Леди на одну ночь (СИ)

5. Бал-маскарад

Визит Верещагина прошел на удивление буднично. Николай Константинович заключил несколько выгодных контрактов, побывал в театре, купил подарки домашним. С Кириллом был ласков, но когда тот завел разговор о Катеньке и их возможной помолвке, сделал вид, что намека не понял и в дальнейшем эту тему тоже не поощрял.

А когда тетушка за одним из ужинов после нескольких рюмок ликера спросила без обиняков, а не породниться ли им, ответил, что вроде как они и так в родстве, хоть и в дальнем, а ежели о Катеньке речь, так она еще очень молода и пусть пока еще ума-разума наберется.

— Ну, как думаешь, почему он на попятный пошел? — поинтересовалась ее мнением Таисия Павловна, когда гость уехал.

Шура сказала то, что давно уже говорила и самому Кириллу:

— Не нравится ему, что у Кирюши своего дохода нет. Заметила я однажды, как Николай Константинович поморщился, когда Кирюша только к обеду проснуться изволил.

Старуха вздохнула:

— Может, ты и права. Только разве этого оболтуса куда пристроишь? Вот кабы раньше, когда я магазины держала…

Оставшееся от мужа дело — несколько галантерейных магазинов — она продала пять лет назад с хорошей прибылью. Большую часть денег отправила сыну в Екатеринбург — тот там свой бизнес затевал.

— А может, он услыхал что про Кирилла? Может, кто из слуг проболтался?

Те несколько дней, что Верещагин у них гостил, брат вел себя тише воды ниже травы. Но разве шило в мешке утаишь? И не в слугах было дело — о гульбе Кирилла Николаю Константиновичу мог и кто-то из деловых партнеров рассказать.

— Ох, Александра, говорила я ему — женись сначала, потом что хочешь делай. Не послушал. Если Верещагин за другого Катю отдаст, даже не знаю, что и делать. Может, тут, в городе, еще какую невесту присмотреть?

Шура аж руками всплеснула:

— Да что вы такое говорите, тетушка? А как же Катя? И хоть они пока с Кирюшей не помолвлены, она же себя его невестой считает.

Но Таисия Павловна к сантиментам была не склонна:

— Много ты понимаешь! Да и не говорю я вовсе, чтобы он за другой ухаживать стал. Но в приличное общество выйти нужно. Он у нас видный, пускай здешним барышням покажется.

Тетушка до того этой затеей вдохновилась, что даже разрешила Шуре к балу-маскараду у их соседа Далмацкого новое платье купить.

Выезд на бал был для Шуры событием почти волшебным — тетушка такие праздники посещала редко, а отпускать племянницу на званые вечера только в сопровождении брата считала дурным тоном.

И хотя балы-маскарады в купеческих домах не шли ни в какое сравнение с аналогичными мероприятиями в домах благородных семейств, иногда на них не чурались бывать персоны весьма высокого ранга. И несколько лет назад как раз у Далмацких инкогнито побывал сам губернатор.

Горничная Даша, укладывая волосы Шуры в непривычно элегантную прическу, болтала без умолку:

— Ах, барышня, как же я вам завидую! Там, поди, кавалеров будет — не перечесть! Непременно себе жениха найдете!

Но на женихов она не рассчитывала — в этом вопросе она была реалисткой. Кто к ней, бесприданнице, посватается? Но тем и хорош бал-маскарад, что можно целый вечер танцевать и веселиться, не стесняясь своего положения. А перед самым снятием масок незаметно удалиться, оставив в сердце приятные воспоминания.

Она любила и умела танцевать. И музицировала прекрасно. Помогли уроки, которые оплачивал для своей дочери сосед — купец Елизаров. Той скучно было заниматься одной, она Шуру и приглашала. В прошлом году соседка вышла замуж, и уроки прекратились.

— Барышня, вы только там не стесняйтесь, — поучала Даша. — Стены-то подпирать и дома можно. Танцуйте до упаду! Вы вон какая красавица! А уж в новом-то платье!

