседает, чтобы поговорить с девочкой, которая сидит, скрестив ноги, на полу перед телевизором и смотрит мультфильмы. Маленькая, с такими светлыми волосами, что они кажутся почти белыми.

— Что я тебе говорил по поводу того, что нельзя открывать дверь, не спросив сначала, кто там?

Ребенок сопит и вытирает тонкой бледной рукой красный нос пуговкой.

— Прости, — произносит она ангельским голоском.

— Где твоя мама? Я принес твои лекарства. — Мёрдер гладит ее по голове. Затем поворачивается ко мне и протягивает мне бело-голубой пакет из аптеки. — Дай лекарства ребенку, — жестко приказывает он и топает вверх по лестнице. Стук его ботинок отдается эхом над головой.

— Ты заболела, маленькая, да? — Она смотрит на меня теплыми карими глазами. Ответа нет. Раскрываю сумку и достаю бутылочку с розовой жидкостью. — Как тебя зовут, леди?

— Уилла Мэй, — отвечает она с сопением, затем кашляет.

Я отмеряю дозу, следуя указаниям на этикетке, и протягиваю ей пластиковый стаканчик.

— Выпей всё до дна. — Я снова смотрю на бутылку, и там написано, что содержимое нужно хранить в холодильнике. Ребенок идет за мной на кухню. Когда открываю дверцу холодильника и вижу, что внутри пусто, то напрягаюсь. Я стискиваю зубы, сдерживаясь, чтобы не выругаться по поводу отсутствия еды. Нет даже упаковки колбасы. Я захлопываю дверь. Негоже так жить ребенку. Подобная чертовщина выводит меня из себя. Может, я и не отличаюсь большим умом, но не бессердечный. Оглядываю кухню. Посуда сложена у раковины и покрыта извивающимися личинками. При виде этой картины меня подташнивает. Я закрываю рот рукой. В нос ударяет гнилостный запах протухшей пищи, выливающейся из мусорного ведра на пол. Мухи жужжат по комнате. Мёрдер спускается по лестнице, грохоча ботинками по тёмному паркету, с розовым рюкзаком в руках. Одежда и фиолетовое чучело медведя свисают из сумки, пока он пытается застегнуть молнию.

— Надень на нее куртку и отвези в клуб. Я приеду, когда смогу.

Христос на крекере. Я провожу рукой по своим темным волосам, а он протягивает рюкзак в мою сторону.

— Я не чертова нянька. У меня планы. Сегодня вечер пятницы.

— Да плевать я хотел на твои планы. Проследи, чтобы она принимала лекарства, и купи ей что-нибудь поесть. Я рассчитываю на тебя. — Он толкает рюкзак мне в грудь, и я хватаюсь за него, чтобы не упал на грязный пол.

— Кто этот ребенок?

— Я объясню позже. Просто, мать твою, делай, что тебе говорят, Ист.

— Ладно. — Я принимаю рюкзак и работу, достаю лекарство из холодильника и засовываю его в боковой карман.

Мёрдер смотрит на Уиллу Мэй. Его голос становится совсем мягким, теряя свою суровую жесткость.

— Послушай, Кекс. Мой брат собирается прокатить тебя на своем мотоцикле. Его зовут Ист. Будь хорошей девочкой, и я позже привезу тебе мороженое, как только отведу твою маму к врачу. Хорошо? — Он гладит ее по голове, и она кивает, по ее щеке течет слеза.

Чёрт. Дважды дерьмо. Ничего хорошего из этого не выйдет. Я не знаю, кто этот ребенок, но не могу пойти против своего преза. Лучше бы он не впутывал меня в какие-то проблемы с опекой или еще каким-нибудь дерьмом. Последнее, что мне нужно, — это чтобы меня вызвали в суд за похищение маленькой девочки.

Мёрдер топает обратно по лестнице. На полпути наверх оборачивается ко мне.

— Уведи ее отсюда, сейчас же, — рычит он.

Я киваю.

