Леди и медведь

15

Капа помолчал.

— Сивый просил меня за тобой приглядывать, — сообщил вдруг сипло.

Меня это не удивило. Ни просьба Сивого, ни признание Капы. Я только вздохнул и опрокинул остатки пива в горло.

— Присматривай.

— Богдан, он не отстанет.

— Это его выбор.

— У тебя нет таких сил, чтобы ему противостоять.

— Ну и что он со мной сделает? Заставит на него работать? — Я презрительно усмехнулся. — Не выйдет.

— Найдет слабости. Надавит. Я поэтому и хотел тебя просить и дальше пинать меня ногами и таскать за шкерник показательно. Я твой единственный друг. Пусть думают, что бывший. Так безопаснее для нас обоих.

Я скрипнул зубами и раздраженно зарычал. Но Капа прав. Пока у меня нет заусенцев в виде привязанностей, Сивому не за что будет дергать. Так и правда безопаснее.

— Он ещё придет, будет договариваться, сулить выгоды, — продолжал тихо Капа. — Для него это дело чести. Ты — его правая рука, и не можешь отказаться. Никто не должен видеть, что ты смог отказаться.

Мы помолчали какое-то время, прежде чем он продолжил.

— И ещё он может пытаться тебя подставить. Ты вышел условно. Одно неверное движение, и тебя загребут обратно.

— Куда ни плюнь — задница, — подытожил я.

— Может, тебе уехать?

— Это будет расценено как побег.

— Ну какая кому разница, где ты будешь отрабатывать шанс?

— Я уже согласился на работу, принял обязанности в полной мере… так сказать…

Что-то шевельнулось в груди колючее и… непривычно горячее. Мне уже не хотелось оставлять эту бедовую курицу одну против всего мира. Кто его знает, что она натворит, а мне уже почему-то и не все равно.

— Нельзя отказаться?

— Я не хочу бегать от Сивого, — нахмурился я.

Нет, я — не слабоумно-отважный идиот, прекрасно понимаю, что силы наши не равны хотя бы потому, что за его плечами куча обученных им шавок. А я — один. Капа не в счет.

И мне здесь нравилось. Мне нравилась близость столицы, но, в то же время, возможность сбежать в лес. Взвыл от тоски — прошвырнулся по эпицентру жизни, и все успокоилось. Можно назад в глушь, в тишину. Хорошо… Может, это старость?

— Ладно, я пойду, — поднялся Капа. — А ты если что… не вздумай, короче, за меня впрягаться.

— Я если что просто пну тебя под зад, чтобы ты не учил меня жизни.

— Не даст он тебе жизни, — вздохнул друг и направился к калитке. — Спокойной ночи, Богдан.

— Пока, — мрачно прорычал я, провожая его взглядом.

Как же это все не нравилось. Может, и правда свалить пока в Москву? Сивый надорвется искать. Но это — тот же побег. А, может, поговорить с ним? Чёрт, никакая из этих идей не нравилась. Но придется что-то решать…

***

— Аль, почему ты решила от меня съехать? — прошептала мама позади, когда я выключила воду и потянулась за полотенцем.

Я вчера не объяснила ей ничего. Да я и сама ничего не поняла. Просто после разговора с Богданом меня накрыло какими-то эмоциями, и… я вдруг поняла, что хочу жить сама. Более того, меня это озарение так порадовало, что половину ночи я просидела на сайтах в поисках квартиры и еле заснула от предвкушения новой жизни.

— Мам, ну я же взрослая уже, — пожала я плечами. — Это нормально.

— У тебя кто-то появился, и ты не хочешь его мне показывать? — сложила она руки на груди, недобро сузив глаза.

И этот ее жест будто обозначил стену между нами, в которую мне в кои то веки не захотелось биться.

— А если и так?

Я обошла ее и направилась в кухню.

Мама как всегда приготовила завтрак… из того, что я не люблю. Я не переношу яйца, не люблю «российский» сыр, терпеть не могу овсянку и чай с молоком. А ещё я ненавижу одежду для взрослых женщин, в которую она меня вечно стремится одеть, критикуя джинсы с футболками и подсовывая визитки стилистов.

— Кто он? И почему не хочешь, чтобы я с ним виделась?