Она выслушивала советы с улыбкой. Но горничную не прерывала. У Дашутки было не так много развлечений — пусть пощебечет.

Платье, хоть и не шилось на заказ, а покупалось готовым, и в самом деле ей шло — нежно-голубое, с кружевами на кокетке и по подолу. И маска, украшенная перьями и серебристой вышивкой, тоже была голубой. Тетушка на сей раз не поскупилась.

Таисия Павловна и экипаж велела заложить, хотя до дома Далмацких было едва ли больше полуверсты.

Прибыли они на бал, когда веселье было в самом разгаре. Играла музыка, и десятки пар уже кружились по залу.

— Ты, Кирилл, глаз с сестры не спускай, — велела Таисия Павловна племяннику.

Самой тетушке в бальной зале показалось жарко, и она с удовольствием отправилась в столовую, где подавали чай.

Но Кирилл пришел на бал не для того, чтобы простоять весь вечер рядом с Шурой, и едва Таисия Павловна удалилась, он растворился в шумной веселой толпе.

Шура смотрела на праздник восторженно и чуть испуганно. Ей так хотелось танцевать! Она уже жалела, что отпустила брата, не стребовав с него хотя бы один танец.

— Сударыня, позвольте ангажировать вас на вальс, — протягивавший ей руку незнакомый мужчина едва держался на ногах.

От него несло спиртным, а лоб над маской блестел от пота.

Шура вздрогнула — не таким представляла она свой первый танец. Отказать? Не будет ли это для него обидным? Но выйти на паркет с пьяным в стельку кавалером — еще больший конфуз! После первого же па он рухнет на пол.

— Простите, сударь, — услышала она голос с другой стороны, — но мадемуазель уже обещала этот танец мне.

Новый кавалер, одетый в костюм мушкетера, был высок, статен, и голос у него был приятным, бархатистым.

Первый поклонник попытался проявить недовольство, но «мушкетер» подхватил его под руку и довел до дивана в углу зала.

— Вот, посидите пока здесь. Не сомневаюсь, мадемуазель отдаст вам первый же свободный танец.

Он вернулся к ней с улыбкой на лице и галантно протянул руку.

— Простите, что вмешался, но мне показалось, вы нуждаетесь в помощи.

Она едва нашла в себе смелость, чтобы выдохнуть:

— Благодарю!

Улыбка «мушкетера» стала еще шире.

— Надеюсь, мой поступок достоин хотя бы одного тура вальса.

Она робко улыбнулась в ответ и вложила в его руку дрожащую свою.

6. Первое чувство

Он танцевал так легко и непринужденно, что она чувствовала себя неумелой деревенщиной. Она ни разу не ошиблась в движениях, но всё время боялась это сделать.

Когда танец закончился, она испытала одновременно и облегчение, и страх. Сейчас «мушкетер» отведет ее на то место, с которого забрал, и она снова останется одна, в окружении незнакомых и не всегда добрых людей. Странно, но его она уже считала почти знакомым.

И даже это «почти» исчезло в следующее же мгновение.

— Прости, я не знаю, как принято знакомиться здесь на балах — я только неделю в вашем городе. Но надеюсь, вы простите мне мою дерзость, если я назову свое имя сам, без посредников, и в ответ спрошу ваше. Позвольте представиться — Андрей Николаевич Кузнецов к вашим услугам.

Он поклонился.

— Александра Сергеевна Астахова, — пролепетала Шура.

Конечно, было бы лучше, если бы они познакомились через брата, тетушку или каких-то друзей, но бал-маскарад во многом позволял избежать этих условностей.

— Не желаете ли шампанского или лимонада? — предложил Кузнецов.

Но она покачала головой — к шампанскому она была непривычна, а лимонад боялась пролить на новое платье.

— Здесь весело, — сказал он.

По правилам хорошего тона теперь полагалось что-то сказать ей. Она почти запаниковала. Она не знала, о чем можно говорить с мужчиной на балу, и боялась показаться невеждой. Потом вспомнила его слова и именно за них ухватилась.

— Так вы не местный, Андрей Николаевич?