— Ну ладно, леди. У тебя есть где-нибудь курточка?

Она подходит к шкафу у входной двери и достает оттуда зимнее пальто. Оно черное, а на спине вышита золотая корона принцессы с ее именем. Она надевает пальто и черные сапоги, отороченные мехом. Может быть, ее мама пережила тяжелые времена, потому что одежда ребенка в хорошем состоянии и фирменная. Я не должен судить так строго, но пустой холодильник и грязная посуда выводят меня из себя.

— У тебя есть что-нибудь еще, что тебе нужно?

— Нет, — шепчет она и кашляет.

— Застегни эту куртку.

Ей с трудом удается свести концы молнии, и в итоге я кладу рюкзак на диван и опускаюсь на колени, чтобы застегнуть его за нее. Кончик ее носа красный, как яблоко, и покрыт засохшими соплями. Она похожа на Рудольфа — оленя с красным носом. Мне хочется вытереть ей лицо, но слышу Мёрдера наверху и знаю, что он даст мне пинок под зад, если я не вытащу ее отсюда.

— Вот так. Пойдем. — Протягиваю ей рюкзак, и она обхватывает пальцами лямки, волоча его за собой.

На улице накидываю лямки рюкзака ей на плечи. Приподняв ее за талию, усаживаю ее на сиденье своего мотоцикла.

— Слушай, я буду ехать медленно. Не бойся. Мой шлем слишком большой для тебя, поэтому ты поедешь без него. Держи ноги на этих подножках. — Я касаюсь ее ноги и показываю. Она кивает. — Когда сяду, обхвати меня руками за талию и положи голову мне на спину. Не наклоняйся и не двигайся. Не паникуй. Я позабочусь о твоей безопасности. — Собрав ее длинные бледные локоны в руку, я заправляю их внутрь куртки, чтобы развевающиеся пряди не били ее по лицу во время поездки.

Я сажусь, и она продевает пальцы в петли ремня моих джинсов, крепко держась за них.

Я выдыхаю и надеюсь, что не пожалею об этом.

«Харлей» с ревом несется в ночи, а маленькая девочка с прекрасными карими глазами крепко прижимается ко мне.

Как только подъезжаю к «Площадке дьявола», нашему клубу, понимаю, что приводить сюда ребенка — плохая идея. Я бросаю взгляд на двухэтажное кирпичное здание, в котором когда-то располагались офисы, прежде чем оно было переоборудовано под клуб, и понимаю, что здесь ребенку не место. Вечеринка в самом разгаре или вот-вот начнется. Выключаю мотоцикл и, как только Уилла отпускает мои брюки, слезаю с байка. Глажу ее по светлым волосам.

— Умничка. Ты прирожденная гонщица. — Я обхватываю ее за талию и сдергиваю с сиденья, ставя на землю. — Не поднимай головы и держись рядом со мной. Не смотри ни на что внутри, просто продолжай идти, пока не скажу тебе, что все в порядке.

Я пробираюсь к входу, классическая рок-музыка становится все громче. Черт. Здесь не место ангелу. Вообще не место. Чертов Мёрдор. О чем, черт возьми, он думал, поручая мне дежурство по детскому саду? Лучше бы поручил это кому-то из клубных девок. Какого черта должен с ней делать? Я ни хрена не знаю, как ухаживать за ребенком.

Ну вот и все, поехали. Я толкаю тяжелую металлическую дверь, и классический рок проникает сквозь нее и бьет мне в лицо вместе с облаком дыма. Я осматриваю комнату, но празднование еще не началось. Братья сидят вокруг, пьют и играют в бильярд. Несколько людей бесцельно ходят, но ничего провокационного пока не происходит. Я проверяю часы. Ночь еще только начинается.

— Привет, красавчик, — мурлычет Мэрайя, облизывая губы и потираясь о мой правый бок, ее фальшивые сиськи выпирают из неоново-зеленого топа. У меня нет настроения слушать ее и весь бред, который она несет. Женщина — сплошная драма. Язвительная и навязчивая, как черт. Две вещи, которые мне не нужны.