— Потому что мне иногда хочется иметь свою жизнь, а не жить твоей!

— Да что с тобой происходит? — прошептала она изумленно. — Аля, давай поговорим…

— Мам, мне на работу пора, а Богдан просит не опаздывать.

Я хлопнула дверью холодильника и направилась в спальню. Она не отставала.

— И про Богдана ты ничего не сказала… Как прошел день?

— Нормально.

— Нет у тебя претензий к нему?

— Нету.

Она помялась ещё какое-то время на пороге моей комнаты, но все же решилась:

— Ты сегодня встречаешься с Настей и Леной? У них встреча вечером.

— Конечно.

Меня заполнило разочарованием.

— Ладно, спасибо.

И она вышла, а у меня сжалось все внутри от обиды. Ей будто главное, чтобы я продолжала быть ей удобной…

Чёрт, да ну откуда у меня эти мысли в голове?! Мама — самый родной мне человек, она же беспокоится обо мне и не должна читать мысли, что меня что-то обижает! Тем более, у нее утрата, и не до этих моих недовольств. Она справляется, как может. Не стоит ее бросать. Она же спать одна боится, хотя пытается казаться сильной.

Только стоило подумать о своей квартире и собственной жизни, и внутри снова все приятно сжалось. Съеду. Если будет плохо спать одна, буду приезжать. А потом все устаканится. Остыну и поговорю с ней. А то этот Богдан вчера мне всю голову перепахал! Себя не узнаю, блин!

Я полезла в шкаф, раздумывая, во что одеться. Настя с Леной — дочери маминого партнера по фонду. Две стильные львицы, в обществе которых мне всегда было не по себе. Если на работу я одевалась просто стильно, но молодежно, то здесь мне нужно было выворачиваться на изнанку, чтобы соответствовать. Я зачесала волосы в высокий гладкий хвост, надела бежевый брючный костюм и влезла в полусапожки на шпильке. Ноги недовольно заныли, когда вышла за двери, но пришлось сцепить зубы и стоически ковылять к лифту.

Когда я не обнаружила Богдана на парковке рядом с машиной, до меня дошло, что всего лишь половина восьмого. Но я не стала расстраиваться — залезла в машину, включила обогрев салона и вернулась к просмотру вариантов квартир поблизости. Богдан приехал вовремя.

— Доброе утро, — поприветствовал, снимая куртку.

Неужели никак не отметит мое раннее появление? С него станется просто порадоваться про себя. Дрессировщик…

— Привет, — безрадостно поприветствовала я.

— Как дела?

— Нормально. Твои?

— А если правду? — проигнорировал он мой вопрос.

— Давай начнем наш день не так резко? — взвинтилась я. — Можно просто побыть милым или хотя бы равнодушным какое-то время?

— Тебе правда нравится, когда к тебе равнодушны? — пристально посмотрел он на меня. — Или тебе так привычнее?

— Ты меня снова лечишь, — констатировала я недовольно. — Ещё одно слово, Богдан, и я иду пешком! Еду на автобусе!

— Ты себя видела? — усмехнулся он и спустился взглядом к моим полуботинкам. — До травмпункта ты так дойдешь. Даже не до автобуса.

— Смотрю, у тебя дела отлично.

— Мне интересно, чего ты так надулась вчера и сдулась ли сегодня. — Щелкнули замки, да так неожиданно, что я вздрогнула. — Мне не все равно. Учись говорить, что чувствуешь. Мне можно.

— Мне не нужно.

— Нужно. Всем нужно. Когда тебя кто-то по-настоящему слушал? Так, чтобы можно было просто говорить, не подбирая слова, а именно то, что хочется сказать?

— Ты будешь последним человеком, которому…

— Алин, — перебил он, — ну из какого кино ты эти фразы выписала? Последний шанс. Кому как не мне?

Я хмуро на него посмотрела, чувствуя, как разгоняется сердце.

— Я квартиру ищу. Не хочу больше жить с матерью. И мне дико стыдно за то, что очень сильно хочется самой себе готовить завтраки.

Повисла тишина, в которую Богдан вдруг медленно поднял одну бровь и будто бы восхищенно улыбнулся:

— Звучит отлично.