— Я здесь родился, Александра Сергеевна, — ответил он. — Но уже много лет живу в Лондоне.

— В Лондоне? — она не сдержалась — ахнула.

Никто из ее немногочисленных знакомых не мог похвастаться тем, что бывал за границей.

— Именно так, — подтвердил он. — Моя бабушка была англичанкой. Очень, знаете ли, романтичная семейная история. Она приехала в Россию вместе с отцом, налаживавшим тут торговые связи, влюбилась в моего дедушку и осталась здесь. Мой отец на родине матери так и не побывал. А вот я решился. Сначала ездил в Лондон по делам, а потом и вовсе надумал там остаться.

— Там, наверно, всё по-другому? — более оригинального вопроса она придумать не смогла и покраснела.

Но он отнесся к ее словам с полной серьезностью.

— Да, там многое по-другому. Англичане более чопорны и меньше подвержены эмоциям. Поначалу к этому трудно было привыкнуть. Они чтут закон, и их слово — крепче договора. Они не боятся использовать в быту самые современные достижения. Вот вы, Александра Сергеевна, путешествовали ли когда-нибудь на поездах?

— Да, однажды.

Она не стала уточнять, что было это много лет назад, еще в детстве, когда после смерти родителей соседи отправили их к тетушке на поезде. Она тогда жутко испугалась и грозного вида паровоза, и тесноты в вагонах.

— А можете ли вы себе представить, что поезд идет под землей?

— Нет! — почти выкрикнула она, решив, что он шутит.

Он засмеялся:

— А между тем, всё так и есть! Это называется «метро». Под городом проложены тоннели, по которым ходят поезда на электрической тяге. Это позволяет добраться из одной части Лондона в другую гораздо быстрее, чем в экипаже.

— Вы шутите! — всё еще не верила она.

Он продолжал улыбаться:

— Ничуть! Метро стало таким же привычным, как автомобили.

Она потрясенно молчала. Тетушка не выписывала газет, и о том, что происходило за пределами родного города, Астаховы имели весьма смутное представление.

— Впрочем, что же я всё о технике? Вам, быть может, это не интересно? Любите ли вы читать, Александра Сергеевна? И читали ли вы что-то из английской литературы?

О да, она любила читать! У тетушки светских книг было мало, но Шура часто посещала городскую библиотеку.

— Да, разумеется! — ей была близка эта тема, и она радовалась, что может с ним об этом поговорить. — Мне нравятся книги Шекспира и Вальтера Скотта! И стихи Байрона и Шелли.

Он чуть наклонил голову, будто одобряя ее вкус.

— А что-нибудь из современной английской литературы?

А вот в этом она была уже не сильна. В публичной библиотеке провинциального города, пусть и губернского центра, новинки появлялись редко.

— Непременно прочитайте Льюиса Кэрролла и Оскара Уайльда, — посоветовал он. — А еще — «Пигмалиона» Бернарда Шоу.

Она отчаянно пыталась запомнить называемые имена.

А потом был еще один танец. И Шура уже меньше думала о шагах и больше — о прекрасной музыке. И оттого испытала только восторг и сильно расстроилась, когда танец закончился.

Как ни странно, но тетушка не собралась домой до самого снятия масок — должно быть, и правда хотела, чтобы племянник запомнился местным барышням.

Самого пикантного, волнительного, а иногда и разочаровывающего момента на балу Шура ждала с тревогой. Нет, она не боялась, что «мушкетер» не понравится ей — ей уже нравился его голос, его элегантность и его эрудиция и умение поддержать разговор. Она уже была настолько очарована им, что готова была влюбиться в него в любого.

Она боялась другого — боялась сама не понравиться ему.

Хозяин дома взмахом руки велел оркестру остановиться, и в наступившей тишине, казалось, было слышно, как взволнованно бьются сердца гостей.

Далмацкий снял свою маску первым, и это послужило сигналом для остальных. Маски слетали одна за другой. Повсюду раздавались возгласы изумления и смех.