Я отталкиваю ее.

— Не сейчас.

— Черт. — Она замечает мою тень. — Не знала Ист, что у тебя есть ребенок.

— Это не мой.

— Подожди, ты же не занимаешься каким-нибудь хреновым дельцем?

Я хмурю брови и сжимаю кулаки.

— Пошла ты, тупая курица. — Я протискиваюсь мимо сучки, пока она откидывает свои вьющиеся обесцвеченные волосы, и иду к бару. Сажаю Уиллу Мэй на табурет. — Принеси ей «Спрайт», — кричу я через шум Слейтеру.

Он поднимает подбородок, берет банку из холодильника и ставит ее на барную стойку. Я открываю крышку.

— Ничего не пей и не ешь, пока я сам тебе не дам. Никто здесь не причинит тебе вреда, но дерьмо случается, и лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Понятно?

Она смотрит на меня глазами лани. Молчит, но берет стаканчик и пьет.

— Кушать хочешь?

— Ага.

— Пойдем. Давай посмотрим, что можно найти на кухне. — Она сползает с табурета и прижимается ко мне. Это всего лишь вопрос времени, когда здесь начнется дикая возня. Дверь в кухню распахивается, и Пэм стоит по другую сторону.

— Что ты задумал? — Она поднимает руки над головой, закрепляя темные вьющиеся волосы в хвост и открывая взору череп и розы, вытатуированные на ее левом бедре.

— Это Уилла Мэй, моя подопечная на этот вечер. Что у тебя есть хорошего, быстрого и горячего?

— Я бы тебе ответила, но это не для маленьких ушей, — смеется она.

Качаю головой. Я вляпался по самые уши.

— Убери в холодильник. — Я достаю лекарство и бросаю бутылочку ей.

— О, милая, ты заболела?

Уилла Мэй шмыгает носом и вытирает его, напоминая мне, что нужно вымыть это лицо. Пока Пэм убирает лекарства в холодильник и расспрашивает ребенка о том, что она хочет съесть, я беру бумажные полотенца и промокаю их.

— Давай, леди. — Я берусь одной рукой за ее затылок, а другой вытираю ей лицо. Она морщит нос и извивается, крутится из стороны в сторону, стараясь изо всех сил избежать мокрого конца бумажного полотенца. — Ну вот. Как новенькая. Я поворачиваюсь к Пэм и выбрасываю бумажные полотенца в мусорное ведро. — Ты сегодня занята?

Она тычет пальцем мне в лицо.

— О нет, ты не перекинешь на меня свою работу. Сегодня вечер пятницы.

— Да ладно. Ты же знаешь, что я ни черта не смыслю, как ухаживать за больным ребенком.

— Уверена, ты разберешься. Покорми ее. Дай ей воды и розовое средство по инструкции. — Она ухмыляется.

— Я буду у тебя в долгу.

— Хм. — Пэм постукивает черным накрашенным ногтем по подбородку. — С тебя больше, чем должок.

— Я хочу остаться с тобой, Ист, — кричит Уилла Мэй и врезается в мой бок, удивляя меня до чертиков.

— Ты слышал леди. — Пэм подмигивает ей и выкладывает на бумажную тарелку сэндвич с жареным сыром. — Увидимся позже, папочка. — Она гогочет и выходит за дверь, оставляя меня наедине с Уиллой Мэй.

Чертовски здорово.

Я почесываю затылок и смотрю на девочку.

— Сколько тебе лет, малышка?

— Восемь с половиной.

— Вот же черт. Ты выглядишь на шесть.

— Не надо, — нахально произносит она, затем хрипло кашляет и вновь бьет меня сапогом по голени.

— Вот черт. За что ты на меня напала

— Мама говорит, что нельзя говорить плохих слов. Теперь ты должен мне четвертак. — Она вскидывает запястье, ладонь повернута вверх.