— Да почему? — возмутилась я.

— Потому что ты начала думать головой. — И он, наконец, отвернулся и взялся за руль. — Нашла уже варианты?

— Да. Вечером поеду смотреть, — виновато призналась я. — Но чувствую себя мерзко.

— Это нормальное чувство. Когда перестаешь думать обо всех, кроме себя, это чувство становится постоянным. Но это как интоксикация от отравления. Пройдет. И жизнь заиграет красками.

— И чем плохо думать не только о себе?

— Плохо о себе не думать вовсе. Как ты. — Он бросил на меня довольный взгляд. — Начни. И тебе понравится.

— Мама тяжело переживает утрату отца, — взялась спорить я. — Мне бы ее поддержать, а я начала думать о себе!

— У всех, о ком ты думаешь, всегда будут какие-то основания забирать твою жизнь — мама потеряла отца, потом простыла, потом у нее начнется гипертензия, потом она заведет пуделя, и с ним надо будет гулять… Брось, Алина! И заведи себе мужика, пока мама не завела тебе пуделя.

— Да не заведет она пуделя, — насупилась я. — Да и мужик — не панацея, как самим мужикам кажется…

Но почему-то то, что Богдан взялся меня так уверенно поощрять, приободрило. Не бог весть какой авторитет, но что-то в нем было. Уверенность в себе, целеустремленность, наплевательство на чужое мнение… В отличие от меня, он ни на кого не оглядывался. Пер, правда, напролом, но, стоит признать, пока что в рационализме ему было не отказать. Все, что он вчера сделал, было оправдано. И, честно признаться, мне стало спокойнее с ним. Активизация брата и его непонятные мотивы нервировали, а так — Богдан рядом.

День прошел на удивление спокойно. Вадим не доставал, Натали меня избегала, а шепот коллег за спиной казался белым шумом. Богдан только осведомился, пообедала ли я или ему принести меню. Встретились мы только под вечер, когда я подошла к машине. Он стоял рядом со стаканчиком кофе и выглядел сонным и взъерошенным.

— Как день прошел? — поинтересовался хрипло.

— На удивление хорошо. А ты чего весь день не появлялся?

— Вадима нет, вчера я ударно прошерстил кадры, поэтому сегодня отсыпался.

— Мог и в обед не просыпаться.

— Мне надо было отлить и пожрать.

— Богдан, блин, «пообедать». А про «отлить» можно было вообще не упоминать.

— Прошу, моя королева, — закатил он глаза и открыл передо мной двери автомобиля.

Сегодня мне случайно повезло оказаться поближе к месту встречи с Леной и Настей, поэтому поездка обещала быть короткой. Обычно они чуть ли не на другом конце Москвы собираются, и приходится тратить пару часов, чтобы добраться. Если быстро закончим, успею на встречу с риэлтором.

Когда я принялась поправлять макияж и добавлять темных теней, пока мы стояли в пробке, Богдан поинтересовался:

— У тебя свидание что ли?

— Как я могу? — усмехнулась я. — У меня же есть мужчина по твоей версии.

— Но не по твоей.

— У меня встреча с партнерами матери.

— И что за партнеры?

— По благотворительному фонду.

— Я с тобой пойду, — заключил он.

— Богдан, — застонала я. — Ну зачем? Там же нет Вадима…

— Откуда я знаю? Я — телохранитель. Мне нужно хранить твое тело. Живым.

— Ой, ну и ладно, — закатила я глаза. — Только причешись.

— У меня нет с собой… — начал было он, но я вскинула руку и вцепилась пальцами в его шевелюру, энергично взъерошивая. Чем ввела мужчину в ступор. С чего я решила, что мне это вообще можно, понятия не имею. Но тормозить было поздно. В конце я пригладила его волосы на висках и, сделав вид, что не замечаю его настороженного удивления, вернула взгляд в зеркало. — Отлично.

— И зачем? — неожиданно хрипло потребовал он.

— У тебя отличная стрижка, но ты ее неправильно носишь. Не надо приглаживать волосы.

— Тебя не спросил, — глухо проворчал он.

— А ты спроси в следующий раз. Может, фанклуб быстрее соберется.

И я толкнула двери прежде, чем он успел мне ответить.