Шура не стала дожидаться, пока маску снимет ее кавалер, и открылась первой.

Впрочем, «мушкетер» снял свою маску почти в тот же миг. Шура увидела красивое волевое лицо — широкий лоб, нос с горбинкой, — показавшееся ей смутно знакомым. А уже через секунду она испуганно охнула и едва устояла на ногах.

7. Стратег

— Да, друг мой, похоже, ты пока не многого достиг, — заявил Дерюгин, когда они возвращались домой в экипаже. — Я видел ее лицо в тот момент, когда ты снял маску. Тебя не с чем поздравить — девушка была в ужасе.

Но Кузнецов был ничуть не расстроен.

— Ты не видел моего лица, Аркаша! — ухмыльнулся он. — На нем был точно такой же ужас — правда, не вполне естественный.

Дерюгин откинулся на спинку сиденья и покачал головой — затея друга была ему не понятна.

— И что ты думаешь делать теперь? Вряд ли мадемуазель Астахова захочет продолжения знакомства.

Андрей кончиками пальцев пытался настукивать на дверце мелодию вальса.

— Мадемуазель Астаховой придется это знакомство продолжить. На балу я познакомился не только с ней, но и с ее тетушкой. Милейшая старушка, надо сказать. Я сообщил ей, что в ближайшее время собираюсь в Екатеринбург по делам и был бы признателен за пару строчек рекомендации к ее сыну.

Дерюгин удивился:

— А ты собираешься в Екатеринбург?

Он покачал головой:

— Нет. Но какая разница? Ей было приятно поговорить о сыне. Словом, я приглашен к ним в дом на чай. Возможно, для мадемуазель это будет неприятным сюрпризом, но не думаю, что тетушка станет считаться с ее мнением.

Дерюгин поцокал языком:

— Неужели, ты осмелишься прийти к ним на чай? Да барышня с тобой и разговаривать не станет!

Фонарь, мимо которого проезжал экипаж, на миг выхватил из ночной темноты довольное лицо Кузнецова.

— Друг мой, ты по-прежнему ничего не понимаешь! Это я не стану с ней разговаривать! Да-да, именно так! Я окачу ее ледяным презрением! Ну же, пошевели мозгами, Аркаша! Я прихожу в дом к почтенной купчихе и вижу там девицу, с которой несколько дней назад встретился в публичном доме! Кто из нас двоих должен чувствовать большую неловкость? Мужчине позволительно бывать в таких местах, а вот приличной барышне — нет. Что я должен про нее подумать?

— Но мы же знаем, что она приезжала туда за братом! — воскликнул Дерюгин.

— Но она-то об этом не догадывается! Она понятия не имеет, что понравилась мне уже тогда, и что мой экипаж сегодня целый вечер простоял возле их дома, чтобы я мог увидеть, в каком наряде она поедет на маскарад. Она будет думать, что я принял ее за девушку легкого поведения. И поверь мне, друг мой, она сама будет искать со мной беседы — именно для того, чтобы объяснить, как сильно я заблуждаюсь в ее отношении.

— Да ты стратег! — восхитился Аркадий.

Андрей не стал возражать.

— К тому же, я постараюсь добиться дружбы ее брата. Судя по всему, это будет нетрудно — достаточно проиграть ему в карты пару раз. Он положит выигрыш в карман и будет считать меня превосходным приятелем. Это даст мне возможность запросто бывать у Астаховых.

— Допустим, — признал Дерюгин. — Но что потом? Даже самое близкое знакомство с братом мадемуазель не сделает ее твоей возлюбленной.

Но Андрей беспечно отмахнулся от этих слов:

— Друг мой, давай не будем ставить телегу впереди лошади. Дай мне возможность помечтать!

И он закрыл глаза и погрузился в воспоминания о бале.

8. Новый знакомый

— Ты слышала, Шура? — брат задержал ее в столовой после завтрака. — Сегодня к нам на обед пожалует новый тетушкин знакомый.

Она округлила глаза:

— Новый знакомый? У тетушки? Откуда?