— Я не говорил. Неважно. Ты не должна ходить и пинать людей. Возьми свою еду, — рычу я на нее.

Ее нижняя губа дрожит, но она не проливает слез. Ее глаза лани держат меня в плену, и я понимаю, что веду себя как придурок. Уилла Мэй больна и застряла среди чужих людей. Кто знает, что случилось с ее мамой и когда за ней приедет Мёрдер? Я вижу это в ее взгляде. Страх. Печаль. Но там есть и что-то еще. Проблеск надежды. Мое сердце сжимается в груди.

— Прости, что накричал на тебя, но не надо меня больше пинать. Нельзя пинать взрослых.

— Ладно.

— Ну вот и отлично. Я отведу тебя наверх, в комнату, где ты сможешь посмотреть телевизор или займешься чем-нибудь еще.

— Хорошо. — Ее рука дрожит, когда она хватает тарелку.

— Господи. Дай мне ее. — Я забираю тарелку, прежде чем Уилла ее уронит, и она хватает мою свободную руку липкими пальцами и крепко стискивает. Мое сердце сжимается еще сильнее. Что, черт возьми, я делаю?

↯ ↯ ↯

Я хожу по маленькой комнате наверху. Иногда здесь ночую, когда слишком много выпью или просто не хочу ехать домой. Места хватает на полноразмерную кровать, диван, маленький столик и плоский телевизор, закрепленный на стене над комодом. Как уже сказал, это не так уж много.

Уилла Мэй раскинулась на моей кровати, обнимая фиолетового плюшевого мишку. Я включаю какой-то канал, по которому показывают только классические мультфильмы. Уилла выглядит довольной и даже не потрудилась спросить о своей маме. Не то чтобы у меня был для нее ответ. Черт, я даже не знаю, кто ее мама.

— Эй. — Я беру пульт дистанционного управления и нажимаю на кнопку, чтобы уменьшить громкость ее шоу. — Как зовут твою маму?

— Алекса.

— У тебя есть папа? — Она вертит головой из стороны в сторону. — Тетя, дядя, двоюродный брат, бабушка? — Должен же быть кто-то еще, кто мог бы взять ее к себе, пока все, что происходит с ее мамой, не уладится.

— Только мама

Отлично. Конечно.

— Хорошо. — Я увеличиваю громкость на телевизоре. Мне нужно покурить, черт возьми. Головная боль пульсирует в висках. Пульсирует все быстрее и сильнее с каждой секундой. Моя голова вот-вот расколется, как орех. Я подхожу к окну и открываю его, затем роюсь в верхнем ящике комода в поисках своей заначки сигарет. Бинго. Хоть что-то сегодня пошло мне на пользу. Вернувшись к окну, прислоняюсь к выступу. Прикуриваю «Мальборо» и делаю большую затяжку. Табак втягивается в легкие со знакомым жжением, к которому я уже привык.

— Тебе не следует здесь курить. — Уилла Мэй смотрит на меня, стоя на коленях посередине кровати, с выпяченными губами и рукой на бедре. Она выглядит готовой сорваться, как маленький фейерверк, в своей белой футболке с подсолнухом на груди и таких же желтых штанишках с вышитым подсолнухом на кармане. Маленькая нахальная засранка — вот кто она. Она выглядит, как ангел, пока не откроет рот. Сначала малышка вела себя застенчиво, но теперь ни за что не заткнется. Чертова болтушка.

— Почему?

— Потому что это вредно для тебя. Ты можешь заболеть раком и умереть или еще хуже.

— Что может быть хуже смерти?

— Ты подвергаешь меня пассивному курению, а я всего лишь ребенок. — Она снова падает на одеяло и вздыхает, приложив руку ко лбу.

Я смеюсь, выдыхая дым в окно.

— Почему ты смеешься?

— Я не смеюсь.

— Я тоже, — нахально говорит она.

Я растягиваю губы в улыбку.

Боже, что за ребенок и с ее болтовней. Мне жаль того бедолагу, который однажды женится на ней.