Кирилл усмехнулся:

— На маскараде познакомились! Вот ты не познакомилась ни с кем, а тетушка познакомилась!

Но Шура смеяться над Таисией Павловной была не намерена.

— Ну, познакомилась, и хорошо. Может, она хоть выезжать куда будет. А то сидит всё время дома, скучает.

Но брат махнул рукой:

— Да нет, новый знакомый не по этой части. Ему от тетушки рекомендация нужна — он в Екатеринбурге торговлю открывать собирается, хочет с кузеном нашим Евгением дружбу свести.

Шура кивнула:

— Тоже дело хорошее. И тетушке радость — о сыне поговорить. Ты чем недоволен?

Кирилл вздохнул:

— Тетушка из дому отлучаться запретила. Велено гостя развлекать. Он по возрасту не старый еще, а уже при больших капиталах. Таисия Павловна мне его в пример поставила. А может, надеется, что он меня к делу приставит? Так это напрасно — у него в России пока магазинов нет. Он в Лондоне живет, там у него и дело.

Она схватилась за стул — подкосились ноги.

— В Лондоне?

— Ну, да. Он несколько дней назад только из Англии приехал — так тетушка говорит. Шура, а ты побледнела-то чего? Нехорошо себя чувствуешь? Ты приляг поди! Гость придет, Таисия Павловна непременно тебя затребует. Боюсь, я один с ним беседу долго поддерживать не смогу. Я про Лондон ничего не знаю. А ты книжки умные читаешь — тебе и говорить.

Она едва добралась до своей комнаты. Рухнула на кровать.

Нет, каков наглец! Да как он смеет! По какому праву он преследует ее? И как он сообразил подобраться к ней через Таисию Павловну?

Ну, ничего. Она покажет ему свое отношение! Она и слова за обедом не соизволит ему сказать. Пусть даже тетушка обидится. Лишь бы он понял, как она его презирает!

Она и особо стараться для гостя не стала. И платье надела самое обычное, и волосы в простую косу заплела. Пусть не думает, что она ему рада!

Таисия Павловна потребовала, чтобы они все вместе встретили его в гостиной. Он приехал в светлом костюме (сама элегантность!), и рядом с ним Кирилл казался затрапезным провинциалом.

Тетушка познакомила их — всё как полагается.

Шура носик вздернула. А гость вдруг так изумился! Она увидела, как его взгляд словно приклеился к ее лицу на несколько секунд. А потом Кузнецов так торопливо отвернулся, что она не знала, что и подумать. Он не ожидал встретить ее здесь! Явно не ожидал! А зачем же он тогда приехал? Неужели, совпадение? Снова, в который раз?

За столом тетушка охотно рассказывала про Евгения и интересовалась житьем-бытьем в заморских странах.

— А вы, стало быть, Андрей Николаевич, торговлей у себя там занимаетесь?

— Именно так, Таисия Павловна! Мехами торгую, украшениями — здесь, в России, закупаю, там продаю. А теперь думаю английские товары сюда возить. Если дело пойдет, то и в Екатеринбурге магазин открою.

— А чем торговать-то тут будете? — проявил любопытство и Кирилл.

— Думаю, с чая начать. В Англии изумительный чай! Непременно попробуйте тот, что я вам принес. Он с травкой, которой здесь не найти. Бергамот называется. Очень необычный вкус! У англичан есть забавная и очень похвальная традиция — что бы ни случилось, в пять часов дня они садятся пить чай. И ни минутой позже!

Тетушка с Кириллом посмеялись. Шура же улыбку только обозначила. Чтобы он не подумал, что ей интересны ее рассказы.

А он, как ни странно, за всю трапезу на Шуру ни разу и не взглянул. Более того, когда она чай разливала, он заметно напрягся, принимая чашку из ее рук. Даже поморщился. Брезгливо?

Она ничего не могла понять. Ну, то что она его игнорировать решила, было объяснимо. А вот почему он держится так, будто она невидимка? Ведь он был так любезен на балу!

Тут она напомнила себе, что на маскараде они оба были в масках. Он знать не знал, с кем танцевал. Может, перепутал ее с кем, принял за богатую невесту? А когда ошибку осознал, переменился. Вон как он отшатнулся! Почти так же, как она сама!

В том, что он узнал ее в тот же миг, она не сомневалась. Может, ему стыдно стало за прошлое свое поведение, вот он и растерялся?

Или… Пришедшая ей в голову мысль была столь ужасной, что Шура почувствовала холодный пот на спине. Нет, не может быть!

Или всё-таки может? Он принял ее за… Она даже мысленно не могла такое произнести. За падшую женщину?

Нет! Если это так, она будет ненавидеть его еще сильнее!

Но разум тут же встал на его защиту. А что еще он мог подумать, встретив ночью молодую девушку в публичном доме?

Ох! Ей захотелось выскочить из-за стола и убежать в свою комнату. Но постеснялась.

Теперь уже она смотрела на него не тайком, а в открытую, пристально. Ну, должен же он почувствовать ее взгляд и к ней обернуться. И понять, непременно понять, в каком состоянии она, Шура, сейчас!

Он, и правда, почувствовал, повернулся, но тут же отвел глаза, словно даже коснуться ее взглядом считал делом постыдным.

Она заморгала, отгоняя подступившие слёзы. Хоть бы тетушка вышла из столовой — тогда она осмелилась бы сказать ему несколько слов. Но Таисия Павловна не оставила гостя и на несколько минут. Так они и просидели за столом до самого его отъезда.

Собравшись домой, Кузнецов галантно поцеловал тетушке руку и с искренней приязнью раскланялся с Кириллом. А вот Шуру удостоил лишь холодного кивка.

За ним закрылась дверь, и Таисия Павловна с племянником разошлись по комнатам, а она всё стояла и стояла в парадной, прислонившись к стене. Ах, ну что за человек! Да как он мог?

Нет, она решительно должна с ним поговорить!

9. Прогулка

За завтраком тетушка попеняла Шуре на вчерашнее поведение:

— Ты, Александра, могла бы с гостем и поприветливей быть. Сама понимаешь — человек он полезный. Если здесь магазины открывать станет, может, и Кирюшу к себе возьмет. Всё тот при деле будет. А ты весь вечер такой букой просидела — не подступишься. Нет бы улыбнулась, про заграничное житье-бытье расспросила.

Шура подняла на нее полные слёз глаза. Но Таисию Павловну этим было не пронять.

— Ну, чего куксишься? Разве не правду говорю? Андрей Николаевич в своих европах, небось, к другим беседам с дамами привык. Не удивительно, что он на тебя и не взглянул. Кому такая молчунья понравится?

Шура отложила намазанную маслом булочку, отодвинула чашку с чаем.

— Ох, тетушка, не мучайте вы меня! Мы с господином Кузнецовым и до этого уже виделись.

Таисия Павловна от неожиданности свою булку выронила:

— Виделись? Где?

Шура буравила взглядом скатерть. Не сразу решилась сказать:

— В публичном доме. Помните, когда я за Кирюшей ездила? Андрей Николаевич тоже там был.

Тетушка руками всплеснула:

— Стыд-то какой! Да ты что же, дура, не могла извозчика туда отправить? Да как мы теперь Андрею Николаевичу в глаза смотреть станем? Да ведь он же невесть что подумать мог. А ну-как он тебя за гулящую девку принял? Ох, ежели так, не захочет он с нами знакомство водить. А ну, рассказывай всё обстоятельно.

Шура во время рассказа то краснела, то бледнела. Доставать из памяти эти унизительные воспоминания было так больно!

Тетушка задумчиво кивала.

— Вот что, Александра, сегодня Кирюша к господину Кузнецову с ответным визитом едет. Он с ним и поговорит. Раз уж они оба по таким местам шатаются, то как-нибудь друг друга поймут. А уж ты, будь любезна, если Андрей Николаевич еще раз к нам пожалует, веди себя как благовоспитанная барышня.

Брат уехал к Кузнецову, а Шура все два часа, что он отсутствовал, сидела как на иголках. Взялась за вышивание — рисунок испортила. Стала книгу читать — строчки запрыгали.

Даже Таисия Павловна и то нервничала.

Когда громко хлопнула входная дверь, и быстрые шаги Кирилла раздались в коридоре, они обе подались ему навстречу.

— Шура, собирайся! — брат улыбался. — Андрей Николаевич приглашает нас на прогулку. Его экипаж уже у крыльца!

Она головой замотала. Какая прогулка? Как можно? Да она и не одета для такого.

Но тетушка Кирилла поддержала.

— Чего сидишь? Не слышала разве — экипаж у крыльца! Ах, ну что за дуреха! Надень бордовое платье, к нему и шляпка есть! Дашка, ты где? Барышне волосы уложить нужно!

Бордовое платье было не новым, и на подоле была заплатка (маленькая, совсем незаметная), но для прогулки в экипаже ничего лучше у нее не было. Горничная быстро соорудила простую прическу у нее на голове.

— Ох, Александра Сергеевна, подумать только — вот и вы выезжать начали! А то как же! Нельзя такую красоту прятать.

К экипажу она шла, опираясь на руку брата. Голова кружилась, ноги подкашивались. Едва осмелилась посмотреть на соскочившего с сиденья Кузнецова. Едва догадалась протянуть ему руку.

— Рад снова увидеть вас, Александра Сергеевна, — голос у него сегодня был совсем другим.

Она затрепетала, когда он коснулся ее руки губами. Она была в перчатках, но поцелуй обжег.

Брат помог ей устроиться на сиденье, сел рядом. Кузнецов расположился напротив.

— Здесь восхитительная набережная, — сказал Андрей Николаевич, когда экипаж неторопливо повернул к реке. — Я в детстве очень любил по ней гулять. Тогда наша река казалась мне самой широкой на свете. Смотрел на корабли и мечтал побывать в дальних странах.

— Теперь, должно быть, — предположил Кирилл, — эта набережная производит на вас совсем другое впечатление. Думаю, в Лондоне река…

Он замялся, вспоминая, какая же река в столице Великобритании, и Шура подсказала:

— Темза.

— Да, Темза наверняка куда величественней.

Кузнецов засмеялся:

— Как ни странно, но нет. Темза кажется мне рабочей лошадкой — трудолюбивой, послушной. А здесь — простор, свобода. Боюсь, я не сумею объяснить.

У ворот губернаторского сада экипаж остановился. Андрей Николаевич выскочил первым, подал Шуре руку.

— Надеюсь, вы не будете возражать, если мы немного прогуляемся пешком. Мне очень хочется вспомнить знакомые места. Я часто приезжаю в Россию, но каждый раз — по делам. Сную как белка в колесе. А хочется вот так, неспешно, пройтись по улочкам и площадям, окунаясь в почти забытое прошлое.

Кирилл воспользовался моментом и отлучился купить газету у разносчика. Шуре показалось, что мужчины договорились об этом заранее, и она почувствовала неловкость.

— Александра Сергеевна, — голос Кузнецова был строг и торжественен, — я хотел бы извиниться перед вами за свое недопустимое поведение. Мне стыдно об этом говорить, и если позволите, я не буду освежать ни в своей, ни в вашей памяти то происшествие, о котором сам не могу думать без содрогания. Я вёл себя как варвар и в свое оправдание могу сказать лишь, что даже тогда я был сражен вашей красотой.

Она замотала головой:

— Андрей Николаевич, прошу вас, не надо! Вы не должны судить себя слишком строго — я сама дала повод к такому вашему поведению и сожалею об этом. Будет лучше, если мы сделаем вид, что той встречи вовсе не было.

Он чуть наклонил голову:

— Я буду счастлив, если вы простите меня, Александра Сергеевна!

Вернулся с газетой Кирилл, и они не меньше часа гуляли по зеленым аллеям. Брат и Кузнецов то и дело раскланивались с кем-то из знакомых. А Шура просто наслаждалась и ярким солнышком, и пением птиц, и легким ветерком с реки.